Доуни атакует Тель-Шахм

Я немедленно сел в автомобиль, чтобы присоединиться к Доуни. Я беспокоился, как он проведет первую битву в условиях партизанской войны с таким чрезвычайно сложным видом оружия, каким является бронированная машина. Доуни не знал арабского языка, так же как капитан Пик и доктор Маршалл. Его войска состояли вперемешку из англичан, египтян и бедуинов. Итак, после полуночи я въехал в его лагерь над Тель-Шахмом и деликатно предложил ему свои услуги в качестве переводчика.

К счастью, он приветливо меня встретил и повел вдоль линии фронта. Мне открылось удивительное зрелище.

Автомобили были расставлены и огорожены в одном месте, броневики — в другом. Снаружи стояли часовые и пикеты с пулеметами наготове. Даже арабы занимали тактическую позицию позади горы, находясь в резерве, но оставаясь невидимыми и неслышимыми. Каким-то колдовством шериф Газаа и сам Доуни удерживали их там. У меня чесался язык сказать, что единственное, чего недостает, — это врага.

Когда в беседе Доуни развернул свой план, мое восхищение усилилось. Он уже приготовил оперативные приказы, точно установив начальные моменты бомбардировок и последовательность передвижений.

Каждая часть армии получила определенное назначение. Мы атакуем "открытый пост" на заре (броневики), используя выгодное местоположение холма. Автомобили с закрытыми глушителями захватят вокзал до наступления дня и займут окопы. Затем тендеры 1 и 3 взорвут мосты, обозначенные на оперативном плане А и В при начальном моменте действия [240] в 1 ч. 30 м., в то время как автомобили двинутся на "пост у скал" и при поддержке шерифа Газаа и арабов внезапным штурмом возьмут его (начальный момент действий 2 ч. 15 м.).

Капитан Горнби двинется за ними со взрывчатыми веществами в "тальботах" № 40531 и 41226 и взорвет мосты D, Е и F, пока отряд будет завтракать. После завтрака, при начальном моменте действий, точно в 8 ч., соединенные силы атакуют южный пост: египтяне с востока, арабы с севера под прикрытием дальнобойного пулеметного огня с автомобилей и десятифунтовых пушек, расположенных на наблюдательном холме. Пост падет, и отряд перенесет свои силы к станции Тель-Шахм, которую будут бомбардировать с северо-запада пушки, а сверху — аэропланы. Последние вылетят с равнин Рамма (при начальном моменте действий в 10 ч.). С запада же перейдут в наступление броневики. За автомобилями последуют арабы, в то время как Пик со своим корпусом из верблюдов спустится с южного поста. "Станция будет взята в 11 ч. 30 м." — гласил план, под конец становившийся смешным (именно тут он не удался, так как турки, очевидно не зная о нем, поспешили и сдались десятью минутами раньше).

На заре мы увидели, как автомобили безмолвно вкатываются в сонные песчаные траншеи и оттуда выбегают пораженные турки с поднятыми вверх руками. Горнби ринулся на своих двух "роллс-ройсах", подложил под мост А сто фунтов пироксилина и уверенно взорвал его. Грохот чуть не выбросил Доуни и меня из нашего третьего тендера, в котором мы сидели, величественно любуясь всем происходящим.

Следующие мосты рухнули, потребовав каждый по десяти шашек. [241]

Пока мы находились на мосту В, автомобили сосредоточили огонь своих пулеметов на брустверах "поста у скал", представлявшего собой кольцо толстых каменных стен на холме со склонами, слишком отвесными для колес. Газаа возбужденно ждал своей очереди. Турки были так напуганы разбрызгивающимся градом пуль из четырех пулеметов, что арабы захватили их, почти не прерывая шага.

После предусмотренного завтрака и падения южного поста, которое произошло минута в минуту согласно плану, наступил центральный акт дневной программы — штурм станции.

