Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Глава 16.

Подготовка к сражению в Карпатах

Ослабление в начале января 1915 г. боев на русском фронте было временем оживленной деятельности разведывательного бюро. Прежде всего, необходимо было ввести некоторый порядок в агентурную сеть, насчитывавшую до 1 000 человек. Предложение услуг работать в агентуре как у нас, так и у наших разведывательных пунктов было велико. Солдаты добровольно изъявляли желание работать. Недостатка в женщинах также не было. Само собой разумеется, что среди агентов было немало мошенников и неспособных к этой работе. Попадались и такие, которые были разоблачены или уволены в одном месте и пытались устроиться в другом. Хорошую помощь в борьбе с этим оказало центральное учетное бюро, организованное при разведывательном бюро.

До конца 1916 г. были обезврежены 88 непригодных агентов и 62 афериста.

В целях пресечения неприятельского шпионажа было введено [99] обязательное предъявление паспорта при переходе границ. Вскоре было введено дальнейшее ограничение передвижения внутри страны. Гражданские пассажиры, ехавшие по железным дорогам северного театра военных действий, должны были иметь удостоверения личности. На железнодорожной линии Бухс — Вена, идущей с запада, и на ее продолжении через Будапешт, при въезде Румынию был организован железнодорожный контроль, до конца года проконтролировавший более 2300 поездов, перевезших около 400 000 пассажиров, из коих около 300 человек было задержано. Эти мероприятия вначале вызвали много жалоб. Подозрительные элементы попадались лишь в первые дни после этого нововведения, они быстро сумели обеспечить себя «действительными» документами. Подтвердилась старая истина, что в борьбе с контрразведкой преимущества на стороне разведки.

У нас была некоторая неясность в отношении русских резервных дивизий, государственного ополчения и запасных формирований. Для выяснения этих вопросов мы систематически проводили опрос пленных.

С «Союзом освобождения Украины» в середине года создались осложнения, которые привели к его роспуску. Еще до этого министерство иностранных дел прекратило с ним политические связи.

В последнее время мы пытались развернуть нашу диверсионную деятельность в тылу русских в Карпатах.

Взрыв железной дороги у Новоселица, идущей на Черновицы, не удался, благодаря аресту нашего агента на румынской территории. К счастью, его освобождение удалось купить за 300 крон. Теперь мы решили применить более усовершенствованный способ разрушения путей сообщений русской армии, для чего большую ценность представляли аппараты, спускающие с пути поезда. В Брест-Литовске взлетел на воздух склад боеприпасов. В Рени на Дунае произошло то же самое с баржой, нагруженной боеприпасами для Сербии. Особое внимание было нами обращено на подвоз военных материалов в Россию, которая уже к этому времени серьезно страдала от их недостатка. Контрабандной доставке через Швецию препятствовал полк. Штрауб, сообщавший шведским властям о тех транспортах, проход которых был воспрещен. Еще более важен был ввоз через Архангельск. До начала января ледоколы держали фарватер в гавани открытым. Там накапливались большие запасы, которые не могла вывезти узкоколейная железная дорога. Русские спешили перестроить узкоколейку на нормальную колею и построить второй путь [100] нормальной колеи к Белому морю. Полк. Штраубу было предложено организовать диверсионные акты против этой железной дороги и ледоколов. Однако никаких положительных результатов в этой области достигнуто не было.

Не удалась также организация агентурной разведки на территории Ирана. Обер-лейтенант генштаба Вольфганг Геллер прибыл в апреле 1915 г. с этой целью в Тегеран в качестве военного атташе. Он пытался освободить 40 000 австрийских пленных, размещенных в Туркестане, но безрезультатно. В конечном итоге во время охоты он был окружен и взят в плен русскими. После этого пост военного атташе в Иране остался незанятым. Неудача плана германского военного атташе ротмистра графа Каница поднять банды против России повлекла за собой его смерть в феврале 1916 г.

