Джонни

О Джонни я впервые услышал неделю или две спустя после окончания войны в Европе. В конце мая 1945 года в Эйндховене проходило совещание бывших руководителей движения Сопротивления, На это совещание был приглашен и я. [226]

Как-то раз во время перерыва в работе совещания я сидел в кафе и беседовал с двумя участниками движения Сопротивления. Одним из моих собеседников оказался человек по фамилии Блут, другого звали Риттен. Так уже повелось, что каждый раз при встрече боевые друзья вспоминают о погибших. Не помню кто, но, кажется, Риттен вдруг сказал:

— Нужно обязательно добиться, чтобы Джонни был посмертно награжден.

— Почему же посмертно? — прервал его Блут. — Ведь он жив.

— Нет. Я точно знаю, что он погиб.

— Этого не может быть, если, конечно, с ним ничего не случилось за последние несколько недель. Мой друг видел Джонни-месяца два назад, — настаивал Блут.

— И все же я не могу этому поверить. Я своими глазами видел его могилу неподалеку от Зутфена, — заметил Риттен.

— Могила — это еще не доказательство, — проговорил Блут. — Можно вырыть яму и написать на надгробном камне любую фамилию. Я не поверю, что Джонни погиб, пока сам не увижу его труп. Наверное, это его очередная проделка. Я в этом уверен.

— Но как вы сумеете опознать его труп, если найдете его? — спросил Риттен. — Вы разве были лично знакомы с Джонни?

— Нет, но я все же не смогу поверить в то, что он умер. По крайней мере, до тех пор, пока не получу неопровержимых доказательств.

Мои собеседники начали уже повторяться в своих аргументах, а меня охватило сильное любопытство и желание узнать, кто же такой Джонни. Чтобы прекратить спор, я спросил:

— О каком Джонни вы говорите? Я никогда о нем не слышал, хотя знаю многих руководителей и активных участников движения Сопротивления.

— Вы никогда не слышали о Джонни? — с удивлением спросил Риттен.

— Нет.

— Полковник, — твердо сказал Риттен, — все мы что-то сделали для родины, но никто из нас не может сравниться с Джонни. Я удивлен, что о нем не знают в Англии. Ведь он был англичанин! [227]

— Он и сейчас англичанин, — поправил Риттена Блут.

— Жив он или нет, Джонни всегда останется великим человеком.

— Но кто же он? — настаивал я. — Откуда у него это имя?

— Он был летчиком, — ответил Блут. — Его самолет сбили над Хилверсюмом в начале прошлого года. Джонни был ранен, но ему удалось укрыться на какой-то ферме в районе Зутфена. Поправившись, он решил остаться в Голландии и здесь продолжать борьбу с врагом.

Движение Сопротивления в Северо-Восточной Голландии никогда не отличалось большой активностью. В этих районах было очень много немецких войск, и ввиду близости границы положение все время оставалось напряженным. Но нужно было видеть, как все изменилось с появлением Джонни. Он пускал немецкие эшелоны под откос, устраивал засады на дорогах, организовывал нападения на немецкие штабы. Во время высадки английских парашютистов в Арнеме Джонни развернул активные действия в тылу у немцев. Если бы таких, как он, было больше, то, возможно, англичане удержали бы Арнем.

— А как его настоящая фамилия? — спросил я. — Как он выглядит?

— Мы звали его просто Джонни. Никому и в голову не приходило поинтересоваться, как его зовут на самом деле и как его фамилия.

— Но описать-то его вы могли бы?

— Я никогда его не видел, — ответил Риттен.

— И я тоже, — присоединился к нему Блут. — Видите ли, месяц назад практически не было связи между юго-западной и северо-восточной частями страны.

— Однако должен же найтись человек, который знал Джонни лично, — настаивал я. — Не мог же он вести борьбу в одиночку! Где он взял оружие? Где жил? Кто-то наверняка помогал ему. Кто же эти люди?

— Полковник, — проговорил Блут, улыбаясь, — вы умеете задавать вопросы, но мы, к сожалению, не можем на них ответить. Почему бы вам не поехать в Зутфен? Там наверняка найдутся люди, которые смогут рассказать вам больше, чем мы. [228]

— Говорят, что ближайшим помощником Джонни была красивая девушка, — добавил Риттен. — Почему бы вам, полковник, не съездить к ней?

— Я обязательно сделаю это. Профессиональное самолюбие не позволило бы мне поступить иначе.

Разговор перешел на другую тему, и через час мы расстались. Совещание закончило свою работу, и я должен был вернуться к своим прямым обязанностям следователя по делам подозреваемых в сотрудничестве с немцами во время войны. У меня просто-напросто не было времени заняться загадкой Джонни. По-видимому, многое из того, что рассказали Риттен и Блут, было правдой, но для разрешения загадки требовались более подробные сведения.

