Глава 10.

Мы учим американцев

Вероятно, по совету именно Холла с самого начала Годфри уделял особое внимание своим контактам с американским посольством в Лондоне. Во всяком случае одной из важных и трудоемких обязанностей начальника разведывательного управления ВМС являлось поддержание дружественных отношений с американским военно-морским атташе и его аппаратом, удовлетворение их интересов путем предоставления информации и организации визитов на корабли и другие объекты ВМС. Что касается взаимоотношений с США вообще, то по обе стороны Атлантического океана хорошо помнили, как Холл сотрудничал с Пейджем, добиваясь вступления США в первую мировую войну. Существовала уверенность, что США (хотя они и могли остаться нейтральными, если бы нацисты позволили им это) никогда не будут потенциальными врагами Англии в том смысле, в котором это было возможно какие-нибудь двадцать лет назад. С самого первого дня войны, начавшейся в 1939 году, адмиралтейство считало, что США могут стать нашим союзником гораздо быстрее, чем мы предполагали, и что любые подготовительные меры, которые были бы возможны в рамках нейтралитета, объявленного американским конгрессом, следовало бы принять как можно быстрее.

Это означало, что в течение более двух лет предстояло проводить очень тактичную, скрытую и настойчивую работу с американцами, в которой важную роль играли бы личные контакты. В этой дипломатической и военной игре ведущее место принадлежало разведывательному управлению ВМС хотя бы потому, что в течение некоторого времени только здесь могли официально встречаться американский военно-морской атташе и представители ВМС Англии.

К лету 1939 года частым гостем в разведывательном управлении ВМС стал американский военно-морской атташе капитан 1 ранга Алан Керк, который в 1941 году был назначен начальником разведывательного управления ВМС США. Во время своего пребывания на посту военно-морского атташе, а с 1942 года на посту главы военно-морской миссии США в Англии Керк всегда проявлял готовность к сотрудничеству и старался выполнять просьбы разведывательного управления ВМС Англии. Несмотря на сильное эмоциональное напряжение, он сумел преодолеть мучительные сомнения во время событий в Дюнкерке и в ходе битвы за Англию. В июне 1940 года [228] Керк заявил Годфри, что Англия потерпит поражение в войне до 4 августа, если США не придут ей на помощь, — единственный симптом пораженческих настроений, которые превалировали тогда в американском посольстве, возглавляемом Кеннеди. Годфри в ответ предложил Керку пари на полкроны, уверяя, что тот окажется неправ.

Помощь Керка оказалась очень полезной во время визита Годфри в Вашингтон летом 1941 года. Цель визита состояла в том, чтобы уговорить американцев объединить усилия разведывательных органов, принять те из наших методов, которые были испытаны на практике в течение почти двух лет, и согласиться со всем, что мы были готовы предложить.

Еще летом 1940 года, во время дюнкеркской неудачи, комната 39 выступила с предложением, чтобы адмиралтейство договорилось с Вашингтоном о широком обмене секретными данными. Хотя в то время изоляционистские настроения в США были очень сильны и нельзя было наверняка сказать, что Рузвельт — наша главная надежда на будущее — сохранит за собой пост президента на третий срок, в предложении комнаты 39 утверждалось, что указанная договоренность могла принести только пользу, если бы она вылилась в самые секретные и неофициальные контакты.

Комната 39 аргументировала свои предложения доводами о том, что в послевоенные годы получило название «особых взаимоотношений». Сейчас это уже довольно потрепанный тезис, но тогда он звучал необычно и даже смело. США определенно не вступили бы в войну против нас. Разведывательная информация, которую мы могли им предоставить, просто увеличила бы их возможности как нашего союзника, если бы в конце концов США решили выступить на нашей стороне. В самом деле, обмен разведывательной информацией открывал ряд возможностей для полуофициальных контактов, которые содействовали бы борьбе против влияния изоляционистов. На этой основе родились бы весьма важные в военное время сотрудничество и дружеские отношения между офицерами и официальными лицами.

Тщательное изучение показало, что в целом охрана государственной тайны в США была налажена не хуже, чем в Англии. Наши секреты, переданные соответствующим американским органам, были бы недоступны для немцев.

Частично план начальника разведывательного управления ВМС исходил из того, что сотрудничество с американской разведкой приведет к весьма желательному увеличению возможностей англичан.

Было известно, что американские криптографы добились значительных успехов в дешифровании японской скрытой связи. Разведывательная сеть в Европе еще не начала оживать после немецкой оккупации, сопровождавшейся жестокими действиями разветвленной системы контршпионажа. Пока США оставались нейтральными, они могли получать информацию из Германии, где имелись многочисленные американские консульства, а также из оккупированных стран Европы и Италии. В частности, мы могли бы оперативно получать информацию из французских колоний; контролируемых, вишистоким [229] правительством. В этих колониях имелись порты и якорные стоянки (важнейшими из них были Дакар и Мадагаскар), пользуясь которыми, немцы, враждебные нам французские силы или японцы могли так же угрожать нашим коммуникациям со Средним Востоком и мысом Доброй Надежды, как подводные лодки и надводные корабли, базирующиеся на французские порты Бискайского залива, угрожали нашим конвоям, проходящим через Гибралтар и юго-западные подступы к Англии. Обмен информацией, в частности между разведывательными органами, возможно, был бы полезен и для нас и для американцев в равной степени.

Совет адмиралтейства с готовностью одобрил предложение комнаты 39, а американцы приняли его. С этого момента дело быстро продвинулось вперед. Состав американской военно-морской миссии в Лондоне, насчитывавший шесть человек, за несколько недель увеличился до сорока человек. Офицеры миссии побывали во 2-м отделе разведывательного управления ВМС, где их представили начальникам соответствующих управлений штаба ВМС, и была достигнута договоренность о взаимодействии. Эти контакты позволили начальнику 2-го отдела Питеру Уилдингу составить достаточно полное представление об американском военно-морском флоте и его людях. Именно благодаря работе 2-го отдела удалось преодолеть скептические настроения членов совета адмиралтейства относительно способности США создать через пару лет самый крупный флот в мире.

