На земле
Паула и я провели две недели, прежде чем я получил новое назначение в группу планирования в штабе 11-й группы. В Норфолке мы вместе гуляли по сжатым полям, охотясь на куропаток. Салли работала хорошо. Но, хотя мы и подстрелили нескольких птичек, я подозреваю, что моей молодой жене этот спорт не слишком понравился. Она смотрела на раненных птичек с ужасом, и мои мечты о прекрасных днях вместе с Паулой и спортивной мел-кашкой постепенно улетучились. Салли занозила ногу и прихромала ко мне за помощью. Я отдал мой дробовик Пауле и стал на колени, чтобы вытащить занозу. Внезапно прямо над ухом раздался страшный грохот, и меня вместе с собакой засыпало пылью и соломой. Это был самый опасный момент за всю войну! После этого моя жена больше на охоту не ходила.
Через 2 недели я прибыл в Оксбридж, где стал штабным офицером. Мне снова пришлось работать вместе с Патом Джеймисоном. Мы с майором вошли в состав маленькой группы, которая должна была планировать и координировать ежедневную деятельность 11-й и 83-й групп, так как штаб последней еще находился в зачаточном состоянии. Полностью он был развернут уже во Франции после высадки.
Это была исключительно интересная работа, и нам очень пригодился опыт командования авиакрыльями. Наша главная [595] задача заключалась в обеспечении сопровождения и поддержки бомбардировочных групп, которые принадлежали четырем разным соединениям. Это были «Ланкастеры» Бомбардировочного Командования, «Крепости» и «Либерейторы» американской VIII Воздушной Армии, «Мародеры» и «Хэйвоки» американской IX Воздушной Армии, «Бостоны», «Митчеллы» и «Москито» нашей собственной 2-й авиагруппы.
Связь со штабом Бомбардировочного Командования была слабой, так как оно очень редко проводило дневные налеты, хотя позднее нам пришлось прикрывать «Ланкастеры», когда они стали решать тактические задачи во время высадки на континент. Мы помогали, как могли, VIII Воздушной Армии в ее глубоких рейдах, но радиус действия бомбардировщиков настолько превышал наш, что помощь была весьма ограниченной. Мы чувствовали, что нам крайне нужен первоклассный дальний истребитель вроде американского «Мустанга», чтобы Королевские ВВС могли сыграть более серьезную роль в разворачивающемся дневном воздушном наступлении. Наши «Спитфайры» имели прекрасные летные характеристики, но им не хватало дальности. У «Тайфунов» имелась дальность, однако они не имели шансов выжить в схватке с «Мессершмиттами» или «Фокке-Вульфами».
Нашим основным заказчиком выступала IX Воздушная Армия. Мы обеспечивали сопровождение и поддержку ее тактических бомбардировщиков, которые наносили удары по целям в оккупированной Европе. Командование старалось по возможности совместить эти налеты по времени с ударами стратегических бомбардировщиков VIII Воздушной Армии, чтобы истребители Люфтваффе были заняты полностью. Двухмоторные «Мародеры» и «Хэйвоки» встречали слабое сопротивление. Мы обнаружили, что одной эскадрильи «Спитфайров» вполне хватает для сопровождения соединения из 36 бомбардировщиков. А ведь 2 года назад мы считали необходимым держать 12 истребительных эскадрилий вокруг горстки бомбардировщиков.
Теперь основные усилия бомбардировщиков 2-й группы были направлены против «лыж», которые строились [596] вдоль французского побережья. Немцы планировали запускать с них самолеты-снаряды, нацеленные на Лондон. Эта операция называлась «Арбалет». Хотя бомбардировщики редко встречали вражеские истребители, им постоянно приходилось иметь дело с тяжелыми и легкими зенитками. Иногда бомбардировщики этой прославленной группы выполняли специальные задания. Именно мы прикрывали 19 «Москито», которые разрушили стену тюрьмы в Амьене, что помогло освободить много политических заключенных. К несчастью, головной бомбардировщик полковника Пикара был сбит парой «фоккеров». Знаменитый пилот и его штурман погибли.
Дежурный планировщик должен был составить и расписать план завтрашних операций и доложить его на вечернем совещании у командира группы. Очень часто нам приходилось сидеть допоздна, внося последние изменения в соответствии со свежими метеосводками. Американцам наша погода нравилась. «Если вы потерялись где-то над Европой, осмотритесь и выберите самую большую и грязную тучу. Летите туда и заходите на посадку. И вы окажетесь на этом проклятом острове!»
