Ад
При описании осады Порт-Артура борьба, происходившая у форта Северный Кикван, составляет сама по себе содержание самостоятельной главы, совершенно отдельной от изложения других операций.
Надо вспомнить, что японцам пришлось иметь дело во время этой осады с задачами, которые, по большей части, для них совершенно новы. У них не было ни опыта, ни прецедентов, на которые можно опереться; им приходилось продвигаться вперед по малодоступным тропинкам и сталкиваться с вопросами, которые могли быть разрешены только опытом. История знает много осад, но ни одна из них, за исключением разве Севастопольской, не проводилась при обстановке, приближающейся к порт-артурской. Осада Севастополя происходила пятьдесят лет тому назад и при современном усовершенствовании как наступательных, так и оборонительных средств, эта знаменитая осада мало могла дать японцам указаний для решения предстоящей им задачи.
Как я уже упомянул, осадные работы против Северного Киквана начались в конце августа, тогда как работы против других фортов того же участка могли начаться лишь в сентябре, после взятия Шуйшиинских люнетов и редута Люнгвэн. Из этого следует, что операции против Северного Киквана сильно продвинулись вперед и следовательно японцы могли воспользоваться приобретенным здесь опытом при работах против других фортов.
Противодействие русских саперным работам против северного Киквана было гораздо упорнее, чем в других местах. Расстояние от первой параллели до форта было около 300 саженей и чтобы пройти это пространство пришлось вырыть апроши на протяжении до 700 саженей, с 46 поворотами, не считая шести параллелей, которые пришлось заложить для опоры наступления. Русские вылазки, постоянная ружейная и орудийная стрельба сильно утомляли японцев; сапы приходилось делать очень глубокими, хорошо рассчитанными и, таким образом, хотя работы велись в наносной, легкой для работы, почве, японцы только через два месяца настолько приблизились к форту, чтобы построить свою шестую и последнюю параллель, на расстоянии около 15 саженей от контрэскарпа.
Большую часть работы пришлось вести по ровной или слегка покатой местности, но последние 40 саженей уклон становился круче и [147] от шестой параллели до рва он стал до того крутым, и, следовательно, подвержен обстрелу с высоко расположенных артиллерийских позиций, что японцы решили провести подземную галерею от этого места до рва. Русские скоро заметили это и начали вести контрмину ниже японцев. Японские саперы слышали глухой звук кирок под собой и впереди, но не могли определить точно направление, откуда шли эти звуки. Они сообразили, в чем дело, но несмотря на это, должны были идти вперед. Без сомнения каждая смена, окончив свою работу, считала за счастье, что взрыв произошел не во время ее очереди. С продолжением работ эти звуки становились все яснее; конец был близок и легко представить себе душевное состояние саперов, работавших в [148] темной галерее, буквально над миной. Тем не менее эти отважные люди не выказывали своих ощущений и работали без устали.
24 октября русские взорвали свою мину. Страшный взрыв был слышен далеко и густой столб земли, пыли и белого дыма поднялся к небу, земля как бы заколебалась и японские саперы были погребены на большой глубине. Взрыв разрушил галерею на большом протяжении, но в одном отношении он оказал услугу японцам: в углу большой воронки, произведенной взрывом, показалось что-то похожее на часть бетонной стены. Ясно было, что это задняя стенка капонира, построенного под контрэскарпом для обороны рва.
Ров, окружавший форт, имел 30 футов ширины и около 20 футов глубины. Его фланги были совершенно открыты для анфиладного огня с фортов Вантай и «Q», но настоящую силу ему придавала галерея, которая была построена под контрэскарпами восточного и западного флангов. Эта галерея была построена из бетона, со стенами толщиной в 6 футов. По фронту и западному флангу она разделялась толстыми бетонными стенами на восемь казематов, сообщавшихся между собой при посредстве узких сводчатых проходов. Из большого капонира «h» ров мог обстреливаться по фронту и восточному флангу из ружей и пулеметов. По восточному флангу галерея имела всего 5 футов ширины; она не была разделена на казематы и представляла в действительности только проход, который сообщался с внутренностью форта через потерну подо рвом и валами укрепления. Эта часть галереи была длиной около 40 сажен и имела в северной части несколько амбразур.
