В стране рудников
В процессе развертывания партизанской войны в Парижском районе наши группы вели успешные действия в промышленном бассейне Нор и Па-де-Кале.
Уполномоченная организации коммунистической молодежи этого важного интеррегиона Мадлен Венсен (Мариэтт) дала мне все необходимые инструкции для вступления в контакт с товарищами из департаментов Нор и Па-де-Кале, а также для перехода границы между зонами у Амьена. Нор и Па-де-Кале являлись тогда запретной зоной, а для того, чтобы пересечь настоящую границу, созданную в самом сердце Франции, надо было иметь пропуск, выданный немцами.
Чтобы попасть в запретную зону, я доехал поездом до Амьена. Там мне дали адрес одного железнодорожника. Я больше никогда не встречался ни с этим замечательным смелым товарищем, ни с другими, сменившими его во время моих многочисленных поездок. Вечером он пригласил меня к себе на ужин. Перед наступлением комендантского часа мы вышли на сортировочную станцию, где стояли товарные поезда. Мой проводник представил меня какому-то железнодорожнику, после чего я устроился в будке тормозного кондуктора. Мне пришлось пробыть в ней несколько часов. Ночью к составу прицепили паровоз. На рассвете я прибыл в Аррас. Спрыгнуть с поезда со стороны, противоположной платформе, для меня не составляло труда. Мадлен Венсен и Рене Лелон, секретарь организации коммунистической молодежи Па-де-Кале, делали свое дело точно. В дальнейшем, с 1941 года по июнь 1944 года, мне пришлось много раз ездить в Нор и Па-де-Кале. Первая поездка была довольно комфортабельной, но зимой, в снег, дождь и холод, все обстояло по-другому. Наши товарищи из Нор и Па-де-Кале, уполномоченные [158] и связные, несколько раз в месяц проделывали этот путь.
В Аррасе я сел на поезд до Ланса, оттуда на автобусе доехал до Герсен-Купиньи в горнорудном бассейне и там без труда отыскал нужное мне место. Точно не помню, но кажется, это было кафе. Здесь меня ожидал молодой человек, мы с ним доехали на велосипеде до Ошеля. Первая встреча была назначена у Бенуа Барбье, куда и отправился мой спутник. Затем мне наконец представили двоих уполномоченных «батальонов молодежи» — Луи Муазона и Мишеля Брюле.
После крупной забастовки шахтеров Мишель не возвратился на шахту «Дагоме». Он перешел на нелегальное положение и, по его просьбе, был направлен в «батальоны молодежи».
Мадлен Венсен и Андре Леруа помимо всего прочего дали мне особое поручение: встретиться с членом ЦК Союза коммунистической молодежи, который отказывался участвовать в политической и боевой работе. В 1941 году мне не удалось уговорить своего товарища присоединиться к нам. Он принял меня очень тепло, но отказался участвовать в Сопротивлении. Таких примеров было очень мало: погибло двадцать три члена ЦК Союза коммунистической молодежи.
Нор и Па-де-Кале с 1940 года вместе с Парижским районом были колыбелью Сопротивления.
Именно здесь проходили первые бои франтиреров. Мадлен Венсен назначила здесь таких уполномоченных, которые на деле уже доказали свое мужество.
После майско-июньской забастовки 1941 года было арестовано пятьсот человек, и среди них — много настоящих активистов. На смену им в Специальную организацию, которой руководил Жорж Капелль, и в «батальоны молодежи» Луи Муазона и Мишеля Брюле влились многие активные и смелые люди.
Из множества операций, проведенных до этого времени «батальонами молодежи», приведу лишь несколько примеров.
В конце июня — начале июля Рене Лелон и Мишель Брюле совершили диверсии на железной дороге Дурж — Дрокур, пустили под откос поезд с материалами, предназначенными для завода в Ванден-ле-Вьей, работавшего на германскую армию. [159]
В июле 1941 года была устроена диверсия на железной дороге Аррас — Вими. Операция прошла успешно, но она стоила жизни нашим товарищам Марселю Дандру и Альберу Бекаеру.
В ожидании взрыва они укрылись вблизи железнодорожного полотна. Взрывное устройство под паровозом не сработало. Тогда Марсель Дандр бросился к полотну и успел привести взрывное устройство в действие, но сам погиб. Не удалось скрыться и Альберу Бекаеру. Несмотря на петиции и протесты населения, он был расстрелян в Аррасе 21 августа 1941 года. Произошло это в тот самый момент, когда в Париже Фабьен застрелил немецкого офицера.
После трагической гибели Марселя Дандра в июле 1941 года в Аннейе произошла еще одна драма. На этот раз намечалось взорвать систему охлаждения воды, поступающей на электростанцию. Задание было очень важным. Вывод из строя электростанции был необходим для прекращения выпуска промышленной продукции, поступавшей врагу. Вначале все шло по плану. Взрывчатка была заложена по всем правилам, но нашим молодым франтирерам, отважным и нетерпеливым, показалось, что заряд слишком долго не взрывается. Участвовавший в операции Ожоанне не удержался и подошел к заряду. В это время прогремел взрыв, и патриот погиб.
В июле Жермен Дебюро, Адольф Легран, Серафин Эскагедо, Кунда и другие члены группы Попова{68} провели диверсию на шахте номер 4 в Салломине, а Мишель Брюле, Лоран Летерм из Генен-Льетара и Жозеф Делобель из Нуаель-Годо в это же время подорвали две опоры линии электропередач между Гарном и Генен-Льетаром. Обе операции прошли успешно.
Жозеф Делобель провел не одну диверсию на линиях связи нацистской армии и промышленных предприятиях. Во время очередной операции весной 1942 года его схватили вместе с братом и расстреляли. 16 июля 1942 года он прислал из тюрьмы в Аррасе следующее письмо:
«С болью в сердце пишу я своей семье, нашей великой партии и Союзу коммунистической молодежи эти [160] последние строчки от имени всех моих товарищей — жертв тевтонских варваров.Все мы были арестованы в конце апреля — начале мая 1942 года. Две первые недели нас непрерывно допрашивали, каждый допрос сопровождался варварскими избиениями. Мы знали, что на допросах получим порцию ударов палкой с гвоздем на конце, или хлыстом, или узловатой дубинкой.