Люфтваффе постоянно меняли тактику своих действий. Когда «Тандерболты» сопровождали «Крепости» во время налетов на Германию, немцы набирали высоту над голландской территорией и атаковали только американские истребители. Чтобы защититься, пилотам «Тандерболтов» приходилось сбрасывать тяжелые подвесные баки еще до того, как они опустеют. Это означало, что истребителям придется повернуть назад, не долетев до намеченной цели, и «Крепости» останутся без истребительного прикрытия.
Такие действия Люфтваффе было относительно легко парировать. Мы изучили дислокацию их эскадрилий и обнаружили, что они сосредоточены в Шиполе, Деелене, Эйндховене и Фолькене. Во время следующего рейда «Крепостей» мы подняли 3 крыла «Спитфайров» из Норфолка и развернули их за 20 минут до прибытия бомбардировщиков у голландского побережья на уровне моря. Затем они начали набирать высоту и внезапно атаковали вражеские [597] истребители на взлете и в местах сосредоточения над аэродромами.
Когда погода была слишком плохой для крупномасштабных бомбардировок, мы старались занять свои «Спитфайры» и «Тайфуны». С приближением зимы погода становилась все хуже, и вновь поползли разговоры о штурмовках. Я чувствовал себя просто обязанным выступить против этих дорогостоящих и бесполезных операций. В 1941 году, когда мы начали такие вылеты, мы действовали маленькими группами, обычно парами, и старались как можно лучше использовать в качестве прикрытия облачность. Я помнил, как мастерски немцы расставляли ложные цели. Наши потери ни в коей мере не оправдывали усилий, а одномоторный «Спитфайр» для таких налетов совершенно не подходил.
Я знал, что сегодня большинство командиров авиакрыльев разделяли мое мнение, так как мы часто обсуждали свои действия. Командир авиакрыла — самый старший из офицеров, который постоянно встречается с противником. Из этого правила имелись отдельные исключения, вроде Бэзила Эмбри, который довольно часто летал, уже имея звание вице-маршала, и видел, что творится на линии огня. Однако в целом именно командиры крыльев были теми, с кем следовало обсуждать тактику операций. Я еще раз встретился с ними, но не как бывший командир крыла, а как штабной офицер. Все мои возражения против существующей стратегии остались в силе.
Тогда при первой же возможности я изложил свою точку зрения командиру 11-й группы вице-маршалу авиации Сондерсу. Джейми поддержал меня, сделав оговорку, что штурмовки могут принести пользу, но в ограниченных масштабах и в Голландии, где зениток гораздо меньше, чем во Франции. Я был готов с этим согласиться. Я также подчеркнул сложности опознания целей, многочисленные случаи, когда под обстрел попадали ни в чем не повинные французы, а также уязвимость наших «Спитфайров» даже для легких зениток и пулеметов. Все это вело к потере дорогих машин и опытных пилотов. Командир группы внимательно выслушал меня и сказал, что его авиакрылья [598] прекратят штурмовые операции на территории Франции, исключая специальные операции.
Что под этим подразумевалось? Ответ был простым. Иногда цель была слишком важна и оправдывала любой риск. Вскоре после этого мне пришлось готовить такую операцию, которая заслуживает отдельного рассказа.
Из секретного и надежного источника мы узнали, что немецкий главнокомандующий фельдмаршал фон Рундштедт направляется на поезде с юга Франции в Париж. Поезд будет состоять из спального вагона, вагона-ресторана, зенитной платформы. Перед ним будет следовать ложный состав. Мы получили точное расписание движения поезда. Мы с Джейми решили, что упускать такую возможность просто нельзя. Командир группы думал точно так же, поэтому мы приступили к подготовке операции.
Это должно быть небольшое соединение истребителей, которое будет идти на бреющем полете, чтобы не поднять на ноги вражескую ПВО. Следует в полной мере использовать облачность. Поезд необходимо атаковать на равнинах далеко к югу от Парижа, что сразу исключало «Спитфайры» с их малым радиусом действия. Задача, таким образом, возлагалась на «Тайфуны», которые будут пилотировать добровольцы. Я был дежурным планировщиком, но решил посоветоваться с Джейми.
