Внутри и снаружи
Бельгийский стол
В апреле 1984 года члены моей группы были уже не кадеты, но еще не «катса». Собственно они были «младшими катса», или стажерами, которых ожидала стажировка в штаб-квартире и второй курс обучения, лишь после окончания которого, мы на самом деле могли назвать себя «катса».
Меня направили в «Research» — исследовательский отдел. На следующее утро после нашего прихода туда Шаи Каули объяснил, что стажеров примерно в течение года каждые пару месяцев переводят из одного отдела в другой, чтобы мы познакомились с работой всей организации и подготовились к обучению на втором курсе.
После долгой дискуссии, прерываемой обычными шутками, перекурами и кофе, Каули заявил, что к нам обратится Аарон Шахар, шеф «Комемиуте» (ранее назывался «Метсада»). Переименование всех отделов произошло после потери в июле 1984 года шифровальной книги в лондонской резидентуре.
Шахар выбрал для своего отдела двух человек — психолога Цви Г. и Амирама, спокойного приятного мужчину, переведенного в бюро прямо из армии, где он был подполковником. Оба должны были стать офицерами-контролерами агентов, работающими из самого Израиля.
«Комемиуте», что на иврите означает «независимость с высоко поднятой головой» функционирует как Моссад внутри Моссад. Это сверхсекретный отдел, занимающийся разведчиками — настоящими шпионами-нелегалами, т.е. израильтянами, которых с безупречными «легендами» засылают в арабские страны. Внутри этого отдела есть еще маленькое подразделение «Кидон» («штык»), состоящее из трех команд по 12 человек в каждой. Это профессиональные убийцы, дружелюбно названные «длинной рукой израильского правосудия». Обычно две из трех бригад тренируются в Израиле, а третья выполняет операцию за рубежом. Бойцы «Кидон» не знают не только ничего о прочих структурах «Моссад», но даже и настоящих имен своих коллег по подразделению.
Шпионы всегда работают парами. Один из них находится в стране-цели, а другой в стране-базе. В дружественных Израилю странах, например в Великобритании, они не шпионят, а ведут нечто вроде совместного бизнеса. При необходимости шпион для страны-цели отправляется в эту самую страну-цель, используя, например, фирму в качестве прикрытия, а шпион в стране-базе, его партнер, является его «пуповиной», обеспечивая всяческую помощь и поддержку.
Роль шпионов изменилась со временем, как изменился и сам Израиль. Раньше у Моссад были разведчики, которые долгое время работали в арабских странах. Но часто они пребывали там слишком долго и их разоблачали. Для этого использовали «арабистов», израильтян, которые по разговору и по внешнему виду не отличались от арабов. В начале существования государства, когда из арабских стран в Израиль переехало множество евреев, недостатка в «арабистах» не было. Но сейчас это уже не так, а тот уровень арабского языка, которому учат в школе, недостаточен для настоящей маскировки.
Поэтому большинство шпионов выступают в роли европейцев. Договора заключаются с ними на четыре года. Для маскировки важно, чтобы они действительно владели профессией, которая позволяла бы им всегда совершать краткосрочные поездки. Моссад организовывает для них вместе с партнером — шпионом в стране-базе, настоящую фирму. Это не просто «легенда», она действительно работает — в основном, в сфере импорта и экспорта.
Около 70% таких предприятий находятся в Канаде. С бюро шпион может связаться только посредством своего ведущего офицера (оператора). Каждый офицер-оператор ведет 5–6 шпионов, не больше.
В «Комемиуте» есть подразделение, в котором работают около 20 экспертов по экономике. Они анализируют каждый рынок и каждую фирму и передают сведения офицеру-оператору, который затем дает советы разведчикам, какие им действия предпринимать со своей фирмой.
Шпионы, о которых здесь идет речь — израильские граждане. Это люди из всех слоев общества — врачи, юристы, инженеры, ученые, готовые посвятить четыре года жизни служению своей стране. Их семьям выплачивается в качестве компенсации их средний заработок, но за свою работу за рубежом шпионы получают на отдельный счет премию (бонус). По окончании четырехлетнего срока на счету каждого лежит уже от 20 до 30 тысяч долларов.
Шпионы не собирают непосредственно секретные материалы, такие, например, как данные конкретного наблюдения за перевозкой оружия или приготовлениями к войне в больнице. Они собирают то, что мы называем фибер-материал, от английского слова «fiber» — волокно, нить, обрывок. Это сведения, получаемые от слежения за экономическими процессами, из слухов, настроений, дискуссий и т.п. Не подвергаясь большому риску, разведчику могут спокойно наблюдать за подобными процессами. Они не посылают (по радио и.т.п.) свои донесения прямо из страны-цели, но иногда передают и получают что-то (деньги, сообщения) при прямой встрече. Во многих мостах в арабских странах шпионы еще при их строительстве заложили взрывчатку в опоры — всех шпионов учат технике саботажа и диверсий. В случае войны израильский шпион может, получив приказ, взорвать все заминированные мосты в стране.
Вернусь к нашему обучению. После того, как Цви и Амирама забрали в «Комемиуте», у Каули для нас было еще одно сообщение. Оно касалось давно обещанных нам каникул.