Наш большой друг Игнас Хумбло умер в камере. От ударов у него был перебит позвоночник, и никакой медицинской помощи он не получил. И все это за то, что он не выдал своих товарищей. Помните всегда этого смелого человека... Смелость и мужество наших товарищей-коммунистов делают меня счастливым.
Мои дорогие товарищи, будьте уверены в том, что свой долг мы выполним до конца, ни о чем не сожалея. Мы были хорошими солдатами партии и Франции. Пусть наша жизнь послужит примером, пусть живет Франция, а наша великая партия займет подобающее ей место в лучшем государственном строе, где будет господствовать воля трудового народа.
В этот последний час жизни нас утешает то, что наступление Гитлера потерпело неудачу, что доблестная Красная Армия остановила его порыв и постепенно изматывает его силы. Наша победа неизбежна. Скоро навсегда исчезнут нацизм и фашизм. Товарищи, мои добрые друзья, прощаясь с вами, заверяю, что мы все вместе, братья по несчастью, пойдем на казнь с высоко поднятой головой, со сжатыми кулаками, провозглашая во всю свою силу: «Да здравствует великая коммунистическая партия! Да здравствует Франция!»
Мои родные и близкие, я рад, что смог написать это письмо вам и моим товарищам. Мужайтесь, прощайте!
Жозеф Делобель».
Можно было бы привести тысячи подобных писем от таких же достойных и мужественных борцов — мужчин и женщин. Погибнут тысячи, прежде чем взойдет заря свободы. Именно эти бойцы поднялись до появления ее первых лучей и подготовили всходы 1944 года.
Перед выездом из Парижа у меня состоялась довольно продолжительная беседа с Мадлен Венсен и Андре Леруа. Я всегда помню слова Андре о необыкновенном мужестве [161] молодежи департамента Па-де-Кале и лично убедился в массовом героизме и молодых патриотов, и тех, кто постарше. Этот район трижды подвергался нашествию, и трижды патриоты поднимались на борьбу.
Под руководством уполномоченной этого интеррегиона Мадлен Венсен в департаменте Нор работали братья Мартель, Фелисьен Жоли, Эйсебио Феррари, Рене Дени, братья Вриду, Арман Павловский. В департаменте Па-де-Кале действовали Жюльен Гапио, братья Камфен, Рене Лелон, братья Дельваль, Мишель Брюле, Огюстен Деллерю, Луи Муазон и многие другие выдающиеся молодые активисты.
Андре Леруа и Мадлен Венсен понимали, что нам требовалось обратить серьезное внимание на совершенствование технической подготовки. Отвага должна сочетаться с хорошей подготовкой боевых операций. Чтобы выстоять в длительной и упорной борьбе с врагом и нанести по нему как можно больше ударов, надо соединить настоящую военную организацию с добровольной сознательной дисциплиной. Вот об этом и шел разговор в августе 1941 года во время моей встречи с товарищами из департамента Па-де-Кале.
Я считал, что мы не в полную силу отвечаем на гитлеровский террор, на расстрелы, на репрессии. Мы наносили мало ударов по боевым постам, по отрядам, по немецким офицерам.
В Париже наши сомнения и колебания проявлялись больше, чем в любом другом месте. В департаментах Нор и Па-де-Кале национальные чувства были особенно сильны, и это могло в полной мере проявиться только в открытом бою с оккупантами.
Именно группа Попова в конце августа 1941 года оправдала наши ожидания и завязала бой непосредственно с вермахтом. В Генен-Льетаре имелось кафе для немецких военнослужащих. Однажды вечером, когда в кафе было особенно многолюдно, группа Попова во главе с Мишелем Брюле и Кундой забросали помещение гранатами. Много немецких офицеров и солдат погибло.
Одновременно проводились операции на путях сообщения и по подрыву промышленного потенциала врага. Мишель Брюле, Луи Муазон, Леон Гурнэ и его свояк пустили под откос поезд с боевой техникой немцев на линии Ланс — Лилль. В августе 1941 года «батальоны молодежи» [162] уничтожили две опоры линии электропередач в Мерикуре, по которой подавалась электроэнергия на немецкие базы в Сент-Омер.
Увы, сегодня можно по пальцам сосчитать оставшихся в живых участников этих первых операций. Все они были сыновьями той ночи, в которую погибли, чтобы взошло солнце над головой всех французов.
Из департамента Па-де-Кале я поехал в департамент Нор. Там мне предстояло встретиться с Эйсебио Феррари и Фелисьеном Жоли.
Бывший секретарь организации коммунистической молодежи департамента Нор Фелисьен Жоли был политкомиссаром «батальонов молодежи», вел борьбу в рядах франтиреров. Его арестовали 18 сентября, и казнь 15 ноября 1941 года явилась тяжелым ударом по организации.
Эйсебио Феррари отличался беспримерным мужеством, он был создан для активной борьбы. Это был парижский Фабьен в департаменте Нор. Та же неукротимая отвага, тот же гибкий ум, та же глубокая, непоколебимая верность своему идеалу.
До войны Эйсебио Феррари с семьей жил в Фенене. Его родители — итальянские антифашисты — в 1923 году были вынуждены спасаться от режима Муссолини. Эйсебио тогда было четыре года. Рос он среди детей трудящихся Фенена, где власть находилась в руках депутатов-коммунистов. Будучи чрезвычайно способным, он постоянно совершенствовал свои знания, сам конструировал детекторные приемники, без отрыва от работы получил среднее техническое образование. В 1936 году он вступил в Союз коммунистической молодежи. По его мнению, Народный фронт представлял собой мощную силу в мире, полном потрясений.
Итак, передо мной был один из молодых героев «батальонов молодежи», целиком посвятивший себя труду, учебе и своему идеалу.
28 июля 1941 года в Лилле, за три недели до подвига Фабьена, Эйсебио Феррари уничтожил первого на своем счету офицера. Это произошло на тихой Рю-де-Пари. Они были втроем: Эйсебио, Рене Дени и Жюль Браду. Три нацистских офицера приближались к ним, и патриоты открыли огонь. Пистолет Рене Дени дал осечку. Двумя офицерами-оккупантами стало меньше, третий бросился наутек. [163]
Этот промышленный район, где многие десятки друзей всегда готовы укрыть их, стал в то время излюбленным местом Эйсебио и его товарищей.