В течение недели после взрыва русской контрмины японцы успели исправить причиненные повреждения. Глубокие сапы с прочными валами из земляных мешков были проложены до места, где взрыв обнажил небольшую часть капонирной галереи и были сделаны приготовления для взрыва стены. Для этого приступили к закладке последней параллели, как раз за капонирной галереей.
Само собой разумеется, что русские не давали японцам вести работы без помех. Кроме обыкновенных приемов причинения беспокойства неприятелю — вылазок, ружейной и орудийной стрельбы, бросания динамитных бомб из маленьких мортир — придуман был новый способ мешать саперным работам. Они поджигали мешки, образующие брустверы сап, так, чтобы земля из них высыпалась и брустверы обваливались. Для этого они употребляли медные гильзы пулеметных патронов, наполненные каким-то составом, который долго горел сильным пламенем и его нельзя было залить водой. Этими снарядами они поджигали мешки, которые во время вылазок часто обливались керосином. Японцам было трудно заметить эти гильзы, пока огонь разгорался, и даже, когда дым указывал на надвигающуюся опасность, было не легко потушить огонь, несмотря на наличие ручных насосов и баков с водой, так как невозможно было видеть, что наверху или за бруствером, ввиду опасности даже высунуть голову.
Постройка седьмой параллели наверху контрэскарпа оказалась очень трудным предприятием, ввиду сильного обстрела, которому подверглось это место. Работа эта продвигалась очень медленно и стоила [149] многих жизней, поэтому одно время японцы подумывали направить свои атаки на другие части форта.
Ночью 31 октября офицер с небольшим разведочным отрядом направился с поручением попытаться незаметно обойти форт и исследовать, не легче ли будет перейти ров с задней стороны. Ночь была совершенно темная и маленький отряд продвигался очень осторожно, имея впереди офицера.
В то же самое время небольшой русский вылазочный отряд выступил с задней стороны крепости для обычной ночной атаки на голову сапы. Оба отряда, пробиравшиеся с возможно большей осторожностью, внезапно встретились. Во главе русского отряда тоже был офицер, и ни одна из сторон не видела и не слышала другой, пока офицеры не столкнулись. Они тотчас же схватились. Русский был сильнее и больше ростом, чем японец и быстро смял своего противника, но последнему хорошую услугу оказали приемы «джужицзы»{57}, которым все офицеры обучаются в военных училищах. Ему удалось высвободиться и пронзить своего противника в сердце. Солдаты с обеих сторон открыли ружейный огонь и начали бросать ручные гранаты, но так как ничего не было видно и тревога была уже поднята, оба отряда быстро отступили к своим позициям, не доведя до конца своего дела.
Утром 30 октября, как раз перед второй генеральной атакой, саперы уже все подготовили для попытки овладеть оборонительными сооружениями рва Северного Киквана. Они проделали щель в твердом бетоне, вложили туда заряд динамита, взорвали его и таким способом пробили широкую брешь наверху задней стены капонирной галереи.
Ожидавшие этого момента войска сразу ринулись через брешь и скрылись в темных казематах, не думая о том, что могло с ними случиться, и, действительно, они оттуда не вернулись. Взрыв произошел около прохода между казематами «b» и «с». Пока японцы врывались в каземат «b», русские уничтожили их из каземата «с» ручными гранатами. Затем японцы положили второй большой заряд динамита у отверстия, пробитого первым зарядом; половина стены каземата «b» была разрушена и русские, из опасения, что осаждающие уничтожат всю галерею, быстро завалили проход в следующий каземат земляными мешками.
Японцы, таким образом, приобрели точку опоры в самом рву и немедленно принялись за работу, чтобы использовать свое выгодное положение. Они проникли через стену во взятый каземат и ночью построили из бревен и земляных мешков крытый переход через ров и вырыли траншею, которая поднималась зигзагами по эскарпу к брустверу.
