Решение ирландского вопроса
После заключения договора широкая публика вздохнула с облегчением. Все чувствовали себя так, как будто пробудились от кошмара. Вся империя была охвачена радостью, а за границей мы встречали одобрительные, хотя и несколько сардонические улыбки. Король сделал необычный шаг. Ранним утром он принял в Букингамском дворце всех министров, участвовавших в заключении соглашения, и, став вместе с ними, приказал фотографу сделать снимок всей группы. Но никто не проявлял большего восторга, чем бедный ирландский народ, столь измученный борьбой противников и столь страстно стремившийся к миру и спокойной жизни. Но с миром ему пришлось еще некоторое время подождать.
Шин-фейнерские делегаты немедленно возвратились в Дублин и представили результат своих работ де-Валера и национальному собранию. Было бы нетрудно доказать, что с чисто логической точки зрения предыдущие заявления де-Валера обязывали его принять не окончательную форму соглашения, а лишь общее содержание и принципы этого последнего. Кроме того ирландские делегаты были лишь полномочными представителями, и де-Валера являлся их вождем. Именно в качестве его представителей они и приехали в Лондон. Его все время держали в курсе переговоров. Ирландские делегаты, если не формально, то по существу добились всего, чего они домогались, и достигли гораздо большего, чем требовали прочие ирландские лидеры. Поэтому все ожидали, что де-Валера станет на сторону своих коллег, примет в расчет их затруднения и, если даже будет не удовлетворен тем или другим пунктом, все же поддержит своих представителей. Ведь южная Ирландия имела теперь все конституционные права доминиона, т.е. получила независимость под эгидой единого для всей империи монарха и обеспечила себе покровительство Великобритании.
Но вскоре стало известно, что де-Валера все еще занят толкованием акта Пойнингза и что его взгляды на англо-ирландские отношения и причиненные Ирландии обиды не пошли дальше XVI столетия. Де-Валера желал во что бы то ни стало опять возобновить конфликт. Считая себя главой единственного существующего в Ирландии правительства, он [208] отказался подтвердить соглашение делегатов, бывших в то же время его коллегами и товарищами-заговорщиками. Эти люди, которых обвиняли в измене общему делу и клятвам, данным тайным обществам, имели, однако, за собой большое число приверженцев даже среди экстремистов. Из пяти ирландских делегатов двое перешло на сторону де-Валера. Артур Гриффитс при поддержке Дуггана действовал энергично и настойчиво, а Майкель Коллинз, опираясь на наиболее влиятельные вооруженные отряды и на большинство руководящих групп ирландского республиканского братства, отстаивал своего друга.
Хотя ирландская территория находилась все еще в состоянии величайшего хаоса, национальное собрание тратило на обсуждение договора целые недели. Наконец, оно временно прервало сессию для празднования Рождества Христова и собралось снова только в январе. Оно разделилось почти поровну. 8 января состоялось окончательное голосование, и договор был проведен большинством семи голосов (64 против 57). Де-Валера отказался от президентского поста и покинул собрание. После того как вместе с ним ушли все республиканцы, президентом национального собрания был избран Артур Гриффитс, и сессия была немедленно прервана.
Вскоре после подписания трактата мне пришлось играть главную роль в британско-ирландских делах. В январе 1921 г. премьер-министр попросил меня перейти из военного министерства в министерство колоний, чтобы заняться разрешением палестинского и месопотамского вопросов. Задача эта была уже почти выполнена. Арабы и полковник Лоуренс были удовлетворены окончательным утверждением короля Фейсала в Багдаде. Британская армия, действовавшая в Месопотамии и обходившаяся в 30 млн. фунтов стерлингов в год, была возвращена на родину. Следовательно, если не считать обычной работы, я был теперь свободен. В силу конституции южная Ирландия, находившаяся на положении доминиона, подлежала теперь ведению министерства колоний, и мне пришлось принять эти дела на себя от сэра Гамара Гринвуда, бывшего статс-секретарем по делам Ирландии. Сэр Гамар Гринвуд вынес на себе главную тяжесть борьбы в наиболее страшный ее период; он обнаруживал чрезвычайно большое личное мужество и никогда не терял надежды на истинно государственное разрешение вопроса. В качестве министра колоний я стал председателем кабинетской комиссии по ирландским делам. Мои коллеги не отказывали мне в помощи, когда я просил о ней, и во всех прочих случаях предоставляли мне широкую свободу действий. Отныне я вел все переговоры с ирландскими лидерами севера и юга и выступал с объяснениями во время парламентских запросов в палате общин.
На фоне общей суматохи и неуверенности ясно выступали две основные задачи. Первая из них заключалась в том, чтобы создать и укрепить на юге жизнеспособное и ответственное правительство. Это возможно было бы сделать лишь в том случае, если бы временное правительство, которое мы собирались признать, опиралось на авторитет всеобщих выборов. С момента опубликования договора ирландский народ всячески выражал свое желание установить на его основе хорошие и мирные отношения с британским народом. Поэтому мы указывали временному правительству на настоятельную необходимость выборов, которые одни только могли придать ему общенародное значение и создать для него авторитет при управлении страной. Гриффитс и Коллинз вполне соглашались с этим, но трудности, которые приходилось преодолевать, были огромны. Де-Валера, [209] зная, что за ним меньшинство, — как оказалось впоследствии, даже незначительное меньшинство, — всеми доступными для него способами препятствовал выборам и старался оттянуть их, а если возможно, то и совсем сорвать. Для этой цели он решил прибегнуть к помощи ирландской республиканской армии. Эта так называемая армия до сих пор занималась главным образом организацией нападений на английские вооруженные силы, принимавших самые разнообразные формы, начиная от убийств отдельных лиц и кончая засадами. Она никогда не вела серьезных стычек по всем правилам войны. Тем не менее, в ней имелось значительное число людей, готовых пойти в тюрьму и на казнь ради того, что они считали своим национальным делом. Ирландская республиканская армия переживала такие же разногласия, как и национальное собрание, и число сторонников той и другой партии распределялось в ней, вероятно, приблизительно в таких же пропорциях. Тем не менее, она была единственной организацией, на которую могло опереться временное правительство для поддержания своего авторитета. Поэтому временному правительству пришлось заключить целый ряд нерешительных и неудачных компромиссов относительно контроля над республиканской армией и относительно времени и характера выборов.
