История начала Балканской войны
После подписания нашего договора с Сербией я должен был постараться, согласно ст. 3-й секретного к нему приложения, послать копию с него русскому императору. Я должен был сделать это тем быстрее, что итало-турецкая война, с одной стороны, и внутреннее политическое положение Турции, с другой, могли довести до событий, которые заставили бы и нас принять в них участие. А нам необходимо было, чтобы еще до этого вмешательства русский монарх одобрил наш договор и принял на себя роль арбитра, предусмотренную в указанном договоре. Приезд государя в Ливадию весной 1912 года представил нам удобный случай послать туда болгарскую депутацию, которая приветствовала его от имени болгарского царя и болгарского правительства. Шефом этой миссии был выбран д-р Ст. Данев, председатель Народного Собрания. Ему и было доверено поручение вручить копии сербо-болгарского [365] договора, секретного к нему приложения и военной конвенции. Остальными членами депутации были генерал Марков, подполковник Луков и г-н Милчев. Депутация выехала 21 апреля, прибыла в Ялту 23-го, представилась государю императору 24-го, и 30-го выехала обратно в Софию, за исключением г-на Данева, который 1 мая выехал в Петроград. Там он имел новые совещания с г-ном Сазоновым, встретился и с другими русскими министрами и в двадцатых числах мая прибыл через Берлин в Вену, где был и я с их величествами по случаю посещения ими императора Франца Иосифа. Здесь, как я упомянул уже выше, мы имели совещания не только с г-ном Даневым, но и с г-ном Т. Тодоровым, министром финансов, и с г-ном Д. Ризовым, нашим полномочным министром в Риме.
Г-н Данев еще до своего отъезда в Петроград сообщил мне в письме свои впечатления от поездки в Россию. В Вене он устно продолжил свои объяснения. По рассказам г-на Данева, дополненным и другими сообщениями, нашей депутации был оказан задушевный прием. Как и следовало ожидать этого, наиболее продолжительные разговоры имел г-н Данев с г-ном Сазоновым. Данев начал объяснения с ним в «несколько повышенном тоне», как выразился потом сам г-н Сазонов. Он постарался убедить г-на Сазонова в затруднительном положении Болгарии, вследствие тяжелого финансового бремени, лежащего на стране, вследствие необходимости быть всегда в боевой готовности и при невозможности использовать мирным путем затруднения, с которыми борется теперь Турция. Скорое разрешение неопределенного положения в Македонии в то время было особенно важно для Болгарии, потому что вследствие турецкого управления в этой стране болгарский элемент терял там постоянно почву. Такое положение дел заставляло многих в Болгарии задавать себе вопрос, не наступило ли время прибегнуть к силе оружия, Одним словом, г-н Данев не скрыл от [366] г-на Сазонова, что Болгария ждет первого случая, чтобы бросить кости.
В ответ на все это г-н Сазонов советовал политику благоразумия. Он обращал особенное внимание на то, что активное вмешательство Болгарии и неминуемое после этого осложнение общего положения на Балканах не встретило бы сочувствия в России ни у правительства, ни в общественном мнении и что поэтому невероятно, чтобы в случае общего столкновения события сложились в пользу Болгарии.
Г-н Сазонов сам потом говорил, что при последующих встречах он видел, что г-н Данев значительно успокоился и стал хладнокровнее относиться к этому вопросу. Когда они стали обсуждать русско-болгарские отношения, г-н Данев старался доказать желательность включения Адрианопольского вилайтета в сферу болгарского влияния. Г-н Сазонов ответил, что Адрианопольский вилайтет не входил в состав Сан-Стефанской Болгарии и что, кроме того, в случае осуществления болгарских национальных желаний Одрин потеряет свое нынешнее значение турецкого форпоста, так как и сама Турция обратится в второстепенное государство.
