Эскадрилья графства Честер
На следующий день я представился полковнику Ронни Лиизу, командовавшему в Колтишелле. Он кратко описал мне ситуацию. Макс Айткен, знаменитый сын лорда Бивербрука, командовал 68-й эскадрильей. Они хорошо показали себя на «Бофайтерах». Это было просто отлично, так как давно пора было закрыть небо и ночью. Рядом с авиабазой имелись два малых аэродрома: Матласк, где базировалась эскадрилья «Уирлуиндов», и Ладхэм, который стал моим новым домом. Полковник рассказал мне о последних операциях моей новой эскадрильи. Это было сопровождение конвоев, слежение за вражеским судоходством у голландского побережья, несколько случайных вылазок вместе с 11-й группой и множество штурмовок.
«А существует ли шанс вернуться в состав 11-й группы, сэр?» — поинтересовался я.
«И неплохой, — ответил он. — Эскадрилья была выведена с первой линии осенью прошлого года. Давайте посмотрим, что вы сумеете для начала сделать здесь. Держите контакт с Максом. Его «Бо» очень часто устанавливают радиолокационные контакты, даже чаще, чем могут справиться. В лунную ночь было бы полезно держать ваш «Спит» рядом и проверить, смогут ли ваши парни воспользоваться полученной информацией. В следующий раз, когда фрицы прилетят сюда, я собираюсь лично сесть в «Спитфайр». Удачи вам в 610-й». [542]
Крау был одним из первых, кто приветствовал меня в Ладхэме. Прошлой осенью он бежал из Франции и теперь снова числился в своей эскадрилье. Было просто чудесно слышать, как он называет меня «сэр», так как в Тангмере он был старше меня и теперь вполне мог сам командовать эскадрильей. В то время командование не считало обязательным выбирать командира эскадрильи среди ее летчиков. Однако скоро должна была настать очередь и Крау, но в настоящий момент я не мог пожелать себе лучшего заместителя.
Мы собрали пилотов, и Крау представил меня разномастной компании канадцев, новозеландцев, австралийцев, французов. Тут были даже бельгиец, родезиец и белокурый норвежец, которого время от времени принимали за пилота Люфтваффе, когда он катался на мотоцикле в поисках кружки пива.
Я переговорил с ними в течение нескольких минут. Я хотел, чтобы эскадрилью вернули в состав 11-й группы, это была моя цель. Эскадрилья находилась во второй линии почти год, и еще до конца лета нас наверняка бросят в бой. Я попросил командование выделить 1000 летных часов на эскадрилью в месяц, чтобы потом сбивать как можно больше фрицев и свести к минимуму уровень летных происшествий. Аварии совершенно неизбежны до тех пор, пока летают самолеты. Но уровень аварийности можно снизить постоянными тренировками, в ходе которых пилот досконально знакомится с самолетом и оттачивает технику пилотирования. Я сказал летчикам, что мы будем в течение пары месяцев подтягивать общий уровень, после чего, благодаря практике ротации эскадрилий в первой линии, наши шансы попасть на юг значительно повысятся. Я последовал совету коменданта авиабазы и полетел в Колтишелл, чтобы встретиться с Максом. Надо было постараться выработать тактику нашего взаимодействия с ночными истребителями. Макс был готов сотрудничать, но следовало согласовать вопрос еще и с командиром авиакрыла. Мы начнем тренировки при первой же возможности. А позднее, если все будет нормально, попробуем себя в настоящем [543] деле. А пока Макс предложил остаться на ленч, чтобы встретиться с местными властями.
Я встретился с Роджером Франклином, начальником службы управления полетами, президентом совета офицерского клуба, офицером Вспомогательной авиации. Роджер управлял работой офицерского клуба исключительно умело. Каждое воскресенье устраивались приемы, а офицеры жили даже лучше, чем можно было предположить в те суровые дни 1942 года. Местные омары всегда были превосходны, война или не война. Но в тот день Роджер был мрачен. Он одолжил штабной автомобиль и тяжело повредил его. Комендант вызвал его на ковер и приговорил к уплате 5 фунтов на основании устава и инструкций министерства авиации.
Вскоре после этого ночью над Норвичем загудели вражеские бомбардировщики, для «Бофайтеров» появилось много работы. Полковник лично уселся в «Спитфайр», чтобы проверить свою теорию взаимодействия с «Бофайтерами». Его «Спитфайр» стоял возле вышки управления, и полковник сразу начал выруливать на взлет, чтобы не терять драгоценных секунд. И пропеллер истребителя со страшным треском врубился в крышу штабного автомобиля.
Но это не поколебало уверенности полковника. Так как обе поврежденные машины были одной модели, из двух разбитых автомобилей можно было собрать один.