Желая сговориться с де-Валера, временное правительство согласилось отсрочить выборы на три месяца, полагаясь на данное де-Валера обещание, что выборы будут свободными и что впредь до их окончания вся армия будет подчиняться приказам временного правительства, не будет вмешиваться в выборы и не будет противодействовать силой тому правительству, которое будет избрано. Но лишь только де-Валера дал своим соотечественникам это обещание, как он же его нарушил. Он и его друзья принимали все меры, чтобы ослабить и дискредитировать временное правительство, вызвать в стране беспорядки и поссорить южную Ирландию с Ольстером. Для этой цели всегда можно было воспользоваться той частью республиканской армии, которая стояла против Свободного государства и вокруг которой собирались все хищнические и преступные элементы. В такой-то обстановке британские и ирландские делегаты, подписавшие трактат, решили организовать свободные выборы и утвердить ирландское правительство на общенациональной основе.
Вторая основная задача, для нас не менее важная, заключалась в том, чтобы защитить неоспоримые права ольстерского правительства. На территории Ольстера действовали две так называемые дивизии ирландской республиканской армии, продолжавшие свою тайную деятельность вопреки перемирию и трактату и несмотря на то, что эвакуация британской армии из южной Ирландии подвигалась быстро и непрерывно.
Ольстерскому правительству пришлось иметь дело с внутренним заговором, который должен был сделать для правительства невозможным осуществление его функций. В то же самое время с другой стороны границы устраивались набеги, и около границы собирались враждебные отряды, угрожавшие безопасности Ольстера.
Эти внутренние заговоры, организуемые в Ольстере, и набеги отрядов, организуемых по ту сторону границы, встречали столь же энергичное и воинственное противодействие со стороны протестантских оранжистов севера. Каждое преступление, совершенное ирландской республиканской армией или местными католиками, получало отмщение с лихвой. Репрессии и контррепрессии, практикуемые обеими сторонами, достигли скоро огромных размеров. Католики, бывшие менее многочисленным [210] элементом населения, в течение лета потерпели почти вдвое больше потерь, чем протестанты. Вполне естественно, что шин-фейнерские экстремисты, в виду успешных результатов их нападений на английские власти, ожидали, что с помощью таких же методов они сломят гораздо более слабое северное правительство. Они думали, что им удалось унизить и победить могучую Британскую империю и заставить ее пойти на соглашение. Поэтому они полагали, что им легко удастся сделать невозможным существование ольстерского правительства, убийством общественных деятелей и сожжением общественных зданий они рассчитывали создать царство террора и, доведя до нищеты правительство и граждан севера, заставить их подчиниться шин-фейнерским властям для того, чтобы снова можно было начать спокойную жизнь.
«На севере, — говорил я несколько позднее, во время одного из моих выступлений в палате общин, — огромное большинство населения чрезвычайно враждебно настроено по отношению к шин-фейнерам. Население севера горячо заявляет о своей лояльности и преданности Великобритании, английской монархии, нашей конституции и нашей империи. Если бы даже Британия оставила северян на произвол судьбы, то они бы с отчаянием и в полном сознании своих прав дрались за свою свободу. Но Британия не бросит их; наоборот, они получат помощь деньгами, оружием и людьми в любых размерах, какие необходимы для того, чтобы поддержать их парламентские политические права и защитить их».
Таковы были две главные цели, которыми я руководился. Со стороны английских политических партий они встретили весьма различный прием. Все наиболее твердые элементы консервативной партии объединились вокруг Ольстера; признавая и принимая трактат, они обнаруживали отвращение и презрение к шин-фейнерской Ирландии. С другой стороны, либералы и члены рабочей партии проявляли дружеский интерес к судьбам Ирландского свободного государства и весьма мало заботились о благополучии северного правительства. Они вспоминали о нем лишь в тех случаях, когда они порицали его за репрессии оранжистов, которыми эти последние отплачивали за каждое совершенное шин-фейнерами убийство. Но если наша политика увенчалась несомненным успехом, то это объяснялось именно тем, что мы преследовали с одинаковой настойчивостью каждую из этих во многих отношениях противоречивых целей. Задаваться одной лишь целью значило погубить все дело, а между тем осуществление обеих их сулило безопасность и мир.
Конечно, наша задача, заключавшаяся в том, чтобы оказывать помощь обеим сторонам и, поскольку возможно, сдерживать и ту и другую, была весьма щекотлива и легко могла подать повод к недоразумениям. О сохранении равновесия очень легко говорить. Но когда люди убивают друг друга, когда террор господствует в стране и зарождающееся правительство со всех сторон окружено анархией, когда вы поддерживаете постоянный интимный и честный контакт с борцами обоих лагерей, когда вы знаете многие их тайны и все, что вы делаете для одной стороны, возбуждает раздражение или подозрительность другой, — тогда гораздо легче говорить о беспристрастии, чем фактически соблюдать его. К счастью для Ирландии, в эту эпоху испытаний у нее оказались вожди, обладавшие твердостью и высокими качествами. Артур Гриффитс и Майкель Коллинз, а также два новых лица, только что появившиеся на сцене, — Ричард Мелькахи и Кевин О'Хиггинс — оказались первоклассными реальными политиками, людьми, которые боялись бога, любили свою страну и [211] держали свое слово. Сэр Джемс Крэг, действовавший в Ольстере, был тверд как скала. Невозмутимый, осторожный, не поддававшийся ненависти и раздражению и, однако, не лишенный чувствительности, постоянный, правдивый и неутомимый, — он в конце концов вывел свой народ из неописуемо тяжкого положения и вернул его к свету и цивилизации.
Сделав этот общий обзор исторической сцены и выступавших на ней актеров, мы изложим события не в виде краткого рассказа, а с помощью отдельных, подобранных нами документов, относящихся к этому времени.