27 августа Рене Дени, Жюль и Андре Бриду вместе с Фелисьеном Жоли в Ремском лесу пустили под откос следовавший в Германию поезд с немецкими войсками. Диверсия была произведена с применением взрывчатки. Детонатор соединили проводами с аккумуляторной батареей, что обеспечило подрыв заряда в нужный момент. Укрывшись в чаще леса, словно охотники, стерегущие добычу, группа из «батальонов молодежи» ожидала прибытия поезда, о котором сообщили железнодорожники. Паровоз достиг точки, где был заложен заряд, и раздался взрыв. В результате успешно проведенной диверсии вермахту были нанесены тяжелые потери.
Водные пути в департаменте Нор также являлись важной линией коммуникаций, по которым доставлялись грузы в Германию. Феррари со своими друзьями взорвали шлюзы на реке Эско у Маршьена и на канале Эско в районе Кабре, надолго прервав движение судов.
Однажды ночью Фелисьен Жоли и Эйсебио Феррари со своими лучшими товарищами из «батальонов молодежи» совершили нападение на электростанцию Блез-Борн у Анзена. С 1941 года и до 6 июня 1944 года нам приходилось выполнять необычные задания — уничтожать собственную промышленную базу, наши электростанции, лишь бы они не служили врагу... При всем том подобные операции, по сравнению с воздушными бомбардировками авиации союзников, мы проводили эффективнее в том отношении, что не страдали мирные жители. В Блез-Борне нашей молодежи удалось без шума снять часового и в течение нескольких часов произвести такие разрушения, что электростанция вышла из строя на несколько месяцев.
Местные газеты коллаборационистов писали об этом:
«Двенадцать человек, вооруженных автоматами франтиреров, причинили электростанции в Блез-Борне материальный ущерб на несколько миллионов».
К сожалению, ни у кого из наших семерых доблестных товарищей не имелось автоматов.
После операции на электростанции в Блез-Борне Жюль Бриду был заочно приговорен судом к смертной казни, а 15 ноября были расстреляны Фелисьен Жоли, Морпс [164] Дор из Валансьенна, Жан Дюбуа из Брюэ-сюр-л'Эско, Роже Середьяк из Брюэ и Шарль Робике из Валансьенна. Аббат Маркан, которого Жоли попросил только об одном — передать прощальное письмо молодым коммунистам, говорил:
— Я навсегда сохраню прекрасные воспоминания о Фелисьене Жоли. Это был человек, каких я мало встречал и, вероятно, еще меньше встречу за всю свою жизнь.
В Париже оккупантам верно служили такие «кровавые собаки», как Давид Ротте, Бутон, Тиссо, Делярю; в департаменте Нор — комиссар Ригаль, поставивший на службу оккупантам все свои полицейские знания и опыт. Он и его подручные пытали до смерти арестованных патриотов, стремясь заставить их назвать имена и адреса товарищей. Но хищному зверю Ригалю не удалось схватить борцов, сражавшихся под руководством Феррари. Тогда Ригаль организовал в печати гнусную кампанию, пытаясь представить наших товарищей как уголовных преступников. Префект департамента Нор Карл предложил сто тысяч франков тому, кто выдаст Эйсебио Феррари. Французская полиция, жандармерия, гестапо вели настоящую охоту на этого человека во всех городах департамента Нор.
Мы приняли решение переместить всех этих товарищей в другие департаменты. Жюль Бриду направился в Сомму в качестве департаментского уполномоченного франтиреров. Эйсебио Феррари, Рене Дени и Арман Павловский не захотели покидать родные места, хотя им постоянно грозила смерть.
Однажды Рене Дени встретил Эйсебио Феррари в одном из городов бассейна реки Самбр, куда тот перебрался в связи с преследованиями, организованными полицией, и сообщил, что выдавший Фелисьена Жоли предатель разгуливает на свободе.
Феррари воспылал желанием вместе с Рене Дени отомстить за убийство своего брата по борьбе. Уполномоченный компартии Анри Фьеве пытался отговорить Феррари:
— Тебя ищут, Эйсебио! Разве ты не понимаешь, что этот предатель — всего лишь приманка! Пусть Рене Дени действует один.
Феррари не желал ничего слушать, настолько он был преисполнен чувства любви к Фелисьену Жоли. Вместе со своим товарищем Б. он отправился в Валансьенн, [165] где к ним должны были присоединиться Дени и Павловский.
В Бргоэ-сюр-л'Эско в это время проходила полицейская облава. Жандармы обыскивали дом за домом и наконец окружили тот, в котором укрылись Эйсебио и Б. С револьвером в руке Б. вышел на улицу. Внезапность сыграла свою роль: по нему открыли огонь, но пули пролетели мимо. Воспользовавшись замешательством, Эйсебио Феррари удалось скрыться. Вместе с Б. он нашел убежище у одного патриота.
В это время в город приехали Арман Павловский и Рене Дени. Их пытались задержать полицейские, но они мужественно защищались и укрылись в каком-то кафе.
Рене Дени умышленно задержался у двери, чтобы пожертвовать собой, дать товарищу возможность скрыться. Арман Павловский выпрыгнул через окно и пробрался в сад, но здесь его сразила полицейская пуля. Так погибли оба патриота.
В своем последнем убежище Эйсебио Феррари переоделся в женскую одежду и вместе с Б., которого полиция знала, попытался выбраться из города.
Когда до железнодорожной станции оставалось уже совсем немного, Эйсебио неожиданно столкнулся с жандармом из Абскона, и тот узнал его. Эйсебио пытался бежать, но непривычная женская одежда стесняла его движения, и он был сражен автоматной очередью. 16 февраля 1942 года стало днем трагической гибели человека, который известен теперь как легендарный герой департамента Нор.
После освобождения Франции Рене Дени и его товарищи были посмертно удостоены наград. Вот наградная характеристика на молодого коммуниста Рене Дени:
«Молодой француз, воодушевленный самыми прекрасными патриотическими чувствами. В 1940 году поднялся на борьбу с захватчиками. Мужественный, дисциплинированный, принимал участие в многочисленных боевых операциях против врага. 16 февраля 1942 года пал смертью героя в неравной схватке с врагом, проявив при этом наивысшую самоотверженность».