К зиме 1941 года адмиралтейство стало регулярно получать сведения о группировке и дислокации американских ВМС, расположении авиационных баз на Тихом океане, о самолетах, которыми были вооружены авианосцы, а также сведения о планах развертывания ВМС.

Теперь необходимо вернуться назад и подробнее объяснить принцип разведывательной деятельности, о котором шла речь в главе 2.

Предполагалось, что контакты в Лондоне между разведывательным управлением ВМС и американской военно-морской миссией (не говоря о контактах, которым предстояло развиться в Вашингтоне между офицерами из разведывательного управления в английской военно-морской миссии и морским министерством США) могут вызвать нездоровое соперничество между офицерами. Годфри настаивал, что не должно быть никакой «торговли» разведывательной информацией и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы возникли подозрения относительно возможности подобной «торговли». В целях обеспечения такого положения Годфри приказал сделать так, чтобы офицеры, отвечающие за передачу информации американцам, по возможности не были связаны с получением информации от них. Те, кто предоставлял информацию, не должны были просить чего-либо взамен. Ожидалось, что американские офицеры, не искушенные в оперативных разведывательных вопросах, применят методы, имеющие хождение в деловой практике бизнесменов, что поставило бы под угрозу сохранение военной тайны. (Три года спустя, являясь главнокомандующим ВМС в Индии, Годфри отметил, насколько тесно переплетены в американской практике торговое и коммерческое проникновение [230] со шпионажем. Крупные бизнесмены появились в Индии в мундирах офицеров. Располагая крупными денежными суммами, они устраивали роскошные приемы.)

Необходимо отметить, что в те дни меры по сохранению военной тайны были направлены в равной степени против разглашения факта англо-американского сотрудничества в печати и против действий немецкой разведки. Публикация этих сведений в печати, которая насторожила бы противников и критиков Рузвельта, была бы равноценна катастрофе, по крайней мере до завершения президентских выборов, когда на четыре года вперед был бы решен вопрос об американском верховном главнокомандующем. Поэтому были приняты меры по упорядочению методов передачи информации обеими сторонами и получены четкие пожелания от американцев относительно того, что можно и что нельзя разглашать. Таким образом, морское министерство США запрашивало нужную информацию через американскую миссию в Лондоне, а адмиралтейство — через английскую миссию в Вашингтоне.

В период между январем и мартом 1941 года, англо-американское сотрудничество сделало новый шаг вперед. Состоялись продолжительные переговоры между американской и английской делегациями, представлявшими начальников штабов видов вооруженных сил.

Представителями адмиралтейства на этих секретных переговорах были контр-адмирал Белэрс и капитан 1 ранга Дэнквертс. Оба они поддерживали тесный контакт с разведывательным управлением ВМС и являлись личными друзьями Годфри. Цель переговоров состояла в том, чтобы определить наилучшие пути к достижению победы над Германией и ее «союзниками» (имелась в виду прежде всего Япония), если США будут вынуждены вступить в войну. Была достигнута договоренность по ряду общих вопросов, но решения относительно стратегических концепций союзных стран не принимались.

Например, в числе наступательных мероприятий предусматривалось «концентрированное авиационное наступление против Германии»; решающим намечалось считать Европейский театр военных действий и зону Атлантического океана; в случае вступления в войну Японии союзники должны были придерживаться первоначально оборонительной стратегии на Дальнем Востоке.

В результате этих переговоров и под постоянным личным нажимом премьер-министра на президента в их переписке в июне 1941 года в Вашингтон отправилась миссия английского комитета начальников штабов. В составе этой миссии была военно-морская миссия во главе с адмиралом Чарльзом Литтлом и капитаном 1 ранга Дэнквертсом. Учитывая нейтралитет США, миссия была придана посольству в качестве так называемой консультативной группы совета по снабжению, который открыто организовывал закупки в США. В состав миссии входили четыре офицера разведки; впоследствии эта группа стала именоваться 18-м отделом. Она выполняла в США такие же задачи, как и 2-й отдел разведывательного управления ВМС в Лондоне. Случайно, когда офицеры 18-го отдела прибыли в [231] Вашингтон, там находился и Годфри, и он сумел лично представить офицеров миссии руководителям разведывательного управления морского министерства США.

Поездка, в которую Годфри отправился из Лондона 24 мая в сопровождении своего личного помощника капитан-лейтенанта Яна Флеминга, в дальнейшем оказалась настолько важной, что целесообразно подробнее остановиться на ее причинах. Помощник начальника разведывательного управления ВМС полковник Невиль предложил, чтобы кто-нибудь отправился в США и поделился с американцами опытом охраны крупных портов, где осуществлялась погрузка важных для Англии военных предметов снабжения, где могли бы ремонтироваться и готовиться к выходу в море английские военные корабли и где немецкая и японская разведки наверняка вели активную деятельность. Вся эта работа входила в обязанности помощника начальника разведывательного управления, но он тогда не знал, что американское военно-морское командование уже уделяло огромное внимание вопросам безопасности даже в ущерб другим делам. Рассмотрение предложения Невиля убедило Годфри (возможно, не без влияния со стороны Флеминга) в необходимости установить непосредственный контакт со всеми звеньями американской разведки.

28 апреля Годфри снова обратился в совет адмиралтейства и смело заявил, что в интересах наилучшего использования сил США, сотрудничество с которыми скоро приобретет жизненно важное значение, нужно, чтобы эти силы получали наилучшую разведывательную информацию. Недостаточно посылать им сводки и телеграммы.

Цель должна состоять в том, чтобы «полностью слить усилия английской и американской разведок». Годфри писал:

Поскольку Керк, являвшийся в то время начальником разведывательного управления морского министерства США, не мог приехать в Лондон, было предложено, чтобы Годфри отправился в Вашингтон и помог капитану 1 ранга Дэнквертсу, контр-адмиралу Потту и Керку «создать объединенный разведывательный орган, который работал бы по принципу стопроцентного взаимодействия».