Я с надеждой принялся за исполнение своих обязанностей и прежде всего постарался составить для подчиненных мне отделов министерства план тех практических шагов, которые я считал необходимым предпринять в первую очередь.
21 декабря 1921 г.«Когда премьер-министр просил меня взять на себя председательствование в комиссии кабинета министров, назначенной для рассмотрения вопросов, связанных с созданием в Дублине временного правительства (если по этому вопросу национальное собрание примет благоприятное решение), я решил изложить свои соображения по главным вопросам в письменной форме.
Если национальное собрание ратифицирует соглашение, то прежде всего надо будет пригласить сюда в самом незамедлительном времени ирландскую делегацию, куда бы входили Гриффитс и Коллинз. Когда делегаты приедут, мы скажем им, что им следует немедленно образовать временное правительство. Это правительство тотчас же возьмет на себя ответственность за внутренний мир и порядок в южной Ирландии и начнет осуществлять исполнительную власть на основах, заранее установленных. Мы не желаем нести на себе ответственность хотя бы на один день дольше, чем это абсолютно необходимо. В случае согласия на это делегации, передача власти, по моему мнению, должна состояться в день Нового года. После окончательной выработки основных условий вице-король, посоветовавшись с теми партийными лидерами и влиятельными лицами, которых он сочтет нужным привлечь, предложит нескольким человекам образование правительства. По всей вероятности, он предложит это Гриффитсу, и тогда мы узнаем, пожелает ли Гриффитс принять предложение и на каких условиях. Затем Гриффитс образует правительство, а его министры подпишут предусмотренную договором декларацию и немедленно приступят к исполнению своих обязанностей.
Мы должны исходить из того общего принципа, что не следует изменять существующий аппарат в большей степени, чем это необходимо, и должны передать его новым министрам в таком виде, в каком он существует ныне. Если для какой-нибудь цели встретится необходимость в законной власти, а таковая еще не будет создана, следует предписать британским властям, уполномоченным ныне, отправлять такого рода функции, действовать согласно получаемым ими инструкциям, принимая на себя личную ответственность только за исполнение.
Необходимо остановиться на следующих особых пунктах:
1) Полиция. Каждому полицейскому чину, служившему в королевской ирландской полиции, независимо от того, англичанин он или ирландец, должно быть предоставлено право выйти в отставку на условиях, гарантированных имперским правительством. Распределение расходов между Великобританией и Ирландским свободным государством следует [212] сообразовать с общим финансовым планом, который будет выработан в течение нынешнего года, так что весь вопрос сведется к бухгалтерской операции. Все те чины королевской ирландской полиции, которые не воспользуются данным им правом, будут считаться оставшимися на службе.
Дополнительная полицейская дивизия будет распущена немедленно за счет имперского правительства, причем служащим в ней лицам должно быть предоставлено право вступить в палестинскую жандармерию, временное образование которой имеется в виду.
2) Армия. Следует принять как принцип, что все наши военные силы в южной Ирландии должны быть удалены оттуда в возможно более скором времени. Временному правительству придется взять на себя прежде всего охрану вице-короля и местопребывания правительства, используя для этого свои собственные отряды, которым должна быть дана военная форма. Церемониал салютования, почетных караулов и тому подобных почестей, воздаваемых представителю короля, должен быть разработан совместно с шин-фейнерскими лидерами. По моему мнению, нормальные ирландские гарнизоны, расквартированные вне Дублина, следует удержать на их местах, пока казармы для них не будут устроены в других местах или пока правительство Свободного государства не сочтет возможным обойтись без них. Но приготовления к эвакуации должны начаться повсюду, так чтобы это бросалось в глаза населению. Вполне возможно, что через два или три месяца население станет настойчиво требовать, чтобы некоторые отряды остались навсегда. На это, по всей вероятности, мы не сможем согласиться за исключением тех случаев, когда это необходимо для нового правительства, да и то мы сможем оставить их лишь на весьма короткое время. Все добавочные отряды, находящиеся в Ирландии и не размещенные в постоянных казармах мирного времени, должны быть эвакуированы в кратчайший срок. Что касается отрядов, остающихся в Ирландии, то с момента вступления в должность временного правительства они могут переводиться из их казарм и занимаемых ими станций только с согласия ответственных министров и по предварительному уговору с этими последними. В переходный период временное правительство имеет право набирать необходимые вооруженные силы на основании закона о территориальной армии. Вряд ли можно думать, что правительство наберет все предусмотренные для него вооруженные силы до того, как оно окончательно укрепится. Но чрезвычайно важно, чтобы в Ирландии как можно скорее создались дисциплинированные солдаты — военная сила, способная оказывать поддержку гражданским властям.
3) Правосудие. По всей вероятности, не будет никакой необходимости в существовании особых шин-фейнерских судов, так как все суды вообще в самом скором времени станут судами Свободного государства. Временно будут продолжать функционировать существующие суды, и вице-король при осуществлении своих судебных прерогатив будет действовать по соглашению с премьер-министром или министром внутренних дел Ирландского свободного государства. Мы надеемся, что генерал-атторней выяснит, каким образом надо будет провести преобразования в этой области.
4) Финансы. В настоящее время не следует проводить никаких изменений в налоговом обложении, а равно и в системе расходования средств на обычные отрасли внутреннего управления. Задержки в передаче налоговых поступлений, практиковавшиеся в последнее время, конечно, [213] должны немедленно прекратиться, и ирландское правительство должно получить в свое распоряжение полную сумму.
Необходимо также собрать фонды для организации в Свободном государстве вооруженных сил, предназначенных для поддержания порядка.
5) Народное образование, сельское хозяйство и общие отрасли внутренней и административной службы. Полная ответственность за выполнение всех этих функций должна быть в кратчайший срок возложена на соответствующих министров Свободного государства.