Мы провели множество вылетов на штурмовку из Ладхэма. К счастью, зенитный огонь над Голландией был много слабей, чем над Францией. Мы не понесли потерь, однако наши успехи в борьбе с вражескими автомобилями, баржами, паровозами и шлюзами тоже оказались незначительными. Более опытные летчики попытались использовать лунный свет для операций проникновения. Мы следили за вражескими самолетами и пытались повторить действия пилотов истребителей «Москито», которые подкарауливали свои жертвы во время захода на посадку. Наши «Спитфайры» не обладали достаточной дальностью полета, чтобы добраться до вражеских учебных аэродромов, поэтому наши поиски ограничивались аэродромами возле Амстердама и Роттердама. [544]
Эти операции тоже не принесли нам успеха, однако было просто восхитительно лететь в Голландию над серебристыми волнами Северного моря. Такие перелеты через море были достаточно длинным путем для одномоторного «Спитфайра». Вид зеркально гладкой воды действовал умиротворяюще, но, признаться откровенно, я всегда чувствовал себя лучше когда летел над сушей. Чтобы не возвращаться, не использовав оружие, иногда мы наносили удары по наземным целям. Однако мы обнаружили, что земля выглядит обманчиво, особенно когда луна стоит низко, и такие атаки могут стать смертельно опасными. Они требовали отличного искусства пилотирования и железных нервов. Кроме того, во время подобных полетов требовался штурман, который будет следить за высотой, пока пилот сосредоточит свое внимание на цели. Поэтому мы решили, что обстрел наземных целей со «Спитфайра» ночью просто выходит за пределы человеческих возможностей, и отказались от него.
Начиналось нечто грандиозное. Августовским субботним вечером мы пригласили на обед нескольких гостей, и Ронни Лииз отозвал меня в сторону. Следовало спешно кое-что переделать в наших «Спитфайрах», так как на рассвете мы должны были отправиться в Уэст-Маллинг. Бросив гостей, мы разошлись спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед вылетом.
В Уэст-Маллинге нам сообщили, что мы должны войти в состав авиакрыла 12-й группы вместе с новозеландской 485-й и канадской 411-й эскадрильями. Командовать крылом должен был Пат Джеймисон из Уитеринга. Он сказал, что мы будем базироваться в Уэст-Маллинге, пока не завершится операция. Джейми несколько раз летал на совещания в штаб 11-й группы. Хотя официально нам никто ничего не говорил, но обеспечение секретности было поставлено из рук вон плохо. Все прекрасно знали, что канадские войска должны штурмовать один из городов на французском побережье. Мы тоже должны были принять участие в операции «Юбилей», злосчастном десанте в Дьепп. [545]
Согласно официальной канадской истории войны, войска были погружены на корабли 2 и 3 июля, после чего их там фактически арестовали, запретив сходить на берег. Несколько высших офицеров посетили корабли и кратко проинформировали командиров о плане операции. Однако операцию пришлось отменить из-за ухудшения погоды, и солдаты все-таки высажены обратно. Но еще до этого Люфтваффе успели нанести удар по рейду Ярмута в западной части Солента. Канадский историк пишет: «Войска были проинформированы о цели предполагаемого рейда, но после того как им пришлось покинуть корабли, сохранить в тайне операцию стало невозможно. Поэтому генерал Монтгомери предложил отложить ее на неопределенный срок».
Через 6 недель план снова был приведен в действие. Вечером 18 августа Джейми довел до нас детали. Более 6000 солдат, из которых 5000 были канадцами, примут участие в операции. Десант должен будет уничтожить вражеские оборонительные сооружения, аэродром, радиолокационные станции, электростанцию, док и железнодорожную станцию. Они также должны были захватить вражеские десантные баржи и секретную документацию в штабах.
Наша первая мысль была очень простой. Нам крупно повезло в том, что мы будем действовать в воздухе, а не на земле. Мы были очень рады, что являемся летчиками, а не пехотинцами. Некоторые из нас летали над этим районом Франции около 2 лет и прекрасно знали, насколько сильна немецкая оборона. Те из наших пилотов, кто был сбит, но все-таки сумел вернуться, рассказывали о множестве батарей и укреплений. По нашему мнению, разведка совершенно неправильно оценивала состояние обороны Дьеппа, предположив, что город защищен крайне слабо.
Воздушной частью операции должен был командовать Ли-Мэллори из штаба 11-й группы. Наши действия начинались атакой бомбардировщиков против вражеских укрепленных пунктов. Все командиры войск на земле должны были сообщать о продвижении своих частей на штабной корабль офицерам наведения истребителей. «Летающие [546] Крепости» американской VIII Воздушной Армии должны были провести второй дневной налет с начала войны. 24 тяжелых бомбардировщика нанесут удар по аэродрому в Аббевилле. Наша задача была простой и понятной. «Спитфайры» Истребительного Командования должны создать воздушный зонтик над Дьеппом. Хотя лорд Теддер сказал, что такой зонтик будет протекать, мы пообещали, что не допустим атак Люфтваффе против наших войск на берегу и кораблей в море.