Контр-адмирал Белэрс, один из участников англо-американских штабных переговоров, одобрил эту идею. Более того, он претенциозно высказал пожелание, чтобы Годфри изложил в США точки зрения начальников штабов всех трех видов вооруженных сил. Это пожелание оказалось приемлемым, и в своей служебной записке заместитель начальника штаба ВМС вице-адмирал Том Филлипс отметил, что комитет начальников штабов обсудил предложение контр-адмирала [232] Белэрса и что его коллеги по армии и ВВС согласны с ним.

Таким образом, когда Годфри прибыл в Вашингтон, он являлся эмиссаром всех трех видов вооруженных сил и был облечен полномочиями действовать от имени комитета начальников штабов и объединенного разведывательного комитета Англии.

С каким же положением дел предстояло встретиться Годфри за океаном? Во время полета в США через Лиссабон и Бермудские острова Годфри и Флеминг еще раз изучили организационную структуру, которую они могли порекомендовать американцам. Важным принципом было единство действий, а непременным условием реализации этого принципа являлось взаимодействие между видами вооруженных сил. Американцы должны были избежать ошибок, допущенных в Англии, где подрывная деятельность и движение Сопротивления за границей, политическая и экономическая война находились в ведении различных политических учреждений, действовавших в отрыве от разведывательных органов вооруженных сил и министерства иностранных дел. Однако приходилось учитывать особенности американской политики и риск, связанный с тем, что, несмотря на существовавшую в 1941 году вероятность скорого вступления США в войну, англичанам в невоюющей Америке могут быть не предоставлены те полномочия, которыми можно было бы наделить объединенный англо-американский разведывательный орган. Еще важнее для англичан было ни в коем случае не показать, что они вмешиваются во внутренние дела США. Любое вмешательство могло не только вызвать отпор, но и сыграло бы на руку нашим многочисленным противникам в США, а также ослабило бы возможности Рузвельта в оказании нам помощи.

В общем, Годфри понял, что на его долю как моряка выпала сложная дипломатическая миссия. В Лондоне нашлись бы люди, которых очень обрадовал бы провал этой миссии. Инициатива, проявляемая адмиралтейством в разведывательных делах, вызывала раздражение в некоторых управлениях и министерствах Уайтхолла, точно такое же раздражение, какое вызвал адмирал Маунтбэттен двадцать лет спустя, когда он начал кампанию за создание министерства обороны. Годфри решил, что целесообразно по возможности использовать Флеминга как посредника в самых смелых, но неофициальных прощупываниях.

Перспективы были неясны и неблагоприятны по другим причинам. 5 мая 1941 года контр-адмирал Потт направил в разведывательное управление ВМС для ознакомления свои выводы об организации разведывательных органов в Вашингтоне. Официальный нейтралитет США позволял их представителям разъезжать по территории противника и контролируемым им районам, хотя свобода передвижения постепенно ограничивалась. Донесения американских консульств не отличались точностью и не были подробными. Они поступали нерегулярно, и обратная связь с консулами была затруднена. Самые серьезные трудности, как отмечал Потт, создавались государственным департаментом, в ведении которого находились консульства. То один, [233] то другой секретарь английского посольства являлся ежедневно в государственный департамент, где ему разрешали познакомиться с некоторыми телеграммами и донесениями, но записывать что-либо не давали. «Донесения, которые они приносят, очень скудны, неточны, а иногда совсем не содержат полезных сведений. Могло потребоваться пять дней, — писал в заключение Потт, — чтобы донесение о событиях в Дакаре стало достоянием английского посольства через посредство государственного департамента». Даже в Вашингтоне организация обработки и передачи разведывательной информации по назначению была все еще на низком уровне. Три различных ведомства получали информацию от американцев, и шесть человек по своим каналам передавали ее в Лондон отдельно. Не существовало единого органа, где бы разведывательная информация могла быть собрана и представлена в обработанном виде одним человеком или учреждением.

В то же время, отметил Потт, в морском министерстве дела обстояли значительно лучше, чем в других ведомствах, видимо, благодаря влиянию Керка и помощи, оказываемой разведывательным управлением ВМС Англии. «Практически все важные сведения передаются нашему военно-морскому атташе», — писал Потт. Офицерам из аппарата Потта разрешалось прямо обращаться в морское министерство за интересующей англичан информацией. В министерстве был издан приказ о порядке передачи информации по запросам из Лондона. Помощник военно-морского атташе в Вашингтоне лейтенант Отуэй Смитерс путем настойчивых светских и дипломатических действий, поощряемых начальником разведывательного управления ВМС, стал получать приглашения в различные отделы разведывательного управления морского министерства США. Он даже побывал у американских дешифровальщиков, и ему разрешили записать и под строгим секретом передать некоторые разведывательные данные о Японии в Лондон, где даже первый лорд адмиралтейства не имел возможности познакомиться с этими данными. Однако в Лондоне памятные записки туманного содержания все еще брали верх над реальными фактами, и пространные оценки получали больше внимания, чем краткие конкретные выводы. У американцев не было системы классификации разведывательной информации по степени ее надежности и достоверности, и Потт настойчиво рекомендовал им вместе с разведкой других видов вооруженных сил принять единую систему классификации, которую англичане сами не удосужились ввести, несмотря на неоднократные рекомендации представителей ВМС в объединенном разведывательном комитете. Следствием этого была путаница и смешение самых важных и третьестепенных материалов, чему сопутствовал риск утечки информации и составления ошибочных выводов. В самом деле, отсутствие порядка в обращении с важной разведывательной информацией выявилось в следующем году, когда сенат расследовал причины катастрофы в Пирл-Харборе.