В Вене мы пробыли с гг. Даневым, Тодоровым и Ризовым до конца мая. После того как мы дали нашему полномочному министру в Риме нужные инструкции по вопросу, из-за которого мы вызвали его в Вену, мы поехали в Софию, и я, совершив короткое путешествие по южной Болгарии, вступил в управление министерством иностранных дел в десятых числах июня. Вскоре после этого наступили те судьбоносные события в Турции, которые властно заставили нас, во-первых, объявить мобилизацию во всех союзных государствах, а потом — объявить балканскую войну.
Не напрасно покойный Кидерлен-Вехтер предупреждал меня, что мы вскоре должны ждать падения младотурецкого кабинета. Но это падение сопровождалось такими потрясениями, что и наши соседи не меньше нас были удивлены и поражены и пожелали принять [367] меры, чтобы анархия, разразившаяся в Турции, не привела бы к катастрофе, так как подобная катастрофа могла бы увлечь и христианские народы на Балканах.
Слово катаклизм было тем именно термином, который употребил тогдашний румынский министр-председатель г-н Майореско, когда он первый заговорил с управляющим нашим посольством в Бухаресте в июне 1912 года об отчаянном положении Оттоманской Империи. Я воспользовался этим случаем, ответив, что готов начать переговоры о соглашении с Румынией на случай катастрофы в Турции. Г-н Майореско отказался вступить в переговоры даже и тогда, когда наш полномочный министр в Бухаресте г. Калинков вторично заговорил с ним по данному вопросу. Румынский министр-председатель ограничился уверением, что если действительно наступит какая-нибудь катастрофа, то Румыния легко сможет столковаться с нами. Он отказался заранее определить те приобретения, на которые Румыния надеялась в случае войны с Турцией.
Еще свежи в памяти всех первые проявления движения, которое привело Турцию к ее разгрому. Брожение во всей стране против младотурок; циркуляр военного министра Махмуд-Шефкета-паши о том, что офицерам запрещается заниматься политикой; бунт гарнизона в Адрианополе; pronuntiamento в Битоле; восстание албанцев; падение младотурецкого кабинета; сражение при Митровице, после которого победители-албанцы занимают Ипекский, Призренский и Приштинский санджаки; ультиматум албанцев; резня в Кочанах; резня в Беране; взятие албанцами Скопье. Все эти события, особенно три последние, так сильно отозвались на настроении общественного мнения в Софии, Белграде, Афинах и Цетинье, что легко было предвидеть, что они не пройдут без серьезных последствий.
Потрясены были этими событиями и европейские кабинеты, и более всех остальных расположенный к Турции венский кабинет выступил 1 (14) августа с памятным [368] всем предложением графа Бертхольда о прогрессивной административной децентрализации Европейской Турции. Если Австрия выступала с таким предложением, могли ли балканские государства оставаться равнодушными к судьбе своих сонародников? К этим заботам в Афинах и Белграде присоединился еще и страх, который внушали албанские претензии на греческие и сербские земли. Албанцы не скрывали, что считают албанскими весь Скопский и Битольский вилайеты. В Софии, конечно, не боялись албанцев. Но и там, особенно после избиения болгар в Кочанах, переполнилась чаша терпения. Нужно ли было церемониться с Турцией, истощенной войной с Италией, терзаемой внутренними раздорами, с армией без дисциплины, с казной без денег?
1 августа 1912 г. в столице Болгарии состоялся импозантный митинг, а 12 августа собрался конгресс македоно-одринских братств. И на митинге и на конгрессе были приняты почти одинаковые резолюции: Болгария должна сейчас же мобилизоваться, требовать автономии Македонии и Адрианопольского вилайета и, если это не будет выполнено, объявить освободительную войну. В противном случае в стране произойдут потрясения, последствия которых невозможно предвидеть.
