Накануне
Сегодня нам стало известно, что 14 октября 1956 г., меньше чем сорок восемь часов назад, передовые части армии Ирака вступили на территорию Иордании. Если мы намеревались ответить на это военной операцией, надлежало действовать срочно, пока их присутствие в Иордании не стало признанным и принятым фактом. Нам нелегко изыскать дополнительные силы для вполне вероятной войны на два фронта — с Иорданией и Египтом. Но выхода у нас нет. То, что происходит за границами государств на западе и на востоке, вполне возможно, решит нашу участь, и, несмотря ни на какие трудности, мы должны действовать в обоих направлениях.
Конечно, британцы могли бы помочь нам. Однако они так рады появлению любой возможности — кажется, даже готовы создать ее сами — показать арабам, что находятся с нами по одну сторону на политическом фронте как противники Египта вовсе не из-за любви к Израилю, и не собираются поддерживать нас на других фронтах арабо-израильского конфликта.
Хотя мы наверняка не знаем, начнется ли Суэцкая кампания, нам необходимо провести приготовления. Сегодня утром я побывал в Южном командовании, чтобы посмотреть, что предпринято в отношении подготовки к операции «Кадеш». Их план в общем и целом вполне удовлетворительный. Главные внесенные мной коррективы заключались в необходимости предоставления большей свободы действий каждой отдельной группе, чтобы одни не задерживали других. Я также приказал сократить число единиц техники, которые будут задействованы на направлении к югу от Нахле. Дело не только в том, что у нас мало машин — особенно таких, которые имеют передний ведущий мост, — но лишние транспортные средства будут загромождать дороги и станут только обузой для наступающих.
Сегодня утром мне в кабинет позвонил французский военный атташе. Он хотел прояснить ситуацию в отношении нашего запроса об оборудовании для заправки самолетов. Перед тем как заговорить о [74] деле, мы обменялись мнениями по поводу ввода иракских войск в Иорданию. Атташе сказал мне, что, по его сведениям, полученным из Лондона, Иордания не заинтересована в присутствии иракских войск на своей территории. Более того, Нури Саид тоже не приветствует этот шаг, а инициатива в данном вопросе целиком и полностью принадлежит британцам, которые убеждены, что присутствие иракских войск в Иордании во время парламентских выборов усилит позиции антинасеровских сил в этой стране.
Должен признаться, что, наверное, так переворачивать все вверх дном, кроме самого Всевышнего, могут только британцы. В тот самый момент, когда они готовятся дать бой Насеру, являющемуся естественным врагом их и Израиля, они настаивают на вводе иракских войск в Иорданию, несмотря на то, что такой шаг ведет к войне этой страны с нами, причем в этой войне они собираются выступить против Израиля. Так, вместо того, чтобы наказать Насера и защитить свои позиции на Ближнем Востоке, подтвердив собственные права на Суэцкий канал, британцы получат новый израильско-британско-иорданский конфликт, от которого их главный противник в регионе только выиграет. Сомневаюсь, что кто-нибудь сумеет объяснить, почему британцы не хотят подождать и разыграть иракскую карту после Суэцкой кампании.
Однако самое смешное состоит в том, что в то время как атташе с огорчением рассказывал мне о тщетности усилий французов убедить британцев отказаться от иракского плана, я уже знал о провале хитрого замысла. Парламентские выборы в Иордании завершились вчера, и убедительную победу в них одержали сторонники Насера. Увидев, что произошло, правительство Иордании поспешило отказаться от договоров с Ираком. Со своей стороны, Насер заявил, что он окажет военную помощь Иордании. Более того, похоже, правительство Иордании уже какое-то время вело переговоры о присоединении к единому военному командованию Сирии и Египта.
Я не знаю, что лучше — или вернее, что хуже — для нас: присутствие в Иордании иракских войск или сближение этой страны с Египтом, однако для британцев исход выборов в Иордании — явное свидетельство их политического поражения. Волна национализма в Иордании нарастала с начала года. Британскому офицеру Глабу, командиру Арабского легиона, руководившему этой частью с момента ее создания, было приказано покинуть территорию Иордании в течение сорока восьми часов. Пост Глаба занял Ради Эйнаб. Будучи арабом и иорданцем, Эйнаб, однако, оказался не очень антибритански настроенным командиром и уступил место Али Абу-Навару. [75] По мере того, как росла истерия и распространялась поражавшая умы болезнь, в иорданском парламенте зазвучали настойчивые требования аннулировать англо-иорданский договор об обороне. Правительству, сопротивлявшемуся этой пагубной тенденции, 25 июня 1956-го был вынесен вотум недоверия. В результате, король Хусейн распустил парламент и назначил новые выборы на октябрь, надеясь, что за три месяца ему удастся провести соответствующую работу и в конце концов получить управляемый законодательный орган, который поддержит договор с британцами. Теперь, после выборов, стало очевидным, что положение не изменилось к лучшему и новый парламент выступает против альянса с пробритански настроенным Нури Саидом, требуя сближения с Насером.
