Глава 17

В течение 3 месяцев — мая, июня, июля — шли почти непрерывные воздушные бои. Только после войны я узнал, что истребители авиаполка «Лаэ» добились самых больших успехов среди всех японских истребительных частей. Никому больше не удавалось одерживать победы так же регулярно. Лаэ превратился для противника в настоящее осиное гнездо. Хотя Рабаул служил главной базой для наших бомбардировщиков и кораблей, он не мог похвастаться тем, что уничтожил столько же вражеских самолетов за период с середины апреля до середины августа.

Мы летали на самом замечательном истребителе, воевавшем на Тихоокеанском театре. Наши пилоты по мастерству заметно превосходили вражеских, многие из нас получили большой опыт во время войны в Китае, а также в ходе изнурительных и жестких тренировок до войны в Японии.

Поэтому не удивительно, что противник нес огромные потери в боях против «Зеро», действующих из Лаэ. Но все мы были уверены, что мужество экипажей, летавших на бомбардировщиках В-25 «Митчелл» и В-26 «Мэродер», заслуживает самый высокой похвалы. Эти двухмоторные самолеты не имели огневой мощи и броневой защиты, подобно тяжелым «Летающим Крепостям». Однако раз за разом эти самолеты совершали налеты на Лаэ и другие цели, не имея истребительного сопровождения, [418] которое наше верховное командование считало совершенно обязательным для защиты бомбардировщиков.

Они всегда прилетали на малой высоте, не более 1500 футов от земли. При этом они буквально скользили между верхушками деревьев, как мы не раз видели сами. Вражеские пилоты обладали отвагой и неплохим летным мастерством, но, к несчастью для них, их самолеты не могли состязаться в маневренности с «Зеро». Тем не менее, хотя союзники несли тяжелые потери от ударов «Зеро», лишь несколько раз нам удалось сорвать их атаки. Их летчики не ведали страха. Раз за разом они возвращались и бомбили наш аэродром. Бомбы сыпались на Лаэ днем и ночью, а бортстрелки вели огонь по всему, что двигалось. Моральный дух вражеских летчиков был очень высоким, хотя весной и летом 1942 года мы буквально выкашивали их.

23 мая 7 «Зеро» перехватили над Лаэ 5 В-25. Один из них был сбит над морем в 30 милях южнее Саламауа. На следующий день 6 бомбардировщиков вернулись, чтобы снова атаковать Лаэ. К несчастью для союзников, наши береговые наблюдатели заметили их еще вдали от Лаэ, и 11 японских истребителей атаковали беспомощные бомбардировщики. Мы подожгли и сбили 5 самолетов и тяжело повредили шестой. Я участвовал в обоих этих боях, и официальные документы императорской ставки приписывают мне уничтожение 3 бомбардировщиков за 2 дня.

К концу мая интенсивность налетов увеличилась. 25 мая 4 В-17 впервые атаковали Лаэ с истребительным сопровождением. Их прикрывали 20 истребителей. Над хребтом Оуэн Стэнли словно ад разверзся, когда 16 «Зеро» атаковали союзников. 5 вражеских истребителей были сбиты, но все «Крепости» уцелели. Через 3 дня 5 бомбардировщиков В-26 без сопровождения прилетели бомбить Лаэ. Я одержал очередную победу. 9 июня я отправил в океан еще 2 В-26.

Дни походили один на другой, как две капли воды. Жизнь превратилась в бесконечные вылеты на охоту, сопровождение [419] бомбардировщиков к Порт-Морсби и лихорадочную беготню к стоящим на земле истребителям, чтобы спешно взлететь на перехват приближающихся бомбардировщиков. Союзники, казалось, обладали неистощимыми запасами самолетов. Каждая неделя приносила им новые тяжелые потери, однако самолеты возвращались двойками, тройками, десятками. Спустя годы подробности этих боев потускнели в памяти, хотя я бережно храню свои дневники. Но несколько эпизодов я помню совершенно отчетливо.

