Судьба друзей

В феврале я оставил Мадрид, и с тех пор я поддерживаю связь с далекими друзьями только письмами. [91]

Луканди находится на Гвадалахарском фронте. Он командует четырнадцатой дивизией. Из старых бойцов и командиров, служивших вместе с ним в четвертом батальоне, не осталось никого, кроме Хозе Кастаньедо — старого моего товарища по университету. В Москве я получил от моей сестры письмо, которое страшно опечалило меня. Сестра писала:

«Твой друг капитан погиб в бою. Он пробирался со связкой гранат к окопу врага, когда его настигла смерть».

Сестра не указывала фамилии капитана, но мне было ясно, что речь шла о Фелисе Луканди. У меня был только один друг-капитан. В тот же день я отправил письмо своим родным в Мадрид и просил срочно сообщить о подробностях гибели моего большого друга. Несколько дней назад я получил ответ. Он меня потряс не меньше, чем первое письмо. Сестра писала не о Луканди, а о Панчовидио, который за время моего отсутствия получил звание капитана. Он погиб за Лас-Навасом, ночью, когда, захватив с собой связку ручных гранат, пробрался в расположение фашистов, чтобы уничтожить вражеское пулеметное гнездо.

Панчовидио успел бросить связку, но был убит наповал врагами. Бойцы под огнем унесли тело своего капитана. Его хоронили в Мадриде.

Наш старый знакомый — артиллерист Салинас — теперь начальник артиллерийского училища. Было время, когда он командовал одним орудием, а все его помощники были профессорами математики: ведь тогда никто из нас не смыслил в артиллерии. Сейчас Салинас имеет звание генерала, и его школа выпускает сотни метких артиллеристов для армии республики.

Круглолицый Попэй уже лейтенант и дерется на фронте Харамы. Мне прислали дивизионную газету, в которой рассказывается о храбрости нашего друга. Он пятнадцать дней вместе со своим маленьким подразделением [92] удерживал очень важный стратегический пункт, отбивая все атаки многочисленного врага.

Как изменила война моего друга детства Франциско Уренья! Кажется, совсем недавно мы ходили на стадион и весело смеялись, когда Попэй, пугаясь мяча, шарахался в сторону. А теперь он герой, о котором пишут в газетах.

Наш «глухарь», такой же черный и худой, перестал кашлять, несмотря на всю тяжесть боевой жизни. Целительный воздух Гвадаррамы помог ему. Луканди ждет появления сына. Альберто пишет, что Луканди придумал даже имя. Его сын будет называться Динамито. Фелисе в письме к моему брату объяснял, чем привлекло его это имя.

«Он будет всегда помнить, в какое время появился на свет». Луканди сообщил Альберто, что его слух улучшился.

«Я начинаю различать, — пишет он, — калибр снаряда по полету и надеюсь, что скоро услышу даже свист пуль».

Брата я не видел с тех пор, как покинул Лас-Навас и получил назначение в батальон гранатометчиков имени Фернандо де Росса, Какова же была моя радость, когда в Москве, в Музее революции, на выставке, посвященной Испании, я увидел портрет Альберто в военной форме. Так произошла моя встреча с братом. Мы часто пишем друг другу. Последнее его письмо было со штампом Бриуэги.

«О Бриуэге ты, должно быть, все знаешь, — пишет Альберто, — и радуешься вместе с нами. Погода была чортовская в те дни. Мы шли по колено в грязи, нас засыпал снег. А тут еще сотни танков и тяжелых орудий, которые бросил на нас противник. Но «макарони» поднимают руки вверх и бросают оружие удивительно дружно. Это делается словно по команде. Стоит поднять одному руки, чтобы к нему немедленно присоединились десятки таких же «воинственных» солдат. Было противно [93] смотреть, как они валялись у наших ног, умоляя даровать им жизнь. Добровольно унижаясь, они клялись, что «один испанец стоит пяти итальянцев».

Брат одним из первых вошел в Бриуэгу с передовыми частями одиннадцатой дивизии Листера, первым значится его имя и в списке награжденных.

«Рамон, берегись, — пишет он мне, — я тебя нагоняю. Приказом военного министерства я уже произведен в капитаны».

Луис Дельбаль, оправившись после тяжелого ранения, служит в пограничных частях. Он успел до перевода в другую часть, — после того как выписался из госпиталя Сан-Карлос, — повидаться с Луканди и, говорят, даже чуть не всплакнул, прощаясь с друзьями по четвертому батальону. Луканди обещал Дельбалю бросить курить и просил, чтобы мы забыли о кличке «глухарь».

В боях за Бриуэгу участвовал также Хулиан Палатиос; он был ранен в ногу. Хулио Ромео, отличившийся в дни разгрома итальянского экспедиционного корпуса, получил серьезное ранение в руку. Оба они — прекрасные регбисты, участники интернациональных встреч. Но они не унывают и убежденно заявляют, что после победы республики сколотят неплохую команду и «покажут класс игры».

Ранены и Диего де Месса и Аорелио Ромео. Они вместе со мной кончали университет. Сообщая о своем ранении, Аорелио пишет, что решил не отставать от меня.

«Вот видишь, что значит дружба!..» — шутя восклицает он. Но Аорелио ранен не только в руку. Осколки шрапнели повредили ему и глаза. В своем ответе я писал Аорелио:

«Ты будешь чудесно видеть. Помнишь, когда никто уже не решался мне помочь, — так безнадежно было мое [94] положение после ранения, — меня спас советский ученый. Здесь вылечат и тебя».

Мои друзья желают мне скорейшего выздоровления и ждут моего возвращения на родину. Я надеюсь, что мы скоро увидимся...