В противовес «Памятной книжке солдата о германских зверствах» Резанова мы выпустили книжку о русских зверствах и заготовили 50 тысяч экземпляров воззваний, которые 22 января — в годовщину гапоновских событий в Петербурге — должны были поколебать русскую волю к продолжению войны. Эти воззвания выпускались от имени «Русской народной организации в Женеве». В русские окопы они доставлялись агентами. На тех участках, где позиции были расположены близко, воззвания пускались при помощи детских воздушных шаров. Воззванием этим очень возмущалась русская ставка и расценивала его как низкий маневр.

Ротмистр фон Вальцель, энергично руководивший этой пропагандой, позднее использовал баллоны с теплым воздухом, обладавшие большой подъемной силой, бутылки и тому подобную посуду в реках и даже льдины, на которых яркими красками и в бросающейся в глаза форме писались лозунги.

Кроме этих работ, мы имели еще очень интересное дело, связанное с двумя подозрительными женщинами, задержанными передовыми постами у Ченстохова и переданными нам германским криминальным чиновником в Новом Сандеце. Русские наступали. Мы были завалены работой, и эти две женщины стали для нас неприятной обузой. Допрос их часто прерывался. Они переходили из рук в руки. Обе женщины, из коих особенно одна, применяли женское искусство очаровывания в отношении допрашивающих, хорошо умели маскировать обстоятельства, при которых они были арестованы. И в действительности так и остался невыясненным вопрос, имели ли мы перед собой обнаруженный арестом женщин факт связи с противником одного из офицеров разведывательной службы, или же перед нами был искусный шахматный ход контрразведки противника, [101] предпринятый с целью скомпрометировать этого очень способного и энергичного офицера. Эти женщины, по-видимому, имели некоторое влияние на отдельных работников тешенского суда, ибо этими работниками были допущены ошибки, затруднившие выяснение дела.

В то время высшее командование нажимало на освобождение Перемышля, так как продовольственные ресурсы крепости уже стали скудными. Наиболее короткий путь шел через Карпаты. О концентрации сил противника на этом фронте говорили сведения как разведывательного пункта 4-й армии, так и донесения офицера легиона, посланного штабом 1-й армии в Россию. Последний доносил о намерениях русских в ближайшее время нанести сильный удар по слабо занятому карпатскому фронту.

Германцы выделили один корпус, который с частью армейской группы Пфланцера должен был составить германскую южную армию. Главное командование должно было привлечь часть сил с балканского фронта. Это надо было скрыть от сербов. Разведывательная служба здесь стояла перед неразрешимыми задачами. Дрина, Сава и Дунай представляли препятствие, охраняемое сербами. Проникновение сюда агентов из Албании было чрезвычайно трудным. Хороший разведывательный пункт — Салоники — был значительно парализован поведением греков, которые выдавали сербам обнаруженных агентов.

Мало помогла нам даже замена премьер-министра Венизелоса Гунарисом, симпатизирующим нам. Сербы организовали сильную охрану болгарской границы. Вскоре выяснилось, что отдельные шпионы, находившиеся в Болгарии и дававшие нам сведения, торговали ими на все стороны.

Несмотря на все приманки, Болгария не перешла на сторону Антанты, охотно приняла наше предложение — руководить разведкой против России, прекратила деятельность шпиона Комарницкого, работавшего для русского посольства, и подготовила новый закон против шпионажа и государственной измены, а также закон о введении цензуры в военное время. В то же время Болгария ни в коем случае не была склонна драться против Сербии. Таким образом, нам нельзя было ожидать облегчения на сербском фронте.

Над Балканами нависла угроза высадки 100 000 англичан и французов в Дарданеллах, о чем в начале года доносил агент морской разведывательной службы из Марселя. Считалась также возможной высадка русского десанта в Варне или Бургасе, и такой план, по Данилову, тогда действительно существовал. [102] Наши консулы в Дедеагаче и Бургасе с напряженным вниманием следили за всеми событиями.

В отношении Сербии мы неожиданно обнаружили отличного помощника в лице «центрального справочного бюро Красного креста». Благодаря инициативе обер-лейтенанта Теодора Примавези и его офицеров это учреждение получило развитие, соответствовавшее быстро возраставшей корреспонденции военнопленных.