Мы взлетели первый раз в тот день, и большую часть пути через Ла-Манш Джейми держал нас над самыми морскими волнами. Когда до Дьеппа осталось около 10 миль, мы начали набирать высоту, чтобы выйти на предписанные 10000 футов. Наша эскадрилья должна была выполнять роль верхнего прикрытия. Когда мы выровнялись, я покачал крыльями, и мои парни бросились в стороны, как пробки от шампанского, выстраиваясь «растопыренной ладонью». Над Дьеппом поднимался высокий столб густого черного дыма. Мы внимательно слушали, как командир крыла отдает приказы по радио:
«Отходите с боем сейчас же. Уходите. Следите за «фоккерами» на 6 часов. Всем самолетам Эльфина отрываться!»
Впереди нас «Спитфайры», «Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы» перемешались между собой. Нам пока было рано вмешиваться, так как выше нас виднелись «фоккеры», и моей задачей было как можно дольше держать эскадрилью соединенно, чтобы прикрыть две эскадрильи внизу. Крау скомандовал отрываться, и мы круто развернулись, увидев группу «фоккеров» на этой же высоте. Немцы парами и четверками мчались нам навстречу. Перед моей четверкой внезапно появился «фоккер», и я дал длинную очередь с предельной дистанции. К моему удивлению, он задымил, выпустил шасси и полетел вниз. Крау сказал:
«Чертовски хороший выстрел, Джонни».
«Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы» набросились на нас сзади и с флангов. Они рвались в бой, а у нас все мысли сосредоточились на том, чтобы удрать и спастись. Во время резкого разворота я увидел сверкающие крылья большой [547] группы вражеских истребителей, которая мчалась к Дьеппу, и немедленно передал командиру крыла:
«Джейми, подходят сильные вражеские подкрепления. Около 50. Более».
Джейми был занят по горло, но все-таки нашел время вызвать штаб 11-й группы и попросить помощи. Во время маленькой передышки моя четверка, которая сократилась до 3 самолетов, заметила одиночный «Мессершмитт» и отправила его вниз. А затем они снова на нас навалились. Позднее мы решили, что нас атаковали более 100 вражеских истребителей. Три моих «Спитфайра» были сбиты. Я видел, как мой ведомый австралиец сержант Криг тоже пошел вниз, волоча за собой белую струю гликоля из мотора. Враги наверняка бросятся за ним в погоню, пока он будет стараться спасти подбитый «Спитфайр». Рядом со мной еще держался один «Спитфайр», но вскоре я потерял и его, когда мы разошлись в противоположные стороны. Я остался один в чужом небе.
Начиная от земли и до высоты 20000 футов, в круге диаметром около 25 миль бушевала воздушная битва. Строй авиакрыла полностью рассыпался, но 36 «Спитфайров», или то, что от них осталось, еще выполняли свою задачу. Парами и четверками мы все-таки держались над Дьеппом.
Я заметил одинокий самолет над городом. Я повернул на него и опознал вражеский самолет как FW-190. Так как я не спешил, то решил покачать крыльями, чтобы осмотреться и убедиться, что сзади чисто. Однако эти маневры привлекли внимание немецкого пилота, и он повернул мне навстречу. Мы пошли друг на друга в лобовую и отвернули влево в самый последний момент. После этого мы закружились на встречных курсах, понемногу снижаясь.
«Фоккер» имел странные обозначения на борту чуть ниже кабины. Нарисованная эмблема очень походила на опознавательные знаки итальянских ВВС, как мне показалось. Этот пилот итальянец! Мы не сталкивались с ними с тех пор, как они получили хорошую трепку над Темзой во время Битвы за Англию. С тех пор мы их искали, но не видели. Впрочем, мы были невысокого мнения о боевых качествах итальянцев. Он мой, подумал я. Он мой! Я забыл [548] об опасностях, которые грозят одинокому «Спитфайру», и начал сужать круги, чтобы выйти ему в хвост.
Дав полный газ, я бросил «Спитфайр» в вертикальную петлю. У меня потемнело в глазах, но где этот проклятый итальянец, который должен быть у меня на прицеле? Я подумал, что сам могу оказаться у него на прицеле. Сначала самоуверенность превратилась в раздражение, что противник ускользнул, но его тут же сменили смутные опасения. Я заложил такой крутой вираж, на какой только был способен «Спитфайр», но «фоккер» приклеился к моему хвосту, как пиявка. Теперь только вопрос времени, когда он до меня доберется!