И это было еще не все, о чем Потт должен был предупредить Годфри. Военная разведка, которую возглавлял бригадный генерал [234] Шерман Майлс, морская разведка во главе с капитаном 1 ранга Керком и федеральное бюро расследований, руководимое Дж. Эдгаром Гувером, не наладили между собой необходимого взаимодействия. Какого-либо объединенного разведывательного органа в Вашингтоне не существовало. Ничто не доставляло руководителям трех ведомств большего удовольствия, чем укорить своих коллег, а это значило, что каждый занимался не своим делом, чтобы только показать себя перед другими. Например, ФБР, главной задачей которого была борьба со шпионажем и решение вопросов государственной безопасности внутри страны, вдруг начало заниматься разведывательной деятельностью (то есть расследованиями, направленными к принятию мер против Германии) в Южной Америке, где нацисты были очень активны среди немецкого населения Бразилии и других стран. Это не понравилось государственному департаменту. Оперативное управление военно-морского министерства настаивало на том, чтобы разведывательное управление не вмешивалось в разработку оперативных планов. Сложилось точно такое же положение, во избежание которого с 1937 года в Лондоне существовал оперативно-информационный центр. Поэтому могло случиться так, что карты дислокации флота противника, которые вели в различных управлениях, резко отличались друг от друга. Старшие офицеры и ответственные руководители из-за отсутствия опыта были слишком доверчивы и падки на сенсации, и это не удивительно в свете тех необычайных происшествий в Европе, свидетелями которых они были начиная с 1936 года. Англичан тревожил тот факт, что, по американским оценкам, численность немецких подводных лодок была на одну треть больше, чем по английским оценкам, хотя разведывательное управление ВМС Англии передало американцам вполне достоверную информацию. Точно так же, по американской оценке, ВВС Германии были в два с половиной раза больше, чем считало министерство авиации в Англии.

Для Годфри и Флеминга стало совершенно очевидно, что военно-морская разведка США не пользуется уважением и находится в гораздо худшем положении, чем разведывательное управление ВМС Англии в начале тридцатых годов. Именно для того, чтобы исправить это положение, Керк вернулся из Лондона в Вашингтон, и сейчас он очень нуждался в помощи Годфри. Разведывательное управление военно-морского министерства США испытывало страх перед государственным департаментом и не решалось просить его установить связь с военно-морскими офицерами, которые были приданы американским консулам в качестве наблюдателей от разведки.

Некоторые из этих фактов Годфри уже знал из своих продолжительных бесед с полковником Биллом Донованом, которого в отличие от Маленького Билла — начальника английской секретной службы Стефенсона, находившегося в Нью-Йорке, называли Большим Биллом. Донован, известный нью-йоркский адвокат (тогда ему было 57 лет) благодаря своей военной службе в годы первой мировой [235] войны стал одним из самых дальновидных стратегов-любителей. Где бы ни шла война, в ходе которой было возможно применение современного оружия или где могла испытываться новая тактика, Донован отправлялся туда за свой счет и по своей инициативе. Он был в Абиссинии в 1936 году и в Испании в 1937 году. Донован, конечно, не представлял в этих странах американской разведки — тогда она просто еще не существовала. С нашей секретной службой он тоже не был связан до 1940 года. В 1939 году Донован сказал, что, по его убеждению, «то, что мы сейчас называем необычной или психологической войной», займет важное место в будущих битвах.

Донован считал, что такую необычную войну могут организовать (и руководить ею) только разведывательные органы. Такой путь обеспечил бы сохранение тайны, нужные денежные средства и защиту от политических нападок и шумихи в печати, а также дал бы возможность самому Доновану стать во главе этого дела. Конечно, он не проявил особого интереса к тем методам, которыми пользовался, например, английский оперативно-информационный центр. Тем не менее Донован восхищался, видя, как факты и цифры отмечаются на картах, сводятся в оценку и затем используются в приказах, чтобы управлять кораблями, которые, возможно, спасут жизнь англичанам и принесут гибель противнику. Как отметил Аллен Даллес в своей книге «Тайная капитуляция», Донован, «часто вступая в горячие споры с членами комитета начальников штабов США относительно роли разведки и проведения «необычных» операций, всегда пользовался их уважением и в конце концов добился от них, сотрудничества».

Прибытие энергичного американца в Лондон в августе 1940 года было для Годфри настоящим божьим даром. Полный энтузиазма и оптимизма, Донован был человеком очень похожим на Холла с его активностью и инициативой. Было известно, что Донован, несмотря на то, что он проходил военную службу в армии, был близким другом президента, католиком и членом республиканской партии, а ведь президент питал особые симпатии к морякам. Донован прибыл в Англию с большими полномочиями. После падения Франции его однажды вызвали в Вашингтон, где заседал конгресс, обсуждавший закон о военном обучении. Донована пригласили принять участие в совещании, на котором присутствовали президент, государственный секретарь Корделл Хэлл и военно-морской министр Нокс. Все были обеспокоены положением Англии, по поводу которого посол Кеннеди выражал только сомнения и опасения. Доновану предложили поехать в Лондон и как можно скорее вернуться, чтобы обо всем доложить лично президенту.

Лучшего задания для Донована и придумать было нельзя.

Поездка, которую он, возможно, предпринял бы и сам, теперь получила благословение Белого дома. Он должен был лично убедиться в том, что Англия, как обещал Черчилль, будет продолжать сражаться в одиночку. Доновану надлежало выяснить, имеют ли англичане возможность выполнить свое обещание, и как могла бы Америка [236] помочь им с наибольшей эффективностью. В этом состояла подлинная цель поездки. Официально Доновану поручалось составить доклад о том, какую роль сыграла «пятая колонна» в том, что вермахту удалось так быстро завладеть Европой, и чем могли поделиться англичане из своего опыта борьбы со шпионажем. Этот вопрос имел серьезное значение для США, где многочисленные национальные группы — немцы, итальянцы, ирландцы и другие — еще не ассимилировались.

