Развитие военной разведывательной службы в Габсбургской монархии
Разведывательная служба с незапамятных времен была спутником войны. Для всякого командования столь же важно добыть сведения о противнике, как и скрыть от противника свою обстановку и свои намерения. Организация разведывательной службы выросла постепенно вместе с развитием военного дела. Этот особый орган постоянно сводил в одно целое результаты своей деятельности, а военный начальник использовал их в качестве основы для своего решения.
До конца XVIII века специальные разведывательные бюро создавались при штабах высшего командования только в военное время. Они работали под руководством офицеров штаба генерал-квартирмейстера (с 1865 г. названного генеральным штабом), тоже существовавшего лишь в военное время. Разведкой занимались дипломаты. Благодаря тому, что офицеры и солдаты очень часто переходили из одной армии в другую, положение иностранных армий не составляло тайны. Большие пешие походы войск создавали благоприятные условия для добычи военной разведкой сведений о противнике. Кроме того, служба разведки в значительной степени упрощалась благодаря однородности войск, среди которых существовали одинаковые тактические и стратегические (оперативные) воззрения.
Во время войны против французской революции стало очевидным, что прежняя линейная тактика устарела. Обстановка изменилась. Войска постепенно разделялись на группы, корпуса, объединявшиеся лишь на поле битвы.
Это значительно повысило требования, предъявлявшиеся к разведывательному аппарату. Разведывательные органы были поставлены перед необходимостью подбора еще в мирное время способных и вполне надежных людей и подготовки их для разведывательной работы на будущих театрах военных действий. Франция, подавая пример, шла в первых рядах, и успехи Наполеона [8] во многом объяснялись великолепной работой разведывательной службы.
В 1864 г. аппарат австрийского разведывательного бюро имел в своем составе уже 13 офицеров и 1 унтер-офицера. Характерно отметить, что в 1864 г. во время войны с Данией разведывательное бюро, организованное при 6-м армейском корпусе, имело так мало работы, что его руководитель капитан Вильгельм фон Грюндорф принял на себя еще обширное наградное дело.
Разведывание Пруссии было начато в марте 1866 г. Его вели окружные инстанции в Богемии, Моравии и Силезии, командование крепости Иозефштадт, временное окружное командование Троттау и местное генерал-командование в Моравии. В то время особенно выдвинулся австрийский генеральный консул фон Грюкнер в Лейпциге, который и после оставления своего поста, в связи с вторжением пруссаков на нашу территорию, держал связь с тайными агентами.
В созданной 15 мая 1866 г. главной квартире северной армии разведслужбе руководил подполк. Карл фон Тегетгофф так хорошо, что по выражению знатока этой войны генерала Фон Штейница, операции были подобны игре с открытыми картами, тогда как пруссаки сильно в этом отстали. Так же хорошо работала служба разведки против Италии.
С середины ноября 1866 г. в работе разведывательной службы наступило затишье. Связь с гражданскими властями была совершенно утеряна. Только со времени франко-германской войны 1870–1871 гг. разведывательная служба получила некоторую устойчивость.
В 1872 г. было издано «руководство разведывательной службы», имевшее в виду главным образом значительно усилившегося противника на юго-западе — Италию. Этим руководством, в целях экономии, было упразднено ведение военной разведки в мирное время.
Введение всеобщей воинской повинности почти во всех европейских государствах, сокращение сроков мобилизации, развитие и улучшение железнодорожной сети, ускорявшие сосредоточение войск на границе., — все это настоятельно требовало ведения разведки еще в мирное время, ибо в противном случае навряд ли разведывательная служба могла своевременно создать столь необходимую во время войны агентурную сеть в стране противника. Об этом, конечно, не думали художники бережливости, которым жаль было тратить деньги на оплату агентов в течение, может быть, многих мирных лет. Наблюдение [9] за иностранной военной организацией и за все чаще и чаще появляющимися новинками военной техники предполагалось передать, главным образом, военным атташе, институт которых мало-помалу вводился при посольствах и представительствах всех государств.
