Глава 18

20 мая мы провели самый высотный бой в истории. В этот день капитан-лейтенант Накадзима повел 15 «Зеро» к Порт-Морсби на высоте 30000 футов. Полет занял 1 час 20 минут. Всю дорогу мы упорно набирали высоту. Расчет был простым. Большая высота даст нам преимущество внезапности, но мы с огромным изумлением увидели в нескольких милях от себя группу вражеских истребителей на этой же самой высоте.

Я очень сомневался в том, что «Зеро» сможет выполнять фигуры высшего пилотажа на этой высоте. Мой личный рекорд высоты на «Зеро» равнялся 37720 футам, но я летал в кислородной маске и куртке с электрическим подогревом. На этой высоте самолет очень плохо реагирует на действия ручки управления и категорически отказывается подниматься еще хотя бы на фут. Поэтому было крайне неразумно вступать в бой на «Зеро» на высоте 30000 футов.

Мы встретили 10 вражеских истребителей, очевидно, Р-39 новой модели. Я пошел в атаку и сразу обстрелял один. Остальные 14 «Зеро» также пошли в лобовую атаку на противника.

В разреженном воздухе истребитель плохо слушался рулей и элеронов. Когда остальные истребители приблизились, я попытался занять выгодную позицию для стрельбы. Мы двигались, словно в замедленном кино. Я крутой спиралью подбирался к противнику все ближе, рассчитывая [423] покончить с ним короткой меткой очередью. Но я дернул ручку управления слишком сильно. Мне показалось, что что-то ударило меня в грудь, а кислородная маска сползла на подбородок. Опасаясь потерять управление самолетом, я беспомощно затрепыхался в кабине. И тут перед глазами все потемнело. Я потерял сознание.

Похоже, что человек, сосредоточивший все силы на выполнении какого-то действия, даже потеряв сознание от нехватки кислорода, продолжает делать задуманное. Я ощущал, что и после потери сознания мои руки продолжали сжимать ручку управления, заставляя самолет совершить намеченную нисходящую спираль. Когда моя голова прояснилась и я снова начал различать окружающее, я находился на высоте 20000 футов, а самолет послушно отзывался на каждое движение руки.

Я немедленно выполнил разворот, так как была высока вероятность того, что «Аэрокобра» последовала за мной вниз, пытаясь сбить меня. Но другой самолет также оказался в опасном положении! Вероятно, пилот выполнил слишком резкий маневр на большой высоте и сорвался в штопор, либо он тоже страдал от недостатка кислорода. Какова бы ни была причина, американский самолет оказался на этой же высоте, опускаясь медленным штопором. Я дал газ и направился к нему как раз в тот момент, когда вражеский пилот очнулся. В следующее мгновение одно крыло Р-39 задралось вверх, и «Кобра» бросилась на меня, ведя огонь из всех пулеметов. Но «Зеро» снова был в своей стихии. Я вышел из разворота, и «Аэрокобра» оказалась выше меня и чуть справа. Одна короткая очередь из пушек, и вражеский истребитель разломился пополам. Лишь еще один японский пилот в этот день сумел одержать победу. Ота тоже сумел сбить «Аэрокобру».

На следующий день я ухитрился сбить вражеский истребитель, не сделав ни единого выстрела, в бою, который развернулся совсем иначе, чем схватка истребителей на сверхбольшой высоте. 26 мая мы устроили погоню за противником на уровне вершин деревьев. Вылетев группой [424] из 16 «Зеро», мы встретили довольно странную вражескую группу. 4 В-17 летели колонной, а примерно 20 истребителей выстроились эшелонами по 2 или 3 самолета вокруг «Крепостей». Мы находились ниже вражеских самолетов и неожиданно атаковали их, круто набирая высоту. Я поджег один Р-39, и вскоре в небе завертелась бешеная карусель истребителей, гонявшихся друг за другом в отдельных поединках.

Большинство вражеских истребителей спустилось вниз, оторвавшись от бомбардировщиков. Однако нескольким машинам пришлось прекратить пикировать, чтобы не врезаться в землю. В этом случае им предстояло начать маневрировать в горизонтальной плоскости, во всяком случае, мы на это надеялись. Я сел на хвост Р-39 прямо над самыми деревьями. Пилот оказался совершенно бесстрашным. Он вертел виражи, буквально сбривая ветки и чуть не цепляясь за горные пики. Противник отчаянно маневрировал, пытаясь стряхнуть меня с хвоста. Но каждый раз, когда он выполнял горку или вираж, я неумолимо сокращал расстояние. Я дал короткую очередь, от которой «Аэрокобра» увернулась, резко свернув влево. В следующее мгновение ее пилот круто спикировал, нырнув в предательскую долину, скользя вплотную к отвесным скалам.

Прежде чем я успел сообразить, что делаю, я тоже оказался в горном проходе совсем рядом с Р-39. Теперь было уже не до стрельбы. Я мог сбить вражеский истребитель, который крутился и вилял между скалами. Но я на время совершенно забыл о нем, приходилось думать о собственном спасении. Я весь взмок. Рев мотора звучал все громче и громче, камни и скалы мелькали в опасной близости от крыльев «Зеро», когда я мчался по узкому ущелью со скоростью несколько сот миль в час.

А затем на пути вражеского самолета внезапно выросла гора. Р-39 только вышел из крутого виража, и тут же прямо перед ним возникла огромная отвесная скала. Пилот «Аэрокобры» инстинктивно дернул ручку управления [425] на себя и попытался выполнить переворот, чтобы обойти препятствие. Но сделал он это недостаточно быстро. Крыло зацепилось за камни, и самолет взорвался с ужасным грохотом, раскатившимся по ущелью.

Прямо навстречу мне полетели обломки, и я тоже вцепился в ручку управления и потянул ее на себя изо всех сил. «Зеро» круто пошел вверх, и на какие-то доли секунды мне показалось, что меня сейчас постигнет та же судьба, что и несчастную «Аэрокобру». Но «Зеро» послушался рулей, и я перескочил через утес, разминувшись с ним на считанные дюймы.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и стереть пот, струившийся по лицу. Я сбросил газ и начал медленно набирать высоту, пытаясь расслабиться. Меня все еще трясло от напряжения. Это была моя 37-я победа. Хотя я не сделал ни одного выстрела, это была одна из самых захватывающих моих воздушных дуэлей. Позднее я узнал, что в этот день Нисидзава и Ота сделали почти тоже самое. Они загнали 2 Р-39 в горы, где те разбились. Наши пилоты уцелели, закладывая просто безумные виражи. Вечером в казарме царило веселье, мы праздновали наши невероятные победы. [426]