Утром 31 октября отряд около 80 человек был послан вверх и ему удалось достичь бруствера, где половина людей начала окапываться, а другая половина удерживала русских в отдалении. Этот отряд постигла очень трагическая судьба. Русские втащили в свою капонирную галерею [150] горное орудие{58} и разрушили снарядами японский блиндаж через ров, подожгли балки и мешки и отрезали путь отступления этому отряду. Против людей, стоящих на парапете, выпускались из маленьких мортир динамитные бомбы и на них постоянно нападала русская пехота. Об обратном переходе рва не могло быть и речи; те немногие, которые это попробовали, были убиты немедленно русскими стрелками или из пулеметов, стоявших в капонирах. Послать подкрепление было тоже немыслимо. Исхода не было — все погибли, причем большинство было разорвано ручными гранатами; только 3 ноября погибли последние люди этого маленького отряда, после трех долгих дней, и еще более долгих ночей, проведенных в голоде, холоде и бое, в постоянном ожидании смерти. Что людям пришлось вытерпеть и вынести в эту войну трудно вообразить и еще труднее описать.
В тот же день 31 октября японцы достигли большой удачи в другом предприятии. Через проход ко рву было послано несколько саперов, снабженных большими запасами динамита, и, хотя почти все они погибли, им удалось, однако, поместить бомбы в амбразурах трех ближайших казематов, заставив русских их очистить, так что японцы овладели пятью западными казематами галереи.
Хотя им довольно легко удалось захватить эту часть обороны рва, но взятие остальной позиции оказалось весьма медленным и трудным делом. В течение почти трех недель они отчаянно сражались днем и ночью в этих подземных казематах, где даже днем свет был тусклым, с целью овладеть двумя соседними казематами («f» и «g»).
Когда произошел взрыв в казематах «с», «d» и «е», русские отступили и японцы их так быстро преследовали, что они не успели завалить проход. Японцы пробовали ворваться через узкий проход, но были встречены русскими штыками и ручными гранатами, а так как проходить одновременно могло не более двух человек, то им и не удалось прорваться. Новые попытки атаковать эти казематы со стороны рва тоже не удались и, таким образом, противники стояли рядом, отделенные только бетонной стеной, борясь за обладание узким проходом.
Каземат «е» был большую часть времени пуст, так как ручные гранаты и другие подобные орудия не давали никому возможности там оставаться. Временами какой-нибудь солдат, толкая впереди себя мешок с песком, подползал лежа к проходу достаточно близко, чтобы бросить динамитную бомбу через вал из земляных мешков, который русские успели воздвигнуть на высоту человеческого роста, с парой амбразур для винтовок, но в большинстве случаев его обнаруживали прежде, чем он мог бросить свою бомбу и ручная граната прекращала его замысел. Большая часть этих людей была разорвана на мелкие куски, и их останки приходилось собирать и уносить в мешках.
Дни проходили за днями и, не взирая на значительные потери, японцам не удалось пробить прохода. Страшная борьба в темных погребах [151] и ужасный вид убитых и раненных товарищей начали слишком сильно действовать на нервы, и японцы стали обдумывать новые способы и средства выбить русских.
Появилась мысль установить помпы и залить водой рвы и все оборонительные сооружения, но ближайший водный резервуар, достаточно большой для этой цели — море — находился в нескольких милях. Доставка воды оттуда стала бы слишком медленным и дорогим предприятием с сомнительными шансами на успех, поэтому проект был оставлен без исполнения.
Пробовали наваливать кучи гаоляна (китайское высокое просо) и поджигать их, чтобы выкурить русских. Но дым пошел не туда, куда надо было, наполнил казематы, занятые японцами и заставил их на время очистить галерею. Этот опыт оказался слишком опасен и его не повторяли.
Русские офицеры мне рассказывали про другой прямо адский способ, который, по их уверениям, применялся японцами. Они посылали человека, одетого в одежду водолаза и снабженного насосом, при посредстве которого он наполнял галереи удушливым газом. Но, по их словам, этот способ одинаково действовал против обеих сторон, так как если он, с одной стороны, выгонял русских, с другой, не позволял японцам войти, пока воздух не очистится и тогда они уже находили русских на прежнем месте. Японцы совершенно это отрицают и, наоборот, уверяют, что русские употребляли против них бомбы, начиненные ядовитыми газами. Хотя в этой ужасной войне меня ничто не удивляло, но я воздержусь выразить свое мнение, которая из этих двух версий, если они вообще справедливы, правильна. По опыту я вывел заключение, что в присутствии военного корреспондента обе стороны безо всякого злого умысла извращали истину.