Нацистскому террору, уничтожению десятков лучших патриотов Феррари и его товарищи противопоставили еще более жестокую борьбу. 2 октября 1941 года газета «Юманите» сообщила, что 26 сентября 1941 года были расстреляны [166] восемнадцать молодых активных коммунистов из департамента Нор, среди них Жюль Рок из Орши, Флорентен Делервиль из Раша, Флоримон Дапюриль из Рооса, Флори Дюрез из Орши, Клебер Верьез из Сен-Ленобля, Луи Моро из Вазье, Франсуа Купе из Оби, Альбер Фукар из Рооса, Луи Дюссар из Брюэ, Жюль Домис из Аниша, Алексис Валкан из Рооса, Артур Брюне из Денена, Адольф Гаспар из Рооса, Виктор Бансель из Френа, Эдмон Дево из Валансьенна, Артур Люше из Дрокура, Леон Птижан из Рувруа, Фериан Тюрбо из Генен-Льетара.
По данным министерства юстиции, в департаментах Нор и Па-де-Кале расстреляны тысяча сто человек. В Аррасе казнено двести восемнадцать человек; на надгробных плитах там часто можно прочесть слова «коммунист» и «подрывник».
Трудящиеся департаментов Нор, Па-де-Кале и Парижского района в своей борьбе не были одиноки. В одном строю с ними в 1940 году стояли деятели науки, культуры, учителя и студенты.
Для крупного деятеля культуры члена французской академии Франсуа Морьяка каждый залп карательных команд и позорный лязг петэновской гильотины отзывался болью в сердце. Сам он в своем собственном доме подвергся издевательствам нацистского солдафона. В своей книге «Черные тетради» («Cahiers noirs») Франсуа Морьяк пишет:
«Надо было испытать на себе кляп и железный ошейник, истребление целых рас, ссылку рабочего класса Европы, детские муки, неведомый со времен ассирийцев ужас, чтобы воскресла жажда свободы в сердцах народов. И вновь на устах Франции ее извечный лозунг. Этот лозунг — Свобода».
Воздавая почести рабочему классу, писатель продолжает:
«В действительности никогда в нашей истории человек не был низведен до такого ничтожного положения, как в период между этими двумя войнами. Если верить словам Ницше, человек стал сильным только в условиях, которые в корне противоположны постулатам либеральной цивилизации. Что ответить ему на это? Вправе ли мы утверждать, что западная демократия отстояла человеческое достоинство, поборником которого она провозглашает [167] себя сегодня? Пролетариат — это миллионы рабов, страдавших под игом буржуазии.Здесь также надо было почувствовать глубину пропасти, чтобы вновь обрести надежду. В своей массе только рабочий класс остался верным Франции...
Сейчас, когда я пишу эти строки (ноябрь 1941 года), многие французы охвачены примитивным чувством страха. Они не желают в этом сознаться, воспевают священный культ Маршала, втайне призывают Жанну д'Арк, все их желания сводятся к одному — спасти свои привилегии, избежать сведения счетов «до тех пор, пока немцы будут оставаться здесь...». [168]
Зверская расправа в Бордо
Возвратившись из департаментов Нор и Па-де-Кале, я вскоре отправился в поездку в края Франсуа Морьяка, в район Бордо. Прибыл туда утром, увидел улицы, дома, подходы к вокзалу, и меня охватило чувство глубокой грусти: город словно вымер.
Я не смог встретиться с межрайонным уполномоченным Союза коммунистической молодежи Рене Жюльеном. С 1940 года он находился на нелегальном положении, 23 июля 1941 года был арестован, а 24 октября расстрелян немцами.
Пришлось отправиться в Мериньяк. В рабочем пригороде дышалось легче, грустные настроения, охватившие меня в Бордо, постепенно исчезли. На одной из улиц Мериньяка в небольшом доме с обнесенным забором садом жил Жерар Бло, мужественный руководитель «батальонов молодежи» района Бордо. Работал он чертежником на авиационном заводе, производившем в то время самолеты, планеры, моторы и различные запасные части для самолетов германской авиации. У Жерара было четыре младших сестры и брат. Отец за мизерное жалованье работал в мэрии, поэтому нужны были все деньги старшего брата, чтобы семья могла свести концы с концами.
До перехода в 1941 году на нелегальное положение Жерар работал на предприятии, где велась активная борьба с врагом, стоившая жизни десяткам патриотов. В 1942 году были расстреляны Анри Дельрис, Фернан Лабрус, Рене Рушеро, Луи Борна, Раймон Бьерж, Габриель и Рене Кастера, Габриель Дюпюи, Альбер Дюпейрон, Робер Элуа, Анри Фуркад, Андре Герен, Габриель Жене и другие.
Группа, руководимая Жераром, проводила боевые операции в условиях террора до самого освобождения страны. [169] Жерар и его товарищи тесно взаимодействовали с группой почтовых служащих в Бордо, руководителем которой был Монед, расстрелянный 30 апреля 1942 года. Многие беженцы из Лотарингии, особенно из департамента Мёрт и Мозель, пополняли ряды Специальной организации компартии Союза коммунистической молодежи. Многие из них погибли в Бордо или в концлагерях.
Жерар Бло организовал несколько крушений поездов с воинскими грузами и различными материалами на линии Бордо — Париж, а также уничтожение трансформаторов на линии Либурн — Перигей. На своем авиационном заводе, а также на металлургических предприятиях в раине Бордо Жерар Бло был инициатором многочисленных операций с целью подрыва промышленного потенциала, поставленного на службу германской армии.
Среди всех французских городов Бордо стоит на втором месте после Парижа по систематичности и жестокости репрессий нацистов. Сразу же по прибытии вслед за войсками в Париж гестапо создало два своих центра: один — в столице, другой — в Бордо. Центр в Бордо имел задачу проводить репрессии на всем Атлантическом побережье и насаждать агентуру для надзора за Виши и всей южной зоной. Французская полиция без промедления предоставила себя в полное распоряжение оккупантов.