При существовавшей тогда сравнительной простоте военного дела для искусного военного атташе было нетрудно выполнять эти задачи. Таким путем разведывательное бюро получило через военного атташе итальянскую мобилизационную инструкцию, ежегодные отчеты русского военного министра царю, материалы об организации русской армии в военное время и. прочие вспомогательные документы. Способные и опытные военные атташе подолгу оставались на своих местах. Так, например, военный атташе в Петербурге Эдуард Клепш пробыл на этой должности 25 лет (1875–1900 гг.).
В то время разведывательным поездкам офицеров за границу не чинилось особых препятствий. В период, с 1874 г. по 1882 г. таких поездок совершалось до 20 ежегодно. Сверх того министерство иностранных дел, по желанию военного ведомства, охотно прикомандировывало офицеров к консульствам. В школах дипломатов и в восточной академии ввели преподавание военных предметов.
Начиная с 1877 г., ирредентистские стремления в южном Тироле, питаемые го Италии, принудили военные инстанции: усилить разведку. В этом отношении разведывательному отделению военного командования в Инсбруке помогали пограничные полицейские отделения, триентская полиция, отдельные жандармские посты и ближайшие консульства. Было приступлено к систематическому разведыванию итальянских укреплений на тирольской границе. В 1908 г. фортификационное разведывательное бюро военно-технического комитета было включено в состав разведывательного бюро генштаба. Главное командование в Сараеве приняло на себя разведывательные обязанности, выполнявшиеся ранее местным генеральным консульством.
С начала 70-х годов Россия стала уделять повышенное внимание Галиции. Впервые разведывательное бюро генштаба начало борьбу с разведкой соседей, т. е. стало заниматься контрразведкой. После оккупации Боснии натянутые отношения усилились. Все отчетливее вырисовывалась опасность войны, и с 1882 г. австрийские консульства в России переключились на энергичную работу по разведке. Сии проявляли столь большое усердие, что одному из них — консулу в Москве, Стефану Буриану фон Раен (впоследствии министр иностранных дел) — [10] пришлось предложить несколько ослабить его разведывательное рвение.
Во главе австрийского разведывательного бюро после полк. Адольфа Леддина (1876–1879 гг.) стояли полк. Карл фон Риш (до 1882 г.), полк. Гуго фон Биллимек (до 1886 г.) и полк. Эдмунд Майер фон Марнегг (1892 г.). При двух последних разведывательная служба быстро развилась. Уже с 1885 г. в разведывательном бюро генштаба пришлось создать специальную труппу, руководившую разведыванием России при содействии разведывательных отделений штабов I и II корпусов в Кракове и Львове, а с 1889 г. — и X корпуса в Перемышле. Через 4 года было утверждено временное «Наставление по ведению Военной разведки в мирное время». Это наставление касалось исключительно разведки против России и узаконило ее ведение в мирное время.
На это дело ежегодно отпускалось 60 000 гульденов, что дало возможность содержать в России около сотни тайных агентов.
Русские в то время еще сильно отставали в деле разведки, которая велась ими без системы и без энергии неприспособленными для этого органами и недостаточно обученными, агентами. В то же время русская контрразведка, благодаря многочисленной полиции, стояла на высокой ступени. Между прочим, в ее сети попался поручик фон Урсин-Прушинский, вступивший во время своей «миссии» в связь с некоторыми из тайных агентов и скомпрометировавший, кроме того, успешно работавшего по разведке вице-консула в Варшаве Юлиуса Пинтера (офицер генштаба, с 1883 г. по 1885 г. работал в разведывательном бюро генштаба). Этого великолепного разведчика мы были вынуждены в 1889 г. отозвать. Впоследствии министр иностранных дел выразил желание сократить подобные «поездки» офицеров и ограничил содействие своих органов разведывательной работе лишь исключительными случаями.