Что до нас, то мы теперь могли не беспокоиться относительно иракского плана. Иорданцы с их национализмом, разглядев на «изделии» клеймо «Сделано в Британии», отправили на помойку очередную ближневосточную схему, разработанную британским Министерством иностранных дел, сняв с наших плеч огромный груз!
Подытоживая результаты работы, проделанной за два последних месяца — звонков, встреч и переговоров, — мы могли констатировать, что на сегодняшний момент сложилась следующая ситуация:
1. Премьер-министр и министр обороны Давид Бен-Гурион в принципе одобрил план предстоящей кампании.
2. Наши войска начнут наступление в сумерках 29 октября 1956 г., и нам придется завершить захват Синайского полуострова за семь-десять суток.
3. Решение о начале кампании принимается на основе того, что британские и французские силы готовы начать боевые действия против Египта.
4. Согласно имеющимся у нас сведениям, операция англо-французских войск должна стартовать 31 октября 1956 г. Целью ее является установление контроля над зоной Суэцкого канала, для чего придется осуществить высадку морского или парашютного десанта, разумеется, при соответствующей поддержке с воздуха.
В 13.45 я встретился со старшими офицерами оперативного управления. Я приготовил для них новые боевые команды и распоряжения (приложение 2), заменившие собой прежние, отданные 5 октября 1956 г. — «Кадеш-1» (приложение 1). Изменились не только день и час начала операции, но и приоритеты в выборе целей. Теперь [76] упор делался на создание угрозы Суэцкому каналу; только после этого мы могли приступить к выполнению главной задачи — овладению Тиранским проливом (городами Шарм-аш-Шейх и островами Тиран и Санапир) и разгрому египетских войск.
Относительно последнего мы несколько раз беседовали с Бен-Гурионом. Совершенно ясно, что традиционная цель любой войны — «уничтожение живой силы противника» — перед нами не стоит, и чем меньше будет кровопролития, тем лучше. Поэтому вместо разгрома я склонялся к формуле: «дезорганизовать египетские войска и полностью лишить их способности к сопротивлению». Иными словами, нам надлежит захватить перекрестки и все ключевые позиции и принудить противника к сдаче.
Второе изменение оперативных планов касалось фаз наших действий, а третье — применения авиации.
Надеюсь, больше ничего менять не придется. До старта кампании остается всего четверо суток.
В начале заседания я довел до сведения собравшихся, в каких политических условиях нам предстоит вести боевые действия. С оперативно-тактической точки зрения, нам следует отличать период до начала англо-французской акции и после него. Можно предположить, что когда в боевые действия вступят британцы и французы, внимание ВВС Египта полностью переключится с нас на них, а частям египетской армии почти наверняка прикажут покинуть Синай и отойти в Египет. В частях, оставшихся на позициях, упадет боевой дух. Поэтому все, что можно будет сделать после вступления в войну англо-французского контингента, нужно отложить до этого момента. Я особо подчеркнул опасение министра обороны по поводу больших потерь, которые мы, возможно, понесем на первом этапе кампании, то есть до выступления британцев и французов, которое, как мы надеемся, произойдет. Министр считает, что как только мы развернем наступление, бомбардировщики Ил-28 ВВС Египта атакуют Тель-Авив и Хайфу, что вызовет значительные жертвы среди мирного населения. Я, однако, не разделяю этого опасения. Разумеется, когда пойдет дождь, мы не сможем «проскользнуть между каплями» и остаться совершенно сухими, но полагаю, мы сумеем не вымокнуть до нитки. Я считаю, что на начальном этапе нам удастся придать операции характер карательной акции, и, несмотря на то, что нам придется отправить к Суэцкому каналу довольно крупный воинский контингент, египтяне, вполне вероятно, не поймут, что имеют дело с широкомасштабной кампанией, а потому не станут спешить наносить бомбовые удары по целям в Израиле. [77]
Я объяснил, что внес коррективы в первоначальный план, основываясь на приведенных выше соображениях. Вследствие чего, нашей задачей больше не является овладение объектами на северном направлении, вместо этого нам предстоит осуществить выброску батальона парашютистов для захвата перевала Митла (Джебель-Хейтан). Ранее, согласно плану, открыть кампанию следовало захватом господствующих объектов на главном маршруте сообщения между Израилем и Египтом. Этот путь тянется через верхнюю оконечность Синая вдоль берега Средиземного моря и обслуживается железной дорогой, асфальтированной автомагистралью, аэродромом и источниками питьевой воды. Естественно, в данном регионе сосредоточены основные силы египтян, которым предстоит действовать на Израильском фронте.