9 июля 1940 года, через две недели после прибытия немцев в Бордо, специальный уполномоченный по связи с немецкой комендатурой комиссар Пуансо написал в своем докладе, что он обсуждал с оккупационными властями (в лице капитана Гартмана) вопросы, касающиеся коммунистов, и, по его мнению, германские власти намерены предпринять в этом направлении превентивные меры:
«Капитан Гартман спросил, имеется ли у нас список французских коммунистов. На это я ответил, что в случае необходимости мы можем представить требующиеся сведения о главных активистах».
Осенью 1940 года были арестованы и помещены в импровизированный лагерь, устроенный в заброшенном винном складе на набережной Батаклан, 151 активный коммунист. Позднее их перевели в лагерь Мериньяк.
Комиссар Пуансо служил врагу с большим усердием, используя свой опыт. Охота на коммунистов доставляла ему садистское наслаждение. Его окружали палачи под [170] стать ему: Эврар, Селерье, Мурнадур, Онь и другие. Круглые сутки они были заняты тем, что арестовывали и подвергали пыткам патриотов. К моменту освобождения на совести этих дикарей было девятьсот убитых — таков итог их «деятельности». Услуги Пуансо и его шайки были по достоинству оценены гитлеровцами, и последние месяцы 1944 года эти изуверы продолжали свое грязное дело в Виши, перебравшись туда вслед за гестапо. После окончания войны почти все они были задержаны в Германии, приговорены к смертной казни и через несколько дней расстреляны. Сделано это было на скорую руку, так как кое-кто опасался, что они могут разоблачить некоторых крупных деятелей промышленности, торговли, политического управления Бордо, принимавших участие в проведении репрессий.
Один из руководителей гестапо Герберт Хаген{69} намного позже заявлял:
«За время пребывания в Бордо у меня создалось впечатление, что население юго-западной Франции относилось невраждебно к проводимой политике сотрудничества. Деятельность коммунистов была ограничена. Незначительным было и некоммунистическое сопротивление, поддерживаемое в то время Лондоном. Администрация и полиция работали нормально. Однако приходилось действовать осторожно, так как любое общественное мероприятие, грубо ведущаяся пропаганда задевали за живое национальные чувства французов, а это вызывало пассивное сопротивление, которое могло перерасти в активную борьбу».
Ничего он лучшего придумать не смог. Можно представить себе, в каких кругах вращался шеф гестапо!
Пуансо и Дозе руководили массовыми арестами коммунистов и всех подозреваемых в оказании нам помощи и содействия.
Дозе провел обширную облаву, оставив на свободе часть людей, адреса которых ему были известны. Затем [171] организовал за ними слежку и арестовал членов нашей организации. По этой причине мы потеряли в Бордо множество ценных кадров. Еще более тяжелый удар мы понесли тогда, когда Пуансо заставил работать против нас людей, посвященных во многие дела в Жиронде: бывшего члена регионального комитета учителя Пьера Шире{70}, Венсена, Пике. Испугавшись пыток, они встали на путь борьбы против своих братьев.
В проведении репрессий Пуансо опирался на поддержку преданных ему муниципальных властей. Мэр города Адриен Марке 18 сентября 1940 года заявил:
«Анализ обстановки приводит к единственному выводу: победа Англии невозможна. Или по очкам, или нокаутом Германия и Италия победят Англию...»
1 февраля 1941 года он совместно с Деа, Риволе, Гуа, Делонклем, бывшим министром-социалистом Спинасом, Лафэйем, Суаресом и некоторыми другими основал неонацистскую партию — Национал-народное объединение. При помощи представителей этой партии, а также Французской народной партии и просочившихся до войны в коммунистическую партию полицейских агентов Пуансо получал сведения о наших людях и организации. Префектура Бордо активно сотрудничала с оккупантами. Начальник канцелярии префектуры уговорил свою любовницу — секретаря префектуры вступить в члены молодежной организации для сбора сведений о коммунистах.
Невзирая ни на какие репрессии, одна из групп продолжала борьбу. Она состояла из испанцев. Я отдаю честь ее бойцам — павшим и оставшимся в живых. Они вели замкнутый образ жизни в колонии для испанцев и долгое время были недосягаемы для Пуансо и состоявших у него в услужении предателей. Эта группа была связана с еще одной группой — испанскими франтирерами из департамента [172] Приморская Шаранта, в частности с группой Жермена, состоявшей из восемнадцати человек. Самому младшему бойцу Пьеру Матра в 1941 году было пятнадцать лет, Роберу Ламурено и Жерару Брегье — шестнадцать, Элен Боло — семнадцать, Жиннет Робер и Марсель Бюро — восемнадцать, Рене Рошото — девятнадцать, Жану Бессону, Роже Ламоре — двадцать, Полю Аллеру, Андре Куграну, Роже Жиро, Альберу Руффино, Жаку Лефору — двадцать один, Рене Бессону и Анри Буржуа — двадцать два, Полю Ламоре — двадцать три и Жану Буба — двадцать четыре года. Только пятерым из них суждено было дожить до завершающих боев за освобождение. Многие погибли в концлагерях, в Германии, а из возвратившихся оттуда очень немногие дожили до наших дней. В соседнем департаменте Шаранта действовали другие группы. Из их большого числа назову группу Жизель Робер, которая в 1941 году стала связной интеррегионального уполномоченного Специальной организации. В 1943 году ее арестовали и заключили в тюрьму Рокет. Мы освободили ее во время Парижского восстания.
В те дни я встречался с Жераром Бло в последний раз. Долгие месяцы он находился на нелегальном положении. Скрываясь под вымышленным именем, он руководил всеми боевыми операциями «батальонов молодежи» района Бордо. Но его непрестанно преследовало непреодолимое желание увидеть свою семью, обнять мать, получить вести о малышах, о своем отце. И вот однажды он вернулся в Мериньяк, нарушив все правила конспирации. Злобный нацист Пуансо сделал точную ставку на человеческие чувства Жерара. Он подстерегал его давно — многие месяцы, вел слежку за семьей: он был уверен, что Жерар вернется сюда...
9 июля 1942 года Жерар Бло должен был встретиться со своей матерью в «Аквитании» — крупном магазине Мериньяка. Но не успел он обнять и поцеловать мать, как сыщики Пуансо набросились на него.
После ареста его подвергли особенно изощренным пыткам, но не узнали ничего о руководимой им организации. 21 сентября 1942 года немцы расстреляли его.