Пик стянул к ней с севера своих людей. Аэропланы закружились над станцией, сбрасывая свистящие бомбы в ее траншеи. Броневики устремились вперед, фыркая и пыхтя дымом, и в дымном тумане шеренга турок растерянно поднялась из главной траншеи, размахивая белыми тряпками.

Арабы вскочили на своих верблюдов, осмелевшие люди Пика пустились бегом, и весь отряд дико ринулся на станцию, легко осилив пришедшего в замешательство врага.

Спустя минуту бедуины с воем приступили к самому безудержному грабежу. На станции хранилось двести ружей, восемьдесят тысяч патронов, множество бомб, провианта и одежды. Все крушили стены и выносили что попадется. Какой-то злосчастный верблюд увеличил смятение, наступив на валявшийся снаряд. Последовал взрыв, вызвавший ужасную панику. Думали, что опять начался обстрел.

В это время египетский офицер нашел нетронутый склад и поставил возле него караул из солдат, так как у египтян не хватало провианта. Еще не насытившиеся волки Газаа не признавали права египтян на равную [242] долю. Опять началась стрельба. Но по обсуждении мы добились того, что египтяне первыми отобрали себе довольствие, в котором нуждались. Затем последовала общая свалка, во время которой разнесли стены склада. Запасы Шахма были настолько велики, что из каждых десяти арабов восемь набрали себе всего вдосталь.

Наутро лишь Газаа и горсточка людей остались с нами для дальнейших операций. Программа Доуни предусматривала станцию Рамла, но его приказы не носили окончательного характера, так как позиция не была исследована. Поэтому мы послали вперед броневик под командованием лейтенанта Уэйда, дав ему на подмогу второй. Он осторожно ехал шаг за шагом в мертвом молчании. Наконец без единого выстрела он въехал на станционный двор, очень медленно, опасаясь мин, провода от которых усеивали почву.

Вокзал был закрыт. Уэйд постучал в двери и ставни, но не получил ответа. Выскочив из автомобиля, он обыскал все здание. В нем никого не было, но было достаточно всякого добра, чтобы вознаградить с лихвой доблесть Газаа и оставшихся с ним верных людей. Мы провели весь день, разрушая на многие мили железнодорожное полотно, пока не решили, что произвели такой ущерб, что понадобилась бы двухнедельная работа даже самого большого ремонтного отряда, чтоб восстановить все разрушенное.

На третий день нам предстояла Мудоввара, но мы не слишком надеялись на оставшиеся у нас силы. Арабы уехали, люди же Пика не отличались особой воинственностью. Однако и Мудоввара могла поддаться панике, как Рамла, и мы проспали всю ночь на месте нашего последнего захвата. Лишь неутомимый Доуни выставил часовых. [243]

Утром мы пустились в путь, чтобы посмотреть на Мудоввару. Мы ехали с королевским великолепием в рычащих автомобилях по гладким песчаным и кремнистым равнинам, а позади нас на востоке бледно светило низкое солнце.

Приблизившись, мы увидели, что возле станции стоял длинный поезд. Что он означал: подкрепление или эвакуацию?.. Минуту спустя турки открыли по нам огонь из четырех орудий. Мы с постыдной поспешностью удалились в отдаленные ложбины, откуда сделали широкий круг к месту, где когда-то с Заалом впервые подложили мину под поезд. Там мы взорвали длинный мост, под которым, пользуясь жарким полднем, спал турецкий патруль.

Затем мы вернулись в Рамлу и с большой настойчивостью принялись за уничтожение рельсов и мостов, чтобы сделать разрушения непоправимыми.

Фейсал послал шейха Мухаммеда эль-Дейлана атаковать еще не тронутые станции между местом нашего прорыва и Мааном. Таким образом, путь на протяжении восьмидесяти миль с семью станциями на нем целиком перешел в наши руки. С этой операцией фактически закончилась защита турками столь далекой отсюда Медины.