С другой стороны, перевал Митла расположен близко к южной оконечности Суэцкого канала и связан с Израилем лишенной твердого покрытия дорогой, пересекающей Синайскую пустыню. Этот путь защищает небольшое подразделение египтян, а сам перевал и вовсе остается без прикрытия. Поэтому я надеюсь, что в штабе египетских войск сочтут нашу парашютную выброску у перевала Митла обычным рейдом. Я уверен, что они убеждены: компания по завоеванию Синая может стартовать только в двух северных направлениях — на эль-Ариш и Бир-Гафгафу. Более того, я предполагаю, что даже на следующий день, когда части нашей мобильной бригады овладеют Темедом и Нахле, ключевыми пунктами обороны на данном направлении, верховное командование Египта подумает, что мы просто хотим послать подкрепления нашей части, отрезанной на перевале Митла, с тем, чтобы обеспечить ее отход в Израиль.
Второе изменение, касавшееся применения ВВС, заключалось в следующем. Авиация не будет открывать кампанию бомбардировками египетских аэродромов, а вместо того в первые двое суток станет оказывать поддержку наземным силам и охранять воздушное пространство Израиля. Эта корректива призвана усилить впечатление того, что мы проводим ограниченную карательную акцию, а не ведем широкомасштабное наступление.
Конечно, строить концепцию применения авиации на моих предположениях, значит, идти на риск, поскольку, если они окажутся ложными и в ответ на захват перевала Митла ВВС Египта нанесут бомбовые удары по городам Израиля, нам придется дорого заплатить за то, что мы не использовали возможность и не уничтожили египетские самолеты, пока те находились на земле. [78]
Однако, как я думаю, подобное может произойти, только если о наших планах проведает разведка Египта. В обычных условиях сомнительно, чтобы египетский генштаб в первую же ночь начала кампании догадался о том, что же в действительности происходит. Конечно, информация о переходе Израиля в наступление поступит в штаб противника от дислоцированных у границы частей. Но в штабе уже привыкли, что если там засекут израильское отделение или взвод, то сообщают о появлении батальона или бригады, а потому не будут спешить проявлять беспокойство. Только утром, когда станет ясно, что тревога не была ложной, верховное командование Египта задумается о том, как следует отреагировать. Разумеется, тогда противник не станет колебаться и бросит все свои силы против вторгшихся на их территорию израильских подразделений, но я не верю, что египтяне пошлют авиацию бомбить Тель-Авив.
Практически наверняка в первый день кампании сражения будут вестись на направлении Нахле — перевал Митла, то есть в том месте, где будут находиться прорвавшиеся на Синай наши части. Днем позже, на рассвете, можно ожидать начала англо-британской кампании. Если это произойдет, мы сможем развивать операцию в двух направлениях: продолжать наступление на юг, на Шарм-аш-Шейх, и начинать атаку на севере, на Рафах и эль-Ариш. Если по тем или иным причинам нам придется остановить наступление, тогда мы эвакуируем нашу часть на перевале Митла через направление Нахле — Темед, которое к тому моменту будет находиться в наших руках, и объявим, что это была лишь карательная акция, а теперь, когда задача выполнена, наши войска возвращаются в Израиль.
Если все пойдет по плану, то состоявшееся прошедшим вечером совещание в генштабе станет последним перед началом кампании.
Оперативное управление уже провело инструктаж с командирами каждого подразделения в отдельности, а общий сбор понадобился для того, чтобы обсудить суть политической обстановки.
Задача была не простой для меня. Я не мог довести до сведения собравшихся всего, что знал, а кое-что из сказанного не мог объяснить. Вместе с тем дух участников встречи находился на подъеме; мы все старались сдерживать охватывавшие нас возбуждение и тревогу.
Объясняя, как мы должны вести себя в том случае, если предположения подтвердятся и англо-французские силы все-таки атакуют Египет, я привел в пример велосипедиста, преодолевающего крутой подъем. Если мимо проезжает грузовик, нужно зацепиться за борт. [79] Мы должны использовать любую помощь до тех пор, пока нам будет по дороге с этим «грузовиком», а потом, расставшись с ним на развилке, продолжать двигаться своим путем, используя только наши собственные силы.
Конечно, сравнение с велосипедистом вызвало вполне ожидаемые вопросы: не случится ли нам оказаться под его колесами и не утянет ли он нас туда, куда нам вовсе не надо? Наверное, я выбрал не слишком подходящий пример, но так или иначе собравшиеся уяснили себе ситуацию.
Кто-то спросил, собираемся ли мы остаться на Синае или в конце концов уйдем? Единственное, что я мог ответить: надо сначала овладеть полуостровом, «чтобы, если нам придется уходить, нам было откуда уходить».