Для борьбы с палачами, проводившими кровавые репрессии, руководство Сопротивления создало свою контрразведку. Восемнадцатилетняя девушка Франсина Бонне оказала нам бесценную помощь. Работая машинисткой в [173] полицейском комиссариате, она собирала и передавала нам сведения о готовящихся арестах и полицейских доносчиках.
Этим путем мы узнали о деле Гранклемана{71} и о том, на какую подлость способен человек антикоммунистических взглядов.
Гранклеман был руководителем одной военной организации Сопротивления. Вопреки правилам конспирации он вел картотеку на всех членов своей организации, официально скрывавшейся под вывеской торговой фирмы. После ареста он без всяких колебаний перешел на службу гестапо и выдал всех членов организации и склады оружия, доставленного самолетами из Лондона. В результате предательства, совершенного Гранклеманом, в тюремные застенки попали сто человек.
К сожалению, Гранклеман оказался не единственным из руководителей Сопротивления, вставших на путь предательства. Именно поэтому Дозе и Пуансо пришла мысль создать организацию «белых партизан», готовых вступить в борьбу против действующих франтиреров, партизан и всех, кто их поддерживает. Они считали, что для осуществления этого зловещего плана больше всего подходит территория Алжира. В Северную Африку командировали полковника Тиньера и Жубера. Им было поручено войти в контакт с англичанами и американцами, выдавая себя за руководителей движения Сопротивления.
Как пишет историк Робер Арон (которого никак нельзя заподозрить в симпатии к коммунистам), полковник Тиньер и Жубер были перевезены через испанскую границу в багажнике автомобиля гестаповца Дозе. 20 декабря 1943 года они прибыли в Бариату. Дальнейший путь проходил через Ирун и Сан-Себастьян, и спустя несколько дней эти странные паломники прибыли в Алжир.
От своего имени и от имени гестапо они изложили предложения «по развертыванию сопротивления». Но де Голль быстро понял, с кем имеет дело, и по его указанию Тиньера и Жубера интернировали. Так провалилась операция с организацией «белых партизан».
Из-за своего прошлого Тиньер никак не мог занимать пост руководителя боевой организации Сопротивления. 18 ноября 1940 года, будучи комиссаром петэновского [174] правительства в военном трибунале Перигея, он участвовал в суде над членом ЦК Союза коммунистической молодежи, уполномоченным подпольной региональной организации Ивом Пероном. Вот что он говорил тогда:
«Я сожалею, что согласно статьям 75 и 83 максимальная мера наказания, которую можно потребовать, ограничена только пятью годами тюремного заключения, десятилетним сроком лишения права на жительство, десятилетним поражением в гражданских правах и 10 тысячами франков штрафа».
В кинофильме Андре Гарриса и Алена де Седуи «Если бы французы знали...» бывший региональный уполномоченный организации Сопротивления, уважаемый хирург из Бордо доктор Куано с полным основанием говорит, что, по его убеждению, пять руководителей военной организации этого района из-за своих антикоммунистических взглядов согласились с «комбинацией, предложенной немецким гестапо».
Таким образом, антикоммунизм ведет прямо к предательству! Гранклеман и его друзья «по сопротивлению», подобно всем тем, кто по тем же идеологическим мотивам пошел по пути коллаборационизма, недостойны никакого прощения. Во все времена стратегия фашизма заключалась в разобщении, изоляции своих непримиримых врагов с целью их уничтожения.
Несмотря на зверские репрессии, перед лицом смертельной опасности, подстерегающей на каждом шагу, борьба в Бордо не прекращалась. Один из работавших на германскую армию заводов был сожжен дотла, организовано несколько диверсий в Талансе, на авиационном предприятии в Бегле, на базе подводных лодок.
Много молодежи из Жиронды участвовало в Сопротивлении, некоторые остались в живых, большинство погибло. Полетта Собуа из Таланса была расстреляна 15 марта 1944 года в Мюнхене. Аврора Пика из Вайреса и Андре Тамиз погибли в 1943 году в Освенциме. Пьер Жемен из Кодро был расстрелян в июле 1942 года, а Серж Дюгурке из Бегля — 24 июля 1944 года. Невозможно перечислить многие сотни замечательных сыновей и дочерей коммунистической партии, павших смертью героев! Именно они сделали возможным «продвижение вперед метр за метром», как писал об этом в своем предсмертном письме Андре Бреше, и ценою своей жизни проложили путь к свободе. [175]
Спокойная жизнь... в свободном Анжу
У него было символическое имя Виала, как у юного героя 1793 года{72}. Когда я встретился с ним в сентябре 1941 года, он жил у бабушки в Анжере. Это была прекрасная вилла, утопающая в зелени и цветах.
Обстановка в Анжере совершенно не походила на ту, что царила в Бордо. Несмотря на тяжести оккупации, здесь ощущалась спокойная жизнь. Анри Виала работал на главном почтамте. Он был секретарем организации Союза коммунистической молодежи департамента и обратился с просьбой направить его в «батальоны молодежи». Его отца, одного из создателей коммунистической организации в департаменте Мен и Луара, арестовали 6 июня 1941 года, и он решил отомстить за него.
В июле 1940 года Морис Роке возглавлял организацию ФКП в департаменте Мен и Луара. Вместе с ним работал Марсель Поль — уполномоченный ЦК в департаментах Бретани и в районах, прилегающих к Луаре. Когда Мориса Роке арестовали, его заменил Луи Мартен, а его заместителем стал Дезире Лежандр. 5 октября 1942 года Мартен и Лежандр были расстреляны.
Член совета профсоюза Жорж Фово, в прошлом боец интернациональных бригад в республиканской Испании, вместе со своим заместителем Жозефом Леклерком руководил деятельностью Специальной организации в департаменте Мен и Луара, проводил операции в ряде департаментов.
Первый политкомиссар интернациональных бригад, член ЦК ФКП Пьер Ребер был ответственным за всю [176] работу. Он руководил деятельностью во всех оккупированных департаментах на западе и юго-западе страны. Решение вопросов вооружения, материально-технического снабжения и сбора информации было возложено на Максимилиана Паскье.
