Взлет и падение стратегии Ямамото

Нельзя сказать, чтобы Соединенные Штаты не были подготовлены к вооруженной схватке с Японией. Напротив, война с Японией была единственной отраслью американского стратегического планирования, имевшего за плечами несколько десятков лет. Первоначально предполагалось, что США схватятся с Японией один на один. Но на исходе тридцатых годов, когда возник блок агрессоров, предстоявшая борьба на Тихом океане уже представлялась как коалиционная война. Поскольку до Японии можно было добраться только морским путем, речь шла прежде всего о состязании флотов.

В конце 1941 года соотношение военно-морских флотов Японии и ее потенциальных противников — США, Англии с доминионами, голландского флота и кораблей «Свободной Франции» — было почти равным. Японцы превосходили союзников только по авианосцам — они имели десять таких кораблей против трех американских, базировавшихся на Пёрл-Харборе. Но цифры соотношения сил далеко не решали дела. Если японский флот мог действовать компактными группами, то противостоявшие ему военно-морские силы были разбросаны на громадном пространстве двух океанов — Индийского и Тихого, располагали очень ограниченным числом баз и не имели единого плана действий.

Единственной грозной силой, способной создать опасность для японских планов экспансии, был тихоокеанский флот США. По этой причине он и оказался под ударом в первые минуты войны.

Тактически и даже стратегически налет на Пёрл-Харбор, спланированный Ямамото, увенчался блистательным успехом, политически — то был величайший промах. Подтвердилась старая аксиома: война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам и адмиралам. Ямамото ликвидировал куда дольше, чем на запланированные шесть месяцев, угрозу с фланга, со стороны американского тихоокеанского флота, слишком дорогой и абсурдной ценой — путем вовлечения в войну США. Много лет спустя Хэлл задумчиво сказал адмиралу Старку: «Я не знаю, оказались бы мы в войне, если бы Япония не напала на нас». В словах [529] престарелого государственного секретаря определенно прозвучала горечь: Ямамото мечом разорвал тонкую ткань американской дипломатии. Хотя Хэлл субъективно судил о вещах, Пёрл-Харбор лишил Америку выбора.

Так что же там произошло в «день позора», как назвал Ф. Рузвельт 7 декабря 1941 года?

В то безмятежное воскресное утро на американской военно-морской базе на Гавайских островах Пёрл-Харбор (Жемчужная гавань) царило спокойствие. У причалов стояло 96 военных кораблей, в том числе 8 линкоров, — по тогдашним меркам главная ударная сила тихоокеанского флота. Как оказалось, к величайшему счастью американцев, все 3 авианосца, имевшиеся тогда у США на Тихом океане, находились в плавании, один из них, «Энтерпрайз», днем 7 декабря должен был вернуться в Пёрл-Харбор. Моряки готовились к церемонии подъема флага в 8 утра, а затем на берег, в город, где колокола собирали прихожан в церкви. Между тем война стояла на пороге.

Еще до рассвета 7 декабря японское оперативное соединение адмирала Нагумо вышло в расчетную точку — 220 миль к северу от Гавайских островов. В 6 утра была поднята первая волна самолетов, в 7.15 — вторая. Всего к Пёрл-Харбору направились 350 торпедоносцев, бомбардировщиков и истребителей. Летчики были полны боевого задора, многие из них укрепили на головах традиционные боевые повязки самураев. В отдаленные времена эти повязки защищали глаза воина с мечом от пота. Теперь они символизировали несокрушимую решимость «молодых орлов» императорского флота показать, на что они способны, сменив мечи на штурвалы боевых самолетов, несших на своих крыльях смерть.

Незадолго до 7 декабря на Гавайях появилась новинка — радиолокационные установки. Солдаты, обслуживающие одну из них, доложили о подлете большой группы самолетов с севера. Им ответили, что на подходе к островам группа бомбардировщиков Б-17, летевших из Штатов.

В штабе флота не придали должного значения и сообщению с патрульного эсминца, потопившего у входа в гавань неопознанную подводную лодку. Никакие тревожные сообщения не могли поколебать каменного спокойствия на Гавайских островах... Потребовались бомбы и торпеды.

Они посыпались на Пёрл-Харбор в 7.55 утра. Японские летчики за считанные минуты поразили все восемь линкоров, из них два безвозвратно. Всего было потоплено или серьезно повреждено 18 кораблей. Одновременно были атакованы аэродромы на острове Оаху, было уничтожено 188 [530] машин и повреждено 128, убито 2,4 тысячи американцев. Почти два часа над Гавайскими островами бушевал огненный шторм — операция увенчалась блистательным успехом. Цель налета — нейтрализовать главную ударную силу тихоокеанского флота США — была достигнута. Потери нападавших смехотворны — 29 самолетов.

Иных историков по сей день интригует вопрос, почему японцы не вывели из строя военно-морскую базу США на Гавайских островах. Они забывают, что дерзость удара по Пёрл-Харбору смущала даже тех, кто задумал его. Адмирал Нагумо, командовавший японским оперативным соединением, вел и привел свои корабли к Гавайям с величайшими опасениями за исход операции. Когда в час дня с небольшим последний самолет вернулся, Нагумо приказал немедленно ложиться на обратный курс.