В заключение встречи я решил воспользоваться боевым настроением офицеров и коснулся темы взаимоотношений генштаба и действующей армии. Я сказал, что нам надо постараться избежать ситуации, в которой бы у солдат и офицеров на передовой возникло ощущение, что бессердечные штабисты, прохлаждающиеся в своих кабинетах в Тель-Авиве, не хотят дать тем, кто воюет, заданий, которые были бы им по силам. Я подчеркнул, что такие жалобы отражают настроения командиров. За последний год у военнослужащих развился чрезвычайно высокий боевой дух. Как я заменил, командиры выражали свое недовольство генштабом не потому, что им поставили слишком сложную задачу, а потому, что она оказалась чересчур простой. Личный состав жаловался не на то, что штаб не обеспечил достаточного количества техники или не прислал подкреплений, а на то, что кому-то не довелось поучаствовать в той или иной операции. Такой боевой дух — мощное оружие, о котором надлежит заботиться и укреплять. В операции «Кадеш» большинству боевых частей придется нелегко, но кто-то останется в резерве. Возможно, найдутся такие офицеры, которые захотят свалить все на «естественного» козла отпущения — генштаб! Делая так, они впадут в большую ошибку. Нет ничего проще, чем становиться в позу, но, поступая таким образом, командир лишает себя возможности требовать от своих подчиненных полной отдачи при выполнении задачи.
Я не назвал никого конкретно, тем не менее все мы понимали, что проблема носит вполне практический характер, и никто не стал спорить со мной по сути вопроса. Если бы кому-то потребовались примеры, то за период с Войны за независимость и до операции по захвату форта в Калькилии их набралось бы предостаточно. [80]
Мы вот-вот начнем Синайскую кампанию. В предшествующие ей годы армия поучаствовала во многих карательных акциях, во время которых немалого достигла. Теперь каждое отдельное маленькое подразделение было способно выполнять трудную и сложную задачу. На Синае нам придется по максимуму использовать приобретенные навыки. Вместе с тем я не упускаю из виду того факта, что в большинстве карательных акций участвовали отборные войска, а теперь проверку на прочность предстоит пройти всей армии. Самый животрепещущий вопрос: не ошибемся ли мы в своих расчетах? Смогут ли обычные регулярные части и подразделения резервистов показать то же воинское мастерство, которое демонстрировали лучшие солдаты и офицеры в ходе карательных акций? Надеюсь, что смогут, и уверен — главное, как поведут себя командиры.
Утром я встречался с командующим ВВС, а позднее с командующим ВМФ. Результатом наших совещаний стало появление следующих распоряжений:
Задачи, поставленные генеральным штабом ВВС в операции «Кадеш». 26 октября 1956 г.1. В фазе один, в течение 2 суток, начиная со дня «Д», ВВС предстоит решать задачи преимущественно оборонительного характера, и действия авиации будут определяться тем, что предпримет авиация противника. На данном этапе следует, по возможности до минимума сократив боевые операции в воздухе, препятствовать действиям египетских ВВС против баз и гражданских объектов в Израиле. В свете этого может оказаться необходимым выполнение следующих функций, как ожидается, в следующем порядке:
a) оказания поддержки с воздуха наземным частям в случае активизации авиации противника в зоне боевых действий;
b) защиты неба над Израилем и приведения в состояние боеготовности систем ПВО;
c) атаки летных полей ВВС Египта, если неприятель расширит сферу применения авиации и атакует цели в Израиле.
2. В фазе два, начиная с момента по истечении 2 суток от дня «Д» и далее, наши ВВС должны сконцентрировать усилия на выполнении четырех нижеследующих функций:
a) поддержки наземных войск;
b) перехвате; [81]
c) защита неба над Израилем;
d) подготовка к ведению боевых действий против прочих арабских государств, если они вознамерятся вступить в войну.
3. На протяжении всего периода военных действия, начиная с часа «Ч» и далее, ВВС будет играть важнейшую роль в деле переброски в заданные точки людей и грузов, включая снабженческие задачи и эвакуацию личного состава.
Задачи, поставленные генеральным штабом ВМФ в операции «Кадеш». 26 октября 1956 г.1. Обязанности снабженческого характера и поддержка частей, действующих на побережье Красного моря (Акабского залива).
2. Планирование и подготовка к использованию сил флота в случае вступления в конфликт Сирии и Ливана.
Флотское начальство огорчилось тем фактом, что в круг задач не входят операции на Средиземном море. Однако мы считали, что британских и французских судов будет достаточно для того, чтобы связать боем египетский флот, мы же должны использовать наши корабли в Красном море. Более того, отсутствие координации между нашими действиями в Средиземном море и планами англо-французских сил вполне вероятно приведет к неприятным последствиям.
