Встречи. Эпилог

Осенью 1942 года под Воронежем был тяжело ранен лейтенант бригады А.В. Хрусталев. Врачам удалось спасти ему жизнь, но она стала похожей на длинный и темный туннель.

Двадцать восемь лет стучал Алексей Васильевич палочкой-выручалочкой по одесским тротуарам, нащупывая путь. Двадцать восемь лет солнце всходило не для него. И двадцать восемь лет он упрямо шел вперед, веря, что выйдет к свету.

Десять операций сделали Хрусталеву в клинике Филатова. И каждый раз, когда снимали повязку с глаз, сердце взлетало в надежде, но тут же падало. Он пошел [279] на одиннадцатую операцию. На этот раз зрение было восстановлено всего на пятнадцать — двадцать процентов, но это было равносильно возвращению к жизни.

Есть люди, которые вспоминают о прошедшей войне лишь 9 Мая, когда весь народ отмечает день Победы. Таких в нашей стране немного. Большинство связаны с войной неразрывно — как с собственной тенью: воевал сам или потерял родного человека. Не мало и тех, для кого минувшая война остается осязаемой на протяжении всей жизни.

«Никто не забыт, ничто не забыто» — эти святые слова определили жизнь Алексея Васильевича, взяли ее целиком, без остатка. Инвалид первой группы, полуслепой, он в поисках однополчан пишет в разные города Союза, дает объявления в газетах, ездит по стране, и вот уже невидимые, но прочные нити связывают его с П.С. Логуновым, И.И. Сечкиным, С.И. Овсянниковым, Ю.В. Рожиным, Б.А. Никитиным и другими бойцами родной бригады. Каждый из этих ветеранов горячо подключается к поиску. Слабый вначале призыв «Отзовитесь!» — обретает силу. Георгий Алексеевич Халтурин услышал его в 1983 году. Мысль о восстановлении боевого пути бригады пришла к нему давно. Она болела и мучила, но отвлекали дела, которые казались неотложными. И вот маленькое объявление в газете словно высветлило самое важное, самое неотложное дело.

На первую встречу, состоявшуюся в апреле 1983 года, смогли прибыть восемь из пятнадцати откликнувшихся однополчан. К октябрю группа выросла до тридцати человек и избрала бюро, которое возглавил Г. А. Халтурин.

А что же Хрусталев? Он ехал из Одессы в Свердловск, чтобы встретиться с Георгием Алексеевичем. Но состояние его здоровья так резко ухудшилось в дороге, что врачи в Казани были вынуждены снять его с поезда. Вскоре после возвращения домой Алексей Васильевич скончался. [280]

Больших трудов стоило Халтурину разыскать адрес бывшего начальника артснабжения бригады П.П. Ромашина. Ростов-на-Дону... Да ведь там живет и бывший начальник химслужбы бригады А.П. Поляков. Выслал ему адрес Ромашина. Аристарх Петрович, обрадованный тем, что отыскался старый друг, с которым, оказывается, живут в одном городе, поспешил на встречу. Но вышел из дому Ромашина со слезами на глазах. Родные сообщили: Петр Прокопьевич скончался год назад.

Известиями о смерти оборачивались поиски многих однополчан. Но порой находили друг друга те, кто воевали бок о бок.

Узнав адрес своего бывшего комбата, в Свердловск приехал Л.С. Фазлутдинов. Георгия Алексеевич в это время не было дома. И Лутфей Сафиевич, бывший парторг полка, бесстрашный воин, бессильно присел на ступеньку лестницы, вытирая глаза: настолько сильно было желание увидеть боевого товарища, не раз доверявшего ему батарею.

Они встретились позднее, в седом как лунь человеке Халтурин не узнал бывшего командира взвода. Годы изменили и Георгия Алексеевича. Но когда фронтовые друзья начали вспоминать, время словно повернуло вспять.

— Ехал я к вам и разговорился с одним ветераном войны. Забыть, говорит, надо об этой бойне, как о кошмарном сне. Зачем, мол, отравлять жизнь молодым, рассказывая об ужасах и жестокостях.

А я ответил: на фронте нам с вами повезло. Пули, снаряды, посланные врагом, пролетели мимо или не уложили насмерть. Но я так понимаю: жизнь нам сохранена для того, чтобы мы никогда не забывали о тех, кто погиб. Давно поистерлись, пожелтели похоронки, а вдовы, матери не всё горе в слезах растворили. Большинство плачет молча. Сердцем. [281]

Моя колокольня — командира огневого взвода — ограничена длиной ствола моих пушек. Но и с нее увиделось немало. И пока жив, я буду бить во все колокола о противоестественности войны и подвигах своих боевых товарищей.

За окном сгущалась вечерняя мгла. Бывшие воины замолчали, погруженные в мысли, воспоминания. О чем они думали? Может быть, о том, что прекрасны сумерки, когда знаешь: за ними придет рассвет. А если не придет? Хрупка земля. Она как одинокий челн в океане. И надо сделать все возможное, чтоб предотвратить бурю. [282]