«Какую эскадрилью «Тайфунов» можно выбрать для охоты на фон Рундштедта?»
Он сразу решительно ответил:
«609-ю из Лимпна. Они недавно совершили несколько дальних вылазок и знают, как действовать в таких случаях. Ими командует Пат Торнтон-Браун. Я переговорю с ним и спрошу, что он об этом думает».
Я вызвал Торнтон-Брауна к телефону и, не упоминая времени и места операции, спросил, не желает ли он участвовать в дальнем рейде для уничтожения поезда? Мы не можем выбирать день и время атаки, так как это специальный состав, который следует всего один раз. Нам, вероятно, придется пробиваться сквозь сильный истребительный заслон и плотный огонь зениток. Мы можем надеяться [599] на облачное прикрытие, но здесь ничего нельзя гарантировать. Командир «Тайфунов» сам будет решать, начинать ли операцию, незадолго до взлета, когда у нас будет вся информация от метеорологов.
Командир эскадрильи сразу согласился с заданием. Я сообщил по телефону все данные о поезде, его графике и фамилию немецкого фельдмаршала. Конкретное время атаки и детали тактики мы оставляли на выбор пилотов, которые лучше разберутся в этом. Поезд должен был прибыть в Париж в субботу в 17.59. Но если все пойдет как надо, он туда не прибудет.
Погода благоприятствовала нашей затее. Облачность была довольно значительной. 6 «Тайфунов» Торнтон-Брауна должны были взлететь перед файв-о-клоком, и с этого момента судьба фон Рундштедта находилась в руках шести молодых летчиков.
Я покинул кабинет группы планирования и спустился в подземный центр управления полетами, который имел разветвленную систему связи и являлся мозговым центром 11-й группы. Я подошел к столу дежурного офицера управления, мельком глянув на окурок сигары Уинстона Черчилля. Этот драгоценный сувенир хранился в штабе с памятного сентябрьского дня 1940 года, когда премьер-министр посетил штаб, чтобы отсюда проследить за ходом воздушного боя.
Я сел рядом с дежурным в удобное кресло и принялся рассматривать девушек, отмечающих перемещения самолетов на большом планшете. Большинство из них были блондинками, и среди них попадались очень хорошенькие. Это не могло быть простым совпадением. Самые симпатичные девушки почему-то оказывались в штабе Истребительного Командования и авиагрупп. Мы никогда не видели такого цветника в центрах управления полетами авиабаз. Я сказал об этом дежурному. Он согласился:
«Да, здесь много симпатичных мордашек, и они делают жизнь приятнее. Брюнетки заступят на дежурство в следующую смену».
Время близилось к вечеру, я начал посматривать на часы. Атака должны была пройти примерно в это время, и парни [600] уже могли повернуть домой. Я прикинул, что сейчас они должны лететь над пригородами Парижа. На планшетее появилась цветная отметка возле устья Сены. Джурный кивнул в сторону планшета и сказал:
«Это 609-я».
«Не может быть. По моим расчетам, им еще осталось 10 или 15 минут»», — возразил я.
«Скоро мы все узнаем точно. Они должны начать набор высоты, и мы вызовем их по радио».
Но это была 609-я эскадрилья. Я позвонил их офицеру разведки, когда они уже заруливали на стоянку в Лимпне. Он был очень возбужден и сообщил, что видел, как все 6 пилотов стреляют из пушек. Я приказал ему немедленно вызвать к телефону командира эскадрильи, так как мы все сгорали от нетерпения узнать, что произошло. Я услышал голос Торнтон-Брауна на другом конце линии.
«Как вы справились, Пат?» — спросил я.
«По первому классу, сэр. У нас был большой день, думаю, мы сбили два Ju-88, подожгли один двухмоторный «Мессершмитт», два Me-109 над Сеной, уничтожили большой газгольдер. Над Бретиньи возле аэродрома мы столкнулись с фрицами, и знаете...»
Я мягко перебил:
«Все это прекрасно, но что о старине фон Р?»
«Ах, да. Я почти забыл о нем. Мы израсходовали почти все боеприпасы, а погода южнее Парижа была слишком хорошей — прозрачное голубое небо. Поэтому я отменил операцию и полетел домой, обстреляв по дороге какие-то баржи на Сене».