Чтобы наш флот мог реально действовать в Акабском заливе, нам необходимо доставить десантные суда в Эйлат по суше. Для этого требуется специальная техника и особые приготовления, начиная со спрямления углов и расширения дорожного полотна шоссе Беершева — Эйлат на резких поворотах перевала Скорпионов и кончая удалением проводов воздушных телефонных линий в тех местах, где они пересекают дорогу и висят слишком низко.
Во второй половине дня я убрал со стола все предметы, не имевшие отношения исключительно к оперативно-тактической стороне кампании. Я также передал другим лицам часть полномочий, выполнение которых в обычное время лежит только на мне:
1. Разрешение частям действовать за границами Израиля: делегировано командующим Региональными командованиями.
2. Аэрофотосъемка и патрулирование за пределами границ: начальнику военной разведки.
3. Все вопросы, связанные с Гражданской обороной: главе ГО.
4. Утверждение приговоров военно-полевых судов: генерал-адъютанту. [82]
5. Утверждение финансовых документов (без ограничений): советнику по вопросам финансов.
Вечером на заседании с оперативным управлением мы решили дать операции по овладению Тиранским проливом кодовое название «Йотват».
Управление [отдел] разведки занимается распространением слухов в том, что иракские войска входят в Иорданию. Это часть плана, направленного на создание ощущения того, что мы готовимся воевать с Иорданией и Ираком. (Оперативники признались мне, что разведка напустила такого тумана, что они сами стали верить распущенным слухам.)
Что же до возможности вступления в войну на стороне Египта Иордании, большинство из нас думает, что такое вполне может случиться. Трудно поверить, что пронасеровское руководство Иордании, где премьером стал Набулси, а начштаба Али Абу-Навар, которое только что вступило в альянс с Египтом и Сирией, останется в стороне. Так или иначе, я исхожу из возможности того, что Иордания начнет против нас военные действия через двое или трое суток после старта Синайской кампании; соответственно, под это мы подстраиваем свои планы на Иорданском фронте.
Выйдя из кабинета после полуночи, я заглянул в некоторые из соседних комнат. В одной все были заняты вопросами заготовок шпал, которые потребуются при восстановлении железнодорожной ветки между Тель-Авивом и Газой, если и когда мы захватим ее. В другой составляли тексты листовок для арабского населения Синая. Каких только дел не приходится делать военным!
Сегодня французы буквально спасли нас — от них наконец-то пришли 200 полноприводных трехосных (6x6) грузовиков. Сто машин было передано в распоряжение парашютно-десантной бригады (202-й), которой предстоит наступать на Нахлесском направлении и соединиться с отрядом, который будет выброшен к перевалу Митла. Другие сто получила 9-я бригада, задача которой — выйти к Шарм-аш-Шейху по вади, протянувшейся вдоль западного берега Акабского залива. Мы, конечно, рассчитывали на собственные силы и мобилизовали машины, имевшиеся в распоряжении гражданского населения. Однако их оказалось так мало, что я просто не знаю, что бы мы делали, если бы не грузовики, присланные французами.
Мы решили, что в первую же ночь кампании — с 29 на 30 октября 1956 г., — с целью открыть основные пути наступления нам [83] надо овладеть египетскими оборонительными пунктами на границе: Ницаной, Кусеймой, Кунтилой и Рас-эн-Накбом. Соответственно, я дал добро (после получения согласия министра обороны) на вывод наблюдателей ООН из Ницаны. Пусть лучше жалуются на то, что их выгнали, чем сообщают о стягивании нами к границе находящихся в полной боеготовности войск.
Начальник Гражданской обороны предложил объявить режим светомаскировки в главных городах в день начала кампании, но я отклонил это предложение. Такой приказ вызовет ненужные толки и создаст напряженность. Я продолжал держаться мнения, что египтяне не атакуют Израиль с воздуха в первые дни, поскольку будут считать наши действия всего лишь усиленной карательной акцией. Также я не согласился с предложением главы ГО исключить из мобилизационных списков «особо ценных» работников. Кампания будет настолько короткой, что угрозы вызвать паралич экономики из-за острой нехватки рабочих рук не существует, а потому нет нужды принимать меры, разумные во время ведения затяжной войны. Разумеется, я не говорю о работниках электростанций и системы водоснабжения. На то существуют специальные комиссии, члены которых знают, кого необходимо оставить, а кого можно призвать.
Через два дня все начнется. Завтра отправляюсь с визитом к танкистам. Именно на них возлагается главная задача по разгрому египетских войск.
Сегодня утром прошло совещание с сотрудниками генерал-адъютантской службы{26}, посвященное проблемам хода мобилизации.