— Как вы знаете, — начал он, — каждый план представляет собой лишь базу для его изменения. Я знаю, что вы страстно жаждете каникул, но прежде чем отправиться отдыхать, вам придется сделать еще кое-что. Вы будете нашим первым курсом, прошедшим интенсивное обучение работе с компьютерами в бюро. Это продлится не больше трех недель. Потом отдыхайте все время, которое остается от ваших каникул.
Мы научились всегда считаться с чем-то подобным в Моссад. Бывало так, что нам предстоят каникулы, и нам говорят, что в пятницу после обеда мы можем быть свободны. Но в полдень нам объявляют, что нам придется остаться, но только на одни следующие сутки. Тогда нам дают 20 минут, чтобы позвонить домой, и все несутся к телефону.
Для настоящих «катса» существует система срочного оповещения, используемая в случае необходимости. Сообщение это должно быть по возможности кратким, например: «Алло, я звоню из бюро. Ваш муж сегодня не придет домой, как вы ожидали. Он свяжется с вами, как только сможет. Если у вас возникнут какие-то проблемы, позвоните Якобу.»
Этим можно весьма широко пользоваться. Постороннему человеку даже трудно представить, какую роль в жизни «катса» играет секс. Весь риск и небезопасность этой работы означают одновременно и полную свободу. Если «катса» встречает девушку-солдата и хочет провести с ней уик-энд, ну что же, его жена уже привыкла, что он часто не приходит домой. Такая форма свободы была, очевидно, желанной. Но шутка в том, что нельзя стать «катса», не будучи женатым. Неженатых не пускают заграницу. Они говорят, что неженатому мужчине за границей противник может легко подсунуть девушку. С другой стороны они трахаются со всеми вокруг, что, конечно, позволяет их легче шантажировать, и все об этом знают. Для меня это так и осталось загадкой.
Для компьютерного класса была выделена комната на втором этаже Академии. Там поставили столы формой подковы, и каждый получил компьютер для работы. Инструктор проецировал на стену картинки, чтобы все видели. Сперва мы научились вводить специфические данные в «морковку» — оранжевый экран с разными вопросами, на которые нужно ответить, чтобы получить доступ к компьютерной системе. Эти учебные компьютеры функционировали абсолютно правильно, потому что и они были соединены со штаб-квартирой, что давало нам доступ к реальным файлам. Так мы научились работать с программой и запрашивать или вводить необходимые данные.
Интересный эпизод произошел на этом курсе во время изучения системы под названием «кшарим», т.е. «узлы». Она охватывает все данные о каждом контакте любого индивидуума. Арик Ф. сел за компьютер нашей преподавательницы, когда она отлучилась, и ввел в систему слово «Арафат», а затем «кшарим». Так как Арафат — лидер ООП, то этот запрос получил в системе полный приоритет. Чем выше приоритет запрашиваемого лица, тем быстрее ищет компьютер ответ на запрос.
Ни у кого нет приоритета выше, чем у Арафата, но проблема состояла в его бесчисленных связях и контактах. Все остальные компьютеры «зависли», пока на дисплее высвечивались нескончаемые списки имен. Компьютеру нужно было обработать такое количество информации, что он не мог делать ничего другого. Таким образом, Арик заблокировал компьютер Моссад на восемь часов. В то время система не могла ни остановить его, ни дать другую команду.
После компьютерного курса и трех дней отдыха, оставшихся от каникул, я получил первое задание — провести исследования в саудовском подотделе под руководством женщины по имени Аерна. Этот подотдел располагался рядом с иорданским, которым тоже заведовала женщина по фамилии Ганит. Оба подотдела не считались важными. В Саудовской Аравии у Моссад тогда был лишь один источник, атташе японского посольства. Все прочие материалы о регионе добывались из газет, журналов и прочих средств массовой информации, а также из радиоперехвата, которым занимается Подразделение 8200.
Аерна как раз занималась сопоставлением сведений о генеалогическом древе саудовской королевской семьи. Еще она собирала информацию о запланированном втором нефтепроводе, который должен был пересечь все королевство. После завершения строительства нефтепроводом хотели пользоваться иракцы. Перегоняя через него нефть, они собирались финансировать войну, которую вели против Ирана. Ирано-иракский конфликт очень осложнил перевозку нефти из Персидского залива танкерами. Мы читали очень интересные отчеты о Саудовской Аравии, поступившие от британской разведки. «Сикрет Интеллидженс Сервис» составляла превосходные отчеты, где делала великолепный политический анализ ситуации, но в них не было настоящего секретного материала в общепринятом смысле. Англичане были очень плохи в том, что касалось передачи либо комбинирования подлинно секретных сведений. В одном из их отчетов говорилось, что саудовцы исходят из перспективы улучшения ситуации на нефтяном рынке в будущем, потому и собираются строить нефтепровод. Но англичане считали, что на рынке нефти предложение сильно превысит спрос, что сильно ударит по саудовской экономике, особенно по финансированию саудовской бесплатной медицины и образования.
Мы серьезно воспринимали англичан, но все в бюро любили говорить, что их, возможно, вводит в заблуждение их «стерва». Таким титулом в Моссад всегда величали премьер-министра Маргарет Тэтчер. В Тэтчер они видели антисемитку. На любое событие в мире здесь всегда смотрели через призму одного простого вопроса: «Хорошо это для евреев или нет?» Забудьте политику и все прочее. Этот вопрос — единственное, что имеет значение, и в зависимости от ответа людей классифицировали как антисемитов, были ли они ими на самом деле или нет.