Момент был судьбоносным, натиск общественного мнения — неотразимым. В разгар этого воинственного настроения приехал в Софию г-н Колушев, наш полномочный министр в Черногории, с предложением черногорского короля о немедленном выступлении. Нужно было или принять это предложение, или отклонить его. 13(26) августа, по решению министерского совета, четверо нас: гг. Данев, Т. Тодоров, генерал Никифоров и я, имели аудиенцию у царя в Царской Быстрице, около Чам-Кории. После сделанного мною доклада о положении дел мы долго и всесторонне обсуждали с главой государства самый трудный вопрос, какой со времени освобождения Болгарии приходилось обсуждать болгарским [369] государственным деятелям. И мы единодушно решили то, что было уже решено министерским советом, а именно: принять предложение Черногории и сейчас же приступить к обмену мыслями с Сербией и Грецией с целью достичь соглашения о немедленном союзническом вмешательстве в пользу христианского населения Европейской Турции. Согласно принятому решению, г-н Колушев немедленно выехал в Цетинье, уполномоченный заключить с Черногорией устное соглашение, о котором говорилось выше. Я начал переговоры с представителями Сербии и Греции в Софии — гг. Спалайковичем и Панасом. После этих переговоров г-н Спалайкович поехал в Белград, откуда вернулся 18 августа. Затем приехал в Софию и г-н Тошев, наш полномочный министр в Белграде. В то время, как обмен мыслями с Сербией велся через полномочных министров, с Грецией мы вели переговоры по телеграфу. 8 сентября поехал в Ниш и г-н Данев. Страх сербов перед возможным австрийским вмешательством был вполне понятен, и нам пришлось серьезно считаться с этим, так же, как серьезно считались мы и с неоднократными дружескими советами г-на Сазонова не доводить дела до войны. После зрелого обсуждения мы приближались уже к желанному соглашению с нашими союзниками, когда, совершенно неожиданно, 16 сентября я получил известие из Царьграда, что Турция отдала приказ об общей мобилизации. В ответ на эту турецкую мобилизацию 17 сентября объявили и мы — союзники — общую мобилизацию в четырех государствах.
Сейчас же после этого мы занялись обсуждением капитального вопроса о реформах, проведения которых мы должны были требовать от Турции в областях, населенных нашими соотечественниками. О реформах заговорили и Великие Силы тотчас же после объявления нашей мобилизации.
Но ответ Высокой Порты на это выступление великих сил был настолько неудовлетворителен, что нетрудно [370] было предвидеть, что Турция желает войны, которую она и вызвала задержкой в Скопье сербских муниций, задержанием греческих пароходов в Царьграде, отозванием своих представителей из столиц союзных государств и, в конце концов, самым объявлением войны.
Вот полный текст дипломатических нот, которыми мы обменялись тогда и которые до сих пор еще не были опубликованы целиком.
I. Нота, врученная Болгарии 27 сентября 1912 годаРусское и Австро-Венгерское правительства заявляют балканским государствам:
Во-первых, что Великие Силы осуждают энергично всякую меру, которая довела бы до нарушения мира.
Во-вторых, что, основываясь на ст. 23-й Берлинского договора, они возьмут в свои руки, в интересах населения, осуществление реформ в управлении Европейской Турцией, причем, разумеется, эти реформы не нарушат суверенитета Е. В. Султана и территориальной целости Турецкой Империи. Настоящая декларация, впрочем, сохраняет за Великими Силами право на совместное изучение в будущем предполагаемых реформ.
В-третьих, что если при всем том вспыхнет война между балканскими государствами и Турецкой Империей, то они не допустят, после окончания конфликта никакого изменения территориального status quo в Турции.
Великие Силы сделают совместно перед Высокой Портой шаги, вытекающие из настоящей декларации. [371]
II. Нота, врученная в Царьграде 27 сентября 1912 года
Нижеподписавшимся, посланникам Австро-Венгрии, Англии, Франции, России и Германии, поручено их надлежащими правительствами сообщить Высокой Порте, что пять Великих Сил принимают к сведению публично выраженное желание турецкого правительства ввести реформы и что они сейчас же совместно с Высокой Портой обсудят в духе ст. 23-й Берлинского договора и Закона 1880 года реформы, требуемые положением Европейской Турции, и меры, которые смогут обеспечить их осуществление в интересах народностей, причем, разумеется, эти реформы не нарушат территориальной целостности Империи.