В первое двое суток, чтобы не сеять беспокойство в народе, мы решили избежать экстренного призыва, что привело к весьма малоутешительным результатам. Многие резервисты не получили повесток по чисто техническим причинам: ошибки в адресах, отсутствие оповещений о перемене места жительства и так далее. Особенно плохо обстояло дело с мобилизацией у танкистов. Например, 27-я бригада на первых порах оказалась укомплектованной личным составом только наполовину. Значительное количество ее резервистов приехали в Израиль из Восточной Европы, потому адреса многих из них оказались написаны на венгерском, румынском и пр., так что курьеры не всегда могли расшифровать эту мудреную азбуку. Поэтому было решено за день до выступления прибегнуть к экстренному [84] призыву, вследствие чего ситуация быстро выправилась{27}. Причина не только в техническом преимуществе такой системы мобилизации, но также — и, возможно, главным образом — в психологическом воздействии. Поскольку армия не прибегала к чрезвычайным мерам, резервисты подумали, что весь призыв — не что иное, как рутинная проверка надежности системы мобилизации. Но когда они поняли, что их зовут сражаться, они валом хлынули в свои подразделения. Поспешили даже и те, кого не вызывали. Достаточно было нескольким военнослужащим получить оповещение, как слух распространялся среди сослуживцев, и они спешили в части.
Мы убедились в том, что из 100 000 чел., которых мы собирались призвать, явится девяносто процентов. Откровенно говоря, мы такой отдачи и не ожидали. Столь значительный процент свидетельствует о «добровольческом рвении» — желании солдат сражаться, а это поважнее любой отчетности и бухгалтерии.
С другой стороны, мне совсем не понравилось «добровольческое рвение», выказанное командующими Региональными командованиями, которые, несмотря на распоряжения, сочли возможным призвать больше военнослужащих, чем им полагалось. Северное командование превысило квоту на 2000 чел., Центральное — на 1500, а Южное — на 1000 чел.
Главная проблема — мобилизовать транспортные средства. В требовании значились 13 013 единиц. (Наверное, определить такое количество, выраженное числом, содержащим две «чертовы дюжины», мог только какой-то очень и очень несуеверный армейский чиновник!) Удалось получить где-то процентов шестьдесят от этой цифры. Поначалу решили, что все дело в нежелании гражданских владельцев передавать машины в распоряжение военных, однако картина осталась без изменения даже после того, как к делу подключилась полиция (как военная, так и гражданская). Причина «провала» заключалась в разномастности и плохом техническом состоянии [85] гражданского транспорта. Сомневаюсь, что найдется вторая армия, которая бы отправлялась на передовую на столь же разношерстных по маркам, цвету, очертаниям и размерам автомобилях. Натан Альтерман (один из лучших поэтов Израиля и ведущий еженедельной рубрики в газете) написал замечательную вещь под названием «Седьмая колонна» о фургонах из прачечных и маргариновых фабрик, прокладывавших себе путь к Суэцу. Мы еще можем принять машину с «лысой» резиной и без ящичка с инструментами, но кому нужен автомобиль с треснувшей головкой цилиндра или заедающей коробкой передач? Боюсь, на сей раз мы переоценили наши возможности и не получим того количества транспортных средств, которое планировали.
О причинах призыва резервистам сообщалось, что ожидаются столкновения с иорданцами из-за ввода на их территорию иракских войск, а также из-за вступления Иордании в коалицию с Египтом и Сирией. Эти ложные объяснения вполне соответствовали представлениям военнослужащих, сложившимся благодаря появившимся в последние дни в прессе публикациям. Надежды на то, что нам удастся скрыть истинные цели мобилизации, похоже, оправдаются.
Несмотря на все сложности и недостатки, если мы сумеем в течение недели мобилизовать полностью контингент, необходимый для ведения войны на Синае, это будет наиважнейшим достижением. А судя по поступившим сегодня сведениям, мы с данной задачей справимся. Что до ВВС, то тут вся процедура завершилась за сорок три часа.
Заканчивая совещание с сотрудниками управления [отдела] генерал-адъютанта, я попросил ежедневно сообщать мне о ходе призыва в следующие части: пехотные, бронетанковые, морские и обеспечения. Я все еще никак не могу научиться продираться через тернии всевозможных данных по численности живой силы со всеми сокращениями, изначальными и окончательными данными на бесчисленных страницах.
Вчера в 10.00 Бен-Гурион представил на рассмотрение и утверждение кабинета план Синайской кампании. Правительство дало добро. Затем Бен-Гурион встретился с представителями оппозиционных партий и проинформировал их о принятом кабинетом решении. Затем последовало официальное заявление с объяснением причин проводимой мобилизации резервистов.
