Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Глава пятая.

Новый курс

Император Вильгельм II, еще будучи кронпринцем, чертил схемы кораблей и, не имея прямого отношения к адмиралтейству, завел себе специального судостроителя, который помогал ему в любимом занятии. Вступив на престол, он немедленно вызвал к себе начальника конструкторского отдела. Обращение к подчиненному через голову министра противоречило старопрусским понятиям и дало Каприви формальный повод просить об отставке. Каприви писал мне, что его личность не может долго удовлетворять молодого императора; последний его не любил и сделал впоследствии рейхсканцлером только потому, что считал необходимым противопоставить бисмарковской фронде сильного человека. Главной же причиной отставки Каприви был тот факт, что император хотел разделить функции адмиралтейства, чтобы иметь возможность вмешиваться в них. Князь Бисмарк, имевший ряд столкновений со Штошем, был недоволен широкими полномочиями последнего, а потому, к сожалению, одобрил это разделение функций морского руководства (1888 г), которое приносило вред даже в мирных условиях, а во время войны явилось чуть ли не роковым.

Первое распределение функций произошло в 1859 году, когда управление флотом было отделено от верховного командования. Это привело к трениям, в результате которых в 1871 году вся полнота власти была вновь вручена одному лицу — Штошу. А в 1888 году верховное командование [86] опять было отделено от имперского морского ведомства, несмотря на опыт прежних лет, да к тому же был еще создан специальный морской кабинет при особе монарха; руководители всех трех ведомств получили право непосредственного доклада его величеству. Таким образом, открывалось широкое поле для интриг и вместо единой морской политики получалось три или четыре.

Вновь наступила эра владычества кабинетов, подобная той, которая наложила свой отпечаток на прусскую историю. Если бы кабинет ограничился дачей советов кайзеру по вопросу о подборе высших чиновников, предоставив последним всю ответственность и свободу действий, то против кабинета, обладающего знанием людей и характеров, ничего нельзя было бы возразить. Однако на деле распределение функций между тремя ведомствами стало для нас роковым. Только в августе 1918 года, когда почти все уже было потеряно, имперское морское ведомство и верховное командование, которых десятилетиями натравливали друг на друга, были фактически вновь объединены в верховном руководстве морской войной, а с вмешательством начальника кабинета было покончено. Внутренние затруднения и конфликты, которые в мирное время препятствовали деловой работе разделенных властей, остались, разумеется, неизвестными широкой общественности.

Если бы страстное желание Вильгельма II построить флот было претворено в жизнь уже в 1888 году, мы, возможно, еще успели бы достигнуть цели, прежде чем, группировка сил наших врагов сделалась бы столь опасной, какой она стала впоследствии. Потерянное десятилетие{36} (1888-1897 гг.) заставляло нас либо написать "слишком поздно" на требовании об увеличении морской мощи Германии, либо пройти через политически опасную зону, приступив к строительству флота.

Однако в 1888 году кайзеру было трудно подобрать достаточно подготовленных офицеров для замещения руководящих постов. Флот был, возможно, еще слишком юн, а результаты проведенных Каприви мероприятий по воспитанию офицерских кадров смогли сказаться лишь позднее.

После непродолжительного пребывания на посту морского министра графа Монтса и адмирала Гойснера руководство морским ведомством было поручено в 1890 году [87] адмиралу Гольману — человеку благородного образа мыслей, который, однако, не имел ясного представления о целях и задачах флота. Если Каприви положил в основу своей деятельности принцип, лишь наполовину годный для флота, то теперь настала эпоха случайных и недолговечных мероприятий. В то время ассигнования, испрашиваемые у рейхстага, основывались не на реальных потребностях, а на вероятности их удовлетворения. В рейхстаге велись дискуссии из-за каждого гроша, и обвинениям в "зигзагообразном курсе" и "безбрежных планах", которые выдвигал против флота депутат Эуген Рихтер, было трудно что-либо противопоставить. Еще хуже было то, что каждый из руководителей флота желал и предлагал что-нибудь другое. Это отсутствие цели ощущалось всеми и вызывало хронический кризис. Разноголосица приводила, в частности, к тому, что в личном составе не было органической спайки и в случае войны он не мог внушать особого доверия. Впрочем, ради справедливости нужно сказать, что в то время ни в одном флоте не было ясного представления о том, какие формы примет современная война.

В 1889-1890 годах я командовал в Средиземном море кораблями "Прейссен" и "Вюртемберг", после чего меня хотели назначить инспектором верфей; однако рейхсканцлер фон Каприви заметил тогда, что меня нужно готовить к занятию ответственных постов, и осенью 1890 года кайзер назначил меня начальником штаба Балтийского флота. Там я имел богатые возможности наблюдать трения между верховным командованием и морским ведомством, которые работали одинаково плохо.

Весной 1891 года кайзер дал в Кильском замке обед нам, морским офицерам; при этом присутствовал старый Мольтке. По предложению кайзера, после обеда состоялась дискуссия о путях развития флота. Как и всегда, присутствующие выражали в довольно неясной форме самые противоречивые мнения. В качестве молодого капитана я не вмешивался в беседу. Наконец, кайзер сказал: Вот уже несколько часов, как я слушал ваши рассуждения на тему о том, что свинство должно прекратиться, но ни один из вас не внес конкретного предложения; тогда начальник морского кабинета фон Зенден-Бибран, читавший одну из моих докладных записок, подтолкнул меня; я послушался, ибо уничтожающее суждение кайзера, высказанное в присутствии старого полководца, причинило мне боль, и [88] описал развитие флота, каким оно представлялось мне. Поскольку я не раз делал наброски этой картины, мне удалось воссоздать ее без особого труда.

На другой день кайзер встал довольно рано и в течение нескольких часов гулял в сильном возбуждении с начальником кабинета; всем морским офицерам, участвовавшим в дискуссии он велел дать нечто вроде штрафной работы. [89]

Дальше