Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Конец Русского флота

В великой русской державе ощущаются первые признаки потрясения и последствия войны, первые предвестники переворота. Перелом пока ещё не происходит со всей очевидностью, которую он возымел несколькими месяцами позже. Прежде всего, вместо царизма к власти приходит демократическое правительство Керенского. Но процесс распада и переоценки, начавшийся однажды, был уже необратим, и революция была лишь вопросом времени!

Конечно, в это время наш старый противник, русский Черноморский флот, не показывался в море. Для «Гебена» и «Бреслау» теперь также настали спокойные дни. Моя служба на Османие протекает тихо, все реже прерываясь выходам в море.

В середине июля во время дежурства у меня неожиданно поднимается температура. На следующий день самочувствие ухудшается, и санитарам в Османие ничего не остается, как немедленно перевести меня в морской госпиталь, обустроенный во французской школе Св. Бенуа в Пера.

Я попадаю в инфекционный барак во дворе школы. На следующий день — анализ крови, результат: малярия и тиф! Значит, теперь нужно глотать хинин. Прошло две недели, и я снова из инфекционного барака попал в главный корпус. Но это меня не совсем устраивает, так как тем временем я узнал, что там, в главном корпусе, не так хорошо кормят, как в инфекционном бараке. По моей просьбе лечащий врач позволяет мне и далее оставаться в бараке, если я не боюсь инфекции. Но это мне безразлично, итак я остаюсь там, где находился.

Слишком часто здесь умирают люди. Минимум десять человек в бараке всегда при смерти. Кроме этих десяти кроватей, здесь есть маленькое отделение с кроватью (палата умирающих!). Часы того, кого кладут туда, сочтены. Конечно, все мы относимся с почтением к этому зловещему помещению. Однажды в барак доставлен товарищ, сильно страдающий от дизентерии. Безнадежный случай. Через три дня он лежит в палате умирающих. Речь идет лишь о нескольких часах.

Перед окном палаты растет слива. Тут теперь лежит безнадежный больной и весь день смотрит на сливовое дерево перед окном. Целый день он видит спелые плоды, маняще поблескивающие. Бедный парень ужасно слаб и не может сделать ни шага. Несмотря на это, он находит в себе силы тайно встать ночью, выйти во двор и поесть слив. Естественно, это лишь ускорило его конец. Спустя несколько часов его больше нет в живых.

Однообразие этих дней прервало однажды радостное известие. 23 июня наш «Бреслау» полностью уничтожил радиостанцию на острове Змеиный, которая уже давно была бельмом у нас на глазу. После того как маяк и радиостанция были разрушены артиллерийским огнем, он высадил десантное подразделение, которое захватило в плен 11 человек из гарнизона Змеиного. Уже четыре недели я лежу в бараке, и вот однажды приходит товарищ, писарь К., и сообщает, что с января 1917 года я произведен в унтер-офицеры. Сейчас июль! Подобные вещи всегда длятся долго, пока бумаги идут с родины на далекий юг. Ещё две недели, и я смогу покинуть лазарет. Кто знает, как надолго?

Когда я возвращаюсь в Османие на нашей радиопеленгаторной станции, царит большая радость, что я снова со своими товарищами. В середине августа я получаю приказ перевести нашу радиопеленгаторпую станцию в другое место. Мы переезжаем в Маслак, неподалеку от Босфора. Примерно в 200 метрах от нашего нового места расположения, проходит дорога из Шишли в Терапию.

У шоссе, напротив нас, живет немецкий фермер со своей семьей. Мы быстро подружились с простодушными людьми. Им действительно было тяжело. Нехватка продовольствия лишь усиливалась, вскоре в городе больше не осталось еды, и наш соотечественник вынужден был постепенно забивать свой скот. Теперь на ферме только две свиньи, для которых надо закупать корм в виде отходов в городской гостинице. Если фургон с отходами стоит на улице перед отелем, нужно всегда привлекать полицию, чтобы изголодавшееся население не утащило отходы и остатки пищи. Настолько тяжело обстоит дело в Константинополе. Призрак голода угрожающе поднимает свою голову.

Наша служба ограничивается теперь редкими наблюдениями, так как русский Черноморский флот больше не покидает своих баз. Зато у нас теперь другая забота. Прежде всего то, что мы будем есть на следующий день! Мы уже давно не ели мяса, мы сами должны обеспечивать себя продовольствием.