Там говорилось, что ввиду военной активности арабов и их агрессивных намерений, осуществлена мобилизация в резервные батальоны, [87] «чтобы противник не застал нас врасплох, внезапно атаковав с юга, с севера или с востока». Заявление заканчивалось в духе первых поселенцев цитатой из Библии: «Знай же, тому, кто хранит Израиль, не должно спать, но бодрствовать».
В заявлении, предназначавшемся для населения Израиля, важным было не только то, что там говорилось, но и то, о чем умалчивалось. Отсутствовали упоминания о том, что резервистов призывают лишь на короткий период времени, ничего не говорилось, чтобы смягчить возросшее напряжение и ощущение того, что страна находится на грани войны. В международном плане заявление объясняло причины мобилизации агрессивными происками арабов. Оно скрывало истинные причины призыва резервистов и, наряду с другими предпринятыми нами шагами, приковывало внимание к границам Иордании как страны, с которой Израилю, возможно, придется воевать.
Тем временем мы получили еще одну телеграмму от президента Соединенных Штатов. В ней, как и предыдущей (от 27 октября 1956 г.) Эйзенхауэр выражал беспокойство по поводу мобилизации. В обоих случаях он связывал призыв резервистов в Израиле с вводом иракских войск в Иорданию и сообщал нам, что, по имеющимся у него сведениям, ни одна иракская воинская часть не пересекала иорданскую границу. В своем ответе Бен-Гурион сделал упор на агрессивные цели Египта и не дал обещания удовлетворить просьбу американского президента о приостановлении мобилизации. Когда Бен-Гуриону сообщили о том, что отправлена вторая телеграмма, он с беспокойством ожидал неприятных известий, но, ознакомившись с содержанием, несколько успокоился. Послание носило общий характер, потому все сказанное там можно было «проглотить». Во втором в более жестких выражениях повторялось предупреждение, содержавшееся в первом, совет: «чтобы со стороны вашего правительства не предпринимались силовые шаги, которые могли бы поставить под угрозу мир и растущую дружбу между нашими двумя странами».
В дополнение к этим посланиям посол Соединенных Штатов объявил о том, что ему даны указания о немедленной эвакуации из Израиля всех американских граждан (около 1800 чел.). Мы пообещали помочь, а он сказал нам, что аналогичные инструкции поступили в отношении американских граждан в Египте, Иордании и Сирии.
Одним из нуждающихся в прояснении военно-политических аспектов является заявление представителя армии. Ясно же, что вечером, [88] сразу после выброски десанта у перевала Митла, потребуется сделать какое-то официальное заявление. Оно должно быть жестким и угрожающим, но при этом не содержать никакой информации относительной наших истинных намерений. После тщательной правки черновика мы представили на одобрение Бен-Гуриона следующий бюллетень: «Официальный представитель армии сообщает, что части Армии Обороны Израиля выступили против подразделений фидаинов в Рас-эн-Накбе и Кунтиле и овладели позициями к западу от пересечения дорог у Нахле поблизости от Суэцкого канала. Акция предпринята вслед за нападением египетских военных на израильские транспортные средства на море и на суше, направленным на причинение ущерба и создание обстановки, в которой становится невозможным мирное существование граждан Израиля».
Бен-Гурион, по всей видимости, схватил грипп. Мы нашли его лежащим в постели с высокой температурой. Сказались также и усталость, и напряжение последних дней. Однако он продолжал работать, и когда я уходил, спеша на свой командный пункт (куда мы переехали из здания генштаба), с премьером еще оставались для консультаций чиновники Министерства иностранных дел.
Ситуация во взаимоотношениях с США сложная и совершенно неудовлетворительная. Израиль, искреннее стремление которого укреплять узы дружбы с Америкой, оказывается в сложном положении, когда ему приходится воздерживаться — и даже отказываться — от своих истинных намерений. Поскольку альтернатива неприемлема, Израиль не может оставить без ответа выпады арабов — пойти на отказ от военных акций возмездия и терпеть блокаду Акабского залива. США непреклонны в том, что касается военных операций со стороны Израиля, и в то же время они не хотят — возможно, не могут — заставить арабов отойти от антиизраильского курса. Более того, Соединенные Штаты постоянно отказывают нам в передаче или продаже оружия, вследствие чего делают нас уязвимыми для арабских агрессоров, черпающих вооружения и технику из источников в странах советского блока.