С тех пор началась глухая борьба между разведывательными органами обоих государств. Уже в 1889 г. в Галиции был осужден первый русский шпион. Другой, австрийский дезертир Венцель Марек, энергично занялся кражами и ограблениями военных канцелярий. В 1887 г. ему в руки попали планы крепости Перемышль, которые он и передал в Варшаву. Не зная о хороших отношениях, завязавшихся между разведывательным бюро генштаба и начальником германской разведки майором фон Беккером, Марек позволил в 1890 г. органам австрийской «контрразведки завлечь себя на германскую территорию, где он и был арестован и выдан для суда Австрии. [11]
Русские немедленно взяли реванш. Им помогло то обстоятельство, что австрийские агенты работали группами. Это была большая ошибка нашей разведслужбы, так как арест одного агента, особенно начальника труппы, тянул за собой остальных. Таким образом, из-за Марека пострадало 28 человек нашей агентурной группы Киев — Житомир — Волочиск, а также некоторые агенты в Варшаве, среди последних — один очень ценный.
В последующие годы русские в достаточной мере удачно продолжали свою охоту за шпионами. Даже один слепой, т. е. с виду совершенно непригодный агент, не ускользнул от их внимания и должен был идти в Сибирь наравне со своими зрячими помощниками, которых он сумел себе подобрать. Однако это не помешало нашему разведывательному бюро быть блестяще информированным о России, при; поддержке военно-уполномоченного в Петербурге и особенно благодаря одновременно с ним назначенному военному атташе штабс-капитану Эрвину Мюллеру. Были добыты даже планы русского развертывания, а также секретные одноверстные карты.
К тому времени австрийцам удалось углубить совместную работу с германцами и наладить обмен секретными данными о России. Германская разведывательная служба была проведена по книгам австрийского разведывательного бюро генштаба как источник № 184.
Недостаток в офицерах генерального штаба, владевших русским языком, старались восполнить тем, что, начиная с 1890 г., ежегодно отправляли двух офицеров для изучения языка в Казань. Эту уступку мы с трудом вырвали у русского военного министра Ванновского.
Это было время высшего расцвета австрийского разведывательного бюро, продолжавшегося сто 1903 г. Несколько офицеров было послано в качестве тайных агентов в Италию. В Белграде работал майор генштаба Евгений Гордличка, бывший в такой милости у короля, что ему не повредило даже заявление быв. австро-венгерского консульского агента в Неготше Радованова о том, что Гордличка занимается разведкой. Консулы Юлиус Писко (Янина, Ускюб, Салоники), Гектор де Роза (Ниш), Альфред фен Раппапорт (Призрен) и консульский чиновник Адольф фон Замбаур (Ускюб) великолепно освещали Балканы. Вновь созданные разведывательные пункты в Темешваре (1889 г.), а также при командовании военного порта в Каттаро (1898 г.) дополняли разведку, направленную против Сербии и Черногории.
Само собой разумеется, что и остальные государства в деле [12] разведки от Австрии не отставали. Они привлекали к разведывательной работе всякие элементы, ни в малейшей степени не считавшиеся ни с какими нормами нравственного свойства в отношении своих хозяев. Нередко они работали на две стороны (двойники), нередко были просто обманщиками. Они старались выманивать деньги или доставлять хозяину фальшивые /документы (шантаж). Шпионаж тогда был в мирное время малоопасным занятием, поскольку законодательство того времени угрожало сравнительно небольшой карой. В Австрии высшей мерой наказания было 5 лет каторжных работ, в Венгрии — только тюремное заключение. Выдача военной тайны стала считаться преступлением по закону лишь много позднее.
Первый современный уголовный кодекс против шпионажа ввела в 1886 г. Фракция, однако и этот кодекс отличался еще своей мягкостью. За Францией последовали Англия и Италия — в 1889 г., Россия — в 1892 г. и Германия — в 1893 г. После этого и в Австрии приступили к составлению проекта нового закона, который, однако, только е 1896 г. был представлен в парламент министерством.