6) Меры, касающиеся амнистии и выдачи возмещений. (Подлежат разработке.) Все вышеприведенные соображения исходят из предположения, что национальное собрание ратифицирует договор. Возможно, что оно ратифицирует договор, но при этом поданное за этот последний большинство голосов окажется недостаточным, чтобы обеспечить соглашению прочность. В этом случае новое правительство все-таки должно будет вступить в должность, а затем обратиться к вице-королю с просьбой о роспуске национального собрания или о назначении плебисцита. Роспуск является несравненно лучшим исходом, ибо новые выборы дадут более ответственное национальное собрание. При разрешении этого вопроса вице-король должен сообразоваться с советами министров, и если министры выскажутся за плебисцит, то необходимый для этого аппарат должен быть создан ирландскими министерствами, а суммы ассигнованы казначейством с тем условием, чтобы сделанные расходы впоследствии парламент санкционировал. Пока будет происходить плебисцит, все вооруженные отряды и полиция должны оставаться на занимаемых ими постах. Во всем остальном предусмотренный порядок остается прежним, лишь с формальными изменениями.
Имеется и третья возможность: возможность, что национальное собрание отвергнет трактат. В этом случае парламент южной Ирландии необходимо будет немедленно распустить и назначить общие выборы для избрания нового национального собрания, но до решения этого вопроса мы должны войти в контакт с лидерами той партии национального собрания, которая стоит за ратификацию договора, и выяснить их положения. Затем договор будет снова передан на рассмотрение нового национального собрания, лишь только оно соберется».
11 января я был приятно изумлен: я получил письмо от сэра Джемса Крэга, который некоторое время не имел никаких официальных сношений с правительством его величества. Он предлагал повидаться со мной в любое время, когда будут поставлены на очередь вопросы, касающиеся Ольстера. Он прибавлял: «Я согласен присутствовать на совещании между вами и делегатами южной Ирландии… Я был бы рад возможно скорее увидеться с Гриффитсом или с каким-либо другим лицом, которое ведет дела временного правительства, чтобы выяснить с полной ясностью, хочет ли южная Ирландия проводить политику мира или продолжать тот метод давления на северную Ирландию, который она проводит ныне».
Я немедленно постарался устроить свидание между Крэгом и Майкелем Коллинзом. 21 января они встретились в моем кабинете в министерстве колоний. Огромная комната казалась заряженной электричеством. Собеседники обменялись величественно-грозными взглядами; после короткого разговора на самые обычные темы я под каким-то предлогом вышел из комнаты и оставил их одних. Вы знаете, о чем говорили между собою эти два ирландца, отделенные друг от друга глубокой пропастью различий в религии, темпераменте и методах поведения? Во всяком случае, [214] разговор продолжался весьма долгое время. Я не хотел мешать им и около часу дня приказал подать им завтрак. В 4 часа дня мой личный секретарь доложил мне, что на ирландском фронте замечается движение, и я рискнул заглянуть в кабинет. Они сообщили мне, что пришли к полному соглашению и занесли результаты своих переговоров на бумагу. Они обязывались всячески помогать друг другу, разрешать возникающие затруднения путем личных собеседований и в установленных пределах сообща бороться со всеми нарушителями мира. Затем мы все трое дали торжественное обещание «постараться привести дело в исполнение».
Увы, это было не так просто. Не прошло еще и одной недели, а Крэг уже должен был дать новые заверения ольстерцам, и Коллинз, снова очутившийся в дублинской атмосфере, произносил громовые речи относительно границ Ольстера. Бойкот Бельфаста южанами, прекращенный было 24 января, возобновился с новой силой.
В первых числах февраля шин-фейнеры устроили набеги на ольстерской границе, а беспорядки, разразившиеся одновременно с этим в Бельфасте, привели к тому, что в одну ночь было убито 30 чел. и ранено 70.
Поэтому, внося в парламент 16 февраля законопроект об ирландском Свободном государстве, я испытывал чувство немалого разочарования. Все члены парламента от Ольстера, пользовавшиеся большим влиянием в консервативной партии, открыто заявили, что они будут голосовать против законопроекта. Мне надо было действовать чрезвычайно осторожно. Все понимали, что заключение договора было необходимо, но все сомневались в том, будет ли он применяться. Не обошли ли нас? А может быть, мы вели переговоры с людьми, на которых нельзя положиться? Быть может, мы отдали все, что могли с своей стороны, не получив ничего, кроме паясничания другой стороны. Но что же еще можно было сделать в данный момент? Мне приходилось апеллировать к чувствам веры, надежды и законности.
«…Если вы желаете, чтобы Ирландия погрузилась в бессмысленный хаос беззакония и ее дела пришли в полное расстройство, — отложите этот законопроект. Если вы желаете, чтобы на границах Ольстера усиливалось кровопролитие, отложите этот законопроект. Если вы желаете, чтобы парламент нес на себе ответственность за мир и порядок в южной Ирландии, не имея в то же время никаких средств обеспечить его, и если вы желаете поставить ирландское временное правительство в такое же безвыходное положение, — отложите этот законопроект. Если вы хотите дать возможность опасным экстремистам, действующим в подполье и руководящимся чувством ненависти, подорвать государственный строй и ниспровергнуть правительство, которое всячески старается сдержать данное нам слово и поставить нас в такие условия, чтобы мы могли выполнить данные ему обязательства, — отложите этот законопроект. Если вы желаете провозглашать всему миру ежедневно и еженедельно, что Британская империя может вполне хорошо обходиться без всякого закона, — отложите этот законопроект. Но если вы хотите испытать ту политическую линию, которую парламент обещал проводить, и обеспечить свободу действий ирландским министрам, которым вы морально обязаны оказывать содействие, поскольку они честно ведут себя по отношению к вам, если вы хотите вернуть Ирландию из объятия хаоса и тирании в царство законности, если вы хотите логически и последовательно осуществлять намеченную вами политику, — вы ни на одну неделю не задержите принятия настоящего законопроекта… [215]Не должны ли мы сожалеть о том, что пошли на соглашение и подписали трактат?