До 18 января 1915 г. был просмотрен первый миллион писем. К концу года такое же количество писем приходилось на одну неделю. В середине года в этом учреждении было занято 572 человека, из них 470 цензоров. Подбор людей был нелегким делом, так как недостаточно было только знание языков, а требовалось много времени, чтобы научиться разбирать нечетко написанные слова. Количество цензурных групп по языкам возросло с 14 до 23. Кроме того, одна цензурная группа просматривала книги и печатные материалы, получавшиеся пленными. Наконец, потребовалось организовать еще две группы. Корреспонденция, не подлежавшая полному запрещению, а содержавшая лишь отдельные недопустимые места, должна была исправляться специальной цензурной группой. Наоборот, исправленные цензурой противника места в корреспонденции, приходившей из-за страницы, нужно шло расшифровывать, для чего группа должна была изыскать соответствующие средства и методы.

Руководители русской и сербской групп убедились, что при систематическом использовании корреспонденции, можно было получить ценные данные военного характера.

Под видом корреспонденции пленных шли в адрес родственников также письма перебежчиков, поступивших на службу противника. Кроме материала для привлечения их после войны к судебной ответственности, эти письма перебежчиков давали возможность цензурной группе завязать с ними связи и получить немало ценных сведений посредством невинных карточек. Таким путем были получены сведения о составе и дислокации частей сербской армии. Только нумерация армий странным образом не сходилась.

Другим важным вопросом для командования, намеревавшегося в Карпатах все поставить на карту, было поведение Италии, которая все более настраивалась против своих бывших союзников. Итальянские правительственные охотно помешали статьи, посвященные неосвобожденным братьям южного Тироля. Особую деятельность проявлял ирредентистский социалистический депутат Триента — доктор Чезаре Баттисти, [103] печатавший свои статьи в газете «Мессаджеро». Журналистские успехи Баттисти не давали покоя и другим ирредентистам южного Тироля. Государственный суд Триента был вынужден дать распоряжение о производстве предварительного следствия в отношении 23 чел. Ввоз итальянских газет в Австрию был запрещен. Но их доставляли контрабандным путем. Только в одном Триесте до конца 1914 г. было рассмотрено 39 контрабандных дел. Фанатик-ирредентист — бургомистр Триеста, осужденный за государственную измену, писал в своем дневнике, что его доверенное лицо каждую ночь сбрасывало на пограничной станции Ала мешок с газетами, который при помощи железнодорожников доставлялся в Триест. Часть газет попадала в страну под видом оберточной бумаги.

Итальянское правительство не возражало против образования в Италии «Эмиграционной комиссии Триентина», привлекавшей наших дезертиров и направлявшей их в легион неосвобожденных. Подтверждались сведения о новом начальнике генштаба графе Кадорна, полностью ставшем на сторону Франции.

Несомненно, что до тех пор Италия не ввязывалась в войну только потому, что момент казался ей недостаточно выгодным для легкого достижения успеха, и что она еще была не готова к войне. Благодаря нейтралитету это отставание энергично наверстывалось. Для этой цели был отпущен 1 миллиард лир. В начале 1915 г. все донесения сходились на том, что в феврале или марте Италия достигнет полной боевой готовности. Это, конечно, было неприятным явлением в момент, когда предполагались еще большие и длительные бои в Карпатах.

Прежде всего, была усилена разведка против Италии. Два офицера, служившие длительное время в контрразведывательном бюро итальянской группы, были возвращены обратно в эту группу. Руководитель бюро, капитан Зобернит, в короткий срок развернул работу против Италии и Румынии. Отлично работал разведывательный пункт в Инсбруке. Разведывательный пункт в Граце получил обратно своего ценного начальника — капитана Николая Афана Министерство иностранных дел отклонило требование прикомандировать одного офицера к составу консульства в Болонье, являвшейся важным железнодорожным узлом. В феврале министерство иностранных дел согласилось направить капитана Готтарда Шульгофа в качестве вице-консула в Лозанну, с задачей — установить особое наблюдение за французской Швейцарией.