Как-то утром происходит сенсация. Товарищ С. приносит коровью ногу. Это мясо только что забитой коровы — объясняет он. Где он его достал, он не хочет говорить. Как раз начало декабря. Снаружи холодно, выпал снег, и вокруг всё сияет в белом, зимнем одеянии. Мы делим наш драгоценный запас на многочисленные куски, которые затем опускаются в воду в кастрюли. Ночью вода замерзает и таким образом мы можем долгое время есть мясо. Тем временем С. готовит с большим удовольствием к обеду бифштекс. После этого он спрашивает нас, хотим ли мы знать, что ели. Естественно, мы отвечаем, что, без сомнения, ели мясо коровы, которая сломала ногу и поэтому была умерщвлена. Тут он начинает смеяться и рассказывает нам, что это была лошадиная нога. Конечно, и мы теперь смеемся, что так были обмануты. Но наш турецкий часовой и денщик Дьемал целый день больше не разговаривал. Он курд по происхождению и не употреблял в пищу конину. Дьемал был серьезно зол. Но в конце концов он понял, что мы поступили так по незнанию, и простил нас, хотя с тех пор не притрагивался к мясу из нашего запаса.

Мало-помалу мы теперь должны подумать о Рождестве. Мы уже размышляем, как мы будем справлять праздник, как утром 22 декабря к нам из Константинополя приходит автомобиль. Я получаю сообщение, что должен упаковать свои вещи и отправиться на пароход «Генерал». На мои вопросы, что собственно произошло, посыльный отвечает только, что он сам не знает, я должен только прибыть с ним, дальнейшее прояснится. Быстро прощаюсь с товарищами и спустя два часа отмечаюсь у флаг-лейтенанта на «Генерале». Он сообщает, что я по приказу имперского морского министерства прикреплен переводчиком к председателю комиссии по перемирию на Черном и Средиземном морях, его превосходительству вице-адмиралу Хопману. Отправление сразу же в Бухарест. Сама комиссия уже находилась в пути туда. Для обеспечения моей скорейшей доставки я получаю автомобиль, решаю дела с документами и в 10 вечера уже сижу в поезде, уносящем меня вдаль.

Своеобразное чувство охватывает меня при этой ночной поездке! Мысли непроизвольно возвращаются в прошлое и останавливаются на той ночи, когда я четыре года назад от Северного моря ехал через Альпы в Италию, чтобы подняться на борт «Гебена». Спустя четыре года я снова впервые сижу в железнодорожном вагоне, в балканском поезде!

24 декабря 1917 года прибываю в Софию и должен здесь остановиться, чтобы пересесть на Бухарест. Святой вечер я провожу в городе в военных казармах и на следующий день отправляюсь дальше в Бухарест. 27 декабря я у цели и даю о себе знать адъютанту адмирала Хопмана.

Изначально пока у меня здесь нет дел. У старой румынки я получаю отведенную квартиру и чувствую себя вполне хорошо. Здесь находится очень много немецких офицеров. В Бухаресте находится и ставка командующего армией Макензена. Каждое утро я должен отмечаться у адъютанта, но у него пока для меня нет дел. Когда я прихожу к нему 10 января, он сообщает, что я снова должен возвращаться в Константинополь и прибыть на борт «Бреслау». Меня очень удивляет, что я вновь получаю откомандирование на «Бреслау». Я осведомляюсь, в чем дело, и адъютант доверительно мне сообщает, что «Гебен» и «Бреслау» должны совершить атаку на английские военно-морские силы перед Дарданеллами. На «Бреслау» не хватает радиоперсонала, и поэтому мне нужно ехать обратно.

Но я все-таки сомневался, перенесет ли мой организм подобные мытарства, и в конце концов остался в Бухаресте. Теперь я прикреплен к шифровальному подразделению A.D.K.M. Так проходит пара дней, и тут 20 января в Бухарест пришло известие, что «Гебен» и «Бреслау» нанесли удар по расположенному у Дарданелл острову Имброс, опорному пункту английского флота. Они потопили два английских монитора, несколько пароходов и, кроме того, уничтожили радиостанцию и маяк на острове.

Но затем случилась катастрофа! На обратном пути в Дарданеллы «Бреслау» подорвался на вражеских минах и пошел ко дну.

Когда с «Гебена» увидели это несчастье, то хотели поспешить на помощь «Бреслау». Однако линейный крейсер сам подорвался на трех минах и был вынужден направиться в Константинополь, чтобы и его не постигла подобная же судьба. Приблизившиеся английские эсминцы спасли 162 человека из экипажа «Бреслау».

С минными пробоинами «Гебен» с трудом добрался до Нагары, где он, в довершение всех неприятностей, ещё и сел на мель. Конечно, теперь последовали многочисленные атаки английских самолетов, но все они были благополучно отбиты противовоздушной обороной, пока «Гебен» не сняли с камней. Всего же на корабль сбросили 15,4 тонны авиабомб!

В отражении воздушных ударов у экипажа «Гебена» уже была определённая практика. Это было 27 июня 1917 года, когда первые английские самолеты появились над бухтой Стения и попытались атаковать «Гебен» бомбами. Тогда они смогли сбросить две бомбы. Но они промахнулись и вместо «Гебена» попали в два стоявших рядом миноносца, которые и были при этом потоплены.

