Квантунский полуостров
Несколько иностранных корреспондентов, назначенных состоять при 3-й императорской японской армии, прибыли в Дальний 3 августа. К этому времени русские были оттеснены за линию долговременных укреплений Порт-Артура, а японцы заняли сильные позиции на расстоянии около трех или четырех тысяч ярдов{1} от крепости и приготовились к штурму. Пока эти приготовления не были закончены, нас не допускали к фронту, и мы были вынуждены в течение двух недель довольствоваться днем звуками отдаленных пушечных выстрелов, а ночью созерцанием синевато-белых лучей прожекторов, быстро скользивших по небу.
Пользуясь этим временем, мы совершали поездки в различные пункты полуострова, где прошли бои, начиная с взятия Наншана (бои в этом районе в литературе чаще именуются боями на Кинчжоуской позиции. — Ред. ); нам разъяснили на местах стратегические и тактические действия японских войск и их расположение. Мы побывали на всех полях сражения, исходили весь театр военных действий и благодаря этому основательно ознакомились с местностью, что не только в сильной степени облегчило нам ясное понимание военных действий, но и открыло глаза на все огромное значение оплота, за который сражалась Россия, и то неимоверное количество труда, умственной энергии и денег, которые были затрачены русскими на их новую колонию.
Как я упомянул, мы прибыли в Дальний. Я был уже здесь, но останавливался лишь на один день проездом из Китая в Европу через Сибирь и, таким образом, не имел достаточно времени ознакомиться с этим оригинальным и интересным городом. Теперь мы пробыли в Дальнем пять-шесть дней. Хотя половина города разрушена и от прежней деятельной жизни ничего не осталось, тем не менее я вынес полное понятие о всем том, что было затрачено Россией на Дальний.
В Дальнем Россия приобрела, наконец, открытый, свободный ото льда порт, как конечный пункт ее огромных владений в Северной Азии.
Дальний вырос вполне готовым к жизни гораздо скорее, чем вырастающие как грибы американские города; город был основан по мысли [6] одного человека и выстроен по его одному слову; несколько рабочих лачуг в первом году, хаос леса, кирпичей и известки в течение второго года, а в конце третьего — красивый город с отлично распланированными и хорошо вымощенными улицами. В нем появились сады и парки, водопроводы и электрическое освещение, уютные, чистенькие виллы и монументальные казенные здания, две хороших гостиницы, собор, доки, молы и гранитная набережная; таков стал Дальний — город с зарождающейся жизнью, вполне европейского характера в дикой стране, среди скалистых высот отдаленного Квантуна; какой-то вихрь жизни, искусственно созданный рост, такой быстрый, какого не знает история, затем застой, бездействие — такова история Дальнего, беспримерная в летописи мира.
Когда приступили к постройке манчжурской железной дороги на французские деньги русскими руками через китайскую территорию, предполагалось сначала сделать Порт-Артур ее конечным пунктом. Однако гавань Порт-Артура, как скоро в этом убедились, была невелика и недостаточно удобна, чтобы вместить весь тот груз, который в огромных размерах ожидался от транссибирской торговли. Россия сочла необходимым, быть может, была к тому вынуждена, — увеличить свои морские силы в водах Тихого океана и соответственно с этим гавань скоро стала недостаточной даже для того, чтобы вместить военный флот. С другой стороны, русские нашли нецелесообразным иметь большой коммерческий порт, связанный с морской станцией{2}, ввиду чего Витте, тогда всемогущий министр, решил отыскать другой конечный пункт для железной дороги. Выбор пал на местность, расположенную на берегу бухты Талиен{3}, большой и глубокой, врезающейся вглубь Квантунского полуострова, на расстоянии не более двадцати или тридцати миль по морскому побережью от Порт-Артура. Бухта эта достаточно велика, чтобы вместить суда всего света, хотя несколько подвержена восточным ветрам, ввиду чего и был сооружен брекватер стоимостью около трех миллионов фунтов, образовавший внутреннюю гавань, в которой суда могли стоять, не подвергаясь действию ветра и волн.