Донован использовал свою поездку, чтобы глубоко изучить все виды разведывательной и контрразведывательной деятельности в Англии. С Годфри он встретился в первый же день своего пребывания в Лондоне. Познакомившись с организационной структурой и методами деятельности разведывательных органов, Донован только убедился в том, что подозревал раньше: «военные планы Америки и вся ее национальная стратегия, как никогда прежде, будут зависеть от разведки. Структуру американских разведывательных органов придется коренным образом менять». (Я снова цитирую слова Аллена Даллеса, являвшегося одним из первых помощников Донована при создании управления стратегических служб.)

Хотя Донован провел несколько месяцев в Нью-Йорке, ведя переговоры со Стефенсоном, его все же предупредили, что с англичанами ему будет трудно, что они будут вести себя сдержанно и покровительственно. Можно сомневаться в правильности такой характеристики наших представителей, которые должны были вести переговоры с американцами, но оспаривать это сейчас было бы несправедливо.

Необходимость убедить президента и его советников в том, что Англия полна решимости сражаться и победить, была неотложной. Донован возвратился убежденным в этом и полный энтузиазма.

Последний вечер в Англии он провел в доме Годфри, и их беседа затянулась почти до рассвета.

О том, что эта беседа была полезной, свидетельствует записка Годфри вице-адмиралу Тому Филлипсу от 2 августа 1940 года: «Я только что в течение трех часов беседовал с Донованом. Прилагаю краткую запись того, что Донован рассказал мне о своих намерениях по возвращении в США». 4 августа записку доложили первому морскому лорду и первому лорду адмиралтейства. Паунд сделал на записке следующую пометку: «Превосходно». Три дня. спустя Черчилль написал просто: «Читал».

В конце месяца начальник разведывательного управления ВМС получил от Донована благодарственное письмо на бланке юридической фирмы: «Я всегда буду вспоминать с благодарностью вашу любезность и доброжелательность по отношению ко мне. Вы, несомненно, помогли мне получить то, чего я в противном случае не мог бы иметь».

Донован побывал у президента, Нокса и Хэлла, и его доклад резко отличался от сообщений Кеннеди, который считал, что немцы скоро нанесут удар и поэтому его миссия закончена. Донован потребовал назначить «благоразумного» посла, который бы мог почаще [237] бывать в США и обеспечить постоянный контакт между двумя странами, такого человека, который сумел бы изыскать пути к достижению компромисса без ущерба для своей страны, строго следя за соблюдением суверенитета государств и установленного протокола в их взаимоотношениях. Вместе с просьбами о предоставлении различных видов вооружения Донован привез из поездки предложение о тесном сотрудничестве в области разведки и просьбу о допуске английских представителей к донесениям американских консульств, особенно из портов Франции и Северной Африки. Донован рекомендовал установить тесное взаимодействие между Годфри и начальником военно-морской разведки США, а также прямую связь по специальным каналам связи.

Таким образом, в августе 1940 года Донован уже стал сторонником тех идей, которые Годфри предстояло выдвинуть восемь месяцев спустя. Признаком сопротивления, которое Донован встретил в Вашингтоне, явился тот факт, что Годфри оказался перед необходимостью поездки в США почти год спустя. Сам Донован не терял времени на уговоры, чтобы осуществить свои идеи. По поручению президента он предпринял поездку на Средиземноморский театр военных действий и представил доклад о стратегической обстановке в этом районе. Донован снова в благожелательном свете оценил положение англичан. Только позднее, летом 1941 года, Донован представил Белому дому свой первый план организации разведки, который предусматривал объединить усилия в области политической борьбы, диверсий и партизанских действий. Особый раздел плана был посвящен действиям подразделений, прообраз которых Донован увидел в английских «командос».

Три месяца спустя специальный правительственный комитет, созданный для изучения плана Донована и состоявший из Нокса, Стимсона и министра юстиции Роберта Джексона, рекомендовал президенту утвердить правительственное распоряжение от 11 июля 1941 года о создании управления координации информации с задачей:

Как можно заметить, о необычной войне ничего не сказано, но в постановлении упоминалось о «таких дополнительных видах деятельности, которые могут способствовать получению информации, имеющей важное значение для национальной безопасности». Благодаря этой лазейке Донован сумел развить деятельность, которая после событий в Пирл-Харборе привела к созданию управления стратегических служб, находившегося в ведении комитета начальников штабов. Тогда впервые США получили организацию, ведавшую [238] одновременно сбором информации, борьбой со шпионажем, руководством подрывной деятельностью, саботажем и другими видами деятельности. Вооруженные силы с их тогдашней организационной структурой вести такого рода деятельность не могли. Не удивительно, что Донована иногда подозревали в стремлении стать каким-то сверхначальником штаба. Позднее, в 1947 году, когда возникла необходимость иметь в стране постоянный разведывательный орган, способный действовать и в мирное и в военное время на основе опыта и кадров, подготовленных в управлении стратегических служб, появилось знаменитое теперь центральное разведывательное управление (ЦРУ).

Читателю может показаться, что все, о чем здесь говорилось, далеко от дел английской военно-морской разведки. Тем не менее, это ее касалось. Поскольку английский комитет начальников штабов уполномочил начальника разведывательного управления ВМС отправиться за океан, чтобы от его имени организовать самое тесное взаимодействие с соответствующими американскими учреждениями, Годфри неизбежно пришлось вникать во все организационные детали американской разведки, которая только начинала приспосабливаться к новым требованиям и идеям. Так же неизбежно было и то, что Годфри должен был попытаться (именно этого от него хотели Донован и другие) доказать вашингтонским руководителям, что они лучше могут подготовиться к войне и стать лучшими союзниками, если учтут опыт англичан, познакомятся с их успехами и неудачами.

В исследовании работы объединенного разведывательного комитета, предпринятом в послевоенный период, показано, что поездка Годфри имела своей целью договориться об обмене с США всеми видами разведывательной информации. Начальник разведывательного управления представлял специальную разведывательную службу, управление специальных операций и органы безопасности.