Мы постоянно получали длинные бумажные полосы, похожие на белую копирку — распечатки перехваченных телефонных переговоров. Например — уже переведенные — беседы саудовского короля с его родственниками. Был, к примеру, разговор одного из принцев со своим родственником в Европе. Принц жаловался, что у него кончились наличные деньги, потом к телефону подошел кто-то другой и начал что-то сочинять. Он объяснял, что в Амстердам уже идет корабль с парой миллионов галлонов нефти, и родственник может переписать регистрацию на принца, чтобы деньги за нефть сразу оказались на счету принца в Швейцарии. Невероятно, какими суммами, походя, ворочают саудовцы.
Во время одного интересного разговора королю позвонил Арафат и попросил о помощи, потому что никак не мог пробиться к Асаду в Сирию. Потому саудовский король сам позвонил Асаду, льстиво именуя его «отцом всех арабов» и «сыном святого меча». Асад поговорил с королем, но отказался беседовать с Арафатом.
В это время я встретился с человеком по имени Эфраим (кратко Эффи), который одно время был офицером связи Моссад с ЦРУ, когда служил в резидентуре в Вашингтоне. Эфраим всегда хвастался, что именно он устранил от власти в 1977 году Ицхака Рабина, к тому моменту уже три года премьер-министра. Моссад не любил Рабина. В 1974 году Рабин вышел в отставку с поста посла Израиля в США, вернулся домой и стал председателем Партии труда. Затем он наследовал Голду Меир на посту премьер-министра. Рабин хотел получать от разведки необработанные, «сырые» сведения, а не отфильтрованные версии, как обычно. Но из-за этого Моссад стало очень тяжело влиять на политику путем манипулирования информацией.
В декабре 1976 года Рабин ушел в отставку со всем кабинетом, после того как уволил из правительства трех министров от Национал-религиозной партии, потому что они воздержались при голосовании в Кнессете по вопросу доверия правительству. Потом Рабин остался премьер-министром временного правительства — до общенациональных выборов в Кнессет в мае 1977 года, которые выиграл Менахем Бегин — к большой радости Моссад. Но на самом деле причиной проигрыша Рабина в большой степени был «скандал», запущенный на публику незадолго до выборов известным израильским журналистом Даном Маргалитом.
Израильским гражданам запрещено иметь банковские счета заграницей. У жены Рабина был счет в Вашингтоне, на котором не набиралось и десяти тысяч долларов. Она пользовалась им, во время поездки супружеской пары в Америку, хотя, как жена премьер-министра, имела полное право оплачивать все свои расходы за счет правительства. Итак, Моссад знал об этом счете, и Рабин знал, что Моссад знает, но не придавал этому значения. А следовало бы.
Когда настал нужный момент, Маргалит получил «наводку», что, мол, у Рабина есть счет заграницей. Прилетев в Вашингтон, Маргалит, по словам Эфраима, получил от него все документы, подтверждавшие существование счета. Последовавшая публикация и скандал очень помогли Бегину одержать победу над Рабином. Рабин был честным человеком, но Моссад он не нравился. И они его убрали. Эфраим хвастался тем, что именно он был человеком, сделавшим это. И я ни разу не слышал, чтобы ему кто-то возразил.
Во время первого курса кадеты однажды посетили фирму «Израильская авиастроительная компания» (Israeli Aircraft Industries, IAI). В саудовском подотделе я узнал, что израильтяне через какую-то третью страну (я не знаю, какую) продавали Саудовской Аравии подвесные топливные баки к самолетам. Саудовская Аравия ими оснащала свои истребители-бомбардировщики, чтобы они могли нести достаточно топлива для дальних полетов. У Израиля был также договор о поставке этих подвесных топливных баков и в Соединенные Штаты.
Но саудовцы решили, что цены на баки завышены и при этой сделке им приходится переплачивать. Тогда они обратились к американцам с желанием купить такие баки в США. Тут Израиль взвился на дыбы и закричал: «Нет!» Все еврейское лобби подняло ужасный шум, якобы благодаря подвесным бакам саудовские самолеты смогут атаковать Израиль. Но мы знали, насколько это нечестно, потому что под гражданской оболочкой мы их уже продавали и по значительно более высокой цене, чем запросили бы американцы. Много всего было так продано в Саудовскую Аравию. Это большой рынок.
Исследовательский отдел размещается в подвале и на втором этаже штаб-квартиры. Там расположились начальник отдела и его заместитель, библиотека, компьютерный зал, секретариат и пункт связи с другими исследовательскими отделами. Большая часть персонала работает в 15 подотделах: Соединенные Штаты, Южная Америка, общий подотдел (сюда входят Западная Европа и Канада), атомный подотдел (в шутку именуемый «Капут»), Египет, Сирия, Иран, Ирак, Иордания, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты, Ливия. Марокко/ Алжир/ Тунис (страны Магриба), Африка, Советский Союз и Китай.
Исследовательский отдел ежедневно составляет короткие отчеты, которые все в бюро могут каждое утро прочесть на своих компьютерах. Кроме того, составляется подробный четырехстраничный еженедельный отчет на светло-зеленой бумаге, основное внимание уделяющий положению в арабском мире, и ежемесячный отчет. В нем 15–20 страниц, он достаточно подробный и снабжен таблицами и графиками.