Хорошо содействовали разведывательной службе консулы в Венеции, Неаполе и Милане. [104]

Происшедшее в январе 1915 г. большое землетрясение в средней Италии, облегчило наше положение и несколько охладило воинственный пыл итальянцев.

Между тем решение союзного командования вылилось в окончательную форму, и 15 января полк. Гранилович совместно с германскими разведывательными офицерами из штаба главкома восточного фронта и из армейской группы Войрша уже могли наметить мероприятия для маскировки переброски германского корпуса в Карпаты.

По моему предложению, в середине января 1915 г. в Банат был направлен один германский пехотный батальон с целью создать у сербов впечатление о появлении значительных германских сил. Само собой разумеется, этот транспорт должен был быть показан возможно большему количеству зрителей, причем можно было предположить, что шпионы сделают вывод о переброске других германских частей в этом направлении. В то же самое время военный атташе в Софии распространил сведения о прибытии в Банат квартирьеров трех германских корпусов. Дезинформация удалась полностью.

Еще в конце февраля сербы твердо считали, что в Банате имеется один германский корпус. Таким образом, во второй половине января 1915 г. 13-й и 19-й корпуса, в составе 5 дивизий, могли быть переброшены с сербского фронта в Карпаты. В начале февраля, когда в сербской армии получил большое распространение сыпной тиф, сделавший армию неспособной к наступлению, с сербского фронта был снят еще 8-й корпус в составе двух дивизий.

Почта и телеграф, обязанные содействовать маскировке переброски германских частей, не помогли в полной мере. У железнодорожных учреждений отсутствовала необходимая молчаливость, ввиду чего, в целях осторожности, среди железнодорожников распространялась дезинформация. Между прочим, раскрытие тайны не могло быть слишком нежелательным для главного командования, так как, заметив переброску, русские были вынуждены поспешно перебросить в Карпаты один корпус из 10-й армии, что значительно облегчило планировавшийся разгром этой армии в мазурском сражении.

По словам ген. Данилова, русское командование северо-западного фронта уже 20 января получило сведения о прибытии германских частей под Мункач. 23 января мы перехватили радиограмму полк. Пустовойтенко, генерал-квартирмейстера 11-й русской армии, следующего содержания: «Разведка убедительно указывает, что два-три баварских корпуса перебрасываются на карпатский фронт, частично в Буковину, [105] и на сербский фронт, все усилия войсковой разведки должны быть направлены на своевременное установление этих фактов».

Таким образом, прекращение посылки агентов нашим мункачским разведывательным пунктом, из боязни этим путем раскрыть русским нашу тайну, цели не достигло.

Неудивительно, что в этом Карпатском районе северо-восточной Венгрии русские были хорошо осведомлены. Там жили русины, хорошо обработанные русскими еще в мирное время. Укрытию шпионов благоприятствовали всюду проходимые и покрытые большими лесами горы. Находившиеся там до сих пор силы были недостаточны для действительного преграждения доступа русских агентов. Этому же содействовали патриархальные отношения в немногих более крупных населенных пунктах. В важном центре Унгвар не было обязательной регистрации лиц, и городской голова со своими шестью полицейскими имел так много другой работы, что не мог заниматься шпионами. Это был прямо шпионский рай.

Как только армейское главное командование перебросило в этот район, ко времени тяжелых боев против русской армии, органы контрразведки, перелом был создан. Вскоре последовали аресты один за другим. В частности, был задержан человек, выдававший себя за фельдфебеля, у которого была найдена пуговица{24}, разоблачившая в нем русского агента. Вызвал также подозрение наш собственный агент Кмитек, вернувшийся в веселом настроении на крестьянской подводе через русские линии. Предполагали найти в телеге шпионскую контрабанду, однако обыск телеги и самого агента остался безрезультатным. Но этого человека не выпускали из поля зрения. Когда он вторично отправился в качестве нашего агента за город, он был арестован и обыскан, причем в воротнике рубахи были найдены цифры, которые, как вскоре выяснилось, обозначали номера частей, расположенных на перевале Ужок.