Я толкнул ручку вперед до упора и перешел в вертикальное пике. Это был рискованный маневр, так как «фоккер» на пикировании был устойчивее и обладал более высокой скоростью. Но я решил, что это единственный шанс спастись. У самой земли я выполнил еще один крутой вираж, проскочив над самыми крышами. Однако «фоккер» все еще висел у меня на хвосте. Несколько секунд мы крутились вокруг столбов дыма. А затем я решил использовать маленький трюк, чтобы избавиться от противника.
Совсем рядом с берегом я увидел эсминец, окруженный горсткой мелких катеров. Нам настрого приказали не снижаться ниже 4000 футов над кораблями, которые в противном случае могли открыть огонь. Я ударил по сектору газа, переводя его на максимум, вышел из виража и помчался прямо на эсминец, держась над самой водой. Все его зенитки немедленно открыли огонь, и к моему самолету потянулись разноцветные трассы. Еще одна трасса, уже с «фоккера», промелькнула над самой кабиной. В последний момент я перепрыгнул через эсминец и сразу снизился до высоты нескольких футов. Потом я повернул влево и начал искать «фоккер». Он пропал. Либо зенитки его отпугнули, либо сбили, на что я надеюсь. Я сбросил скорость и направился к Уэст-Маллингу.
В тот день мы совершили 4 вылета, но все последующие бои были не такими жестокими, как первый. Люфтваффе превзошли нас в воздушных боях и сбили по два самолета на каждый потерянный. Это еще раз показало, [549] что FW-190 полностью превосходит «Спитфайр V». Немцы также продемонстрировали, что могут быстро перебрасывать подкрепления в район боя. Поздно вечером мой ведомый-австралиец позвонил из Ньюхейвена и сказал, что выпрыгнул с парашютом, но был подобран одним из наших кораблей в 6 милях от берега. Он остался невредим, однако его тяжело потрясло то, что он увидел и услышал во время обратного путешествия.
Действия «Харрикейнов» и «Тайфунов» непосредственной поддержки войск оказались почти неэффективными, потому что они ни разу не участвовали в подобных операциях, когда солдаты противников сходятся вплотную. Позднее мы отработали тактику и систему связи, с помощью которой наши войска смогли давать целеуказания. В Италии наши летчики успешно наносили удары по противнику, засевшему в домах на противоположной стороне улицы. Но всего этого во время высадки в Дьеппе еще не было. Когда Ли-Мэллори спросили, какова ситуация в районе боя, он ответил: «Ситуация слишком запутанная, чтобы можно было что-то сказать».
Тактический рейд на Дьепп завершился полным провалом. Ни одна из поставленных задач не была полностью выполнена. Слабое обеспечение секретности, неточные данные разведки, плохая связь между авиацией и войсками привели к полному хаосу. Это история величайшей отваги и страшных потерь. Например, из 533 человек одного из канадских батальонов вернулись всего 52, в том числе 28 раненых. Возможно, Честер Уилмотт лучше всего подвел итоги операции, сказав: «Рейд на Дьепп стал кровавым предупреждением о силе Атлантического вала».
Примерно в это время Кокки и его эскадрилья «Тайфунов» перебрались в Матласк. Его офицеры обосновались в симпатичной старой мельнице. В свободное время они прогуливались по полям, охотясь на куропаток. Я познакомился с замечательным старым спортсменом Джимом Винсентом, который показал мне, что охота — это нечто большее, чем просто пальба и набивание ягдташа. Мы с Кокки проводили время просто чудесно. Мы отправлялись [550] на север на моем крошечном «Моррисе», навещая его родных. Я вернулся с маленьким черным щенком Лабрадора, которого назвал Салли. Потом она вместе со мной отправилась в Нормандию и проделала весь путь от Нормандии до берегов Балтики.
Время от времени приезжали наши подружки и останавливались на уик-энд в ближайших пабах и отелях, либо мы устраивали танцы в офицерском клубе. Все это были легкие интрижки, которые я не воспринимал всерьез. Мы твердо решили, что с серьезными делами следует подождать до окончания войны. Но во время одной вечеринки в Норвиче я увидел прелестную Паулу Ингейт, и мы начали встречаться. Она работала в центре управления норвичской вспомогательной пожарной службы. Примерно через месяц мы обручились. У меня не хватило денег, чтобы купить настоящее обручальное кольцо, поэтому ей пришлось подождать, пока мы не поженимся, хотя ожидание было долгим.
Как-то вечером в конце сентября грохнула бомба! Я переодевался у себя в комнате, чтобы поехать в Норвич на свидание с Паулой, но меня вызвал адъютант эскадрильи. У него были какие-то важные новости, о которых нельзя говорить по телефону.