Я составил карту нового запланированного нефтепровода, со всеми деталями и написал информационную записку, где подсчитал риск для танкера с нефтью, идущего из Персидского залива. По моим подсчетам, шансы его безопасного прохождения равнялись 30%. Согласно нашей стратегии, если Моссад видел, что шансы танкера на успех поднимались до 48%, то информировал одну сторону о местонахождении танкеров другой стороны и наоборот. В Лондоне сидел наш человек, который звонил в иранское или в иракское посольство, выдавая себя за арабского патриота, и подбрасывал им информацию. Они хотели встретиться с ним и заплатить гонорар за сведения. Но он всегда отказывался, утверждая, что поступает так из патриотических побуждений, а не из-за денег. Мы разрешали спокойно пройти определенному количеству иракских и иранских судов, но если их число превышало некие рамки, мы старались информировать враждующие стороны, чтобы они обстреливали танкеры друг друга. Так поддерживался ход этой войны. Ведь пока они боролись друг с другом, они не могли напасть на нас.
После нескольких месяцев в «Research» меня перевели в отдел, который показался мне самым интересным: «Кайсарут» или «Liaison»(связь). Я был прикомандирован к подотделу «Дардасим» или «Смерфс», который занимался Дальним Востоком и Африкой. Я работал под началом Ами Йаара.
Это своего рода мини-министерство иностранных дел, занимавшееся контактами со странами, которые не имеют официальных дипотношений с Израилем, чем-то походило на вокзал. Бывшие генералы и самые разнообразные бывшие разведчики постоянно заходили и выходили, сцепляли карточки посетителей и использовали контакты Моссад для получения заказов своим частным предприятиям — в основном по продаже оружия. Так как эти «советники» не могли, как израильтяне въезжать в некоторые страны, отдел связи облегчал им работу, обеспечивая фальшивыми паспортами и прочими документами.
Это было против правил, но никто никогда не возражал. Каждый думал о том, что и он когда-то станет «бывшим» и захочет, возможно, заняться подобным бизнесом.
Ами сказал мне, что если у меня потребуют что-то необычное, то я должен не спрашивать «почему?», а просто сразу сообщать ему. Однажды пришел некий человек и попросил меня подписать договор, санкцию на заключение которого должен был дать сам премьер-министр. В договоре речь шла о продаже 20 -30 американских самолетов-штурмовиков А-4 «Скайхок» Индонезии. Это противоречило соглашению о торговле оружием между Израилем и США. Оно запрещало перепродавать американское оружие такого рода без предварительного согласия американцев.
— Хорошо, — сказал я, — если вы не против, приходите завтра утром или оставьте мне свой телефон. Я позвоню вам, как только вопрос будет решен.
— Нет, я подожду, — ответил он.
Во время моего посещения «ИАИ» я видел около тридцати этих «Скайхоков», выстроившихся в ряд на взлетной полосе, упакованных в яркий желтый пластик. Они ждали отправки морем. Когда мы спросили об этом, нам ответили, что самолеты повезут за море, но не сказали куда именно. Можно быть почти уверенным, что американцы не одобрили бы перепродажу этих штурмовиков Индонезии. Это могло бы изменить политический баланс в регионе. Но это было не мое дело. Но когда он сказал, что подождет санкции премьер-министра Шимона Переса, я выдвинул ящик моего стола, заглянул внутрь и спросил: «Шимон, Шимон?» Затем обратился к нему и сказал: «Мне очень жаль, но господина Переса сейчас здесь нет».
Тут этот тип совсем взбесился и потребовал позвать Ами. Я даже не спросил, кто он. Когда я сообщил Ами, тот сильно заволновался: «Где он? Где он?»
— За дверью в приемной.
— Пусть заходит с договором, — сказал Ами.
Через 20 минут этот человек, выйдя из кабинета Йаара, прошел мимо меня. Он высоко поднял договор, чтобы я мог его увидеть и самодовольно ухмыльнулся мне: «Видите, г-н Перес все-таки был здесь».
Перес в это время был в Иерусалиме и, конечно, никогда не узнал о «своей» подписи под такими документами. Используемая в подобных случаях бумага называлась у нас «ass-cover» («для прикрытия задницы») и применялась лишь как внутренний документ. Она нужна, чтобы доказать перевозчику или кому-нибудь еще из задействованных лиц, что ты платежеспособен и располагаешь достаточными финансами, раз это все дело одобрил своей подписью сам премьер-министр.
Официально сотрудники Моссад работают, конечно, для главы правительства. Премьер узнает кое-что о переводах денег, но ничего не знает о действительно сомнительных сделках. И часто это нужно для его же пользы. Иногда лучше ничего не знать. Если бы его проинформировали, ему пришлось бы принимать решение. А в этом случае, если бы американцы что-то пронюхали, он мог бы заявить, что ничего не знал. Американцы называют подобные ответы «правдоподобными опровержениями».
Здание «Азия-Билдинг», принадлежавшее богатому израильскому промышленнику Саулу Айзенбергу, расположено рядом со штаб-квартирой. Благодаря своим связям на Дальнем Востоке Айзенберг стал соединяющим звеном между Моссад и Китаем. Он и его люди проворачивали огромные оружейные сделки во многих регионах мира. При продаже речь часто шла об излишнем вооружении, например о трофейном русском оружии, захваченном в войне у Сирии и Египта. Когда у Израиля исчерпались для продажи запасы автоматов Калашникова АК-47, он начал сам их производить, «скрестив» «Калашникова» с американской винтовкой М-16. Гибрид назвали «Галил», и он успешно продавался по всему миру.