Наблюдение за агентом 3-й армии, кадетом польского легиона Ясиолковским выявило его как двойника. На обратном пути он избрал дорогу через Унгвар и сообщил, что он выполнил задачу — взорвал железнодорожный мост между Ярославом и Перемышлем и в доказательство принес вырезку из газеты, подтверждавшую сообщенные им данные. Уже самый способ его возвращения через русские линии вызвал подозрение. [106]

Кроме того, мы узнали, что мост не взорван. Русская разведывательная служба, по договоренности с агентом, поместила дезинформацию в газетах.

Работа контрразведки была затруднена слабой поддержкой и недоверием к ней венгерских учреждений. Даже железнодорожные чиновники, вместо содействия, оказывали пассивное сопротивление и прикрывались стереотипным: «не понимаю». Когда же чины контрразведки пригрозили арестам, то оказалось, что они сравнительно сносно понимают немецкий язык.

Карпатское сражение на Ужокском перевале, начавшееся 23 февраля 1915 г. и длившееся до апреля включительно, притягивало с обеих сторон все новые и новые силы. Радиоразведка и агенты раскрывали командованию калейдоскопически изменявшуюся картину наступления, контрударов и прибытия новых сил. Перемышль не мог быть освобожден от окружения русских и пал 22 марта. Освобождение осадной армии дало возможность русским произвести еще одну попытку прорвать фронт, но она была отражена нами при помощи свежих германских сил.

Одна русская радиограмма послужила причиной гибели русского агента. В ней какой-то С. Бок был назван агентом русского 18-го корпуса. Сигизмунд Бок, по кличке Статницкий, был разоблачен, когда он попал в наши руки в районе действий 7-й армии. Это была хорошая поимка.

Наша осведомленность о секретнейших планах русских не могла быть долго тайной для них. Разведывательная служба русских также проявляла большую активность. Повсюду они протягивали свои нити. Инструкция, найденная нами у одного шпиона в Константинополе, указывала на размеры русского шпионажа в Турции. Начальник русской охранки в Румынии, Спиридон Панас, завербовал румынского директора полиции в Дорохове — Иона Вамеса, который использовал преимущественно для шпионажа охранки, в качестве осведомителей, беженцев из Буковины, в том числе дочерей одного доктора из Черновиц. Председатель «польского национального комитета» Яворский доставил нам письмо военной секции польских легионов, в котором были данные о насыщенности агентами охранки захваченных нами областей русской Польши. В этом же письме рекомендовалось уволить со службы всех должностных лиц самоуправлений и примять меры против русофильской агитации. Для этой цели в феврале 1915 г. пришлось учредить еще два разведывательных пункта — в Петрокове и в Енджееве. Материалов о русской разведке накопилось внушительное количество. [107]

В марте 1915 г. мы размножили их и разослали своим разведывательным пунктам.

Несмотря на большие расходы и усилия русских, они не знали о нас столько, сколько звали мы и германцы о них. В этом они неоднократно должны были признаться. Нашу осведомленность русские объясняли предательством высших офицеров, близко стоявших к царю и к высшему армейскому командованию. Они не догадывались, что мы читали их шифры. В общей сложности нам пришлось раскрыть около 16 русских шифров. Когда русские догадались, что их радиограммы их предают, они подумали, что мы купили их шифры. Русское шпионоискательство принимало своеобразные формы. Лица, которые ими были арестованы и осуждены, как, например, жандармский полковник Мясоедов, Альтшуллер, Розенберг, председатель ревельской военной судостроительной верфи статс-секретарь Шпан, военный министр Сухомлинов и др., не имели связи ни с нашей, ни с германской разведывательной службой. {25}, Чем хуже было положение русских на фронте, тем чаще и громче раздавался в армии крик: «предательство!». В первую очередь подозревались офицеры с немецкими фамилиями. Это зашло так далеко, что ставка вынуждена была 26 июля 1915 г. предпринять решительные меры против этого бессмысленного подозрения. Об этом мы узнали из приказа, попавшего в наши руки.

Дальше