III. Ответ турецкого правительства
В ответ на сообщение от 27 сентября, которое посланникам Австро-Венгрии, Англии, Франции, России и Германии поручено было надлежащими правительствами сделать Порте, нижеподписавшийся министр иностранных дел Его Величества Султана имеет честь им напомнить, что, как их превосходительствам угодно будет самим констатировать, императорское правительство уже осознало нужду введения реформ в управлении вилайетами Европейской Турции. Оттоманское правительство смотрит на реформы с тем большей серьезностью, что собирается провести их без всякого чужестранного вмешательства и предвидит, что при этом условии осуществление их непременно будет способствовать благоденствию и [372] хозяйственному развитию страны, причем будет обеспечена в либеральном духе оттоманской конституции гармония между разнородными элементами, из которых состоит население Империи. Остается отметить, что если сделанные до сих пор различные опыты улучшения внутреннего положения в этих областях не дали всех тех плодов, которых можно было от них ожидать, то одной из главных причин этого замедления является, бесспорно, смутное состояние и необеспеченность, причиняемые всевозможными покушениями, исходящими из агитационных очагов, цель которых не подлежит никакому сомнению. При всем том императорское правительство ценит приятельское намерение сообщения, которое Великие Силы нашли уместным и своевременным сделать ему ввиду настоящих обстоятельств. Оно всем сердцем присоединяется к развиваемым ими усилиям для предотвращения опасности столкновения, каковое имело бы последствием великие бедствия, которые цивилизованный мир должен предотвратить всеми примирительными средствами. В этом отношении Оттоманское правительство сознает, что оно поспешило облегчить гуманную задачу Великих Сил в страшной задаче, к разрешению коей они стремятся. Не желая подчеркивать в свою пользу тот факт, что многие из предписаний Берлинского договора не были прилагаемы сообразно с духом, которым они были продиктованы, и что оттоманские интересы во многих случаях сильно страдали от этого; не желая, в частности, исследовать вопрос, до какой степени ст. 23-я могла больше остальных статей сохранить свою настоящую ценность, — Оттоманское правительство заявляет, что оно по собственному почину приняло решение внести, согласно конституции Империи, на одобрение парламента, сейчас же после открытия предстоящей его сессии и потом поднести на утверждение [373] Е. В. Султана закон 1880 года в полной его исторической целокупности. Силы могут быть убеждены, что императорские власти озаботятся о совместном приложении этого закона сейчас же после того, как он войдет в силу. Было бы крайне несправедливо по прошлым небрежностям и промедлениям, более или менее систематичным и свойственным и другим режимам, судить, что конституционная Оттоманская Империя в настоящее время не решится и не окажется способной порвать окончательно с заблуждениями прошлого и что она воспользуется известным сомнением в этом отношении, чтобы искать мер, отличных от тех, которые единственно совместимы с хорошо понятыми интересами страны и самих населений.
IV. Нота Болгарии к Великим Силам (30 сентября 1912 года)
Болгарское правительство, имея в виду декларацию, сделанную Болгарии шестью Великими Силами через правительства Австро-Венгрии и России, и в согласии с правительствами остальных балканских государств высказывает свою благодарность за проявленный со стороны шести Великих Сил интерес к судьбам населения Европейской Турции и за их обещание «взять в руки» осуществление реформ в управлении, основываясь на ст. 23-й Берлинского договора. Царское правительство при всем том, в согласии с правительствами Греции и Сербии, полагает, что после стольких обещаний реформ, так часто и торжественно дававшихся Турцией и столь точно определенных в международных актах, было бы жестоко не постараться добиться в пользу христианских населений Оттоманской Империи более радикальных и более определенных реформ, которые [374] могли бы действительно улучшить их злосчастную судьбу, если они искренне и вполне будут проведены в жизнь. Поэтому они считают своим долгом отнестись непосредственно к правительству Е. В. Султана, причем укажут ему принципы, на которых должны покоиться подлежащие введению реформы и гарантии, которые должны обеспечить их искреннее проведение в жизнь. Они уверены, что если императорское турецкое правительство воспримет ту же самую точку зрения, то порядок и спокойствие в областях Империи будут восстановлены и прочный мир будет обеспечен между Турцией и балканскими государствами, которые до нынешнего дня весьма часто страдали от вызывающего и произвольного поведения Высокой Порты.