Ситуация в отделе напомнила мне супермаркет для обслуживания этих частных советников. Собственно, все должно было быть наоборот — им следовало быть нашими «инструментами». Но «инструменты» взяли контроль в свои руки. У них было больше опыта, чем у любого из нас, так что в реальности это они нас использовали.
В середине июля 1984 года я получил задание сопровождать группу индийских ученых-атомщиков. Эти люди боялись появления бомбы в исламских руках, то есть — пакистанской бомбы. Они приехали в Израиль с тайной миссией для встречи с израильскими атомными экспертами и обмена информацией. Но оказалось, что Израиль с удовольствием получал информацию от индусов, но не был склонен оказать им такую же услугу.
Через день после их отлета, я как раз вернулся к обычной офисной работе, меня вызвал Ами, чтобы дать два поручения. Первое состояло в подготовке всего необходимого для группы израильтян, которая отправлялась в Южную Африку для обучения подразделений южноафриканской тайной полиции. Затем я должен был пойти в посольство одной африканской страны и забрать оттуда человека, который возвращался к себе на родину. Его сначала нужно было подвезти в его квартиру на Херцлия-Питуах, а затем отвезти в аэропорт и провести через контроль.
— Мы встретимся в аэропорту, — сказал Ами. — Там мы встречаем группу из Шри-Ланки для обучения.
Ами уже ждал прибытия делегации Шри-Ланки самолетом из Лондона, когда я подошел к нему. — Когда эти парни прилетят, — сказал он, — не подавай виду. Вообще ничего не делай.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Ну, эти ребята выглядят как обезьяны. Они из очень слабо развитой местности. Не так давно слезли с дерева. Так что не жди от них многого.
Ами и я провели девять шри-ланкийцев «черным ходом» через запасной выход аэропорта к маленькому автобусу с кондиционером. Они были первыми из группы, которая в конечном результате достигла почти 50 человек. Затем они разделились на три меньшие группы:
— антитеррористическая группа, которую тренировали на военной базе Кфар-Саркин близ Петах-Тиква. Их учили штурмовать захваченные террористами автобусы и самолеты, освобождать взятых в заложники людей в зданиях, спускаться по канату с вертолета и прочим антитеррористическим хитростям. И конечно они захотели купить «Узи» и другое израильское оружие, включая бронежилеты, специальные гранаты и т. п.
— группа закупок, которая собиралась в больших масштабах закупать израильское вооружение. Например, они купили пять или семь патрульных катеров типа «Двора», которые использовали у своих северных берегов против тамильских повстанцев.
— группа высокопоставленных офицеров, желавших купить радиолокационные установки и прочее оснащение для военно-морских сил, чтобы справиться с тамилами, которые все еще проникали на остров из Индии и ставили мины в водах Шри-Ланки.
Два дня мне пришлось сопровождать Пенни, невестку президента Джайавардена (см. главу 3 «Новички») по обычному туристскому маршруту (через два дня ею занялся кто-то другой из бюро). Пенни была приятной женщиной, внешне выглядевшей как индийская версия Корасон Акино. Она была буддисткой, потому что ее муж был буддист, но в какой-то степени она была и христианкой. Потому она очень хотела осмотреть все христианские святыни. На второй день я свозил ее в Веред-Хаглил, «Розу Галилеи», ресторан на конном заводе у подножия горы. Оттуда открывается прекрасный вид, и еда тоже очень хороша. У нас там был постоянный счет.
Затем меня прикрепили к группе высокопоставленных офицеров, проявлявших интерес к радарам. Мне нужно было отвезти их на фирму «Альта» в Ашдоде, выпускавшую такое оборудование. Но когда представитель фирмы «Альта» прочитал требуемую спецификацию, он сказал. «Для тебя ведь это просто служебный долг. Они все равно не будут покупать наши локаторы».
— Почему? — спросил я.
— Спецификации составлены не этими обезьянами, — пояснил представитель фирмы. — Они принадлежат британскому производителю радаров — фирме «Дека». То есть, эти ребята уже знают, что и где хотят купить. Дай им банан и отправь домой. Ты без толку теряешь время.
— Хорошо, но может у тебя есть какая-то брошюра или что-то в этом роде, чтобы удовлетворить их?
Мы общались на иврите, пока сидели рядом, ели печенье, пили чай и кофе. Представитель «Альты» сказал, что он не против дать им что-то почитать, чтобы у них не возникло впечатление, что их просто «отфутболили». «Но если мы уж так сделаем, то почему бы нам немного не пошутить?»
С этими словами он привел нас в другую комнату, где висели большие диапозитивы. На них была изображена гигантская вакуумная система — своеобразный огромный «пылесос» для очистки гавани от нефтяных загрязнений. У представителя была целая куча красочных схем и рисунков. Все подписано на иврите. Он объяснил гостям по-английски, что это «радиолокационная установка высочайшего технического стандарта». Мне с трудом удалось сдержать смех. Он действительно врал вдохновенно, доказывая, что эта система может засечь плывущего в воде человека и сразу определить его размер обуви, имя, адрес и группу крови. Когда доклад был закончен, люди из Шри-Ланки поблагодарили его и сказали, что такое достижение технического прогресса было для них большим сюрпризом, но эта установка, к сожалению, не поместится на их корабли. Потом уже они начали рассказывать о своих кораблях. Но эти корабли были нам знакомы. Ведь мы их и построили!