«Оставайся на месте, Артур. Я отправляюсь в Норвич и по пути загляну к тебе», — приказал я.
Через несколько минут я был у него.
«Мы получили приказ на перебазирование», — начал адъютант.
Я ответил:
«Отлично. Сейчас самое время вернуться в 11-ю группу. Куда именно? Биггин, Кенли или Норт-Уилд? Наверное, нас пересадят на новые «Спитфайры IX»...»
Но адъютант прервал мои рассуждения холодным душем:
«Мы не получим «девятки», если вы на это рассчитывали! Нас меняют местами с эскадрильей из Кэстлтауна».
«Кэстлтаун! Да где он находится?» — спросил я, так как никогда не слышал об этом местечке. Но адъютант уже все успел выяснить. [551]
«Я посмотрел по карте. Это самый северный аэродром в Шотландии. Возле городка, именуемого Терсо. Как я полагаю, там вполне достаточно овец, и ничего более!»
А ведь я обещал эскадрилье переброску на юг. Все просто выбивались из сил, чтобы как можно лучше к этому подготовиться. И вот такая награда! Это решение придется оспаривать на самом высоком уровне.
На следующий день я сообщил новость своим командирам звеньев Алану Лори и Дугу Коллинджу. Лори заменил Питера Пула, который был сбит над Дьеппом, а заводной, но не слишком самостоятельный Коллиндж недавно сменил Крау, который отправился формировать новую эскадрилью «Тайфунов». Они тоже были потрясены этой новостью. Я попросил их хранить все в секрете и немедленно полетел в Колтишелл, чтобы встретиться с новым командиром крыла. Он выразил сочувствие, но сказал, что вряд ли сможет чем-то помочь. Перемещением эскадрилий занималось Истребительное Командование, и если они решили отправить нас на север, так оно и будет. Я спросил, могу ли я переговорить по этому вопросу с командиром авиагруппы вице-маршалом Саулом, и получил разрешение.
Командир группы выслушал мой рассказ. Он сам думал, что с нашей эскадрильей поступили неправильно, и уже доложил об этом в штаб Истребительного Командования. Но все выглядело так, что нам придется отправляться в Кэстлтаун. Он слегка удивился, когда я попросил краткосрочный отпуск, чтобы лично побывать у главнокомандующего, однако разрешил. Впрочем, он сомневался, что у меня что-то получится.
Через несколько дней мы перелетели в Биггин-Хилл, чтобы принять участие в крупнейшем рейде «Крепостей». Мы встретили над целью более сотни «Крепостей» и помогли привести их домой, несмотря на решительное сопротивление «Фокке-Вульфов». Командир крыла Биггин-Хилла вел мою эскадрилью, и парни действовали отлично. Наша задача была нелегкой, так как он летел на новом и мощном «Спитфайре IX», который значительно превосходил наши «пятерки». Но мои трое пилотов ухитрились [552] удержаться рядом с ним в головном звене и надежно прикрыли его во время атаки, когда он сбил «фоккер» и повредил второй. Командир крыла был очень доволен и сказал, что был бы рад, если бы мы постоянно базировались в Биггин-Хилле. Такой неожиданный отзыв делал наше предполагаемое путешествие на север еще более невыносимым.
Я позвонил дежурному офицеру в штаб Истребительного Командования. Не организует ли он мне встречу с главнокомандующим? Дежурный заколебался. Не в привычках главнокомандующего было встречаться с озабоченными командирами эскадрилий. Однако я подчеркнул, что действую строго по уставу, обращаясь по команде. Комендант базы и командир группы дали свое разрешение. Ладно, сдался дежурный. Завтра в 14.00 главнокомандующий будет у себя, и он, дежурный, посмотрит, что можно для меня сделать.
Я захватил с собой в качестве моральной поддержки Лори. Мы надели лучшие мундиры и прибыли в Бентли-Приори задолго до назначенного времени. Штабист не скрывал своего пессимизма. Так ли необходим наш визит? Ведь все это так необычно.
«Но столь же необычно, что мою эскадрилью отправляют на север Шотландии после года, проведенного в 12-й группе, — возразил я. — А если он так занят, что не может встречаться с командирами эскадрилий...»
«Подождите здесь, — оборвал меня штабист. — Я вернусь через пару минут».
Вскоре он вернулся с рассерженным полковником, который уставился на нас с мрачным блеском в глазах.
«Это вы хотите видеть главнокомандующего, Джонсон? В чем ваш вопрос?» — строго спросил полковник МакЭвой.
Я кратко объяснил суть дела.
«Я уверен, главнокомандующий примет вас, — сказал полковник. — Подождите здесь, я переговорю с ним».
Он вернулся буквально через несколько секунд.