Начальник штаба ВВС отказался уполномочить Годфри, поскольку в США не существовало самостоятельных ВВС. Начальник разведывательного управления армии считал, что его в Вашингтоне представляет военный атташе.

Как уже отмечалось, в том же направлении энергично и успешно трудился Уильям Стефенсон, с помощью которого правительство, видимо, вспомнило о работе, проведенной сэром Уильямом Уайзманом двадцать лет назад (как и адмирал Холл, Уайзман был еще жив, и с ним еще можно было посоветоваться). То, что произошло во время визита Годфри, по сути дела, явилось дружественным заговором разведки, который должен был ускорить перемену взглядов и настроений в США. Для Стефенсона и Годфри было ясно, что проводником к таким переменам был Донован, однако они должны были действовать скрытно и косвенно, иначе Большого Билла стали бы считать марионеткой Маленького Билла.

После двух недель переговоров, состоявшихся в Вашингтоне в июне месяце, несмотря на огромную помощь со стороны Вайнанта, [239] Годфри оказался перед непреодолимой стеной. Его обращение к американским разведывательным службам не нашло понимания. Ничего он не мог добиться от ФБР и министерств двух видов вооруженных сил. Отношения между ними были настолько плохие, что им не понравилось именно предложение Годфри об объединении усилий, и дело было не в нежелании поддержать Донована, о котором они еще не знали.

Тогда Стефенсон посоветовал Годфри поговорить с Уильямом Уайзманом (главой английской секретной службы в Нью-Йорке с 1914 по 1918 год), чтобы тот помог Годфри добиться приема у президента, на котором он смог бы изложить ему свои взгляды. Уайзман переговорил с Сульцбергером из газеты «Нью-Йорк таймс», объяснив, как важно, чтобы президент выслушал начальника английской военно-морской разведки. Сульцбергер позвонил жене Рузвельта и попросил устроить обед, на котором английский гость имел бы возможность в течение часа побеседовать с ее мужем. Так и было сделано.

Находясь в доме одного из своих друзей на Лонг-Айленде, Годфри получил приглашение на обед в Белый дом (нужно было явиться в половине восьмого в смокинге) и на следующее утро самолетом вылетел в Вашингтон. Его приняла госпожа Рузвельт. Прибыли и остальные гости, всего восемь человек, в том числе два молодых родственника семьи президента, только что вернувшиеся из поездки в Северную Бирму и Аннам.

И вот наконец появился президент в кресле-коляске. Годфри предупредили, что наверняка президент попытается поиграть у него на нервах, сделав провокационное замечание об англичанах или империализме, и что он ни в коем случае не должен позволить «свести себя с ума», как говорят американцы. Примерно в это время происходили переговоры относительно передачи американцам баз на английских вест-индских островах взамен пятидесяти устаревших эсминцев, нуждавшихся в ремонте и не очень годных к плаванию во многих других отношениях.

«Хэлло, адмирал, как вы сюда добрались», — произнес президент.

И когда Годфри сказал, что летел на самолете через Бермудские острова, президент заметил: «Ах, эти вест-индские острова. Мы покажем вам, как использовать их. И не только вам, но и португальцам и голландцам». Несмотря на грубый тон президента, Годфри не забывал о цели своего визита и даже сумел найти в себе силы, чтобы обратить слова Рузвельта в шутку.

После обеда Рузвельта снова пересадили в кресло-коляску, и вместе с гостями он на лифте поднялся в гостиную, которая, казалось вся была уставлена бюстами бывших американских президентов.

В течение часа гости смотрели довольно скучный фильм о поклонении змеям в стране, ныне носящей название Лаос, а затем, после напоминания со стороны госпожи Рузвельт не задерживать президента долго, Годфри проводили в соседнюю овальную комнату.

Президент сидел за своим письменным столом, а Годфри устроился в знаменитом кресле Линкольна. [240]

Теперь, подумал Годфри, настал момент изложить свои доводы.

Но нет: президент был настроен на воспоминания и подробно рассказывал Годфри о своей поездке в Лондон в 1917 году, когда он был помощником военно-морского министра, и о своем восхищении тогдашним начальником английской военно-морской разведки Холлом.

Годфри никак не реагировал на слова Рузвельта о том, что «у Холла была отличная разведка, но сейчас она вряд ли так хороша». Затем он выслушал длинный рассказ о том, как шпионы каждую ночь переходили немецко-голландскую границу, на лодке добирались до Силта, а оттуда на летающей лодке — в Гарвич. Холл поступил очень умно, распространив ложную версию, чтобы скрыть свои подлинные источники информации, которую давала дешифровальная служба в комнате 40. Молодой помощник министра не только поверил тогда Холлу, но и вспомнил о рассказе Холла, беседуя с его пятым по счету преемником на этом посту двадцать четыре года спустя. Наконец Годфри удалось улучить момент и рассказать о своем деле. Но снова начались воспоминания, и Годфри пришлось сделать второй и третий заход — сказать, что разведке нужен один босс, а не три или четыре. Он пробыл в овальной комнате час с четвертью. Вошла супруга Рузвельта. Настало время сна.

Возвращаясь в машине к своим друзьям, Годфри раздумывал над тем, сумел ли он убедить президента. Однако три недели спустя Донован был назначен главой нового ведомства, которому выделялось три миллиона долларов и которое позднее стало называться управлением стратегических служб.