Высадив гостей в отеле, я рассказал Ами, что гости из Шри-Ланки не будут покупать наши радары. — Это было нам ясно, — ответил он.
Затем Ами поручил мне съездить в Кфар-Сиркин, где тренировался спецназ из Шри-Ланки, чтобы обеспечить их всем, что они захотят, и привезти их сегодня к вечеру в Тель-Авив. Но он посоветовал мне обязательно обо всем договориться с Йоси, которого на этой неделе тоже перевели в этот отдел.
Йоси тоже курировал группу, проходящую обучение в Израиле. Но его группа ни в коем случае не должна была встретиться с моей. Это были тамилы, заклятые враги моей группы сингалов.
После того, как остров Цейлон в 1948 году получил независимость от Великобритании и стал Республикой Шри-Ланка тамилы, по вероисповеданию индуисты, подвергаются дискриминации со стороны большинства населения страны — сингалов, что и вызывает их протесты. Из 16 миллионов жителей Шри-Ланки 74% сингалы и лишь 20% тамилы, проживающие в основном на севере острова. Приблизительно в 1983 году группа тамильских воинственных сепаратистов, известная как «Тигры», начала вооруженную борьбу против правительства за создание на севере острова независимого тамильского государства под названием Элам (отсюда полное название сепаратистского движения — «Тигры освобождения Тамил-Элама»). Борьба эта все еще продолжается, унося жизни тысяч людей с обеих сторон.
Тамилы пользуются большой симпатией и поддержкой в южном индийском штате Тамил-Наду: там проживает около 40 миллионов тамилов. Многие тамилы избежали резни на родине, сбежав из Шри-Ланки в Индию. Правительство Шри-Ланки обвинило индийцев в том, что они обучают тамилов и снабжают их оружием. Им стоило бы лучше высказать свои претензии Моссад.
Тамилов тренировали на базе морских «коммандос»: они учили тактику атаки, минирование портов и аэродромов, связь и диверсии против катеров типа «Двора». В каждой группе было примерно по 28 человек. Мы решили, что на ночь Йоси повезет своих тамилов в Хайфу, а я своих сингалов — в Тель-Авив, чтобы исключить случайную встречу.
Настоящая проблема возникла через две недели, когда по программе и тамилы и сингалы должны были проходить обучение на базе Кфар-Сиркин, конечно, ничего не зная друг о друге. Это довольно большая база, но, тем не менее, однажды обе группы оказались во время пробежки на расстоянии лишь нескольких метров друг от друга. После базового обучения в Кфар-Сиркин сингалов перевели на морскую базу, где им объяснили, как бороться с диверсионными приемами, которым мы только что научили тамилов. Это была довольно нервная ситуация. Нам приходилось выдумывать наказания и ночные учения, лишь бы занять их, чтобы обе группы внезапно не встретились где-то в центре Тель-Авива. Действия только одного человека — Ами — могли бы в этом случае привести к обострению политической ситуации в Израиле. Я уверен, что Перес не сомкнул бы ночью глаз, если бы знал, что происходит. Но он, конечно, ничего не знал.
Когда почти прошли три недели, и сингалы готовились ехать в Атлит, сверхсекретную базу морских «коммандос», Ами сказал мне, что не будет их сопровождать туда. Их обучение возьмет на себя «Сайерет Маткаль». Это элитная группа спецназначения военной разведки, прославившаяся освобождением заложников в Энтеббе в 1976 году. (Морские «коммандос» соответствуют американским «Морским котикам» (SEALS)).
— У нас новая проблема, — сказал Ами. — Мы ожидаем там еще группу из 27 индийских спецназовцев SWAT (антитеррористическое подразделение).
— Боже мой, — воскликнул я. — Как же так? У нас тут сингалы, тамилы, а теперь индусы. Кто следующий?
Индийцы должны были тренироваться на той же базе, где уже находился Йоси со своими тамилами. Ситуация становилась запутанной и все более опасной. А кроме всего прочего мне нужно было заниматься моей обычной работой в бюро и писать ежедневные отчеты. По вечерам я водил индийскую группу SWAT на ужин. Причем, прежде всего я должен был стараться, чтобы разные группы не оказались в одном и том же месте одновременно. Ежедневно я получал конверт с суммой около 300 долларов в израильской валюте: эти деньги я мог тратить на них.
В те же дни мне нужно было встретить тайваньского авиационного генерала по фамилии Ки. Он был представителем тайваньской разведки в Израиле, работал в японском посольстве и хотел закупать оружие. Я должен был устроить ему экскурсию, но ничего не продавать, потому что тайваньцы все, что купят, скопируют за два дня, и будут потом конкурировать с Израилем на рынке. Я привез его на фабрику «Солтам» в Галиле, где производятся минометы и мины к ним. На него это произвело сильное впечатление, но производитель объяснил, что ничего не может ему продать, потому что, во-первых, он из Тайваня, и, во-вторых, все, что он поставляет, нужно заказывать заранее. Я сказал тогда ему, что даже не знал, что нам нужно так много минометов. Но фабрикант ответил: «Нам нет, а вот иранцам нужно очень много». Так делается бизнес.