«Входите, но постарайтесь покороче, он страшно занятой человек».
Мы втроем вошли в прекрасно обставленный кабинет. Шолто Дуглас сидел за огромным столом. Это был массивный, невозмутимый и отменно вежливый человек. [553]
«Итак, Джонсон, вы хотели меня видеть. О решении перевести вас в Кэстлтаун. Очевидно, вы не согласны с моим решением?»
Я произнес тщательно подготовленную короткую речь. Мы провели год в составе 12-й группы, часто летали через Северное море, но почти не имели воздушных боев, нашей основной работы. Я командую эскадрильей совсем недавно, однако мне было обещано перевести нас на юг. И вместо этого — Кэстлтаун.
Главнокомандующий немного помолчал, а потом произнес:
«Вы вернетесь в эскадрилью и сообщите людям, что они направляются в Кэстлтаун. Вы можете сказать, что встречались со мной и я пообещал, что вас переведут в 11-ю группу к началу весны. Если из штаба не будет новостей, в феврале снова приезжайте ко мне. Но вы обнаружите, что и в Кэстлтауне можно найти компенсацию. До свидания».
Мы козырнули и вышли. Я встал перед необходимостью сообщить эскадрилье неприятное известие. Однако я чувствовал, что наш визит не был напрасным. Похоже, полковник думал то же самое, потому что он пожал мне руку, улыбаясь, и пожелал удачи.
Вскоре мы покинули Норфолк и направились на север. Во время перелета мы были страшно заняты и поставили рекорд по количеству снарядов, израсходованных при стрельбе по мишеням. Мы обнаружили, что в Колтишелле имеются не только овцы, и вскоре подпали под очарование его дикой красоты. Местные жители отличались исключительной теплотой и гостеприимством. Мы опоздали к сезону ловли лосося. Члены офицерского клуба занимались рыбной ловлей в речке Терсо с благородного разрешения местного лендлорда сэра Арчибальда Синклера. Хотя лорд Тичфилд не имел официальных отношений с 610-й эскадрильей, он прислал теплое письмо и сообщил, что нам разрешат охотиться в соседнем лесу Берридейл. Подстрелить нам почти никого не удалось. Однако иногда вся эскадрилья — офицеры, унтер-офицеры, рядовые — вместе обедала в отеле «Даннет». Мы охотились на диких уток, когда те прилетали [554] на озеро Лох-Хейлен, и гонялись за куропатками на болотистых пустошах.
В ноябре мы с Паулой поженились. Ей было 19 лет, а мне 25. Впереди нас ждала бесконечная война, и, как многие другие люди, мы хотели урвать свой кусочек счастья, пока это возможно. Мы договорились, что, пока я буду числиться в действующей армии, она будет жить дома. Я не хотел, чтобы она таскалась следом за мной по аэродромам.
Свадьба состоялась в Норвиче, и Кокки был нашим свидетелем. Многие офицеры тем или иным способом сумели добраться до Норвича. Я провел пару дней вместе с Кокки в Миллхаусе, где мы устроились прощальную холостяцкую вечеринку.
Шолто Дуглас не забыл своего обещания. В начале января 1943 года нас перевели обратно в 11-ю группу, и наша эскадрилья снова оказалась в Вестхемпнетте. На этот раз мы делили аэродром с новозеландцами из 485-й эскадрильи, которыми командовал отважный Per Грант. Третьей эскадрильей авиакрыла Тангмера была 165-я, которую возглавлял бывший сержант Джим Хэллоуз. Он был известен тем, что во время Битвы за Англию в течение одного дня заработал сначала Медаль за летные заслуги, а потом пряжку к ней. Состав крыла сменился полностью, но местные жители нас помнили, и Артур Кинг устроил в «Единороге» прием по случаю нашего возвращения.
Прошло почти два года с тех пор, как Дуглас Бадер принял командование авиакрылом Тангмера. И вот в моей эскадрилье появился еще один безногий пилот. Колин Ходжкинсон потерял ноги, когда служил в морской авиации. Однако Бадер показал ему, что следует делать, и Колин оказался таким же упрямым человеком. Вскоре он вернулся в строй и доказал, что является полезным и агрессивным бойцом. После того как отбыли последние гости, мы решили опрокинуть по последней кружке пива. Ходжкинсон извинился, встал и пошел через зал к лестнице. Внезапно раздался жуткий грохот. Безногий пилот ухватился за перила, и они не выдержали! Ходжкинсон вместе с обломками перил полетел вниз [555] на каменные плиты, до которых было 10 футов. Мы бросились к нему на помощь. Однако он сел сам и тупо помотал головой. Я сказал:
«Это было классно. Ты в порядке? Что с твоими ногами, Колин?»
«О, с ними-то все в порядке, сэр», — ответил он.
