Через неприступные горные хребты
После переправы через реку Сянцзян Красная армия принудила армии Се Юэ, Чжоу Хунь-юаня и гуансийские войска перейти в атаку и разгромила их. Эти армии оказались в таком плачевном состоянии, что не могли преследовать дальше Красную армию.
Переправившись через реку Сянцзян, Красная армия заняла склоны Юаньлина на Сияньшаньском хребте. Овладев этими склонами, Красная армия стала неуязвимой. Арьергард Красной армии все время отражал атаки врага, а авангард двигался на запад, к границам Хунань — Гуйчжоу.
Этот грандиозный переход через неприступные, покрытые снегом горные хребты Красная армия проделала героически, без потерь благодаря выносливости своих бойцов и ряду других достоинств, которыми не обладает нанкинская армия.
Впервые в жизни я поднялся на такие высокие горы, как Лаошаньцзе (хребет Сияньшань), у подножья которой расположен китайский храм «Цяньцзя» — «тысяча семей». Помню, как я и другие работники главного санитарного управления Красной армии, пообедав и отдохнув в храме, начали подъем на Лаошаньцзе. Пройдя 20 ли, мы вошли в маленькую деревню из восьми дворов.
Стемнело. Мы шли по малонаселенной местности, факелов [16] достать было негде, и части Красной армии медленно, почти ощупью продвигались вперед.
Я шел впереди 6-й роты. Было холодно, резкий ветер пронизывал до костей. У подножья высоких гор со страшным шумом низвергался горный поток. Мы очень устали, но на ходу нельзя было вздремнуть, так как ширина дороги не превышала одного метра.
Один из наших товарищей, сомкнувший на минуту глаза, свалился в горный поток. Связистам был дан приказ спасти его. Цепляясь за ветви и корни деревьев, они спустились вниз и нашли нашего товарища в ужасном состоянии. В результате падения он лишился дара речи. Этот случай заставил остальных двигаться еще медленнее и осторожнее.
Приготовленные днем факелы догорели, только изредка в темноте мелькал свет керосиновых фонарей. Усталые войска еще более замедлили шаг, останавливаясь через каждые несколько шагов на 5–10 минут. В 2 часа ночи был передан по рядам приказ: «Всем ротам по месту их нахождения расположиться лагерем под открытым небом. Поварам всех рот приготовить пищу».
Мы страшно устали, бросились вповалку на грязную землю и почти мгновенно заснули...
Никогда в жизни я так сладко не спал, как в эту ночь. Утром, когда чуть забрезжил рассвет, нас разбудил горнист. Все вскочили на ноги, покушали, каждому бойцу выдали на дальнейший путь небольшое количество пищи.
По словам местных жителей, до деревни Танчжуан оставалось 60 ли. Из них 40 ли надо было пройти по горам.
Горы были очень круты. Даже с пустыми руками трудно было на них взобраться, а наши носильщики тащили на себе по 35 фунтов.
Впереди нашего санитарного управления находилось главное политуправление Красной армии. Ответственные работники Центрального советского правительства Линь Цзу-хань, Сюй Тэ-ли и др., идя в одном ряду с работниками политуправления, преодолевали подъем на Лаошаньцзе пешком.
Линь Цзу-хань — наркомфин советского правительства, в прошлом сподвижник Сун Ят-сена и основатель общества «Тунмынхой»{4}, руководил революцией 1911–1912 гг.{5}; во время северного похода 1926–1927, гг. он был комиссаром 6-го корпуса национально-революционной армии. Ему было около 60 лет, общее внимание привлекало его молодое лицо с белыми, как снег, волосами. В течение всего восьмимесячного похода он только 18 дней ехал на лошади, остальное время он шел пешком.
Сюй Тэ-ли, заместитель комиссара по народному просвещению, был в свое время начальником отдела просвещения в провинции Хунань. Ему было больше 50 лет. У Сюя была лошадь; узнав во время похода, что нехватает лошадей и мулов для [17] перевозки раненых бойцов, он передал свою лошадь в распоряжение санитарного отдела, а сам все время шел пешком.
Высота гор Лаошаньцзе выводила из терпения людей. Лишь только мы добирались до одной из вершин, как перед нами неожиданно вырастала новая. Так мы преодолевали одну вершину за другой, задыхаясь от усталости и обливаясь потом. Как-то раз, взбираясь на одну из вершин, мы вдруг услышали звуки патефона. Это работники агитотряда политотдела раскинули агитпалатку и завели патефон, чтобы поднять боевой дух армии.
На камнях кругом палатки было написано мелом: «Товарищи, бодритесь!», «До вершины горы осталось еще 25 ли», «Соревнуйтесь, кто дойдет первым до вершины горы». После песен в агитпалатке мы быстрее взбирались на горы, забыв усталость. Молодежь нашего санитарного отдела запела.