Большинство английских летчиков, оказавшись на оккупированной немцами территории и не попав в плен, устанавливали контакт с местным движением Сопротивления, и им помогали возвратиться на родину. Насколько мне было известно, некоторым летчикам пришлось скрываться в течение многих месяцев и даже лет на какой-нибудь отдаленной ферме, дожидаясь освобождения страны от оккупантов. Вполне возможно, что и Джонни остался в том районе, где был сбит его самолет, и присоединился к местной организации движения Сопротивления. Слухи во время войны распространяются быстро, и если Джонни действительно действовал геройски, то молва легко могла превратить его в нового Робина Гуда.

Если это так и было, то после освобождения северо-восточных районов страны Джонни, по-видимому, поспешил бы вернуться на родину, в свою часть. Возможно, в Лондоне в архивах министерства авиации имеется даже личное дело пилота, содержащее запись о том, как Джонни вернулся в свою часть и что он делал в течение всего того времени, пока находился в Голландии.

Как раз в это время я случайно встретил знакомого офицера из разведки английских военно-воздушных сил, и он согласился помочь мне. Прежде всего решено было установить, зарегистрирован ли случай потери самолета во время налета английской авиации на район Хилверсюма в 1944 году и не вернулся ли на родину летчик, пропавший тогда без вести. Через неделю из Лондона пришел ответ, в котором говорилось следующее: [229]

«Джон Брюс пропал без вести во время вылета в район Бассум — Хилверсюм 22 января 1944 года. Считается попавшим в плен или убитым. Среди офицеров, освобожденных из немецких лагерей для военнопленных, не найден».

На этом первый этап моих поисков Джонни закончился. Теперь я знал его настоящее имя и фамилию. Продолжить поиски я смог только месяц спустя. По делам службы я оказался как-то неподалеку от Зутфена и решил побывать в этом городе.

Меня познакомили с руководителем одной из групп движения Сопротивления по имени Харлинг. Он жил на небольшой ферме в пригороде Зутфена. Харлинг встретил меня очень тепло и стал с большим энтузиазмом рассказывать о геройских делах Джонни: налетах на немецкие обозы, диверсиях на железных дорогах и захвате складов оружия.

— Где же Джонни теперь? — спросил я, когда Харлинг кончил свой рассказ.

— Разве вы не знаете? Бедняга погиб. Он похоронен неподалеку отсюда.

— Как он погиб?

— Это был несчастный случай, ирония судьбы.

— Как же это случилось?

— Когда немцев прогнали из наших краев, власти издали приказ всем организациям движения Сопротивления сдать оружие и боеприпасы. На ферме, где жил Джонни, хранился запас динамита. Джонни решил проверить эти запасы, и тут произошел взрыв. Никто не знает, как это случилось, но Джонни погиб. Его останки похоронили там же, на ферме. Очень жаль этого человека, но война есть война.

— А где вы были в это время?

— Меня тогда в городе не было. Обо всем этом я узнал позднее от Анни Дайкерс.

— Кто эта женщина?

— Вы еще не знакомы с Анни? Ну конечно, вы ведь только что приехали сюда. Вы должны обязательно увидеться с Анни Дайкерс. Она знала Джонни лучше других. Именно к ней на ферму попал Джонни, после того как был сбит его самолет. Анни выходила раненого летчика, а потом стала его ближайшей помощницей. [230] Анни и ее младший брат Ян давно хотели вступить в организацию движения Сопротивления, но никто не принимал их. Но вот появился Джонни, и Анни вдруг стала отдавать нам одно распоряжение за другим. Она боролась с немцами успешнее многих из нас. Все мы считали, что Анни влюблена в Джонни, и что после войны они поженятся.

— А как выглядел Джонни? — спросил я. Харлинг задумался и почесал затылок.

— Я не могу вам этого сказать. Мне никогда не приходилось видеть его близко. Я видел его только один раз ночью.

— Но кто-то из ваших товарищей наверняка видел его и рассказывал, как он выглядит. Не могло же быть так, чтобы человек прожил в городе год и никто его не видел?

— Анни и ее брат, конечно, могут описать внешность Джонни. Во время войны люди привыкли быть осторожными даже в разговорах с близкими друзьями. Джонни проявлял большую осторожность и редко появлялся в городе днем. Он не хотел, чтобы гестаповцы выследили его. Кроме того, из рассказа Анни я знаю, что Джонни сильно поранил лицо при приземлении, когда его самолет был сбит. Вероятно, поэтому Джонни было неприятно бывать на людях.

— Вы сказали, что встречались с Джонни ночью. Неужели вы не можете хотя бы в общих чертах описать его?

— Могу только сказать, что это человек ниже среднего роста, худощавый, примерно такой же, как брат Анни, только чуть пошире в плечах.

Конечно, такое описание внешности человека мало кого может удовлетворить. Каким бы хорошим руководителем движения Сопротивления ни был Харлинг, наблюдательность его была явно не на высоте. И все же пожаловаться на судьбу я не мог. У меня появились новые данные и возможности для дальнейших поисков.