V. Нота, врученная Болгарией Турции (30 сентября 1912 года)
Нижеподписавшийся, Председатель Министерского Совета и Министр иностранных дел и вероисповеданий, имеет честь просить Управляющего Турецкой Легацией в Софии переслать Оттоманскому Императорскому Правительству как нижеследующее сообщение, так и приложенную к нему заметку.
«Вопреки шагу, который через правительства Австро-Венгрии и России шесть Великих Сил сделали перед балканскими государствами, шагу, которым они обещают взять в свои руки осуществление реформ в управлении Европейской Турцией, правительства Болгарии, Греции и Сербии считают своим долгом обратиться непосредственно к правительству Е. В. Султана и заявить ему, что только радикальные реформы, проведенные в жизнь искренне и вполне, могут действительно [375] улучшить злосчастную судьбу христианских населений в вилайетах Империи, гарантировать порядок и спокойствие в Европейской Турции и обеспечить прочный мир между Оттоманской Империей и балканскими государствами, к которым Высокая Порта весьма часто относилась произвольно и вызывающе, каковое поведение ее не находило себе ни в чем оправдания.
«Правительства Болгарии, Греции и Сербии, сожалея, что черногорское правительство не может вследствие наступивших событий принять участие в настоящем выступлении, приглашают Высокую Порту приступить сейчас же, в согласии с Великими Силами и балканскими государствами, к выработке и введению в Европейской Турции реформ, предусмотренных в ст. 23-й Берлинского договора, причем в их основу положить принцип этнических народностей (административная автономия областей, генерал-губернаторы бельгийцы или швейцарцы, выборные областные собрания, жандармерия, свобода просвещения и местная милиция) и приложение этих реформ возложить на высший совет, составленный из равного числа христиан и мусульман под надзором посланников Великих Сил и министров четырех балканских государств.
Они надеются, что Турция сможет заявить, что она принимает это желание и обязуется провести в шестимесячный срок реформы, изложенные в настоящей ноте и в приложенной к ней объяснительной записке, и что она пожелает в доказательство этого своего соизволения отменить ираде о мобилизации своей армии».
Нижеподписавшийся пользуется случаем принести Господину Управляющему Турецкой Легацией уверение в своем высоком уважении.
(Подпись) Ив. Ев. Гешов. [376]
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ТАБЛИЦА, приложенная к ноте от 30 сентября 1912 года
1. Подтверждение этнической автономии народностей в Империи со всеми ее последствиями.
2. Соразмерное представительство каждой народности в турецком парламенте.
3. Допущение христиан ко всем общественным должностям в областях, населенных христианами.
4. Признание всех училищ христианских общин на равных основаниях с турецкими училищами.
5. Обязательство Высокой Порты не пытаться изменять этнологический характер областей в Турецкой Империи путем заселения их мусульманским населением.
6. Местный призыв христиан к отбыванию воинской повинности в христианских кадрах. До сформирования таких кадров призыв должен быть отложен.
7. Переустройство жандармерии в вилайетах Европейской Турции под действительным командованием бельгийских и швейцарских организаторов.
8. Назначение в вилайетах, населенных христианами, швейцарских или бельгийских вали, выбор коих должен быть одобрен силами и в помощь которым должны быть учреждены окружные советы выбранные по избирательным округам.