С гордо развевающимся флагом наш «младший брат», отважный «Бреслау» теперь пошёл ко дну. и при катастрофе, как всегда, экипаж проявил тот героизм и мужество, которому он был обязан своими многочисленными успехами. Уцелевшие стойко держались в холодной январской воде, пока английские эсминцы не выловили находившихся в воде людей. Примерно две трети экипажа пало смертью героев! Это был конец «Бреслау». Мне становится тяжело на сердце, всё же и я сделал несколько боевых походов на «Бреслау», и вот гордый корабль исчез навсегда!

Теперь «Гебен», сам тяжело поврежденный, совсем один. Но некоторым утешением служит то, что имена «Бреслау» и «Гебен» будут продолжать жить в сознании народа. Он много слышал о рейдах наших крейсеров. Но что известно о «Гебене» и «Бреслау»?

Только в общих чертах удавшийся прорыв из Мессины в Дарданеллы. Как протекали долгие военные годы в далеком Чёрном море, лишь отрывочные слухи об этом проникали на Родину. И тем не менее «Гебен» и «Бреслау» являются теми кораблями, которые в великой мировой войне совершили столько, сколько вообще мог сделать корабль. Описания всех бесчисленных рейдов и сражений обоих кораблей заняли бы слишком много страниц, чтобы собрать их воедино. Поэтому здесь изложено только самое главное и значительное.

Но кому известно, что один «Гебен» за время войны в Чёрном море в многочисленных походах прошёл около 20 000 морских миль, а его «младший брат» «Бреслау» — свыше 35 000 миль? Кому известно, что при неслыханно ожесточенных боях при Дарданеллах гордость пулеметных подразделений составляли матросы с «Гебена» и с «Бреслау»? Кто знает, что в Черном море, начиная от Одессы, вдоль всего черноморского побережья от Кавказа до Батума, «Гебен» и «Бреслау» были самыми наводящими ужас кораблями, держащими в страхе сильный русский Черноморский флот и оспаривавшими его превосходство?

Как часто «Гебен» и «Бреслау» были растерзаны, расстреляны и с огромными повреждениями с трудом всё-таки добирались до бухты Стения! При взятии Севастополя, при нападении турецких войск на Батум, при продвижении немецких войск по румынскому, как и по русскому черноморскому побережью, орудия «Гебена» и «Бреслау» прикрывали и подстраховывали их атаки. Экипажи обоих кораблей были распределены по всему турецкому флоту. Не только у Дарданелл, но и до Дамаска, до Евфрата можно было встретить на фронтах матросов с «Гебена» и «Бреслау»!

Как отчаянно оба корабля захватили превосходство на Средиземном море, так и позже на Черном море расстроили русскому флоту все планы и нанесли ему ощутимые потери! Неисчисляемые эсминцы, миноносцы, транспорты и подводные лодки были потоплены и уничтожены, многие вражеские корабли получили повреждения. Большое количество турецких войск было перевезено под защитой обоих кораблей и частично ими же на восток Турции! А сколько пароходов с углем были доставлены «Гебеном» и «Бреслау» в Зунгулдак и в целости и сохранности обратно в Босфор!

Подобные операции были возможны лишь благодаря отважному командованию и экипажу. Повсюду в состоянии выполнить любое задание, корабль и экипаж мужественно, исполненные светлой отваги, выполняли свой долг. «Гебен» и «Бреслау» — два имени, которые навсегда сохранят свое гордое звучание! С ними связана мысль о тех двух славных кораблях, оказавших в мировой войне такие огромные услуги своей стране, какие не могли быть оказаны никакими другими кораблями.

В Бухаресте время проходит без особых событий для меня. В России между тем разгоралась революция.

После того как Румыния 5 марта 1918 г. подписала предварительный договор о перемирии, наша комиссия едет в Одессу. Здесь мы изменяем свое прежнее наименование и называемся «научно-технической комиссией по делам Черного моря». Переезд в Одессу проходил через Браилов, где нас ожидала прибывшая из Константинополя яхта «Лорелей». Но там мы оставались недолго. 1 мая крымское побережье, а вместе с ним также и Севастополь были заняты немецкими войсками. Поэтому мы переместились в Севастополь. 2 мая на яхте «Лорелей» мы входим в Севастопольскую бухту.