Абсурдность ситуации, в которой оказываются США по отношению к своей ближневосточной политике, усугубляется в настоящее время тем, что они дистанцированы от своих союзников, Франции и Британии, которые скрывают от американцев планы предстоящей операции против Египта. Во второй телеграмме Бен-Гуриону президент Эйзенхауэр говорит, что ввиду обоюдной ответственности подписантов трехсторонней декларации от 25 мая 1950 г. (принятый США, Британией и Францией документ, гарантирующий территориальную [89] целостность государствам Ближнего Востока), он будет обсуждать проблемы безопасности Израиля с Британией и Францией. Из текста обоих посланий напрашивается вывод: американский президент полагает, что между Израилем и Иорданией может вот-вот разразиться война, а США вместе с Британией и Францией должны будут возложить на себя обязанности по предотвращению конфликта, взяв под защиту арабов. Да он же ничего не знает! В любом случае, ситуация сложилась прямо противоположная его представлению о ней. Арена предстоящих событий не Иордания, а Египет, причем Британия и Франция, вполне вероятно, выступят на одной стороне с Израилем, в разрез с намерениями Соединенных Штатов, собирающихся вместе с союзниками обуздать Израиль.
Думается мне, что дело тут не только в незнании. Первопричина бесплодности американского подхода в отношениях с Израилем в том, что США не имеют решения проблемы, ставшей для нас особенно острой. Не знаю, что тому причиной, политическая близорукость или что-то другое, но меня поражает бесцветная фраза в обоих президентских посланиях, где он говорит, что «только миролюбивый и умеренный подход может способствовать истинному улучшению ситуации». Или пассаж, которым, надо думать, Эйзенхауэр предполагал развеять все наши страхи и опасения, сообщая: «Я распорядился выразить правительствам других стран Ближнего Востока мою озабоченность обстановкой и передать мою просьбу о том, чтобы они воздерживались от действий, способных привести к войне». Что толку в этих словах? Какое практическое действие они могут оказать в деле предотвращения вылазок фидаинов? Может быть, с их помощью можно разблокировать выход из Акабского залива или вернуть свободу израильского судоходства в Суэцком канале? Или заставить Египет, Сирию и Иорданию расторгнуть военный союз?
Я все больше утверждаюсь в мысли, что цель Соединенных Штатов — нарастить свое влияние на ближневосточной арене за счет давления на Израиль, а не способствовать улаживанию проблем между нами и нашими арабскими соседями.
На командном пункте царила атмосфера возбуждения. Но при этом никто не кричал и не разговаривал на повышенных тонах. Напротив, все едва ли не перешептывались и двигались так, будто у каждого в руках находился поднос с поставленными на нем в семь рядов стеклянными стаканами. Именно это и говорило о том, что все собравшиеся думали только об одном: сегодня вечером мы начинаем кампанию! [90]
Насколько я могу судить, весь народ приветствует эту войну, несмотря на то, что нет ничего более чуждого евреям, противного их нутру, чем милитаристские амбиции. Молодые люди, явившиеся в свои части по собственному почину, идеалисты, желанием которых является построение справедливого общества, основанного на простоте отношений и физическом труде. Помимо этого, побудительным мотивом для них остается то же самое стремление, которое двигало и двигает уже тремя поколениями нашего народа, мечтавшими о возрождении еврейского государства в Израиле. Люди чувствуют, что операция «Кадеш», название которой им пока неизвестно, напрямую связана с такими эпизодами, как «нелегальная» иммиграция, несмотря на запрет Бевина, и создание кибуцев в Негеве, невзирая на противодействие британских властей.
У старших армейских офицеров еще и другое чувство — осознание того, что приближается время «рассчитаться» и наступает «день, которого мы все так ждали». Теперь, наконец, мы сможем излить горечь, копившуюся в наших сердцах все те восемь лет с того момента, когда было основано государство Израиль. Все эти восемь лет арабы грозились стереть с лица земли нашу маленькую страну и всеми путями стремились осуществить свои намерения. На протяжении последних недель, когда началась активная подготовка к войне, проводились наземная и воздушная разведка, шел процесс планирования и согласований, бушевал настоящий шквал организационной активности, и все же большинство офицеров по-настоящему не верило, что наступление состоится. Мы все думали, что в последний момент, как бывало, свыше придет приказ об отмене кампании или же о том, что она «откладывается на неопределенное время».
Я не вполне разделял настроения собравшихся и нередко чувствовал себя как человек, который пришел на празднество, как на службу, и ходит среди нарядно одетых гостей в рабочей одежде. Дело не в том, что я такой уж холодный реалист, а в том, что для меня миновал решительный момент — момент, когда сомнения ушли прочь и я принял твердое решение о начале кампании. Случилось это двадцать пятого, четыре дня назад. И все же даже и теперь я не уверен, не придется ли свернуть кампанию прежде, чем нам удастся завершить ее. Я очень хорошо осознаю всю сложность обстановки, в которой Израиль отваживается на операцию «Кадеш», и понимаю: в любую минуту министр обороны может вызвать меня к себе, чтобы поставить в известность об изменении ситуации и необходимости прекратить военные действия. [91]