Упадок сил
Японцы были заняты подземными работами не только у форта Северный Кикван; такого же рода минные работы производились со времени ноябрьской генеральной атаки у двух других долговременных фортов на горном кряже, именно у Суншу и Эрлунга, но, благодаря очень твердой почве, в которой им приходилось работать, а у Суншу и контрминам русских, все эти работы заняли некоторое время, пока японцы не подготовились вполне к взрыву своих мин.
Подобные работы велись также против Китайской стены, за фортами Панлунга, но в планы японцев не входила попытка прорваться здесь, пока форты не взяты.
Взрыв мин под валами Эрлунга произошел 27 декабря в 10 ч без всякой предварительной бомбардировки. Устройство минных галерей, число и вес зарядов были те же самые, что у Северного Киквана; план атаки тот же; но японцы произвели здесь взрывы с большей удачей, чем там. Ров и сапы, ведущие к брустверу, были заполнены развалинами, атакующим войскам был значительно облегчен путь, но в то же самое время они во время наступления подвергались опустошительному огню с батарей Ицзешана.
Немедленно после взрыва на форт посыпались со всех японских позиций сотни снарядов и шрапнелей, и в то же время пехота приготовилась к атаке. 19-й и 38-й полки, назначенные для этого дела, двинулись в апроши и последние параллели. Вперед шли разведчики, им удалось отыскать мертвое пространство под бруствером и они подавали знаки следовать за ними. Через обстреливаемую зону солдаты перебегали во всю прыть к защищенным местам группами по два или три человека. В течение нескольких минут скопилась значительная сила под парапетом, защищенным от артиллерийского огня грудами развалин от взрыва, отсюда они проникли во внутренность укрепления.
Русский гарнизон на Эрлунге состоял приблизительно из 500 солдат 26-го Восточно-Сибирского стрелкового полка; приблизительно половина людей находилась на нижней батарее форта. Некоторые были убиты во время взрыва, другие настолько ошеломлены ударом, что не были в силах оказать серьезное сопротивление японской атаке. Все эти войска погибли и японцы овладели гласисом форта; среди груд земли и глыб бетона они могли найти укрытие в ожидании решения [193] старших офицеров: атаковать ли сразу верхнюю батарею или продолжить минные операции против этой части укрепления. Была произведена тщательная разведка, а тем временем солдаты стали окапываться во внутренности форта и вести сапы от последней параллели с целью обеспечить себе путь отступления.
По получении донесений от разведочных отрядов, японцы решили атаковать сразу верхнюю батарею и в 16 ч был произведен натиск всей силой — оба полка вели наступление вместе. Один отряд действовал около узкого прохода, другие — атаковали передние брустверы, и со всех сторон японцы теснили защитников. Однако последние сражались блестяще, отстаивая каждую пядь земли с величайшим упорством, бились повсюду — то на открытом месте в отчаянных схватках, то укрываясь за земляными мешками, за валами и вокруг углов, действуя ружьями и ручными гранатами.
Так проходил час за часом, а борьба продолжалась с неослабной яростью, движение японцев вперед было очень медленным — они потеряли много людей. Тем не менее исход был вне сомнения; русские не могли подсылать подкреплений и 250 человек, оставшихся из гарнизона после штурма нижней батареи, мало по малу, конечно, выбывали из строя, японцы же, располагая большими резервами, могли посылать беспрерывно свежие войска. Около 3 ч остаток храброго гарнизона после одиннадцатичасового непрерывного боя прекратил безнадежную борьбу и отступил в сомкнутом строю, предав огню все, что можно было зажечь. Японцы взяли в плен троих, около 150 человек ушли, остальная часть погибла. Потери японцев исчислялись свыше 1000 убитыми и раненными.
Бой велся превосходно с обеих сторон, но оборона маленького гарнизона против сильнейшего неприятеля была выше всякой похвалы. Дело это стало уже лебединой песней. С этого дня русские, казалось, совершенно потеряли бодрость духа и слабо отражали дальнейшие атаки, что не могло идти в сравнение с сопротивлением, которое они оказывали во всех предыдущих боях со времени первой генеральной атаки в августе{75}.
В руках русских в этом секторе оставался только один из поясных фортов долговременного типа — Суншу, но удержать его, хотя бы на некоторое время, было совершенно невозможно, так как японцы твердо укрепились на более высоком соседнем форте Эрлунг. Окруженный с трех сторон глубокими, узкими оврагами, в то время как на северной стороне крутой склон спускался вниз к Шуйшиинской долине, форт Суншу был совершенно изолирован и предоставлен своим собственным силам. Японцы подводили мины к этому форту таким же способом, как и к Эрлунгу и Северному Киквану, но дело шло несколько медленнее, благодаря русским контрминам, вынуждавшим японцев производить некоторые изменения в галереях. С другой стороны [194] колодцы были заделаны крепче, чем в других местах, так как вместо утрамбованной земли употреблялся бетон.