Наконец японцы решили прорыть траншею вдоль всей задней стены капонирной галереи, до самого фундамента, с тем, чтобы обнажить всю эту стену. После того они предполагали прорубить отверстия в стене, наполнить их динамитом и взорвать все укрепление. Довольно значительная часть этой работы была уже выполнена, пока русские узнали об этом во время одной из своих вылазок и немедленно повели контрмины. 18 ноября русские взорвали свою мину и уничтожили японскую траншею, но мина была так неудачно положена, что одновременно сделала широкую брешь в стене капонира северо-восточного угла («j»), благодаря чему им пришлось поспешно очистить всю часть галереи вдоль фронта. Они еще держались у узкого прохода вдоль восточного фланга, куда вход был завален земляными мешками. Промежуточные валы из мешков были устроены дальше поперек прохода, причем делалось небольшое отверстие, которое легко можно было завалить в случае отступления; они построили другой вал из мешков с песком поперек рва (в каземате «i»), в противовес потере капонира фронта, откуда можно было бы держать восточный фланг рва под анфиладным огнем.
21 ноября, рано утром, пять японских саперов вызвались пробраться в ров и установить бомбы в амбразурах в северной части прохода. Им это удалось и как только произошел взрыв, японцы опрокинули [152] вал из мешков, преграждавший путь в проход, который и штурмовали, но скоро они были отбиты ружейным огнем из-за ближайшего промежуточного вала, небольшое отверстие в котором русские немедленно заложили земляными мешками.
Казалось, что японцам придется начинать с самого начала штурм камер вдоль фронта, но одному из солдат пришла новая мысль. Он устроил маленький бруствер из трех мешков с песком, уложив два в основании рядом и один на них. Он лег за ними на спину и в таком положении был совершенно укрыт от неприятельского огня; тогда, согнув колени и упираясь ногами в стену, он начал подвигать вперед свой маленький бруствер, пока ноги совершенно не выпрямились. Тогда второй человек лег между первым и стеной и оба согнули колени; первый человек уперся ногами в плечи второго, который, в свою очередь, уперся ногами в стену, и таким образом мешки были подвинуты несколько дальше, пока не оказались в 7 или 8 футах от входа. Тогда они поползли назад за другими мешками и скоро построили поперек прохода бруствер высотой 4 или 5 футов.
С этого момента борьба была облегчена. Построив бруствер толщиной в три мешка, они взяли мешки внутреннего ряда и перебросили их по другую сторону бруствера, потом перебросили второй ряд и таким образом, шаг за шагом, бруствер был подвинут к русскому промежуточному валу и амбразуры были закрыты мешками с песком.
В этой части галереи было всего несколько русских, когда японские саперы ворвались с динамитными зарядами. Большинству из них удалось скрыться за промежуточный вал, прежде чем последовал взрыв, но двое, которые стояли на часах у амбразур, были тяжело ранены и оглушены ударом. Когда они очнулись, отверстие в следующем валу было уже завалено. Они подползли к нему и стали просить и умолять своих товарищей разобрать вал, чтобы их пропустить.
Это было невозможно и их пришлось оставить лежать раненными и беспомощными на земле у самой позиции. Тем временем японский бруствер все приближался, медленно, но верно, пока оба несчастных не были стиснуты между обоими валами, а затем заживо погребены под мешками с песком. Когда я посетил это место в тот же день, были еще слышны их стоны.
На следующий день японцы взобрались наверх своего бруствера и начали разбирать русские мешки. Скоро они проделали брешь, и хотя русские отстаивали свою позицию с суровым упорством и в продолжение часов сражались как львы на этом маленьком валу поперек узкого прохода, но, наконец, были оттеснены японцами, после чего укрылись за следующим валом, шагах в сорока дальше.
Таким образом, японцы пробивали себе путь от вала к валу, из одного темного каземата в другой, куда свет совсем не проникал; сражение шло с такой адской дикостью, при такой возмутительной и ужасной обстановке, что эта бойня не имеет себе равной даже в хронике этой долгой и страшной осады, пока, наконец, русские не прекратили сопротивление и не отступили во внутренность форта через потерну, которую взорвали за собой. Это произошло 25 ноября, за день до третьей генеральной атаки Порт-Артура. [153]