Так был распланирован и выстроен город, которому дали имя «Дальний», название очень близко подходящее к слову «Талиен». Его строила щедрая рука, ничего не жалевшая, чтобы сделать из него важный конечный пункт длиннейшего железнодорожного пути в мире. Город украсился башнями и вышками с орнаментами, в нем было много хорошеньких вилл с роскошными садами, таким он и застыл, наблюдая, как основатель его стал предаваться мечтам и грезам.
Но вновь созданный город не развивался. Петр Великий сумел построить Петербург на топких болотах Невы и заставил множество людей покинуть свои дома в деревнях и городах по всей России и переселиться в холодную и негостеприимную местность. Такой властный министр, как Витте, сумел, как некий маг, создать на голой земле целый [8] город, но населить его, хотя бы тем классом народа, который представлялся ему желательным, у него не хватило способностей.
Город не развивался ввиду отсутствия в нем необходимости и отсутствия таких коммерческих условий, которые могли бы сделать его жизнеспособным; словом, Дальний представлялся каким-то насилием над миром, почему и был встречен им недружелюбно. Порт-Артур был давно насиженным местом, в нем находился большой гарнизон и функционировало несколько русских, английских, германских и датских фирм с огромным торговым оборотом.
Порт-Артур, по крайней мере то, что существовало тогда под названием «Старый город», был довольно мрачным местом без всякого вида, в смысле красивых зданий, садов, отелей или чего-нибудь такого, что могло бы сделать его привлекательным. Я все-таки предпочел бы поселиться в порт-артурской китайской фанзе, чем в одной из гостиниц Старого города. Как гарнизонный город Порт-Артур был, конечно, гораздо оживленнее, чем красивый, но скучный Дальний, и всякий стремился поселиться именно здесь. Так развивался Порт-Артур, Дальний же не имел успеха. Торговый класс покинул его, остались лишь чиновники и служащие на железной дороге, доках и так далее — все это несмотря на то, что цены на квартиры были очень низкие.
Положение Дальнего еще более ухудшилось, когда адмирал Алексеев был назначен наместником с резиденцией в Порт-Артуре, а Витте одновременно утратил свою власть и влияние. Алексеев мало интересовался Дальним. Планом его было сделать Порт-Артур не только важной морской станцией, но и главным коммерческим портом Манчжурии. [9] С этой целью были начаты обширные землечерпальные работы в мелкой западной части внутреннего бассейна; в конце бухты приступили к прорытию канала через низменный и узкий перешеек полуострова Тигровый Хвост; канал должен был служить входом в порт для коммерческих судов, для военных же предназначался прежний узкий, но глубокий вход между Золотой Горой и мысом Тигрового Хвоста. На берегу западного внутреннего бассейна был разбит Новый город; здесь было выстроено много зданий для гражданской администрации, банка, госпиталей и других учреждений; всем обывателям Старого города было предписано переселиться в Новый город до июня 1904 года, в Старом же городе предположено было оставить лишь казармы и другие здания военного ведомства. В Новом городе было выстроено много домов, вилл и больших магазинов, устроена роскошная гостиница, разбит парк и заложен на отличном месте кафедральный собор; короче говоря, новый Порт-Артур соперничал с Дальним по внешности и новейшим типам построек.
Казалось Дальний в скором времени погибнет; полный застой царил в нем. Однако, ввиду того, что численность войск на Квантуне все увеличивалась и в Порт-Артуре уже не хватало места, часть полков была расквартирована в Дальнем, последние и внесли оживление в жизнь города. Хотя Дальнему трудно было конкурировать со старым Порт-Артуром, ставшим важным коммерческим центром, тем не менее он, по счастью, преодолел период застоя и был уже на пути к развитию, как вдруг началась война.