Я вздохнул.
«Хорошо сделано, Пат. Мы прикончим фон Р в другой раз».
Как-то в ноябре меня вызвали к телефону. Звонил Бобби Пейдж из «Киммала». Там шла какая-то шумная вечеринка, что было четко слышно в трубке. Мы обменялись дежурными любезностями, и Бобби мимоходом бросил:
«Тут один приятель хочет перемолвиться с тобой парой слов». [601]
Я подождал пару секунд и услышал голос с характерным канадским акцентом:
«Это ты, командир? Привет, старый ублюдок! Угадай, кто!»
Я ответил:
«Похоже на Уолтера Конрада. Но ведь это невозможно...»
«Ты угадал, это Уолтер! Прямо здесь, в веселом старом «Киммале»! Вернулся, чтобы проглотить пару пинт бурды, которую вы называете пивом. Испанское вино гораздо лучше!»
«Что с тобой случилось, Уолтер? Говори прямо сейчас, я не выдержу».
«Ладно. Ты видел, как мы с Шулдайсом полетели вниз в тот день».
«Было», — согласился я.
«Мы оба обстреляли фрица, но Шулдайс перестал следить за мной. Фриц рухнул, но тут Шулдайс ударил меня позади кабины правым крылом. Мой «Спит» просто раскололся пополам! Я не помню, как выбрался, но мой парашют раскрылся, и я приземлился в кустах прямо в Дюнкерке».
«А что было потом, Уолтер?» — спросил я.
«Меня сильно помяло, и я потерял сапоги, когда выпрыгивал. 4 дня я прятался в старом пулеметном гнезде, и это были не самые лучшие дни».
«А как ты выбрался из Франции?»
«Я заговорил с фермером, и он одолжил мне пару форменных ботинок британской армии, которые нашел на пляже. Но больше он ничем не мог мне помочь. Поэтому я сказал, что если фрицы меня поймают, я расскажу, кто мне помогал!»
«Да».
«Это сработало в момент. Вскоре я встретился с нужными людьми и провел около 6 недель в шумной испанской тюрьме. И вот я здесь! Ура!» — Было слышно, как он делает большой глоток пива.
В результате Уолтер снова принял свою эскадрилью.
Проведя в штабе всего несколько недель, я понял, что мой фронтовой опыт начинает устаревать. Появлялись [602] новые самолеты и более совершенные модели старых, началось использование подвесных баков, сменились некоторые командиры крыльев. Люфтваффе изменили тактику, что вынуждало и нас искать новые приемы. Джейми и я чувствовали, что не можем уверенно разговаривать с командирами крыльев, если не будем знать все свежие фронтовые новости и последние нововведения в тактике истребителей. Я вспомнил блестящий пример Виктора Бимиша, который не только планировал операции, но и сам проводил их.
В качестве типичного примера того, как быстро можно отстать от жизни, я расскажу одну историю об авиакрыле Тангмера. Его тактика резко изменилась, после того как на вооружение поступили новые «Спитфайры XII».
Люфтваффе создали новую модель своего FW-190, которая имела улучшенные характеристики на малых высотах. Все, кто жил в это время на южном побережье, помнят стремительные рейды немецких истребителей-бомбардировщиков против наших прибрежных городов. «Фоккеры» подходили на уровне моря, что позволяло добиться внезапности и успеха.
В качестве ответа на эту угрозу был создан «Спитфайр XII» с мотором «Грифон», производство которого начали фирмы «Роллс-Ройс» и «Виккерс». На малых и средних высотах «Спитфайр XII» был быстроходнее «девятки» и мог справиться с низколетящими «фоккерами». Разумеется, мы использовали авиакрыло Тангмера в ходе множества наступательных операций. Я видел, как Джейми отдает приказ крылу совершить рейд к Руану на высоте 12000 футов.
«Но такая высота кажется не слишком большой. Парней наверняка атакуют», — заметил я.
«Правильно», — кратко ответил новозеландец.
«Тогда почему бы не поднять их повыше?»
«Да потому, дорогуша, что Рэй Харрис предпочитает летать ниже фрицев. Он определяет свою тактику, когда немцы начинают атаку».