Таким образом, в Австрии шпионы, которых удавалось захватить, отделывались очень дешево. В 1897 г. в руки жандармерии попал человек, с большой ловкостью внушивший к себе доверие военных кругов и сумевший незаметным образом выведать секретные сведения. Это был Пауль Бартман, быв. обер-лейтенант, работавший у русского военного атташе в Вене полк. Зуева и его помощника подполк. Воронина. Он работал вместе со своим сообщником Ваничеком в течение 6 лет в Галиции, пока не был арестован при разведке железной дороги. Он был присужден к высшей мере наказания — к 5 годам. Был также арестован по обвинению в шпионаже бывший железнодорожный служащий Карл Сария. Его арест привел к обнаружению целой организации, работавшей в Бельгии, в Ницце и в других крупных странах и городах. Организация эта занималась, главным образом, «обманным шпионажем». В этой же организации находился еще другой железнодорожный служащий Пшиборовский, быв. германский лейтенант Вессель и некая Матильда Беймлер. Раскрыть ее удалось благодаря совместной работе с германским генштабом, также пострадавшим от работы этой организации.
В 1902 г. разведывательной деятельности против России был нанесен тяжелый удар. В Варшаве был арестован германский агент — русский подполковник Гримм {1}. Следствие выяснило, что [13] он поддерживал сношения с майором Эрвин Мюллером, отозвание которого теперь стало неминуемо. В нем мы потеряли энергичного и толкового работника. В дальнейшем, когда в 1903 г. мюрцштегерское соглашение, казалось, привело к сближению с Россией, и когда год спустя война с Японией всецело поглотила внимание царской империи, новый начальник разведывательного бюро подполк. Гордличка (1903–1909 гг.) счел возможным пренебречь разведкой против России.
Правда, поведение русских могло бы служить предостережением. Еще в 1902 г. стало известно об организации в России специальных школ шпионажа. Одновременно в Галиции появилось большое количество странных «точильщиков». Чины русской пограничной охраны все чаще и чаще стали переходить нашу границу. Отдельные русские офицеры начали изучать немецкий язык, хотя среди большого количества жителей Прибалтики и прочих германских потомков, конечно, не было недостатка в офицерах, владевших немецким языком. Одним из таких изучавших немецкий язык был капитан Михаил Галкин, позднее предприимчивый руководитель разведывательной службы в Киеве. В 1903 г. австрийская контрразведывательная группа генштаба узнала, что военный прокурор ландвера, подполк. Зигмунд Гекайло, занимается шпионажем в пользу России. Ему удалось сбежать, но на его следы навело письмо, отправленное им на родину из Бразилии. С затратой 30 000 крон и при помощи властей Бразилии Гекайло удалось арестовать и доставить в Австрию. Другим признаком несомненной шпионской деятельности русских было нападение в том же году на штаб кавдивизии в Станиславове. Были похищены мобилизационная инструкция и шифр мирного времени. Подозрение пало на разжалованного командира взвода Антона Боднара, скрывшегося в Нью-Йорке. В апреле 1904 г. он вернулся обратно в Галицию. Его уличил кусок занавески с окон штаба кавдивизии, найденный в его дорожном чемодане {2}.
. Руководитель разведывательной службы штаба Варшавского военного округа полк. Батюшин также развивал кипучую деятельность. На это указывает случай двойного шпионажа пенсионера лейт. Болеслава Ройя. После того как этот человек был принят на службу в качестве австрийского агента в Кракове, он в 1906 г. выехал с рекомендацией графа Кемеровского в Варшаву к полк. Батюшину и заслужил себе честь и славу как осведомитель о германских маневрах при Лигоице, где он присутствовал [14] под видом корреспондента. После этого он вернулся обратно в Австрию и просил военное министерство дать ему фальшивые документы для введения русских в заблуждение. Привлеченный к ответственности, он сознался в своих сношениях с Батюшиным. От него хотели узнать условный адрес последнего, а также шифр его сообщений, но Ройя отказался это сообщить. После этого мы ему дали возможность бежать и удовольствовались отдаленным наблюдением за этим сомнительным господином.
В этом же году появилось объявление в «Нейе Фрейе Прессе», а также в германских газетах о том, что некий г. Гольтон вербует в Париже бывших кадровых офицеров для «колониальных дел». Несколько претендентов были изумлены, когда Гольтон после краткого вступления прямо перешел к военным вопросам и в достаточно незамаскированной форме поставил вопрос о шпионаже. Они сообщили об этом нашему разведывательному бюро, догадавшемуся, что за Гольтоном скрывается 2-е бюро французского генштаба, руководившееся в то время майором Дюпон. «Пригодным» лицам мы предложили вступить в серьезный контакт с Гольтоном и в конце концов они очутились в распоряжении толк. Батюшина, чем и было подтверждено то, о чем мы только догадывались. Со времени заключения франко-русской конвенции в 1892 г., установившей взаимный обмен разведывательными данными, русская и французская разведывательные службы работали рука об руку. При помощи весьма заслуженного германского контрразведчика, полицейского советника Цахера в Познани, мы смогли арестовать дезертира Франца Недвед, состоявшего на службе у полк. Батюшина.