9. Учреждение при Великом Визире высшего совета, составленного из равного числа христиан и мусульман, который должен будет надзирать за проведением в жизнь настоящих реформ. Посланники Великих Сил и министры четырех балканских государств возьмут на себя миссию следить за ходом работ этого совета. [377]
VI. Нота, отправленная Болгарией Турции (5 октября 1912 года)
Нижеподписавшийся, Министр Его Величества Царя Болгар, по распоряжению своего правительства имеет честь сделать Его Превосходительству Министру Иностранных Дел Его Императорского Величества Султана следующее сообщение:
Так как Высокая Порта не ответила на тождественную ноту, которую правительства Болгарии, Греции и Сербии имели честь вручить ей 30 сентября, и так как положение, которое уже было тяжелым вследствие задержания сербских муниций и греческих пароходов, объявленного Турцией вопреки международному праву, стало еще более угрожающим вследствие атак на болгарские и сербские посты турецких войск, нарушивших международные принципы, вследствие прекращения дипломатических сношений, вызванного Высокой Портой, правительство Его Величества Царя к своему величайшему сожалению видит себя вынужденным прибегнуть к силе оружия, причем всю ответственность за прекращение отношений между Болгарией и Турецкой Империей возлагает на турецкое правительство. Я, нижеподписавшийся, имею честь уведомить Императорское Правительство, что с настоящего момента Болгария считает себя в войне с Турцией и что, считая свою миссию выполненной, я оставляю Царьград в кратчайший срок. Турецкие подданные, живущие в Болгарии, в случае желания покинуть страну могут сделать это беспрепятственно, те же, которые предпочли бы остаться, могут рассчитывать на покровительство законов.
(Подпись) М. К. Сарафов. [378]
VII. Циркуляр Болгарии о начале войны (5 октября 1912 года)
Болгарская Царская Легация уполномочена своим правительством сообщить Императорскому Царскому Правительству следующее:
Так как анархия, царившая в Турции и столь глубоко смущавшая спокойствие и безопасность соседних стран, несколько времени тому назад усилилась, то Великие Силы сочли нужным взять в свои руки осуществление реформ, предусмотренных в статье 23-й Берлинского договора. В ответ на это последнее выражение коллективной воли Европы Высокая Порта прибегла к тому способу действий, которым она уже пользовалась не раз. Она заявила, что введет серьезные реформы как в Европейской Турции, так и в своих азиатских провинциях, но что она полагает, что чужое вмешательство при проведении их будет вредно для самих реформ. Это обещание турецкого правительства, что оно само введет серьезные реформы, встретило со стороны всех недоверие, о котором писал граф Андраши в своей ноте от 30 декабря 1875 года: «Одну из главных причин этого глубоко укоренившегося недоверия, — справедливо замечал бывший канцлер Австро-Венгрии, — следует искать в том факте, что объявление ни одной из мер, перечисленных в последних рескриптах султана, не повлекло за собой существенного улучшения в судьбах христиан». В течение последних тридцати лет события вполне доказали правоту этого суждения. Вследствие этого царские правительства Болгарии, Греции и Сербии, не имея больше возможности терпеть мук своих сонародников в Турции и положения дел, преисполненного опасностями для их будущего, решили потребовать [379] действительного контроля при выработке и осуществлении единственных радикальных реформ, способных улучшить отчаянное положение христиан и внести умиротворение на Балканском полуострове.
Так как этот последний опыт, умеренность которого так отличалась от вызывающего поведения Турции, без серьезных причин мобилизовавшейся против балканских государств, не удался, и так как Высокая Порта распорядилась о прекращении дипломатических сношений, то царские правительства Болгарии, Греции и Сербии к своему величайшему сожалению увидали себя вынужденными прибегнуть к силе оружия. Болгария, считая себя таким образом в войне с Турцией, «отправила ей формальную декларацию, согласно ст. 1-й Конференции о начале неприятельских действий от 17 октября 1907 года.
Болгарское Царское Правительство надеется, что цель, преследуемая объявлением настоящей войны, совпадает с интересами всех цивилизованных стран. Иностранцы, живущие в провинциях, полное умиротворение коих является целью этой войны, могут только воспользоваться этим умиротворением. При режиме порядка, свободы и прогресса интересы подданных всех стран будут обеспечены и защищены, материальное процветание и умственное развитие будут предметом постоянной и мудрой заботы. Вследствие этого Царское Правительство верит, что оно может рассчитывать на симпатии приятельских держав, и обращается с горячим призывом к Императорскому Царскому Правительству не отказать ему в своем благосклонном нейтралитете при исполнении им этой принятой на себя трудной задачи. [380]