Я сразу заявил, что не верю в это. Я всегда исповедовал аксиому: кто командует высотой, тот контролирует ход боя. [603]
На следующий день я находился в комнате предполетного инструктажа в Тангмере и слушал невысокого офицера. Мы совершим рейд в район Руан — Буве с помощью радиолокационной станции наведения. Я буду ведомым у Рэя. Другими словами, я снова превращаюсь в летчика. Командир крыла завершил инструктаж словами:
«Мы будем держаться между 10 и 12 тысячами футов, как обычно. «Фоккеры» будут выше нас. Поэтому спокойно сообщите мне о них. Мы притворимся, что ничего не замечаем, а когда они пойдут в атаку, развернемся и встретим, как следует».
Мы вместе с Рэем пошли к «Спитфайрам». Перед тем как забраться в кабину, я сказал:
«Я всегда считал, что козыри на руках у того, кто командует высотой».
Командир крыла ответил:
«Да, это так. Но 12000 футов — наша лучшая высота. Мы любым способом должны затащить фрицев туда. А когда немец спустится к нам, то выяснит, что наши «Спитфайры» летают гораздо лучше. Мы сможем оторваться от него, обойти его, зайти ему в хвост. Как-то мы встретили от 25 до 30 фрицев, которые держались выше нас. Мы стащили их вниз, раскололи строй и сбили 9 самолетов. Я надеюсь, ты увидишь сегодня что-нибудь подобное».
Я не нашел, что сказать.
Офицер управления полетами задал нам курс, и в конце концов мы оказались ниже группы «фоккеров». Наши летчики обнаружили их давно, и несколько минут мы летели в 5000 футов под вражескими истребителями. Рэй повторял каждый маневр немецкого командира и держал нас под ними. Но вскоре «фоккеры» улетели, и Рэй не сумел показать мне свою тактику.
Один раз я отправился в полет вместе со своим старым авиакрылом Кенли. Это была ошибка, так как мне пришлось лететь рядовым летчиком в соединении, которым я командовал год назад. Плохо было всем, и я больше не допускал подобных промахов.
Большую часть военнослужащих Королевских ВВС, упомянутых в этой книге, я знал лично. Мы вместе служили и [604] летали. Но я намерен рассказать историю одного командира эскадрильи и молодого австралийца, с которыми я даже не встречался. Инцидент произошел на западе Англии, мы в Оксбридже не имели к этой операции никакого отношения. Это история о величайшей отваге и хладнокровном самопожертвовании. Я услышал ее совершенно случайно, как это и бывает на войне. Она настолько потрясла меня, что я записал рассказ в своем дневнике. Потом я постарался проверить ее по документам и даже встретился с людьми, которые ее помнили.
Джефф Уорнс начал службу в 263-й эскадрилье в 1941 году простым лейтенантом. Через год он стал командиром эскадрильи, получил Орден за выдающиеся заслуги и Крест за летные заслуги. После отдыха в штабе 10-й группы он вернулся в эскадрилью, которая в это время получала «Тайфуны».
Уорнс имел плохое зрение, но врачи подобрали ему контактные линзы. Его летчики норовили стянуть линзы и бросить их в бокал пива, считая это верхом остроумия. Рассказывают, что Уорнс после утренней ванны выпивал стакан виски и выкуривал сигару. Это был потрясающий человек и настоящий командир.
Все случилось в один из слякотных февральских дней. Небо затянули низкие тучи. Пилоты ненавидят такие дни, когда серые тучи и море сливаются в один бесконечный грязный ковер. Полет над морем означает полет вслепую. День выдался холодным. Море под тучами казалось каким-то особенно мрачным. Попавший в воду пилот в таких условиях через час уже замерзает. Волна была сильной, она легко могла залить крошечную надувную лодку, которые имеются в истребителях.
На рассвете Уорнс повел 9 «Тайфунов» в Хэрроубир. Оттуда они вылетели во Францию на свободную охоту, но снегопад над вражеским побережьем вынудил Уорнса отменить операцию. Чтобы не возвращаться пустыми, он приказал снизиться и поискать вражеские корабли возле островов Гернси.
Катастрофа случилась, когда «Тайфуны» находились в 10 милях от самого Гернси. Они летели в нескольких футах [605] над водой в поисковом строю, когда отказал мотор головной машины. Уорнс передал:
«Я буду садиться на воду».