Незабываемым стало побоище 24 мая. Сигнал воздушной тревоги поднял на ноги всех в Лаэ. 6 дежурных истребителей стояли в готовности к взлету. Остальные пилоты прыгали через борта движущегося грузовика, который привез их из казармы на летное поле. Мы моментально взлетели, не потеряв буквально ни секунды. Мой собственный истребитель оторвался от земли в тот момент, когда серия бомб перепахала взлетную полосу прямо за его хвостом. По крайней мере 11 «Зеро» находились в воздухе в тот момент, когда 6 В-25 завершили бомбежку и развернулись, чтобы удрать в Порт-Морсби. Нисидзава и Ота первыми догнали их, и каждый атаковал по бомбардировщику, поливая их снарядами из пушек. В считанные секунды оба «Митчелла» загорелись. Они разбились совсем рядом с нашей взлетной полосой. Наши остальные истребители набросились на 4 бомбардировщика, которые, умело маневрируя, уклонялись от снарядов и уходили в сторону моря. 11 японских истребителей устремились в погоню.

Возле Саламауа мы снова пошли в атаку. И снова проявилось неумение наших пилотов действовать совместно. Каждый летчик думал только о самом себе и вел свой собственный бой. Он бросался на бомбардировщики, совершенно не замечая товарищей. «Зеро» беспорядочно вертелись, едва не тараня друг друга. Не один раз нашему пилоту приходилось судорожно уворачиваться от очереди, которую другой «Зеро» выпускал в направлении бомбардировщиков. [420]

Как только В-25 оказались над морем, они прижались к самой воде, скользя не более чем в 10 ярдах над поверхностью. Их тактика была понятна. Мы не могли пикировать слишком круто и не могли атаковать их снизу. Один пилот, попытавшийся спикировать на головной бомбардировщик, неправильно оценил дистанцию и на полной скорости врезался в воду.

Я обстрелял замыкающий бомбардировщик, проходя чуть выше его хвоста. В-25 летели по прямой, поэтому я без труда сосредоточил огонь на фюзеляже. Через считанные мгновения в воздухе замелькали языки пламени, повалил дым. Бомбардировщик резко дернулся влево и взорвался, упав в море.

На уровне моря В-25 имел почти такую же скорость, как «Зеро», поэтому мы с трудом удерживались за противником, ведь нам к тому же приходилось выполнять заходы, обстреливая «Митчеллы». 3 вражеских самолета все еще держались в воздухе, когда наши 6 дежурных истребителей повернули назад, израсходовав все боеприпасы.

Лейтенант Сасаи сбил четвертый бомбардировщик, и мы продолжали обстреливать уцелевшую пару. Я сбил пятый, когда, судя по всему, его стрелки тоже израсходовали боеприпасы, и бомбардировщик повернул прямо на Порт-Морсби. «Митчелл» получил около 1000 пуль в топливный бак, его правое крыло охватило пламя. Он беспорядочно задергался и врезался в воду, взорвавшись. Это был хороший день. Мы достоверно уничтожили 5 из 6 бомбардировщиков.

Несколько дней спустя я познакомился еще с одним аспектом воздушной войны, который показался мне ужасным, хотя я уже участвовал во многих боях. Я поймал над Лаэ одиночный В-26, загнал его в море и изрешетил ему фюзеляж и правое крыло. «Мэродер» загорелся, но перед тем, как он рухнул в море, 4 человека сумели выпрыгнуть с парашютами. Каждый благополучно сел на воду, и в следующий момент там засверкал маленький яркий спасательный плотик. Пока я кружил над ним, то видел летчиков, [421] цепляющихся за борта. Так как они находились всего в 2 милях от Лаэ, наш катер свободно мог подобрать летчиков противника и взять их в плен.

Внезапно один из летчиков поднял руки над головой и скрылся в воде. Остальные принялись яростно колотить руками по воде и попытались забраться на плотик. Акулы! Мне показалось, что их было штук 30 или 40. Затем пропал второй человек. Я спускался все ниже, и мне померещилось, что я вижу блеск зубов, сомкнувшихся на руке третьего человека. Единственный уцелевший, крупный лысый мужчина, одной рукой цеплялся за плотик и бешено размахивал ножом, зажатым во второй. Но и он тоже погиб.

Когда наш быстроходный катер вернулся в Лаэ, моряки сообщили, что нашли только пустой окровавленный плотик. От 4 летчиков не осталось даже клочка одежды. [422]