Следуя примеру нашего отряда, запели и в других частях: «Мы радуемся, радуемся, радуемся...» С этой песней мы продолжали двигаться вперед, преодолев 12 пиков.
Вечером мы, наконец, достигли главной вершины, проделав в общем около 80 ли по горам. Все мы были чрезвычайно рады, веселы и бодры.
От главной вершины до деревни Танчжуан было, по словам жителей, 20 ли, но на деле оказалось 35. Пришлось итти опять в темноте. К концу дня мы дошли до этой деревни и расположились там лагерем.
Подъем на вершину Лаошаньцзе был самым высоким за все время нашего перехода.
Во время этого труднейшего беспрерывного двухсуточного подъема в рядах Краснов армии почти не было отстающих. Больные, находившиеся в ведении санитарного отдела, тоже прибыли на место назначения вместе с остальными бойцами.
Этот переход — лучшее доказательство огромной сплоченности Красной армии. Большую работу проделал политотдел. Раскинутые в горах во время похода агитпалатки подбодряли бойцов.
На своем пути вокруг горного хребта Сияньшань Красная армия встретилась со многими трудностями. При подходе Красной армии к населенному пункту, будь то город или деревня, начинался пожар, горели все дома, продовольственные и фуражные запасы.
Кто же это поджигал?
Среди населения пошел слух, будто бы это поджигает Красная армия. Я не мог этому поверить, так как в деревнях и поселках, через которые мы шли, пожары начинались еще до нашего прихода туда.
Неужели Красная армия сама сжигала дома и продовольствие, чтобы лишить себя жилья и пищи? Это было бы чудовищно нелепо! Скоро все выяснилось. Когда Красная армия стояла в местечке Гуаннаньчжай Луншэнского уезда, на северо-западе Гуанси, наш главный санитарный отдел, стоявший в окрестностях, готовился к выступлению. Вдруг в трех различных местах деревни вспыхнул огонь. Поджог был очевиден. Начальник главного санитарного управления приказал роте охраны вернуться в местечко и поймать преступников. [18]
Были арестованы одетые в красноармейскую форму восемь поджигателей. При опросе они на гуансийском диалекте заявили, что посланы уездными властями Луншэна для поджога домов, за это они получали по 2 доллара в день. Такими мерами пытались белые, с одной стороны, лишить Красную армию жилья, а с другой — вызвать к ней ненависть населения. Поджигателей спросили, где они достали красноармейскую форму. Арестованные ответили, что власти уезда Луншэн, захватив в плен красноармейцев, убили их, а одежду передали поджигателям.
Выдавая себя за красноармейцев, бандиты хотели поджогами вызвать ненависть населения к Красной армии. Они успели уже сжечь начисто несколько поселков. Они притворялись больными, отставшими от своих войсковых частей. Иногда выдавая себя за разведчиков, они незадолго до прихода Красной армии сжигали дома и продовольствие.
Начальник главного санитарного управления Хэ Шэн, допрашивая арестованных, тут же приказал всему отряду немедленно заняться тушением пожара. После того как пожар был ликвидирован, Хэ Шэн созвал на митинг все население поселка. На этом митинге выдававшие себя за красноармейцев преступники должны были перед населением сознаться в своих преступлениях. Возмущенные жители села бросились избивать их.
Хэ Шэн приказал прекратить избиение и, обращаясь к населению, сказал: «Гуансийские милитаристы и чиновники, с одной стороны, стремятся повредить Красной армии, а с другой — оставляют вас без крова. Красная армия всегда помогает населению, и сейчас она помогла вам тушить пожар.
Вы очень бедны, дома у вас сожжены. Чтобы помочь вам, Красная армия передает пострадавшим конфискованные ею у тухао деньги. Вы можете их сейчас же получить».
В заключение Хэ Шэн спросил собравшихся, какое наказание они требуют для преступников.
Несколько сот человек, жителей села, потребовали от Хэ Шэна расстрела бандитов. Сопровождаемые жителями бандиты были уведены на окраину села. После того как бандиты были расстреляны, жители подходили к столу, поставленному на площади, и получали деньги.
Вскоре около 60 молодых, сильных людей подошли к Хэ Шэну и заявили: «Мы желаем служить в Красной армии».
В этот день более ста человек записалось в ряды Красной армии.
Я был глубоко тронут этим фактом и подумал про себя, что напрасно нанкинцы прозвали главу гуансийской армии — Бай Чун-си «маленьким Чжу Гэ-ляном»{6}. Посылая людей на поджоги и пытаясь это преступление свалить на Красную армию, он поступал жестоко и глупо, — этим он только усиливал враждебное отношение местного населения к властям, помогая Красной армии завоевывать симпатии населения. [19]