8 пилотов кружили над своим командиром. Один из них поднялся на высоту несколько сот футов и передал сигнал бедствия. Радиостанции в Миддл-Уоллопе и Эссексе взяли хорошие пеленги.
Молодой австралиец лейтенант Тафф, который служил в эскадрилье 8 месяцев, пролетел над сидящим на воде «Тайфуном» и заметил, что командир пытается добраться до полузатопленной резиновой лодки. Зениток не было. Истребителей не было. Никакого сражения. Только один измученный человек с плохим зрением в ледяном море, 8 «Тайфунов» в воздухе и аэродром в 90 милях.
Тафф включил радио и передал:
«Я думаю, командир ранен и не может добраться до лодки. Я намерен выпрыгнуть с парашютом и помочь ему!»
Кто-то поспешно заорал:
«Не дури!»
В центре управления все засуетились, пытаясь как можно скорее выслать спасательные самолеты. Тафф выпрыгнул. Но тут видимость резко ухудшилась. Хотя «Тайфуны» кружили над местом аварии еще 30 минут, ни одного из пилотов больше никто не видел.
В самом начале нового года ко мне прибыл хорошо известный командир канадского авиакрыла. Это был Пол Давуд, который имел репутацию блестящего тактика и великолепного ночного истребителя. У него имелся неисчерпаемый запас потрясающих рассказов о своих воздушных приключениях.
Пол сообщил мне, что Королевские Канадские ВВС намерены направить в Европу еще 6 истребительных эскадрилий. Они будут сведены в 2 крыла, одно «Спитфайров», второе «Тайфунов», и войдут в состав 83-й группы. Кроме командиров эскадрилий и командиров звеньев, все 80 пилотов будут совершенно зелеными и неопытными. Однако Билла МакБрайана можно убедить отдать несколько человек из моего 127-го крыла. Эскадрильи прибудут [606] из Канады в феврале и вскоре после этого получат «Спитфайры IX».
Пол должен был командовать новым соединением. Он искал человека, который сможет возглавить авиакрыло «Спитфайров», и уже предложил канадским властям мою кандидатуру. Канадцы согласились, теперь все зависело от меня. Если я согласен, мне следует побывать у вице-маршала Сондерса и договориться, когда я покину штаб 11-й группы.
Мы оба переговорили с командиром группы, и Пол все ему изложил. Сондерс внимательно выслушал его и сказал:
«Когда ты был отозван с фронта, Джонни?»
«В начале сентября, сэр».
«Хорошо. Можешь в начале марта покинуть нас. Я знаю, что вы, как и я, гадаете, когда начнется высадка. Но, полагаю, у вас будет время постараться сколотить из канадцев настоящую команду».
На том и договорились. Я возвращаюсь к полетам и снова окунусь в свободную атмосферу истребительных эскадрилий. Снова мое место будет во главе крыла. Предыдущие 6 месяцев с канадцами только радовали меня, и я с удовольствием представлял, как снова начну летать с ними. В прошлый раз мы действовали с баз в Англии, но раз 83-я группа формируется во Франции, нам предстоит постоянно пересекать Европу. Предстоящий оперативный цикл сулил массу приключений.
Я продал свой маленький «Моррис» и купил у Кена Холдена великолепный спортивный автомобиль «Лагонда». За зиму механики перебрали его по винтику, и машина была в отличном состоянии. Я начал упаковывать пожитки, чтобы перебраться в Дигби, где формировалось новое 144-е авиакрыло. Но я хотел захватить с собой одного человека, и потому позвонил командиру 616-й эскадрильи.
«Старина, Фред Вэрли все еще в эскадрилье?» — прямо спросил я.
«Да, сэр, — ответил командир. — Он часто рассказывает о прошлых днях, когда присматривал за вами и подполковником Дандасом». [607]
«Я убываю, чтобы принять новое канадское авиакрыло. Мы скоро перелетим через лужу, и я хотел бы забрать Вэрли. Вы позволите мне это?»
Командир ответил:
«Я позову его к телефону. Вы сами его об этом спросите».
Через несколько дней Вэрли присоединился ко мне в Оксбридже. А потом я попрощался с командиром группы и штабными офицерами. Мы втроем — Вэрли, Лабрадор и я — взгромоздились на переднее сиденье «Лагонды» и отправились в Дигби на встречу с канадцами. [608]