Назовем некоторых из многих юношей и девушек, принимавших участие в боях в самом начале «гитлеровской ночи»: Мари-Франсуаза Пирсон, студентка; Жан Коммер, студент и художник; молодые рабочие Эдуард Дидье, Жозеф Лебретон... В самом начале наиболее достойные из молодых патриотов вошли в состав «батальонов молодежи». В их числе, бесспорно, надо особо отметить Жана Корве, Раймона Порта, Эмилию Кутан, Эли Пошар, Франсиса Инизана, Камиля Пэрдрио, Франсуа Легиадера, Жозефа Лебретона{73}.
Из «взрослых» назовем супругов Форе, погибших в лагере и оставивших четверых детей в возрасте от пяти до двенадцати лет; Марселя Леффеля и Марселя Сардо, руководителей департаментских организаций ФКП; Бастиани{74}, обеспечивавшего связь с сомюрской группой, которую возглавлял Марсель Гамон.
Жена Марселя Гамона была в ссылке. Итальянский антифашист, член Специальной организации Кальятти умер после возвращения из концлагеря. Члены Специальной организации Альфред Сеген, Марсель Винь и Виктор Босье расстреляны 5 октября 1942 года.
В эти мрачные времена на защиту культуры поднялись многие учащиеся, педагоги и преподаватели в Анжере, в Дижоне и во многих других городах.
С 1941 года молодые коммунисты, в частности Мари-Франсуаза Пирсон, Элен Лорье и Робер Дин, вели работу по созданию Единого фронта патриотической молодежи, который впоследствии объединил молодых рабочих, учителей, студентов педагогических училищ, ремесленных учебных заведений, медицинского училища, католического факультета университета и учащихся ряда лицеев.
В Анжерском университете во время приезда министра по делам молодежи из Виши, некоего Ламирана, состоялась демонстрация протеста. 1 мая 1941 года и праздник [177] Жанны д'Арк были отмечены двумя демонстрациями на улицах Анжера. Патриоты взорвали витрины правлений французских пронацистских организаций, а в 1941, 1942 и 1943 годах члены Союза коммунистической молодежи и Единого фронта патриотической молодежи провели ряд диверсионных операций.
В ответ начались зверские расправы. В лицее имени Давида Анжерского было арестовано четырнадцать учащихся. Рене Броссар умер от пыток. Некоторых арестованных освободили, а студентов педагогического отделения Андре Муана, Рене Порше, Альфреда Клемана и Андре Тижо расстреляли в 1943 году. Тогда же расстреляли и лицеиста Жана Роллана. В предсмертном письме он писал:
«Дорогие мама и папа!После причастия я готов к казни. Сейчас придут за мной. Мне не суждено пережить тех многих страданий, которые могли встретиться на моем жизненном пути. Больше всего жаль вас.
Только подумайте, сколько миллионов отцов и матерей, таких же, как вы, останутся наедине с этой проклятой войной.
Знайте, что до последнего своего дыхания я не пролил ни единой слезинки, мое первое желание — крепитесь и будьте достойными своего Жана. Все равно когда-нибудь суждено умереть. Я желал бы умереть после вас, чтобы не причинять вам горя.
Самое большее, что вы могли бы для меня сделать, — будьте сильными. Помните, что каждая пролитая вами слеза причинила бы мне боль.
Когда вы несколько смиритесь с происшедшим, подумайте о том, что я рядом с бабушкой и дедушкой.
Мои последние мысли о вас, дорогая мама, дорогой папа, дорогая Жанна...»
Многие молодые члены Единого фронта патриотической молодежи пожертвовали своей юной жизнью на долгом пути к освобождению.
29 января 1944 года погиб молодой лицеист Клод Кац. Он участвовал в освободительном движении в Анжере, а потом уехал в Гренобль и поступил в электротехнический институт. Когда его вызвали для отправки в Германию, он ушел к партизанам. Его родители скрывались в Гренобле. О смерти сына они узнали 29 января 1944 года. Он пролил [178] свою кровь в партизанских боях на заснеженном плато Маллеваль в департаменте Изер. 23 февраля 1944 года посреди улицы в Гренобле гестаповцы застрелили его отца.
Кровь арестованного в 1941 году молодого коммуниста Робера Дина пролилась вместе с кровью его брата по борьбе Жана Роллана. Робера Дина расстреляли 5 октября 1942 года в Мон-Валерьене. Он также был студентом факультета словесности и изящных искусств, бойцом первых групп «батальонов молодежи». Вот его прощальное письмо:
«Мой дорогой папа,моя дорогая мама,
мои дорогие бабушка и дедушка,
дорогие мои родные и близкие!
Пишу вам прощальное письмо. Трагические условия превращают юношу в мужчину. Я причиняю вам боль. Прошу простить меня за то, что не суждено сбыться всем тем надеждам, которые вы возлагали на меня, они исчезнут. Но я ни о чем не сожалею. Любите меня, как любили всегда, как я любил и продолжаю любить вас до последнего своего дыхания. Я буду достоин вас, достоин своей страны. Я упрекаю себя только в одном — заставлю заплакать моих папу и маму. Поплачьте, поплачьте. Но, умоляю, пусть ваше мужество будет таким же, как мое; прошу вас утешиться. Живите и сохраните память обо мне. Живите для меня. Папа, я доверяю тебе маму. Она будет так страдать, что мне становится страшно. Но ты остаешься, ты должен спасти ее, ты должен ей все объяснить, вернуть ее к жизни, сказать, что я любил ее так, как редко сын когда-либо любил свою мать. Я не покидаю вас одинокими, ты должен оберегать свою жену — мою безмерно дорогую мать, она же должна оберегать тебя, моего обожаемого отца. Помимо этого у вас есть еще родные, вас окружают друзья. Пусть вас окружают вещи, живые существа, напоминающие вам обо мне, говорящие вам обо мне. Мне надо бы сказать так много... Не могу вспомнить, слова ускользают... Хотя в этот трагический момент у меня твердая рука, но трудно отыскать подходящие слова. Только тишина, только взгляды доступны пониманию. Я смотрю на вас, мои папа и мама (я не пожелал увидеть свою мать, я не хотел причинить ей такую боль в последний миг своей жизни), поскольку вы [179] рядом со мной, до последней минуты вы будете возле меня. Я люблю тебя, папа. Я люблю тебя, мама. Я люблю всех вас. Сказать что-либо больше я не могу. Мужайся, отец. Ты ведь знаешь, что такое мужество. Ты поймешь. Я даю тебе руку — свою молодую руку. Но она сильная. Я не хочу, чтобы твоя рука дрожала. Я хочу почувствовать твою крепкую руку в своей руке. После этого мужского рукопожатия я уйду с ясным взглядом, с чистой совестью, переполненный надеждой за остальных, за более прекрасный и счастливый мир, из которого будет изгнана смерть.