…Сопоставьте положение обеих сторон. По моему мнению, ситуация радикально изменилась. В настоящее время перед судом мировых наций стоит уже не Британия, а Ирландия. Шесть месяцев тому назад нам приходилось оправдываться от взводимых на нас обвинений. В настоящее время ирландский народ, испытывавший, по его словам, 700-летний гнет, получил, наконец, возможность показать воочию, какое правительство он может создать в своей стране и какое положение он в состоянии занять среди прочих наций мира. По моему мнению, за последние шесть месяцев положение весьма улучшилось. Возьмите, например, Ольстер. Ольстер занимает ныне непоколебимую позицию не только в материальном, но и в моральном смысле. Как известно, некоторое время и я и другие люди, с которыми я тогда находился в связи, полагали, что Ольстер не обеспечивает своего собственного положения, а лишь мешает остальной Ирландии получить то, чего она хочет. Время это миновало. Ольстер принес жертву и отошел в сторону от прочей Ирландии, требует только тех свобод и гарантий, которые принадлежат ему по праву, и настаивает на своих неотъемлемых правах. В этом отношении его поддерживают и будут поддерживать вся сила и мощь Британской империи. Можно сказать, что в настоящий момент Ольстер чрезвычайно силен в моральном и материальном отношении.
Позиция имперского правительства также существенно улучшилась. Крайне желательно, чтобы в важных делах Британской империи нам не мешали эти долгие внутренние ирландские ссоры и чтобы верховный имперский авторитет укрепился и проявил большее беспристрастие».
Ольстерцы жаловались главным образом на тот пункт трактата, который касался регулирования будущих границ между севером и югом.
«Конечно, все эти споры о границах сводятся главным образом к спорам о границах Ферманага и Тайрона. Накануне мировой войны, мне помнится, мы собрались на заседание кабинета министров на Даунинг Стрит и в течение часа или полутора после провала конференции в Букингамском дворце рассуждали о границах Ферманага и Тайрона. Обе главных политических партии буквально вцепились друг другу в глотку. Все говорили о гражданской войне. Прилагались все усилия, чтобы разрешить вопрос и примирить спорящие партии. В конце концов спор удалось свести к вопросу об отдельных приходах и группах населения в Ферманаге и Тайроне. Тем не менее, даже после того, как удалось до такой степени смягчить разногласия, проблема казалась столь же неразрешимой, как и раньше, и ни та, ни другая сторона не желали согласиться на то или иное решение. Затем разразилась мировая война. Почти все существовавшие в мире учреждения были потрясены до оснований, и погибли целые великие империи. Вся карта Европы была перекроена. Взаимоотношения стран совершенно изменились. Мировоззрения людей, общий ход дел, группировка партий — все это подвергалось огромным и сильнейшим изменениям во время того потопа, который пронесся над миром. Теперь, когда наводнение схлынуло и воды возвращаются в свое прежнее русло, печальной памяти колокольни Ферманага и Тайрона снова выдвигаются на сцену. Ссора из-за этого вопроса является одним из тех немногих явлений, которые оказались незатронутыми пронесшейся над миром катастрофой. Это ярко характеризует то упорство, с каким ирландцы обеих спорящих партий ведут свои споры. Мы видим на этом примере, что как [216] националистическая, так и оранжистская Ирландия имеют возможность подвергнуть испытанию самые жизненные нервы британской общественной жизни, и из года в год, поколение за поколением, они господствуют над этой могущественной страной, повергая ее в конвульсии…»
Наконец, я сказал в заключение:
«Ольстер должен пользоваться покровительством Британии. Ирландия должна иметь тот договор, который был с нею заключен, право на выборы собственного парламента и собственную конституцию. Сложный вопрос о границах будет разрешен при иных, более благоприятных условиях. На протяжении целых поколений мы вязли в ирландском болоте, но наконец, заключив договор, мы впервые вышли на открытую дорогу, правда, еще новую и неиспытанную, напоминающую еще узкую тропинку, но крепкую и надежную. Будем же идти по этой дороге решительно и осторожно, не теряя мужества и веры. Если Британия будет продолжать в этом духе, то может наступить день, не столь отдаленный, как мы думаем, когда оглянувшись, Британия увидит рядом с собой объединенную Ирландию, ставшую единой и дружественной нам нацией».
Последовавшие за законопроектом дебаты отразили в себе всю важность выдвинутого вопроса. Общее мнение было хорошо выражено в следующих словах Невилля Чемберлена:
«Что касается меня, то преступления не могут довести меня до такого раздражения, чтобы я изменил свои взгляды на тот путь, каким мы должны идти. Я полагаю, что в этот трудный момент мы должны не терять головы, не позволять себе увлекаться мерами, о которых мы можем впоследствии пожалеть, и облечь временное правительство всеми полномочиями, которые необходимы для того, чтобы оно прочно укрепилось и было в состоянии выполнить свои обязательства. Поступая таким образом, мы пойдем единственной дорогой, которая подает надежду на избавление от гражданской войны».
Законопроект собрал подавляющее большинство — триста два голоса против шестидесяти, — но большая часть депутатов, голосовавших за законопроект, чувствовали себя отвратительно, а меньшинство было доведено до ярости.
Для проведения законопроекта потребовалось больше месяца. В течение всего этого времени жестокие и подлые преступления, совершавшиеся в Ирландии, и очевидное бессилие ирландского правительства, — единственно возможного при данных условиях, — усугубляли недовольство и тревогу парламента и широкой публики.
В первых числах февраля произошли более серьезные беспорядки. Набеги на ольстерскую территорию завершились похищением нескольких северян. Для пополнения северных полицейских отрядов из Бельфаста в Эннискиллена был отправлен отряд, который по несчастной оплошности был послан через Клонз, находившийся на территории Свободного государства, вместо более долгого, но более безопасного пути по северной территории. Когда поезд прибыл в Клонз, то эти 19 человек, которых южане считали налетчиками, попали в засаду. Без всяких предупреждений 4 из них было убито, 8 ранено, а 7 взято в плен.
В то же время Коллинз засыпал меня протестами по поводу актов мести, еженощно происходивших в Бельфасте.
Этот печальный эпизод создал на всей пограничной полосе совершенно варварские взаимоотношения. По всей Ирландии происходили и многие другие преступления; преступлений этих было бы еще больше, [217] если бы во всей южной Ирландии от террора не страдали как лоялисты, так и основная масса населения. В Бельфасте отбросы населения, принадлежавшие к обоим религиозным лагерям, вели друг с другом самую отвратительную по формам войну.