Харлинг объяснил мне, как найти ферму Дайкерсов, и на следующее утро я двинулся в путь. Мне хотелось, чтобы мой приезд был неожиданным, и поэтому я не стал предупреждать Дайкерсов о своем приезде. Дайкерсов я нашел за работой на ферме. Женщина, увидев меня, подошла к изгороди. Вытерла руки о фартук, поздоровалась. [231] На вид ей было двадцать два — двадцать три года. Даже в простой крестьянской одежде она была удивительно красива.

Я представился и объяснил, что власти поручили мне расследовать обстоятельства гибели Джонни. Анни чисто по-мужски взяла предложенную мной сигарету и закурила. Во всех ее движениях чувствовалось, что она была хозяйкой на ферме. Когда она позвала брата, тот сразу же бросил работу и подбежал к ней.

Яну Дайкерсу было лет шестнадцать — семнадцать. Этот худощавый паренек в точности отвечал описанию, которое дал Джонни Харлинг. Он был очень похож на сестру, но почему-то держался более настороженно, чем Анни.

Я извинился за то, что помешал их работе, но Анни сразу же отвела мои извинения и предложила пройти в дом. Мы устроились за столом на кухне. Анни подробно рассказала, как они впервые встретились с Джонни, как потом вместе боролись с оккупантами.

В ее рассказе для меня не было ничего нового. Но вот Анни предложила пройти к развалинам сарая, где в результате взрыва погиб Джонни, а затем к его могиле в поле, неподалеку от дома. На могиле я увидел небольшой деревянный крест с надписью: «Летчик Джон Брюс (Джонни)».

Когда мы снова вернулись в дом, Анни показала мне портмоне летчика и его шарф — тот самый, который был на нем в день гибели его самолета в районе Хилверсюма.

Я поблагодарил Анни за оказанную помощь и как бы мимоходом сказал:

— Война кончилась, и родители Джонни, возможно, пожелают взять его прах для захоронения в Англии.

Ян, до сих пор хранивший молчание, воскликнул; — Нет, этого делать нельзя!

Анни быстро пришла на помощь брату и спокойно сказала:

— Мне кажется, Ян имеет в виду, что Джонни предпочел бы быть похороненным там, где он так блестяще воевал.

— — Тогда, конечно, его следовало бы похоронить на месте гибели самолета. Ведь именно там Джонни закончил свой путь борца, — заметил я. [232]

— Что вы хотите сказать? — произнесла Анни после минутного молчания.

— Просто гадаю, — ответил я. — Передо мной два молодых голландца, брат и сестра. Они долгое время стремились стать участниками движения Сопротивления, но никто не хотел принимать их. И вдруг однажды ночью в их доме появляется тяжелораненый английский летчик. Брат и сестра делают все возможное, чтобы спасти ему жизнь, но летчик умирает. Молодые люди хоронят летчика и оставляют у себя принадлежавшие ему вещи — портмоне и шарф.

После смерти летчика рождается легенда о Джонни. Эта идея, возможно, пришла в голову сестре: ведь она гораздо энергичнее брата. Никто не знает о смерти летчика, и если организовать группу Сопротивления, которой он якобы руководит, то такая группа будет пользоваться большой поддержкой населения. Днем летчик скрывается: якобы не хочет, чтобы люди видели его изуродованное лицо. Он встречается с участниками движения Сопротивления только по ночам, и все находят в нем сходство с Яном Дайкерсом. Да и как же этому не быть? Ведь Ян Дайкерс и есть Джонни. Группа Джонни одерживает один успех за другим, вдохновляя на борьбу другие организации Сопротивления.

Но вот война кончается и встает вопрос: как быть с Джонни? Брат и сестра прекрасно понимают, что скоро этим легендарным героем будут интересоваться. Привидение должно исчезнуть раз и навсегда. Устраивается взрыв в сарае — и Джонни исчезает. На его могиле появляется новый крест. Вот как я представляю себе всю эту историю. Может быть, я не прав?

— Умный человек на основе имеющихся фактов может сделать много различных выводов, — ответила Анни. — Но какие у вас есть доказательства?

— Доказательства — в могиле под белым крестом. Если я прав, там захоронено тело человека, погибшего полтора года назад. Если же верен ваш рассказ, то мы найдем лишь останки человека, погибшего при взрыве два-три месяца назад. Что же, будем вскрывать могилу?

— В этом нет необходимости, — тихо проговорила Анни. — Вы, конечно, правы. Что вы теперь намереваетесь делать? [233]

— Ничего. Я только хотел бы пожать руку двум молодым патриотам, которые сделали для своей родины все, что могли.

— Что же нам делать с телом погибшего летчика? — спросила Анни, когда я уже собрался уходить.

— Оставьте его прах в покое. Не так уж часто молодым летчикам доводится продолжать борьбу после смерти.

Несколько минут спустя я сел в машину и поехал в Зутфен.