Известие о поражении русских у Наншана для жителей Дальнего явилось неожиданным сюрпризом. Никто не предполагал, чтобы японцы [10] могли взять такую сильную позицию. Жизнь в городе текла обычным порядком, как вдруг, вечером 26 мая, градоначальник Дальнего получает телеграмму с приказанием эвакуировать и направить жителей в Порт-Артур до 4 ч утра следующего дня. Вообразите, что они пережили, когда должны были покинуть свои дома, все имущество и ночью спешить на железнодорожную станцию в битком набитых повозках, чтобы успеть поскорее добраться в Порт-Артур. Благодаря суматохе и беспорядку не было времени приготовиться к тому, чтобы имущество жителей не попало в руки ненавистных японцев. Многие вероятно рассчитывали, что ход войны изменится и они скоро возвратятся в свои собственные дома. Почти все казенные здания, большие мастерские и электрические станции были подожжены и более или менее пострадали от огня; док и водопроводы также отчасти были разрушены. Что оставалось после пожара, было разграблено китайской чернью, оставшейся в городе и хунхузами. Из своих горных обиталищ хунхузы прискакали в город верхом на своих небольших крепких лошадях, вооруженные старыми кремневыми ружьями, а некоторые и новыми винтовками.
С наглым видом бродили хунхузы по улицам Дальнего, входили в дома, пили вино и всякие крепкие напитки; впервые в жизни они провели ночь на пружинных матрасах и постелях с пуховыми перинами. Хунхузы ломали мебель, брали с собой все, что можно было дотащить домой и наслаждались, вспоминая доброе старое время. Бедняги! Как их винить! Жизнь разбойника в Манчжурии не так уж весела и сладка. Эти дни в Дальнем были счастливейшим временем их жизни, русским же было совершенно безразлично, достанется ли их имущество японцам или союзникам последних — хунхузам.
Отсюда видно, что Дальний, который я посетил в 1904 году, был совершенно не похож на Дальний, каким я его видел в предшествовавшем году. Я отлично помню веселую, приятную жизнь прежних дней. Обыкновенно в полдень в парке начинал играть военный оркестр; офицеры в красивой форме, звеня саблями и шпорами, в отлично вычищенных высоких сапогах, гуляли с более или менее прилично одетыми дамами, слушая музыку или глядя на игру в лаун-теннис; на улицах извозчичьи дрожки и собственные экипажи неслись на вечернюю прогулку, в них восседали дамы двух светов. Вечером в гостиницах веселые компании обедающих или ужинающих, здесь лилось шампанское и блестели драгоценные камни. Русский офицер, без сомнения, скупостью не отличается. Раз у него завелись деньги, он тратит их щедро. Устав от скучной и надоедливой жизни на фортах и аванпостах, он стремится, когда получит свое жалованье, в город и швыряет деньги в течение нескольких безумных часов, пока последний рубль не выброшен из кошелька; с легким сердцем и тяжелой головой он после кутежа снова возвращается к своим скучным обязанностям.
Женщины, насколько я заметил, были двух категорий — замужние дамы, по большей части русские (в невозможных платьях), весьма буржуазного вида; другие — полная противоположность первым, большей частью приезжие из теплых стран Дуная, с бархатными глазками, веселые, маленькие создания, отличные товарищи в безумной трате денег. [13]
Во время моего последнего посещения все это изменилось. Не стало блестящих офицеров, не было, увы, и этих женщин с бархатными глазками. Первых я увидел вновь шесть месяцев спустя: одних мертвыми и окоченелыми на мрачных склонах порт-артурских высот, других — военнопленными или больными в госпиталях; вторых я так и не видел вплоть до вступления победоносной армии в Порт-Артур. Трудно было узнать в благопристойных, скромно одетых девушках, со значками Красного Креста на рукавах, этих блестящих мотыльков, какими я их знал в прошлом году. Исчезла веселая толпа и вместо нее улицы Дальнего были запружены громко кричащими китайцами-кули и японскими солдатами, с сильно развитыми челюстями и деловитым видом. С двух различных сторон тянулись по направлению к городу длинные вереницы: из порта — бесконечная лента неуклюжих китайских арб, тяжело нагруженных интендантским грузом и отряд за отрядом свежих войск, следующих на передовые позиции, от железнодорожной станции — беспрерывный поток больных и раненых, которых несли на носилках в госпитали сильные китайцы-кули.