Однажды было заключено соглашение о направлении целой группы тайваньцев для тренировки в Израиль. Это было плохим компромиссом. Они попросили Моссад направить к ним израильских полицейских. Эту идею отклонили. Вместо этого в Израиле прошла обучение тайваньская группа по методу «Невиот». Ее научили получать информацию от «неживых» объектов.
В это же время к нам постоянно приезжали и разные группы африканцев, которым предлагались разнообразные услуги. По особой просьбе Ами я остался в его отделе на два месяца больше — для меня это было комплиментом и полезным замечанием в моем досье.
Я никогда — ни раньше, ни позже — не видел, как такие огромные суммы денег мгновенно переходят из рук в руки и все это у столь многих людей, как это было в отделе Ами. Моссад рассматривал все эти договора как установление связи с разными странами, которые однажды смогут перерасти в дипломатические отношения. А коммерсанты, конечно, смотрели на все с точки зрения прибыли. Они все получали свои неплохие проценты.
Моим последним заданием у Ами было сопровождать на протяжении четырех дней мужчину и женщину из коммунистического Китая, которые хотели купить радиоэлектронное оборудование.
Они очень злились из-за того, что им показывали приборы худшего качества, чем те, что у них уже были. Они жаловались: «Что это вы нам пытаетесь продать, носки?» Это мне показалось смешным, потому что я всегда говорил: если бы мы смогли продавать китайской армии носки, у нашей экономики не было бы никаких проблем. Тогда у нас носки вязали бы все.
Но с этой парой китайцев действительно обращались скверно, и только потому, что Ами полагал, что у них недостаточно высокое положение. Он принимал решения внешнеполитического значения исключительно сам, никого не спрашивая. Это было поразительно. Всю жизнь Ами работал на правительство и получал свою зарплату чиновника от правительства. Но жил он в настоящем поместье под Тель-Авивом с огромной виллой и собственным маленьким лесом. Мы иногда останавливались там на выходные, если приходилось поработать, и всегда встречали там бизнесменов, расхаживающих по лужайке, и всегда обильно жарилось мясо на шампурах. Я однажды спросил его: «Откуда у тебя деньги на все это?» А он ответил: «Упорно работай, экономь и все получиться. « Так, видимо, оно и было.
Затем меня перевели в подотдел Бенилюкс отдела «Цомет» (вербовочный отдел). Там мне пришлось проверять датские визовые анкеты.
Подотделы «Цомет» служат для обслуживания резидентур, не для инструктирования и управления. В «Цомет» боссом является резидент и по рангу в большинстве случаев он стоит не ниже начальника сектора, которому он организационно подчиняется. (Это совсем не так, как в «Кайсарут», где я работал до того. Там решения принимаются в подотделах. Потому старший офицер связи резидентуры в Лондоне напрямую подчиняется начальнику английского подотдела в Тель-Авиве и полностью контролируется им.)
Сектор «С» «Цомет» состоит из нескольких подотделов. Я уже назвал подотдел Бенилюкс, занимающийся Бельгией, Нидерландами, Люксембургом, а также Скандинавией (с резидентурами в Брюсселе и Копенгагене), еще есть британский и французский подотделы с резидентурами в Лондоне, Париже и Марселе.
Второй большой сектор «В» включает итальянский подотдел с резидентурами в Риме и Милане, немецкий и австрийский отдел с резидентурой в Гамбурге (позднее переведена в Берлин) и отдел «прыгунов» с резидентурой в самом Израиле, где работают «катса», которые при необходимости выезжают в Грецию, Турцию, Египет и Испанию.
Резидент имеет тот же ранг, что и руководитель сектора и имеет право в случае необходимости обращаться прямо к начальнику отдела через его голову. Эта структура субординации оказалась довольно непрочной, потому что если и это обращение не увенчалось бы успехом, резидент мог выйти и на шефа управления в Европе в Брюсселе. Как офицер на заграничной службе он даже был по своему положению выше начальника отдела. Это была постоянная борьба, и при каждом кадровом изменении смещались и центры власти.
В Моссад нет приказов в обычном смысле слова. Приказы не нравятся, они раздражают. Прежде всего, никого не следует злить, а во-вторых, никто на самом деле не обязан делать то, что от него требуют. У большинства людей в Моссад есть в «конюшне» два «коня» («конем» называют влиятельного человека, оказывающего кому-либо протекцию) — один видимый и один скрытый. Первый помог поступить на службу и сделать карьеру, а второй, секретный, поможет вытащить из дерьма. Потому и происходит постоянная борьба, чтобы выяснить, кто выше кого и почему.
Однажды один наш агент — ассистент военно-воздушного атташе сирийского посольства в Париже по компьютерной связи сообщил, что в Европу приезжает главнокомандующий ВВС Сирии (он же и начальник сирийской военной разведки), чтобы купить себе дорогую мебель. В штаб-квартире Моссад тут же возникла идея подсунуть ему «говорящую» мебель, т. е. оснащенную подслушивающими устройствами.
Компьютер выдал список всех занимающихся мебелью «сайанов» в Европе. Был составлен план по изготовлению для обновленного бюро в штабе сирийской авиации «говорящего стола». Лондонская резидентура послала одного «катса» в Париж, чтобы все подготовить, хотя Моссад знал, что генерал собирается купить мебель в Бельгии, а не во Франции (почему — они не знали).