Очевидно, что Стефенсон сделал многое, чтобы найти и поддержать человека, с которым как с главой секретного органа могли работать англичане. Все это можно отнести на личный счет начальника разведывательного управления ВМС; сам же он считал, что прибыл из Лондона с самой свежей информацией, с большим опытом моряка и с проверенными на практике идеями. То полезное, что он сделал для Америки, являлось побочным результатом миссии, цель которой состояла прежде всего в том, чтобы улучшить английскую разведку и в то время и в будущем. Годфри понимал опасность, связанную с тем, что другие интересовавшие его люди узнают о визите в Белый дом. Он писал:

Конечно, Годфри встретился с определенными трудностями в вопросе объединения усилий разведывательных органов, но зато он добился успеха, заинтересовав американцев в других вопросах. Американцы [241] одобрительно отнеслись к идеям и методам работы объединенного разведывательного комитета и объединенного руководства разведкой как главных органов по обработке информации, нужной оперативным планирующим органам и командованию. Приняли американцы и английские методы допроса военнопленных. Сюрпризом для американцев был оперативно-информационный центр, поскольку они считали его частью оперативных органов. Потребовалось время, чтобы убедить их в неправильности подобной оценки. Они были рады получить подробные сведения об этом центре и проявили готовность сотрудничать с управлением, возглавляемым Годфри. Что же получат взамен англичане?

Все, на что они рассчитывали и в конце концов получили, было изложено в памятной записке Флеминга лично Доновану, написанной в решительном и требовательном тоне. Даже если бы личный помощник начальника разведывательного управления ВМС не стал всемирно известным автором шпионских рассказов, документ все равно представляет интерес, поскольку в нем нашли отражение масштабы деятельности разведки во время войны и показаны пути, используя которые США могли помочь нам в этом деле, даже оставаясь пока нейтральными. Необходимо повторить, что летом 1940 года нельзя было ни намекнуть, ни признать публично или официально, что США будут воевать против Германии.

В памятной записке говорилось:

Этот раздел памятной записки имел целью добиться скорейшего взаимодействия существующих американских и наших источников.

Но в будущем ожидалось улучшить работу. Флеминг рекомендовал назначить офицеров для выполнения секретных разведывательных задач под «крышей» секретарей, помощников атташе, шифровальщиков и технических советников посольства и консульств. Эти люди должны были тщательно отбираться из числа сотрудников существующих разведывательных служб. Затем их должны были связать с английскими агентами, которые получат приказ сотрудничать с ними и обучать их.

В интересах поддержания дисциплины эти новички в течение всего периода обучения должны были подчиняться представителям службы специальной разведки и в случае необходимости выполнять их задания и оказывать им материальную и другую помощь. Соответствующий отдел, скажем, государственного департамента должен был осуществлять руководство их деятельностью и без промедления удовлетворять их нужды. Таково было бы ядро американской службы специальной разведки, и эти люди после соответствующей подготовки стали бы сотрудниками этой службы.

Штаб руководства службой был бы создан в соответствии с характером деятельности ее сотрудников и работал бы при содействии старшего офицера английской службы специальной разведки, назначенного в Вашингтон для этой цели. «Эти американские офицеры в возрасте 40–50 лет должны обладать навыками наблюдения, анализа и оценки событий, быть честными, трезво мыслящими людьми, преданными своему служебному долгу, владеть иностранными языками и быть широко эрудированными. Отсутствие этих качеств, [243] отмечал Флеминг, снизило бы ценность донесений и поставило бы под серьезную угрозу безопасность наших собственных представителей специальной разведывательной службы. Флеминг даже упомянул фамилии одного или двух офицеров, которых он встретил в разведывательном управлении военно-морского флота США.

Были высказаны и другие пути, благодаря которым нейтралитет США можно было бы использовать с пользой для нас. Надлежало начать разработку планов на случай возможности получения разведывательной информации так называемыми косвенными методами.

Принцип этих действий состоял, например, в том, что одним из лучших источников разведывательной информации о России в то время была Турция, а одним из лучших источников информации о немецких ВМС — Швеция. Если планировалось отозвать американских консулов и дипломатических представителей из стран оси, то следовало позаботиться о немедленной инфильтрации в эти страны офицеров разведки с паспортами граждан тех государств, на которых не окажет отрицательного воздействия разрыв американо-германских отношений.

Далее Флеминг дал умный политический совет. Он указал, что американская специальная разведывательная служба «должна находиться под покровительством сильного правительственного учреждения, и нужно любой ценой добиться того, чтобы она была вне политического влияния или контроля». Специальная разведывательная служба должна быть создана только на время войны. Она может взаимодействовать с ФБР, но ни в коем случае не контролироваться этой организацией, которая, как считал Флеминг, не уполномочена вести разведку и не в состоянии приспособиться к требуемому совершенно новому стратегическому образу мышления. В заключение Флеминг писал:

Трудно сказать, в какой степени лично Флеминг «повинен» в той памятной записке, с которой Донован обратился к президенту. Конечно, он много поработал над ней в течение трех недель своего пребывания в Вашингтоне. Годфри сейчас считает, что он и Флеминг тогда переоценили свое влияние на Большого Билла и недооценили умелой подготовительной работы, проведенной Маленьким Биллом — Стефенсоном. Со всех точек зрения документ, в котором Донован представил свои предложения президенту (смотри ниже), по стилю резко отличался от того, который в то время поощрялся в разведывательном [244] управлении ВМС Англии. Однако главные идеи легко различимы для всех, кто знаком с взглядами английской военно-морской разведки того времени, особенно с рекомендациями, касающимися психологической войны, которые адмиралтейство выдвинуло и осуществило раньше других видов вооруженных сил.

Когда после нападения Японии на Пирл-Харбор США вступили в войну, сотрудничество не только облегчилось, но и приобрело жизненно важное значение. Одной из первых реакций немцев на новую обстановку явилось перенацеливание сил подводного флота на действия в прибрежных водах США. Дениц справедливо рассчитывал, что американцы не готовы к таким действиям и не имеют средств борьбы с подводными лодками. Успех немцев был ошеломляющим, и стало очевидно, что изменение маршрутов движения судов и конвоев, которое практиковал оперативно-информационный центр в Лондоне, было единственной спасительной мерой в данной катастрофической обстановке до того времени, пока не будет усовершенствована система авиационного и морского обеспечения судоходства. Было решено направить капитана 3 ранга Роджера Уинна в Вашингтон с поручением убедить американцев принять такую же практику действий, которой пользовались мы, и начать плодотворное сотрудничество в использовании их собственных, наших и канадских разведывательных данных.