Взрыв произошел в 11 ч, в канун Нового года, и был чрезвычайно силен; кроме того от толчка воспламенился и взорвался с ужасной силой большой склад динамита, поэтому вся внутренность форта была разрушена и большая часть гарнизона, оставшегося в блиндажах за орудийным эполементом, оказалась заживо погребена под огромной грудой развалин. Видя это, оставшиеся в живых подняли белый флаг и сдались. Японцы немедленно принялись откапывать людей, им скоро удалось открыть вход и весь отряд, около 160 солдат, был взят в плен. Все сражение велось очень вяло; ружейная стрельба была едва слышна, даже артиллерия западных фортов, имея великолепную позицию и полную возможность мешать наступлению японцев, к удивлению хранила полное молчание.
Японцы не дремали. Хотя это был канун Нового года, единственный великий годовой праздник в Японии, празднование которого так долго ожидалось, они, однако, не преминули воспользоваться своим выгодным положением, а неприятель все еще оставался в унынии и смущении от ряда постигших его несчастий. В 18 ч была взорвана мина под Китайской стеной за Восточным Панлунгом, и через образовавшуюся брешь японцы стали наступать, с целью атаковать различные батарейные позиции на вершинах горного кряжа. Форты Новый Панлунг, Эбоши и «Р» были взяты без особого сопротивления. Русские, казалось, оцепенели и только на Вантае они держались хорошо.
Эта гора имеет только одну очень тесную плоскую возвышенность, на которой едва можно поместить две 6-дюймовые пушки, которые и [195] были доставлены на эту позицию. Блиндажи из бревен и земляных мешков располагались на южном склоне сразу за батареей; кругом всей высоты, имеющей форму сахарной головы, шла ограда окопной профили на расстоянии от 25 до 30 ярдов от орудий. После довольно жестокого боя эти укрепления были взяты ночью, и небольшой гарнизон оказался, таким образом, совершенно отрезан и окружен, но все еще храбро сопротивлялся и только в 17 ч дня Нового года японцы окончательно овладели позицией.
В течение следующей ночи все другие батарейные позиции от восточного Киквана до Суншу, за исключением вспомогательного форта Суншу, перешли в руки японцев без серьезного сопротивления. Сильный форт Восточный Кикван был взорван русскими в 2 ч и эта, по всей вероятности, сильнейшая русская позиция была совершенно разрушена.
Когда я посетил это укрепление два дня спустя, то увидел большой, глубокий кратер с огромными глыбами бетона и остатками тяжелых орудий, перемешанных в хаотическом беспорядке и указывавших на место форта, которым японцы так долго и тщетно старались овладеть.
Одновременно с этими событиями японский правый фланг атаковал позиции у подножья Лаотешана. Начались приступы на восточные [196] батарейные позиции, главным образом, как демонстрация, с целью отвлечь внимание осажденных от этой атаки; но так как оборона русских значительно ослабела, то демонстрация развернулась в настоящую атаку, с упомянутыми ранее результатами, а операции на западе приняли скорее демонстративный характер.
Несмотря на то, что японцы сделали в этом направлении в течение последних двух недель огромные шаги к достижению своей цели, никто, даже из наилучше осведомленных офицеров японской главной квартиры, не мечтал о том, что конец так близок. Внутренняя линия обороны, которая еще отделяла осаждающих от Старого города, была очень слабой и предполагалось, что русские едва ли попытаются оказать здесь решительное сопротивление. Вновь взятые позиции вполне господствовали над оборонительными укреплениями, и Старый город был всецело во власти осаждающих с того момента, как их орудия были поставлены на русских батарейных позициях. Японцы вообразили, что очень заметное ослабление обороны указывало на то, что русские намерены были сдать весь восточный ряд фортов со Старым городом, вероятно, за исключением фортов морского фронта. Они предполагали, что генерал А. М. Стессель пришел к убеждению о невозможности с таким слабым гарнизоном отстаивать длинную оборонительную линию, но, если сосредоточить войска на западном и южном секторах, которые действительно еще были нетронуты, они окажутся достаточно сильны, чтобы удержать осаждающих у бухты еще некоторое время. В день Нового года, когда я делал обычные визиты, офицеры штаба главной квартиры мне говорили, что падение крепости ожидается не ранее, чем через полтора-два месяца. Предложение русских о сдаче явилось поэтому неожиданным, хотя и очень приятным сюрпризом для японцев.
В день Нового года в 16 ч 30 мин из Порт-Артура был послан парламентер с флагом перемирия. Он проследовал по главной дороге к юго-западному Шуйшиинскому люнету, где был встречен японским офицером из штаба, которому он вручил письмо генерала А. М. Стесселя к генералу Ноги. Содержание письма, написанного по английски, было следующее:
Милостивый государь,Принимая в соображение положение дел на театре военных действий вообще, я нахожу дальнейшее сопротивление Порт-Артура бесполезным и, во избежание напрасной гибели людей, я желал бы вступить в переговоры относительно капитуляции. Если вы согласитесь на это, я прошу вас назначить для этой цели делегатов, которые обсудили бы вопрос об условиях и порядке капитуляции, и выбрать место, где мои делегаты с ними встретятся.
Пользуюсь случаем выразить вам чувство моего уважения.
Стессель.
Письмо было адресовано: его превосходительству, барону М. Ноги, главнокомандующему японской армией, осаждающей Порт-Артур. Оно помечено декабрем 1904 года, число месяца не проставлено. [197]