«Ты уверен? Может, вызвать врача?»
«Спасибо, сэр, не надо. Я приземлился на голову!»
Нашей первой потерей во время этого оперативного цикла стал сержант Паркер, не вернувшийся из вылета на штурмовку. Остальные пилоты, участвовавшие в операции, слышали, как он передал сигнал бедствия после того, как пересек линию берега на обратном пути. В центре управления полетами сумели точно определить, откуда шла передача. Я взял шестерку «Спитфайров» и полетел на поиски. Рег Грант взял четверку новозеландцев, а Джим Хэллоуз поднял четверку, чтобы прикрыть спасательные катера. Мы вели поиски до наступления темноты, но ничего не нашли. Паркер стал четвертым пилотом, который погиб за 3 дня штурмовок.
Нам крепко досталось от «Фокке-Вульфов», когда мы вместе с 2 другими эскадрильями прикрывали дюжину бомбардировщиков «Вентура», атаковавших цели в районе Кана. Командир бомбардировщиков держал свою маленькую группу под самыми облаками, чтобы оказаться подальше от зениток. Поэтому у «Спитфайров» просто не было свободного пространства, чтобы занять позицию над бомбардировщиками. Истребители прикрывали «Вентуры» с флангов, а я держал свою эскадрилью сзади, чтобы зачистить пространство над целью после окончания бомбардировки и прикрыть «Вентуры», когда они повернут в обратный путь.
«Фокке-Вульфы» уже ждали нас. Немецкий командир оказался достаточно умным и ничего не предпринимал, пока наше прикрытие не потеряло строй во время разворота над Каном. Тогда он бросил сквозь разрыв в облаках около 30 «фоккеров», и они смешались с нашими самолетами. Когда я разворачивался, то постарался оценить ситуацию, чтобы понять, как действовать дальше. «Пчелиный [556] рой» уже пересек линию берега и находился на полпути домой. Нам следовало любой ценой удержать «фоккеры» над Каном, чтобы помешать им гнаться за бомбардировщиками.
«Фоккер» отстрелил хвост «Спитфайра» молодого Смита, но наш пилот успел выпрыгнуть. Я видел, как его парашют плавно снижается к морю в 3 милях от французского берега. Неприятность случилась с сержантом Лисовским, одним из моих польских пилотов. Его «Спитфайр» задымился. Я тут же вызвал Лисовского по радио:
«Синему-3 от красного лидера. Ты не вернешься на этом самолете. Поворачивай в сторону суши и прыгай или совершай аварийную посадку».
Это был приказ, однако упрямый поляк ответил:
«Я постараюсь дотянуть до Англии».
Я подумал, что он законченный болван. Ему придется прыгать над серединой Ла-Манша, и в ледяной воде он не проживет более 20 минут.
Затем снаряд попал в самолет «Паппи» Райта. От удара ручка управления вылетела из ладоней пилота, и «Спитфайр» перевернулся брюхом вверх и полетел к земле. Сначала пилот решил прыгать с парашютом, но «Спитфайр» сохранил управление, и Райт сумел выровнять машину у самой воды, после чего полетел в Тангмер.
У меня осталось всего 9 «Спитфайров», а «фоккеры» не отставали. Так как бомбардировщики уже скрылись, я приказал своим парням:
«Спускайтесь к воде и удирайте. Я делаю то же. Немедленно!»
Мы летели на высоте всего нескольких футов над лениво шевелящимися волнами. Они всегда были готовы проглотить неосторожную жертву, и я решил воспользоваться этим преимуществом. Если «Фокке-Вульфы» захотят драться с нами, им придется спуститься вниз, а здесь нам будет гораздо легче, так как немцам придется тщательно следить за высотой. В прошлом немецкие пилоты не раз демонстрировали, что такой бой им не по душе.
Я пересчитал свои «Спитфайры». Четыре в моем звене. Слева видна тройка Алана Лори. Итого семь. Где еще два? [557]
Не видно. Но затем краем глаза я заметил что-то вверху. Это была пара «Спитфайров», которая летела совершенно прямо выше нас. Ею командовал офицер, который был временно придан нашей эскадрилье на неделю-другую. Я увидел группу «фоккеров» позади пары «Спитфайров» и повернул свою четверку на помощь, одновременно предупредив товарищей по радио.
Но мы опоздали. Когда мы завершили разворот, «Фокке-Вульфы» уже нанесли удар, и два «Спитфайра» падали вниз. Головной самолет был тяжело поврежден и сильно дымил. Потом он вспыхнул.