«До Типперэри, путь был долог»,{65} — но, по-видимому, мы все же добрались туда.
Черчиль — Коупу{66}7 марта 1922 г.
«Меня многие спрашивают относительно Лимерика и Типперэри. Вы должны сообщить мне, что действительно делает временное правительство, указав при этом, должен ли я хранить втайне нашу информацию или нет. Намеревается ли временное правительство подавить лимерикский бунт или оно хочет вступить в переговоры и по-прежнему терпеть неповиновение? В газетах появились сообщения, что ирландские отряды отправлены из Дублина по неизвестному назначению. Верно ли это? Сколько их? Можно ли им доверить? Положение в Корке, по-видимому, по-прежнему плохо, и в газетах сообщают, что один хорошо известный преступник, только что взятый в плен, бежал. Думаете ли вы, что правительство Свободного государства способно к борьбе? Захочет ли кто-либо умирать ради него? Сообщите мне ваше мнение, а не ваши положения».
Черчиль — Коллинзу
14 марта 1922 г.
Лично и конфиденциально.
«(1). Я внимательно прочел ваше письмо относительно преступлений, совершенных в Бельфасте в 1920-1921 г. По-видимому, вы собираетесь послать мне сообщение о последних событиях, имевших место в Бельфасте. Одновременно с этим я посылаю вам отчет сэра Джемса Крэга, который он доставил мне в ответ на ваши предыдущие жалобы. Положение вещей в Бельфасте весьма прискорбно. В Бельфасте действуют подонки населения, сводящие свои личные счеты, и только самые энергичные усилия лидеров обеих сторон при содействии достаточных военных и полицейских сил могут обеспечить спокойствие, которое необходимо в интересах всей Ирландии.
(2). Я имел продолжительный разговор с сэром Джемсом Крэгом до возвращения его в Ольстер и я уверен, что он всячески постарается соблюдать беспристрастие и поддерживать порядок. До сих пор он решительно отвергал какие бы то ни было дальнейшие совещания с вашим правительством, мотивируя это тем, что пока вы незаконно держите в Клонзее захваченных вами людей в качестве заложников, он не может видеться с вами. В настоящее время мы оказались в тупике. Я должен сказать, что при расставании со мною сэр Джемс Крэг, по-видимому, ничего бы не имел против того, чтобы устранить затруднения и снова начать переговоры. Я вполне понимаю переживаемые вами трудности, но я тем не менее полагаю, что, несмотря на них, вы должны оправдать себя в [218] глазах общественного мнения и либо освободить заложников, либо возбудить против них определенное обвинение и передать дело на рассмотрение законно составленного суда. Сэр Джемс Крэг был бы вполне удовлетворен, если бы заложники были отданы под суд и если бы с ними было поступлено по закону. Это, конечно, является единственным путем, возможным для любого правительства. Возможно, что вы не в состоянии сделать этого, пока не проведен законопроект и вы не обладаете формальными полномочиями. В таком случае остается только ждать и стараться охлаждать настроения. Эпизод с заложниками более приличествует обычаям балканских государств, чем Ирландии, и чем скорее восстановится нормальное положение вещей, тем лучше.
(3). Я весьма благодарен вам за то, что вы ускорили отправку необходимого штата чиновников на север Ирландии; от сэра Джона Андерсона{67} я слышал, что административная работа вашего правительства улучшается с каждой неделей, что министры временного правительства хорошо справляются с делами, выбирают хороших помощников, а в области финансов следуют опыту и традиции веков.
(4). Я очень рад, что сегодня вы увидитесь с лордом Мидльтоном, представителем южных унионистов. Я надеюсь, что вы успокоите его относительно выкупа земли. Мы обязаны сделать в этом вопросе все от нас зависящее, если Свободное государство нас об этом просит. Все выгоды окажутся на стороне Ирландии, а не нашего более обширного и менее счастливого в этом отношении острова.
(5). Из совершенно нейтральных источников я слышал, что временное правительство укрепляется во всей стране и что, по мнению одного из главных приверженцев де-Валера, партия этого последнего должна будет считать себя счастливой, если она получит в новом парламенте 40 мест. Я надеюсь, что это действительно так.
(6). По-видимому, вы так или иначе справились с положением в Лимерике. Конечно вы сами знаете, что лучше, и я благодарю бога, что с эпизодом этим пришлось иметь дело вам, а не нам. Но если бы съезд так называемой республиканской армии принял обратное решение, то при данной обстановке это оказалось бы весьма серьезным событием. Вы, вероятно, вполне уверены, что такой опасности не предвидится.
(7). Я с большим интересом прочел полный отчет о речи, произнесенной вами в Дублине. Этот отчет послала мне лэди Лувери. Я хотел бы, чтобы ваша речь была с большей полнотой воспроизведена в английских газетах. Я показал ее лорду-канцлеру, который выразил похвалу ее тону и содержанию и, по всей вероятности, приведет несколько отрывков из нее, когда он будет защищать законопроект о Свободном государстве на этой неделе.
(8). Я весьма интересуюсь вашим визитом в Корк. Особенно примечателен тот факт, что вам был оказан хороший прием ирландскими солдатами, участвовавшими в мировой войне, к которым я питаю чувства величайшей симпатии. Я постараюсь добиться дальнейшего расширения гольбаунинских доков, ибо чрезвычайно важно, чтобы положение в Корке сложилось удовлетворительным образом». [219]
Черчиль — Коллинзу и Гриффитсу
21 марта 1922 г.
«Положение на границе, несомненно, становится все более и более опасным. Взрыв страстей мог бы оказаться гибельным, и даже продолжение существующего ныне напряжения рискует создать на границе укрепленную военную линию, что было бы до последней степени невыгодно для вас. По моему мнению, совершенно нельзя опасаться, что северяне устроят набег на территорию южан. Если набег совершится, то инициаторы его сами поставят себя в невыгодное положение, а британское правительство примет все зависящие от него меры. Я уверен, что вам нечего бояться в этом отношении. Даже если бы набег произошел, он причинил бы вред лишь людям, за него ответственным, подобно тому как набеги и похищения, организованные из Монагана, причинили вред южной Ирландии. Мне передают, что так называемая ирландская республиканская армия собирается по пограничной полосе во все больших и больших количествах. В этом нет никакой необходимости. Газеты сообщают, что войска Свободного государства расставлены в нескольких пунктах. Пожалуйста, сообщите точно, что происходит.