Таким образом, эти и другие случаи показывают, что Россия вела против нас энергичную разведку. Наша же разведывательная сеть в России состояла в 1906 г. всего лишь из двух агентов, работавших на разведывательное бюро генштаба. Даже изучение языка в г. Казани было в том же году приостановлено из финансовых соображений.
Конечно, невыгоды этого изменения курса дали себя почувствовать не сразу. Незадолго до этого мы добыли за 10000 рублей план русского развертывания. Это случилось как раз перед вызвавшим большой шум делом о шпионаже полк. Леонтьева в России. Русско-японская война дала великолепную возможность наблюдать за русской армией. Это дело было возложено на подполк. Макса Чичерин фон Бачани, капитана графа Щептицкого (Станислава) на русской стороне и [15] на военного атташе в Токио майора Адальберта Данн фон Гиармата и обер-лейтенанта Эрвина Франца — на японской стороне. В частности, граф Щептицкий находился при кавкорпусе Ренненкампфа и хорошо ознакомился с русской конницей. Попутно с этим обогатились наши сведения о разведывательной службе во время войны, причем оказалось, что японская разведка далеко обогнала русскую.
Пренебрежение разведкой против России казалось не опасным, так как в 1906 г. открылись первые перспективы снова быстро возродить агентуру в случае конфликта. Д-р Витольд Иодко и Иосиф Пилсудский от имени польской социалистической партии предложили штабу военного командования в Перемышле в качестве эквивалента за поддержку их стремлений использовать свою разведку. Если в Вене не были склонны даже временно согласиться на такой эксперимент, то все-таки в случае нужды у нас было бы «железо в огне».
Все это облегчило принятие решения, к которому было вынуждено разведывательное бюро, так как в тот момент на первый план выступили соседи на других границах. Ежегодные ассигнования на разведку достигли суммы в 120 000 крон. Со времени убийства короля в Белграде отношения с Сербией становились все более и более напряженными. Полк. Гордличка, в качестве большого знатока обстановки, взялся за создание разведывательной службы против беспокойного соседа, а также против Черногории. Он же наладил систему связи для надежной доставки сведений в случае войны, для чего, по преимуществу, должны были быть использованы почтовые голуби, доставлявшиеся в Сербию из вновь созданных разведывательных пунктов Петервардейна, а также из Боснии.
Еще более опасной оказалась позиция члена тройственного союза — Италии, переключавшей на Австро-Венгрию свою разведку, ведшуюся до 1902 г. главным образом против Франции, и начавшую с повышенной энергией проводить ирредентистскую пропаганду. Итальянские офицеры очень часто стали приезжать в район, граничащий с Австрией. Их работа там, руководившаяся военным атташе в Веке, носила явно шпионский характер, и мы вынуждены были перейти к арестам. Правда, арестованных скоро отпускали на свободу, потому что наше министерство иностранных дел <не желало портить отношений и создавать размолвки с союзником.
Особую тревогу вызвали у нас сообщения о подготовлявшемся вторжении в южный Тироль отрядов, о деятельности Риотти Гарибальди, а также о приготовлениях к вооруженному [16] выступлению против нас в случае смерти Франца-Иосифа. Наше внимание обратило на себя то обстоятельство, что союз «За Триенто и Триест» развивал оживленную деятельность, а «председатель его местной группы «Венеция» граф Петр Фоскари очень часто приезжал в Каринтию, где он имел поместье. Однако старания министерства иностранных дел — не скомпрометировать себя — оказывались тормозом во всех мероприятиях контрразведывательной службы. Все же контрразведка была усилена и на помощь ей была привлечена пограничная стража.