Я покидаю, покидаю на тебя еще одно молодое существо, которое любил больше себя, — Полину. Люби ее как родную дочь. Я ей советовал любить тебя и быть тебе утешением. Помоги ей. Ты ей нужен, чтобы она смогла идти дальше по дороге жизни. Этот путь прекрасен, но труден. Я пал в начале пути. А мама, Полина, все вы должны дойти до конца пути и за меня, потому что вы меня любите. Прощайте. Я хочу быть похороненным в моем городе, рядом с родными. Отдай мою библиотеку и мои ноты Полине, это мое желание. Попытайся потом издать некоторые сочинения, которые я написал, в них была цель моей жизни, я хотел жить для своего искусства даже в последнюю минуту жизни. Прощайте, папа, мама, дедушка, бабушка, Жозетта, дяди, тети, родные, близкие, друзья, Мину. Прощай, Полина. Слова беспомощны. Мой последний крик — крик любви. Мужайтесь. Папа, вот мой последний поцелуй, самый крепкий от твоего горячо любящего сына.
Прощайте все, ваш Робер».
Любовь к свободе, любовь к родине, любовь к людям, и в первую очередь к самым близким, родным — эти чувства равно выразили и Робер Дин и Жан Роллан, призывая покончить с презренной войной...
Помимо этих имен можно было бы назвать множество других, в том числе коммунистов, проложивших Анжеру путь к миру и свободе.
В их числе уроженец Морана Эжен Диге, боец первых групп «батальонов молодежи». Он был арестован и погиб в концлагере; молодой учитель из Монжана Роже Мерсье, талантливый музыкант, инициатор движения Сопротивления [180] учителей департамента Мен и Луара. Он был арестован в 1942 году, подвергся жестоким пыткам, был госпитализирован в Нант, затем отправлен в лагерь смерти Майданек.
Руководители коммунистических организаций Сардо и Леффель, опасаясь, что не выдержат пыток и проговорятся, приняли яд и умерли в первую же ночь в тюрьме. А боец первых боевых групп франтиреров Раймон Дюкен пал от пули подлого полицейского, предателя родины, когда в декабре 1942 года поджег немецкий фуражный склад.
Так велась борьба в городах. Но она шла и в сельской местности. В небольшом селении Плеси-Масе на ферме Галет наши первые франтиреры отец и сын Алике прятали у себя подпольщиков. За преданность национальному идеалу, носителем которого для них являлась ФКП, они отдали свою жизнь.
Оскар Геро с ноября 1941 года руководил одной из групп Специальной организации. Его арестовали, отправили в Маутхаузен, где он и умер.
В сентябре — октябре 1941 года на путь борьбы вступил Анри Виала. Взлетали на воздух опоры высоковольтных линий, росло число диверсий на железных дорогах. Наиболее крупной поучительной диверсией того времени, бесспорно, считается та, которая была организована вблизи Анжера на линии Нант — Париж. Эшелон следовал на советский фронт. Многие гитлеровские вояки не попали на степные просторы, не встретились с советскими войсками и русскими партизанами. Их путь закончился в Анжере. Десятки угодили в госпиталь, не увидев солдат противника. Все поняли, что по пути на настоящий фронт в этой войне, так не похожей на все остальные, на стороне Советского Союза и Англии вел борьбу еще один фронт — фронт народной борьбы.
Анри Виала сплотил вокруг себя много патриотов, оказывавших помощь Специальной организации. К несчастью, 13 декабря 1941 года уполномоченный Специальной организации Жорж Фово был арестован на своей конспиративной квартире в XII округе Парижа. Не дождавшись его в условленном месте встречи 15 декабря, Пьер Робер пошел к нему домой, где также был задержан. Жорж Фово по неосторожности сохранил счет за подарок, который он преподнес хозяевам конспиративной квартиры. Один из [181] руководителей парижского гестапо Томас и шеф специальных бригад Давид со своей сворой ринулись в Анжу. Так был арестован 21 декабря 1941 года Анри Виала. Это был серьезный удар по всей организации на юго-западе и в Нижней Луаре. Вслед за этим в лапы врага попали Клодина Дин и ее сын Робер, Луи Мартен, Дезире Лежандр, Альфред Сеген, Эдуард Дидье, Пьер Сорен, Жозеф Леклерк, Рене Ноель, Марсель Винь, Виктор Босье, Рене Траншан, Максимилиан Паскье.
Из-за собственной опрометчивости в юго-западном районе были арестованы Альбер Дюпре, Рене Дюфо, уполномоченный ФКП Антуан Эморин, Рошеро, Венсен, Гибер, Пьер Пайас, Манем, Жийо и Мопуэн.
Вместо выбывших из строя борцов в борьбу включались все новые патриоты. После ареста Жоржа Фово во главе интеррегионального руководства стал Морис Жено. Несмотря на многочисленные аресты во всех департаментах интеррегиона, он сумел за несколько месяцев сделать так, что во всех департаментах враг получал новые и новые удары. Благодаря предельной храбрости и большому уму Морису Жено удалось восстановить боеспособность организации. Партизанская война распространилась вплоть до лесов Вандеи. В 1942 году одну из групп франтиреров и партизан возглавил унтер-офицер старой армии. Он стал одним из наших лучших боевых командиров. Когда развернулась борьба в Анжу, мы направили его в Орлеан для организации действий в департаментах Шер, Ньевр, Луар и Шер, Эндр и Луара. Образ этого командира я навсегда сохранил в своей памяти. Но все лучшие черты, отличавшие первых «сыновей ночи», слились воедино в облике Анри Виала. Мне редко приходилось встречать товарищей, наделенных столь глубоким гуманизмом, который он отдавал служению великому идеалу. [182]