Само собой понятно, что одновременно с этим я посылаю самые энергичные представления сэру Джемсу Крэгу, чтобы предупредить провокационные выступления со стороны некоторых элементов».
13 апреля один экзальтированный фанатик, О'Конор, вместе с шайкой приверженцев и при содействии многих симпатизировавших ему лиц захватил дублинский суд. В этом внушительном и массивном здании он и его друзья провозгласили себя республиканским правительством всей Ирландии. Через 3 дня в Дублине было совершено покушение на Майкеля Коллинза. Он спасся, но в течение всего остального месяца убийства войск и полиции Свободного государства продолжались. К этому присоединилась еще общая стачка железнодорожников.
В такой тяжелой обстановке ирландское правительство и его слуги перешли к более решительным шагам; войска Свободного государства начали отвечать выстрелами на выстрелы, и даже этого слабого сопротивления было достаточно для того, чтобы напугать врагов ирландского правительства.
Черчиль — Коллинзу12 апреля 1922 г.
«Мое общее впечатление таково, что в Ирландии происходит мобилизация общественного мнения в пользу вашего правительства и что нация окажет вам большую поддержку в защите занимаемой вами законной и справедливой позиции. В этом смысле я говорил в палате общин. Надеюсь, что пасха не обманет этих ожиданий.
Кабинет поручил мне послать вам формальное сообщение и изъявить его тревогу по поводу беспорядков в 26 графствах. Но вместо этого формального послания я обращаюсь к вам лично, как человек к человеку. Многие жители Ирландии пишут в Англию письма и рассказывают о запугиваниях, беспорядках, воровстве и грабежах. Не подлежит сомнению, что капитал уходит из вашей страны. Кредиты закрываются, железные дороги перестают функционировать, деловой мир охвачен тревогой. Богатство [220] Ирландии все более и более уменьшается. Факты эти до некоторой степени окажут благотворное влияние, ибо они заставят все классы общества защищать свои собственные материальные интересы. В конце концов де-Валера, может быть, окажется воплощением не национального дела, а национальной катастрофы. Для нас, живущих здесь, трудно оценить обстановку, но очевидно, что правительство, как бы терпеливо оно ни было, должно в конце концов настоять на своих правах или погубить и уступить свое место какой-либо другой форме власти. Несомненно, наступит момент, когда вы сможете смело апеллировать не к отдельным кликам, сектам или партиям, а к ирландской нации в целом. Ирландцы имеют право ожидать от вас, что вы выведете их из тьмы. Вам представляется такая возможность, упущение которой история вам никогда не простит. Разве вы не должны собрать вокруг зарождающегося Свободного государства все те элементы Ирландии, которые искренно приветствуют договор и готовы подписать приложенную к нему декларацию совершенно независимо от своих прежних взглядов? Разве при такой тактике вы не найдете гораздо более могучих сил, чем те, какими вы располагаете в настоящее время? Разве вы не должны призвать к себе на помощь ваш «народ, рассеянный но всем странам»?{68} В Америке, в Австралии, в Канаде и Новой Зеландии имеются сотни ирландцев, горячо преданных благополучию и свободе своей родной страны, людей, которые прибудут на выборы и постараются, чтобы народ имел возможность свободно голосовать.
Большое впечатление производит на меня мужество, с которым многие ирландцы посещали публичные митинги, желая выразить свои мнения, несмотря на всяческие запугивания. Я совершенно отчетливо ощущаю растущую национальную силу, которая стоит за вашей спиной и которая готова в должный момент поддержать вас.
Теперь я перейду к вашему требованию о расследовании некоторых преступлений, совершенных в Бельфасте после подписания соглашения. Я поговорю по этому поводу с сэром Джемсом Крэгом и извещу вас о результатах нашей беседы. До некоторой степени положение становится более спокойным как в Бельфасте, так и на границе. Несомненно, ольстерское правительство всеми силами старается утихомирить страсти. Освобождение полицейских, захваченных в Клонзе, которое, как я слышал, вы уже произвели, в большой мере поможет ольстерскому правительству в этом отношении.
Я рад, что вы договорились относительно свидания с де-Валера. Вы однако понимаете, что мы не можем делать каких бы то ни было дальнейших уступок. Мы подвергались большому риску, прилагали все усилия и выполняли все обязательства, налагаемые подписанным соглашением. Но это — конец всех наших уступок, и каждый из нас пустит в ход все свое влияние, чтобы бороться с лозунгом республики или какими бы то ни было изменениями основных положений трактата.
По моему мнению, крайне опасно допускать дальнейшую оттяжку выборов. Каждый новый день, на который затягивается существующая ныне обстановка общей неуверенности, приводит к все большему и большему обнищанию Ирландию. Никто не станет инвестировать капиталы [221] или составлять производственные планы, пока над страной висит угроза гражданской войны или провозглашение республики, после чего должна возгореться война со всей Британской империей. Я надеюсь, что в конце мая или самое позднее в первую неделю июня вопрос будет передан на рассмотрение всего ирландского народа.
Мы имеем моральное право требовать, чтобы не затягивался до бесконечности ответ на вопрос о том, принято ли наше предложение или отвергнуто…»
Черчиль — Коллинзу
29 апреля 1922 г.