Перед приездом генерала «катса» зарекомендовал себя в среде торговцев мебелью как коммерсант, который может достать любую мебель и дешевле, чем у других. Мы знали, что генерал сам не собирается от покупки мебели получить какую-то личную выгоду. Он был богат, а деньги все равно получил бы через посольство и заплатил бы наличными. Мы хотели выйти не на него, а на его помощника, который, в конечном счете, должен был осуществить покупку. У нас на все оставалось меньше трех недель.
Мы вышли на известного дизайнера мебели, нашего «сайана», и получили фотографии его работ. Через несколько дней мы уже составили каталог для предприятия, поставляющего высококачественную мебель по разумным ценам. Был разработан план из трех частей, чтобы выйти на помощника сирийского генерала. Сначала попытаться подойти к нему напрямую, предложить брошюру и посмотреть, клюнет ли он и купит ли мебель у Моссад. Если это не получится, то мы должны узнать, где он собирается покупать мебель и взять на себя поставку. Следующий шаг, если все остальное провалится — перехватить мебель.
Мы знали, в каком отеле остановился в Брюсселе генерал. Мы знали, что до своего дальнейшего полета в Париж он со своими тремя телохранителями проведет в отеле три дня. Мы ходили за генералом от магазина к магазину и наблюдали за помощником, делавшим заметки. В этот момент «катса» думал, что дело пошло. А мы не знали, что делать. День прошел, и генерал вернулся в гостиницу. Наш человек в сирийском посольстве сообщил, что генерал уже на следующий день собирался лететь в Париж, но сдал билет. Мы предполагали, что это был рейс помощника, которому пришлось остаться, чтобы довести покупку мебели до конца.
Так оно и было. На следующее утро слежка заметила помощника в одном очень шикарном эксклюзивном магазине. Там он долго говорил с продавцами, и «катса» решил, что это наилучший момент, чтобы вмешаться. Он вошел в магазин и огляделся. Потом подошел «сайан», приблизился к «катса» и очень громко и убедительно поблагодарил его за то, что тот достал для него именно ту мебель, которую он заказал и кроме всего прочего сэкономил ему тысячи долларов.
Когда «сайан» вышел из магазина, помощник генерала с любопытством посмотрел на «катса».
— Вы хотите купить мебель? — спросил его «катса».
— Да.
— Вот, взгляните на это, — сказал он и дал ему специальную брошюру.
— Вы работаете в этом магазине? — спросил его удивленный сириец.
— Нет, нет, я покупаю тут для моих клиентов, — ответил «катса». — Я скупаю оптом большие партии с большими скидками. Я беру на себя поставку и гарантирую лучшие условия оплаты, чем кто-либо другой.
— Что вы имеете в виду?
— У меня повсюду есть клиенты. Они приходят сюда и выискивают то, что им нужно. А я покупаю напрямую у производителя. Потом я привожу им мебель, и они расплачиваются только после получения. Так что им не приходится переживать из-за каких-то повреждений при перевозке. Никакого риска. Вам не нужно думать о том, заменят вам поврежденную мебель или нет.
— А как вы можете быть уверены, что вам действительно заплатят?
— С этим проблем никогда не возникало.
Тут сирийца осенило. Он увидел шанс заработать кучу денег. «Катса» понадобилось около трех часов, и он получил список всего, что хотел бы купить генерал. Цена только за мебель составляла 180 тысяч долларов, без упаковки и перевозки. «Катса» «продал» ее помощнику генерала за 105 тысяч долларов, так что сириец смог положить в свой карман 75 тысяч.
Смешно, но хотя помощник назвал порт Латакию как адрес доставки, он зато назвал и генерала и себя вымышленными именами. Не фальшивым был только адрес, где нужно было забрать груз. Он сказал, что если нам понадобится подтверждение, мы можем позвонить в сирийское посольство в Париже. Через полчаса после своего ухода из магазина сириец позвонил нашему человеку в посольство и сказал, что если кто-то захочет получить подтверждение имен и адреса, он может это сделать, поскольку это операция наивысшей важности.
Через два дня прекрасно украшенный бельгийский стол отправился в Израиль. Там его разобрали и оборудовали подслушивающими и передающими устройствами стоимостью в 50 тысяч долларов, включая специальную батарею сроком действия на 3– 4 года. Аппаратура была так спрятана, что ее никто не смог бы найти, разве что, если бы сняли столешницу и распилили напополам. Затем стол вернулся в Бельгию и присоединился к остальной поставке мебели в Сирию.
Моссад все еще ждет, что стол «заговорит». В близлежащих зданиях толкутся шпионы с подслушивающими устройствами, но пока они ничего не смогли перехватить. Было бы прекрасно, если бы стол сработал. Но, может быть, он стоит в подземном штабном бункере в Дамаске. Русские построили там несколько бункеров, защищенных от прослушивания. Но если они нашли аппаратуру, то наверняка воспользовались столом.
А в прочем моя работа в отделе была довольно монотонной. Я вел досье, следил за выполнением графиков. Но, прежде всего — я прикрывал боссов, когда им звонили жены. Я отвечал, что они на спецзадании.
Как и все остальные, я тоже трудился в борделе.