Насколько Дальний строили в том предположении, что он станет главным торговым центром русских дальневосточных владений, настолько Порт-Артур должен был служить здесь важной морской базой. Надо, однако, отметить, что крепость Порт-Артур, какой она представилась в первый день войны и даже в течение следующих четырех месяцев, когда японская осадная армия уже стояла перед ней, была в зачаточном состоянии. В плане войны русских оборона крепости Порт-Артура являлась лишь отдельной, хотя и весьма существенной частью. Идея их заключалась в том, чтобы превратить весь Квантунский полуостров в один огромный укрепленный военный лагерь, почему и официальное название местности было не «крепость Порт-Артур», а «Квантунский укрепленный район».
При наличии достаточного флота, с помощью мин и подводных лодок для оказания препятствий высадки неприятельских сил на полуострове более идеального места для продолжительной обороны едва ли можно найти на земном шаре.
Квантунский полуостров, соединяясь с материком узким перешейком к югу от Кинчжоу, где превосходная позиция Наншан преграждает путь наступлению неприятельских войск, растягивается на двенадцать или тринадцать миль в длину. Полуостров представляется рядом великолепных оборонительных позиций, на которых сравнительно слабые сухопутные силы, при поддержке сильного флота, могли противостоять наступлению превосходных сил неприятеля, тем более, что море с обеих сторон не давало возможности предпринять обходное движение в больших размерах. Каждую пядь земли нужно было завоевывать ценой тяжелых жертв, раньше, чем известная позиция могла быть взята штурмом.
Чем дальше вперед шло наступление, тем сильнее становились позиции, и так вплоть до двойной линии долговременных укреплений, которые вынудили японцев приступить к правильной осаде. Если бы эти внутренние оборонительные линии были укреплены надлежащим образом и снабжены запасами в достаточных размерах, то чрезвычайно [14] сильных по природе своей позиций, окружавших город и гавань, линии эти могли быть в действительности неприступными или, по крайней мере, удержали бы неприятеля на годы, и тогда лишь Порт-Артур стал бы одной из очень немногих сильнейших крепостей в мире. В течение шестилетнего владения Квантунским полуостровом русские осуществили весьма немногие из этих предположений. Между Порт-Артуром и Петербургом тянулась безконечная переписка, было представлено несколько проектов на утверждение, часть их была отвергнута, часть возвращена обратно с добавлениями и изменениями. Совсем незадолго до войны был наконец выработан план оборудования крепости в пятилетний срок. Русские ни минуты не сомневались, что Япония не осмелится объявить войну и считали, что будут располагать достаточным временем, чтобы спокойно выполнить свой план. В результате, когда японский флот первым напал на русскую эскадру в Порт-Артуре 8 февраля, «крепость Порт-Артур», строго говоря, не существовала, еще менее того — «Квантунский укрепленный район». Старые китайские форты, в большинстве утратившие свое значение для борьбы с современной армией, были единственной защитой против штурма сухопутного войска, они не были снабжены современной артиллерией и на них стояли орудия старого образца. Если бы, одновременно с нападением на флот, японцы бросили тысяч десять войск на полуостров, весьма возможно, что им удалось бы завладеть всей местностью и войти без особых усилий в самый город, где весь гарнизон состоял из 3000 человек, не более. Конечно, немедленно после первого нападения двинули в Порт-Артур большое количество войска и подвезли огромное количество продовольственных и боевых запасов, а также приступили с лихорадочной быстротой к возведению укреплений по превосходно разработанному плану инженер-полковника С. А. Рашевского и под умелым руководством генералов К. Н. Смирнова и Р. И. Кондратенко. Но, как я укажу впоследствии, времени хватило лишь на сооружение небольшой части долговременных укреплений, большая же часть оборонительных позиций была скорее временного характера. Работы велись у Наншана и Порт-Артура, более легкие полевые укрепления возводились на нескольких промежуточных позициях. Из двойной линии долговременных фортов, проектированных вокруг Порт-Артура, успели закончить только внутреннюю часть, простирающуюся полукругом к югу от Шуйшиинской долины, внешняя же линия, которая должна быть возведена на высотах Фенхоаншана далее к северу, была совершенно заброшена. Это обстоятельство, как подтвердит мой рассказ об осаде, оказалось наиболее пагубным для успешности оборонительных операций, так как дало возможность японцам поставить орудия на расстоянии действительного обстрела города и гавани, лишив гарнизон безопасного места, где люди могли бы спокойно жить и работать. [15]