В 1903 г., для того чтобы уплотнить агентурную сеть, был создан разведывательный пункт при 3-м корпусном командовании в Граце.
Весьма кстати; в это время было сделано предложение одним господином, вначале называвшимся «С. С. 60», а потом «Дютрюк», который за соответственное вознаграждение доставил нам итальянскую мобилизационную инструкцию, железнодорожные трафики и пр. Вначале невозможно было установить, откуда он получал свои материалы, за которые он однажды по своему желанию получил красивые серьги. Но уже в 1902 г. итальянцы заподозрили капитана Джерарда Эрколесси в том, что он занимается шпионажем. Однако они еще не оказались достаточно находчивыми, чтобы поймать его с поличным. Руководивший наблюдением обер-лейтенант карабинерских войск Бле вел себя настолько неумело, что сицилианские власти начали за ним охоту, как за шпионом. Наконец, в 1904 г. Эрколесси был уличен в государственной измене в пользу Франции. С этого момента прекратилась доставка донесений и со стороны «Дютрюка», который горько жаловался разведывательному бюро на то, что этот случай весьма повредил ему. Было ясно, что он был посредником между Эрколесси и французской разведслужбой и одновременно использовал попадавший в его руки материал для продажи его нам. Лишь впоследствии выяснилось, что за «Дютрюком» скрывался французский капитан Ларгье, работавший во французской разведывательной службе и за спиной своего начальника перепродававший документы, добытые дли Франции.
Дело Эрколесси затруднило ведение разведки в Италии как раз в то время, когда усилились слухи об итальянских фортификационных работах на восточной границе. Установление этого факта приобретало особенное значение потому, что это означало вынос вперед района развертывания и позволяло делать определенные выводы об оперативных замыслах Италии в случае войны. [17]
Официальная Италия, подобно австро-венгерскому министерству иностранных дел, делала вид, что ничего не знает о существовании шпионажа союзника, и дошла до того, что донесла на некоего Умберто Диминича, предложившего итальянскому морскому министерству копии с чертежей австро-венгерских кораблей. По нашим сведениям, итальянцы этим «товаром» были уже обеспечены и указанием на Дкминича желали вызвать нас на выдачу им итальянцев, продававших итальянские секреты.
Диминич был арестован и признался, что он сбыл эти чертежи русскому военному атташе в Вене, полк. Владимиру Роопу. При судебном разбирательстве была соблюдена такая деликатность, что покупщик чертежей даже не был назван.
На это обстоятельство возлагал некоторые надежды и итальянский военный атташе в Вене, подполк. Чезаре Дельмастро, весьма честолюбивый и желавший творить чудеса в разведке. Но ему не везло. Одному из своих агентов, по-видимому, считавшемуся особенно надежным и ценным, он не только предложил посетить Италию, но и сообщил ему миланский пароль офицера-разведчика, капитана Читтадини — «Пьетро Аливерти». Этот пароль играл в итальянской разведслужбе такую же важную роль, как пароль «герцог» — во французской. {3}
В январе 1905 г. состоялась встреча этого агента с руководителем итальянской разведки в Лугано. Доставленные агентом документы вызвали огромный интерес, и он был щедро вознагражден. Итальянцы мало догадывались о том, что документы были фальшивками, изготовленными в венском, разведывательном бюро. Это в значительной степени облегчило нам разоблачение итальянских шпионов. Агент нашего разведывательного бюро очень хорошо сыграл свою роль и был не прочь продолжать игру. Однако на этот раз, в интересах дела, было сделано исключение, и мы не были склонны тратить время и силы на изготовление фальшивок.
Раскрытие пароля скоро дало себя почувствовать подполк. Делъмастро. Некто Пьетро Контин и его любовница привлекли наше внимание своими связями с Дельмастро. Прежде чем их арестовать, мы в течение нескольких месяцев за ними наблюдали. После их ареста Дельмастро утверждал, что Контин служил у него переводчиком. Однако следствие и [18] суд установили, что Контин пользовался паролем «Пьетро Аливерти», и он был осужден. Дельмастро же после продолжительного сопротивления был вынужден покинуть свой пост.