В Севастополе мы поселились в отеле «Кист», задний фасад которого выходит в парк, простирающийся до побережья. Недалеко от нас в порту стоит старый русский линкор «Георгий Победоносец». На нём располагался штаб Черноморского флота. Теперь он пуст и заброшен, но на нём ещё находится отличная и мощная радиостанция. Она служит нашей комиссии для связи со всеми расположенными на черноморском побережье станциями. Отсюда мы осуществляем связь с Одессой, Николаевым, Керчью, Зунгулдаком, Османией, Варной и Констанцей. Я назначен руководителем радиостанции на «Георгии Победоносце». Вскоре прибыл и необходимый персонал для введения в действие станции

За работой время пролетает быстро. В свободное время я иногда выхожу на береговые укрепления и осматриваю современные батареи. Свыше 300 орудий насчитал я и должен действительно удивиться тому, как «Гебен» в октябре 1914 г. при обстреле Севастополя не получил ни единого попадания. 25 минут мы находились под обстрелом одной из сильнейших морских крепостей и остались невредимыми. Это действительно можно назвать везением!

Севастополь очень красив. Где-то на 7 км бухта, шириной в километр, врезается в сушу. Сразу же у начала бухты с правой стороны в сушу врезается вторая, меньшая по размерам, длиной примерно 2 км и 500–800 м шириной. Здесь стоит наш линкор с радиостанцией. Издалека за большой бухтой выступают несколько огромных мачт — радиостанция Севастополя. Теперь она обслуживается совместно русскими и немецкими военнослужащими. Русские, не участвовавшие в перевороте, стали нашими друзьями.

В глубине бухты у Северной стороны плавает килем вверх взорвавшийся в 1916 г. линкор «Императрица Мария». Непрерывно русские вели работы по его подъему, и спустя год, килем вверх колосс удалось поднять. Под водой была заделана пробоина в днище, под водой же сняли и тяжелые трехорудийные башни. Немыслимо тяжёлая работа! День и ночь напролет работали насосы, которые выкачивали из корабля находящуюся там воду и одновременно подавали воздух. Наконец его отсеки осушили. Сложность состояла теперь в том, чтобы поставить его на ровный киль. Это почти удалось — но тут корабль снова пошел ко дну. Заново приступили к работе, и спустя некоторое время «Императрица Мария» снова плавала вверх килем. Но как придать ей верное положение, на этот счёт решения не было.

Недалеко от «Императрицы Марии», угрожающе развернувшись в сторону входа в бухту, стоял наш прекрасный «Гебен»! С ещё не залатанными пробоинами в днище — повреждениями, полученными во время последнего похода в Дарданеллы, он также прибыл в Севастополь. «Гебен» был нашим последним крейсером, тоже переживавшим теперь завершение великой трагедии.

В малой бухте за нами стоит русский Черноморский флот. Отсутствуют только введенный в строй брат «Императрицы Марии», сверхдредноут «Александр III», который вошел в состав флота в 1917 г, крейсер «Кагул», яхта «Алмаз» и несколько эсминцев. Эти немногие корабли при занятии Крымского полуострова ушли в Новороссийск.

Опасными и неуклюжими казались стоящие в порту старые линкоры с их тяжёлым вооружением из 30,5-см орудий. На каждом корабле выставили немецкие посты. На русских кораблях ведутся ремонтные работы — попадания «Гебена» не прошли даром! Наши снаряды разрушили стены казематов, палубы и орудийные башни. Теперь русский Черноморский флот тихо и покинуто стоит в своей бухте — это конец нашего могучего противника.

В июне 1918 г. весь русский Черноморский флот был захвачен немецкими войсками, а корабли, ушедшие в Новороссийск, также обязаны сдаться. Они будут возвращены в Севастополь, где встанут на рейде и будут ожидать разоружения. Я также приписан к команде, которая выводит из боеготового состояния русские корабельные орудия, снимает с кораблей торпеды, радиостанции должны выводиться из эксплуатации путём демонтажа важных деталей.

Затем наступает решающий день! В первой половине дня, в 10 часов, остатки русского флота прибывают на рейд Севастополя. Орудийные башни «Гебена» угрожающе наведены на сверхдредноут «Александр III», который получил тем временем имя «Воля». С волнением мы рассматриваем приближающийся колосс. Как знать? Возможно, русские идут с намерением уничтожить «Гебен»!

Но всё остается спокойным, корабли бросают якоря на рейде. В 12 часов дня мы на пароходе выходим на рейд и начинаем разоружение. Черт побери! Что за корабль, эта «Воля»! Наши специалисты безмолвны, когда они осознают боевую мощь этого корабля. Но вскоре с ней покончено. Друг за другом снимаются затворы орудий и грузятся на пароход, затем туда перемещаются торпеды и разобранные части радиостанций. Всё снабжается бирками и точно регистрируется. Снятые части передаются в морской арсенал в Севастополе. Сразу же на следующий день корабли могут войти в базу и стать у причалов. Весь русский Черноморский флот стоит разоруженным. Таков конец!

Дальше