Вряд ли удивительно, что американцы не пожелали понять те преимущества, которые открывало наличие органа по сбору оперативной информации и которые адмиралтейство ощущало в течение последних пяти лет. Оперативные органы военно-морского министерства [247] США были не в очень дружественных отношениях с разведывательным управлением. Уинн после прибытия в Вашингтон быстро понял, что английские методы проводки конвоев и слежения за движением подводных лодок могут быть приняты только в том случае, если отдел, ведающий этой деятельностью, будет находиться в составе оперативных, а не разведывательных органов. В оперативном посту разведывательного управления Уинн не увидел ничего, что имело бы действительно оперативное значение. По словам Уинна, никто «не понимал, что разведывательная информация о подводных лодках противника имела и стратегическое и тактическое назначение». Даже при таком способном и энергичном начальнике оперативно-разведывательного поста, как капитан 2 ранга Дайер, потребовались три дня горячих споров, чтобы определить прочную основу для сотрудничества. «Первоначально скептическое и критическое отношение» Дайера удалось преодолеть «путем признания, что английские методы обеспечивают успех лишь немногим в большей степени, чем счастливый шанс или закон средних величин».

После этого Уинну предстояло решить самую трудную задачу: привлечь на свою сторону начальника штаба контр-адмирала Эдвардса. Его считали человеком, любящим повелевать, и младшие офицеры побаивались адмирала. Когда Уинн первый раз объяснил Эдвардсу свои методы, адмирал заметил, что американцы должны учиться на своих собственных ошибках и что они имеют для этого достаточно много судов. Уинн возразил, что если не принять срочных мер и не сократить размеров потерь на американской стороне Атлантики, то вскоре судов не хватит. Во всяком случае, сказал Уинн, «мы очень озабочены вашим нежеланием сотрудничать и не хотим жертвовать нашими людьми и судами из-за вашей некомпетентности и упрямства».

Тогда Эдвардс заявил, что, по мнению многих офицеров, обнаружение подводной лодки — не больше чем счастливый шанс и офицеры не согласны с тактикой определения маршрутов конвоев в зависимости от позиций подводных лодок. Уинн сказал, что, по его мнению, ни один человек с таким опытом, как у Эдвардса, не станет разделять подобных взглядов, познакомившись с опытом, который накопило адмиралтейство за последние два с половиной года. Уинн намекнул, что Лондон поделится разведывательной информацией из специальных источников, если будет убежден, что с этой информацией будут обращаться надлежащим образом. Это заявление произвело благоприятный эффект.

Эдвардс пригласил Уинна в свой клуб, где «проверил способности» капитана 3 ранга на двух бокалах «адмиральского особого» коктейля. Закусив, они вернулись в кабинет Эдвардса в радужном и дружественном расположении духа. В присутствии Уинна адмирал вызвал старших офицеров своего штаба и заявил им, что, по его убеждению, необходимо создать пост слежения за движением подводных лодок противника. Эдвардс приказал офицерам немедленно принять нужные меры. [248]

Затем Уинна принял адмирал Кинг. Он вел себя очень учтиво, внимательно выслушал Уинна и одобрил его предложения. Эдвардс, на которого все это произвело большое впечатление, посоветовал Уинну отправиться в Нью-Йорк и объяснить командующему восточным военно-морским округом, который испытывал серьезные трудности в борьбе с немецкими подводными лодками в подведомственном ему районе, что борьбой с подводными лодками следует руководить из Вашингтона в масштабе всей Атлантики, поскольку эту задачу больше нельзя рассматривать как задачу местного значения.

Уинн, которого строго предупредили в Лондоне и в английском посольстве, чтобы он не вмешивался в какие-либо внутренние споры американцев, запротестовал. Он сказал, что не может давать советов по такому важному вопросу и что это внутреннее дело американского командования. Контр-адмирал Эдвардс, ставший теперь одним из самых ярых поборников английских идей, настаивал, что без помощи Уинна ничего не добьешься.

Итак, Уинн отправился в Нью-Йорк. Ему дали ничего не значащее рекомендательное письмо, в котором говорилось, что он должен рассказать командованию восточного округа о новых методах обнаружения подводных лодок противника. Было известно, что командующий является близким другом адмирала Леги — советника президента по военно-морским делам. Если бы адмирал Кинг решил, что руководство обнаружением подводных лодок будет осуществляться из Вашингтона, вопрос пришлось бы рассматривать на самом высоком уровне.

Следует отметить, что в следующем году адмирал Эдвардс направил первому морскому лорду личную просьбу о том, чтобы Уинна снова командировали в Вашингтон. Паунд и Мур вызвали Уинна и спросили, зачем американцы приглашают его. Уинн ответил, что, насколько он может предположить, кто-то из руководителей торгового флота затрудняет работу поста слежения за движением подводных лодок, и поэтому требуется совет англичан, чтобы избавиться от этой помехи. Уинн отправился на борту «Куин Мэри» (американцы предлагали самолет) в США и снова испытал безопасность плавания одиночных судов, которые он так часто направлял в обход опасных зон.

Окончание истории англо-американского сотрудничества в области разведки относится к военным действиям на Тихом океане и дальнейшим событиям в Атлантике, а также к морским десантным операциям и рейдам, о которых речь пойдет ниже. К концу войны идея полного объединения усилий, которую Годфри выдвинул в 1940 году, была почти реализована, например, в штабе Эйзенхауэра. Однако по мере накопления американцами опыта и разработки ими собственных методов превосходство в материальных и людских ресурсах позволило им в некоторых аспектах обогнать своих учителей. Тем не менее, период обучения, особенно период совместного обучения в 1943–1944 годах, все еще сохраняется в памяти американских разведчиков. [249]