Из своих кабин мы следили за горящим «Спитфайром». Мы ничем не могли ему помочь, только засечь, где сядет пилот, выпрыгнувший с парашютом, и сразу передать точные координаты этого места в Тангмер, чтобы летчика могли спасти. Но вместе того чтобы использовать оставшиеся до падения секунды и выпрыгнуть с парашютом, летчик запаниковал и начал кричать по радио. За эти мгновения на нас обрушился неслыханный поток самой грязной ругани. Мы все поганые ублюдки! Мы все виноваты в том, что он горит! Он должен умереть! Один. Мы его бросили! И он не вернется. Мы...
Я очнулся от оцепенения и щелкнул тумблером, чтобы не слышать этой брани. Радио умолкло, и мы все увидели, как «Спитфайр» полого врезался в ледяную воду. Я передал координаты в Тангмер, и мы полетели дальше, прижимаясь к воде. Море уже проглотило самолет, и на поверхности не осталось ни обломков, ни спасательной лодки. Наша семерка вернулась на аэродром, и мы больше не произнесли ни слова, пока не приземлились.
Райт сумел вернуться в Вестхемпнетт. Как ни странно, Лисовский тоже оказался дома. Но вскоре мы потеряли другого поляка, Скубинского, когда над Францией нас атаковали более 60 «фоккеров». Рег Грант потерял троих новозеландцев, в том числе своего младшего брата.
В итоге эскадрилья потеряла 5 пилотов за 5 дней. Мы просто не могли продолжать операции при таком уровне потерь. Наш командир крыла отбыл к новому месту службы. В ожидании его преемника я несколько раз водил [558] авиакрыло Тангмера. Так как Per Грант был отозван в тыл, я оказался старшим из командиров. Наши рейды во Францию стали гораздо более опасными. Когда офицер управления полетами сообщал мне, что впереди замечена группа вражеских истребителей, я старался избежать боя, если только солнце и высота не давали нам шанса на внезапную атаку. Слишком велико было превосходство «Фокке-Вульфов» над «Спитфайрами» весной 1943 года.
Однажды меня вызывали к телефону. На линии был штаб 11-й авиагруппы.
«Доброе утро, Джонсон. Не будете ли вы любезны сообщить, сколько у вас летных часов и когда вы отдыхали в последний раз?»
Я осторожно ответил:
«Мне нужно заглянуть в мою летную книжку. А в чем дело?»
«Ничего, обычная канцелярская рутина, — постарался успокоить меня штабист. Однако я уловил какую-то фальшивую нотку. — В любом случае, не беспокойтесь о летных часах. Когда вы в последний раз отдыхали?»
Я уверенно соврал:
«Да совсем недавно. Мы только что прибыли с севера Шотландии. Там чудесная охота. Как раз тот отдых, который требуется.
«Я понял», — ответил он, оставив меня гадать, что там творится.
Через несколько часов снова зазвонил телефон. Мне пришлось немного подождать, пока на линию выйдет командир авиагруппы вице-маршал Сондерс.
«Хэлло, Джонни. Что это я слышал насчет отдыха вашей эскадрильи в Кэстлтауне?»
«Сэр, это было гораздо лучше, чем обычный отдых», — поспешно ответил я.
«Я надеюсь. Дело в том, что я намерен сделать тебя командиром крыла. Канадское крыло в Кенли. Они получили новые «Спитфайры IX». Пришивай еще одну нашивку и отправляйся туда завтра же. Сообщи мне, если тебе понадобится какая-нибудь помощь». [559]
«Спасибо, сэр. Есть только одна деталь. Я рекомендую назначить Лори командиром эскадрильи. Я знаю, что так не принято, но у нас тут тяжелые бои с «фоккерами», и он прекрасно ориентируется в ситуации».
«Хорошо, я подумаю об этом. Удачи тебе с канадцами», — ответил командир группы.
Алан Лори получил эскадрилью, а норвежец Хвинден стал командиром звена В. Артур Кинг устроил прощальную попойку в «Единороге», и мы отпраздновали получение новых званий. До того я пригласил Паулу провести вместе уик-энд, но сейчас все это отменялось. Дозваниваться до Норвича пришлось довольно долго, наконец сонная Паула подошла к телефону. Правила секретности мешали мне говорить обо всем открыто, поэтому пришлось вертеться.
«Дорогая, меня переводят, но совсем недалеко. За море плыть не придется», — объяснил я.
«Когда ты уезжаешь?» — спросила она.
«Завтра. Я только что попрощался с ребятами. Разве ты не слышишь шум?»
«Да, они снова поют свои ужасные песни! А как насчет уик-энда?» — спросил сонный голос из Норвича.
«Боюсь, об этом придется забыть. Дело в том, дорогая, что меня произвели в подполковники, и завтра я должен прибыть на новое место».
Внезапно ее голос стал четким и чистым. Но женщина всегда остается женщиной.
«Не могли подождать до понедельника!» [560]