«Прошло уже 3 недели после моего последнего письма к вам, и не лишне будет вкратце обозреть события, происшедшие за это время. Во-первых, позвольте мне поздравить вас и Гриффитса по поводу того присутствия духа и личного мужества, которое вы все время обнаруживали, борясь с врагами свободы слова и «честной игры». Я не сомневаюсь, что при данной обстановке присутствие сильных, смелых, романтически настроенных людей в ирландском временном правительстве и среди лидеров партии, отстаивающей трактат, окажется чрезвычайно ценным. По моему впечатлению, ирландское общественное мнение все больше и больше склоняется к Свободному государству, трактату и лицам, поддерживающим этот последний. Мне кажется, что очень многие люди постараются настоять на своих политических правах у избирательных урн. С этой точки зрения, оттяжка выборов не привела к таким дурным результатам, каких мы здесь ожидали. Вы не потеряли вашего влияния на общественное мнение, а скорее укрепили его. Эксцессы партии де-Валера и связанное с этим материальное расстройство и обнищание Ирландии привели к тому, что недовольство в значительной степени сосредоточилось не на правительстве, а на его противниках.
Я с большим интересом читаю в ирландских газетах превосходные речи, которые произносятся у вас, и слежу за мужественной борьбой ирландской прессы, отстаивающей основы социальной свободы.
Пасха прошла без катастроф. Ваши войска увеличиваются в числе и, по-видимому, выполняют свои обязательства и подчиняются своим офицерам.
В общем, по моему мнению, имеется много реальных оснований для надежд. Но я тем более изумляюсь тому резкому тону, который вы усвоили при переговорах с сэром Джемсом Крэгом. Я уверен, что он сделал серьезную попытку выполнять букву и дух соглашения и будет и в дальнейшем прилагать все усилия в этом направлении. Конечно, никто не мог ожидать, что все наладится сейчас же и что те ужасные страсти, которые разгорелись в Ирландии, сразу же перестанут порождать преступления, позорящие остров и его население. Естественно, у вас имеется много оснований жаловаться на сэра Крэга. Но и он прислал мне длинный список обид, причиненных южанами, а во время недавних беспорядков протестанты также понесли большие потери. В Бельфасте пропала масса ценных товаров, стоимость которых исчисляется миллионами, долги, причитающиеся Бельфасту, незаконно собирались и присваивались южанами, а бойкот, объявленный этими последними, проводится с еще большей силой, чем раньше. Я не рассчитывал на эти прискорбные события и думал, что ирландские лидеры севера и юга сочтут нужным встретиться, [222] выяснят все положение, установят достигнутые результаты, отменят недочеты при выполнении соглашения и решат, какие новые меры следует предпринять для его осуществления.
Как я часто указывал, ваши противники — северяне и южане, оранжисты и зеленые, заинтересованы в том, чтобы до крайности обострить взаимоотношения между отдельными частями Ирландии. Они, несомненно, будут с радостью приветствовать каждый шаг и каждое событие, могущие вызвать открытую гражданскую войну между обоими правительствами. Ваши противники на севере надеются на установление республики на юге, ибо они полагают, что это приведет к гражданской войне, во время которой все силы Британской империи будут поддерживать их. Ваши противники на юге надеются использовать антагонизм по отношению к Ольстеру и таким образом вырвать власть из рук временного правительства или запутать временное правительство в столь трагические события, что оно падет под бременем своей ответственности. Злоумышленники из обоих лагерей боятся осуществления идеи объединенной Ирландии, ибо объединенная Ирландия нанесла бы фатальный и окончательный удар их разрушительным планам. Все это кажется мне совершенно ясным, и, по моему мнению, люди эти рассуждают правильно с точки зрения их тактических взглядов. Я не понимаю только, почему вы позволили втянуть себя в ссоры. Я знаю, что Крэг хочет вести себя по отношению к вам честно и прямо, и я не думаю, что вы найдете другого человека во всем севере. Меня изумляет и смущает, когда я вижу, что вы в ваших публичных выступлениях становитесь по отношению к нему на такую резкую и аггрессивную позицию. В данный момент эта резкая позиция по отношению к северу, может быть, и принесет вам некоторые политические выгоды, но все эти выгоды в конечном счете причинят вред ирландскому единству. Как бы ни провокационны были шаги противной стороны, я убежден, что в ваших интересах и интересах вашего дела необходимо проявлять по отношению к северу терпение и мягкость. Северяне — ваши соплеменники и требуют от вас по меньшей мере такого же осторожного и дипломатического обхождения, какое вы практикуете по отношению к южанам-экстремистам, бросающим вам прямой вызов. Кроме того, позиция северян чрезвычайно сильна и даже непреодолима, и в их руках ключи к ирландскому единству.
Когда вы охвачены возмущением по поводу какого-нибудь страшного эпизода, происшедшего в Бельфасте, то это чувство может дать вам некоторое представление о наших настроениях, когда мы читаем об убийстве беззащитных и безоружных ирландских полицейских или когда мы слышим, например, о резне протестантов в Корке и его окрестностях, о которой сообщают сегодняшние утренние газеты. Двадцать полицейских было убито и сорок ранено, и та же судьба постигла шесть или семь солдат; теперь мы слышим об убийстве восьми протестантов в том округе, который, согласно подписанному трактату, подлежит юрисдикции вашего правительства. Все эти люди находились под покровительством ирландской нации, которая, соблюдая договор, должна была оказать им полную защиту. Их кровь вопиет о правосудии, и убийство это не забудется до тех пор, пока не будет дано какого-либо удовлетворения. Поскольку я знаю, ни один человек не был ни арестован, ни наказан ни за одно из этих жестоких преступлений. А в то же время мы шаг за шагом выполняли договор, всячески старались помочь вашему правительству и не потеряли доверия к честности и добрым намерениям тех лиц, с которыми [223] мы подписали договор. Не думайте, что глубокие чувства проявляются только по одну сторону пролива. Мы не такой народ, к которому можно было бы относиться с пренебрежением. Всякий, читавший историю Англии, ясно понимает, к каким серьезным последствиям могут привести эти события. Но государственные люди не должны поддаваться подобным чувствам, как бы глубоки и естественны они ни были, а должны насколько возможно стоять в стороне от этих опасных настроений и все время направлять корабль к той гавани, до которой они решили добраться.
Как только вы сочтете нужным повидаться с сэром Джемсом Крэгом, я постараюсь наладить это свидание. Когда я заговорил с ним об этом на прошлой неделе, он не проявлял особенного желания в этом смысле, но я знаю, что он искренно хочет мирного, честного и христианского разрешения вопроса». [224]