Адмирал поторопился увести дорогостоящие и уязвимые авианосцы. Решение в основном исходило из неверной оценки сил противника — по японским данным, на Гавайских островах находилось 900 самолетов, то есть силы американской авиации были преувеличены в три раза. Кроме того, не было известно местонахождение трех американских авианосцев. Нагумо мог предполагать худшее — все они поблизости от Гавайских островов. Так случилось, что первоначальный успех не был развит и Пёрл-Харбор не был выведен из строя как база американского флота.

Утром 7 декабря американцы, естественно, не имели ни малейшего представления об этом. Напротив, с минуты на минуту они ожидали вторжения. Нарастала чудовищная неразбериха. Около 9 утра к Гавайским островам приблизились компактной группой 19 самолетов с авианосца «Энтерпрайз», находившегося на подходе к базе, примерно в 200 милях от Пёрл-Харбора. Обычная процедура: возвращавшийся авианосец выслал вперед патрульные самолеты. Над Пёрл-Харбором они попали под огонь японских истребителей и собственной зенитной артиллерии. Сбито в основном американскими зенитчиками пять машин.

На мостике «Энтерпрайза» метался адмирал В. Хелси. Старый морской волк размахивал пачкой радиограмм. Радиостанция Пёрл-Харбора сообщала невероятное, фантастическое: «два вражеских авианосца в тридцати милях от мыса Барбары» (к югу от Пёрл-Харбора), «высадившийся вражеский десант продвигается к складам с боеприпасами», «японские парашютисты и планеры приземляются в Канэохе», «восемь вражеских транспортов огибают мыс Барбары». Сообщения не соответствовали действительности [531] и сбили с толку адмирала. Он был решительным человеком и, не задумываясь ни на мгновение, бросал эскадрильи на поиск врага. В указанных местах летчики либо пролетали над безмятежными волнами, либо видели американские корабли, в свою очередь искавшие таинственно исчезнувшего коварного противника. Единственный положительный результат: израсходовав горючее, самолеты получили практику посадки с полным грузом бомб и торпедами на авианосец. В мирное время дело немыслимое.

Весь день 7 декабря американская авиация лихорадочно разыскивала противника. Поиски не увенчались успехом. Это скорее усилило, а не снизило паническую боеготовность, введенную на Гавайях. Вскоре после захода солнца неправдоподобно громадный во мраке «Энтерпрайз» появился в узком канале, ведшем в Пёрл-Харбор. На базе никто не мог припомнить случая, чтобы авианосцы входили через этот проход в темноте. На борту «Энтерпрайза» притихли, гавань встретила корабль тошнотворным запахом нефти и раскаленного металла. У стенки догорал линкор «Аризона», приходилось маневрировать, чтобы не натолкнуться на затонувшие суда. Из темноты раздался мрачный возглас: «Убирайтесь отсюда ко всем чертям, иначе япошки пригвоздят и вас!» В ту ночь портовая служба поставила рекорд — за несколько часов авианосец был загружен горючим, боеприпасами, продовольствием. Нелегкое дело: баржи и катера, сновавшие между кораблем и берегом, все время обстреливались бдительными часовыми...

Разница во времени между Гавайскими островами и Филиппинами — пять часов. В три часа ночи в Манилу сообщили о катастрофе в Пёрл-Харборе. Командующий американскими войсками на Филиппинах генерал Д. Макартур успокоил по телефону Вашингтон: «Мы навострили уши». Он велел жене принести Библию, прочитал несколько страниц, оделся и отправился в штаб. Макартур почитал себя крупнейшим полководцем, хитроумным политиком, великим американцем, во всяком случае выше вашингтонских бюрократов. В бурные годы мирового экономического кризиса Макартур, тогда начальник штаба армии США, отличился, подавляя поход безработных ветеранов на Вашингтон. Генерал стал кумиром крайней реакции, президент Рузвельт считал его опасным, авторитарно настроенным человеком. «Новый курс» принес отставку генералу, и с 1935 года он жил на Филиппинах, где имел баснословное состояние. В 1941 году правительство США вернуло Макартура [532] на действительную службу, поручив ему оборону островов.

Взвинтив собственное значение в мировой истории, Макартур соответственно раздул значение Филиппин в предстоящей войне. Чем хуже Рузвельта, президента США, Черчилля, премьера Англии, он, фактический правитель Филиппин, имеющий с ними общую прабабушку — Сару Белчер? Хотя по довоенным планам на первом этапе боевых действий архипелаг надлежало оставить, Макартур убедил вашингтонские штабы, что сумеет отбить любое наступление японцев. Генералы не спорили с Макартуром, еще недавно они ходили у него в подчинении. В канун войны в распоряжении Макартура были войска, насчитывавшие около 150 тысяч человек, из них 30 с небольшим тысяч — американцев. Он возлагал все надежды на авиацию — недавно принятые на вооружение «летающие крепости», бомбардировщики Б-17, переполняли его оптимизмом. За три недели до Пёрл-Харбора Макартур публично хвастался, что на Филиппинах находится самая мощная в мире группа тяжелых бомбардировщиков. У него было 35 машин Б-17.

Генерал также обещал, что в случае войны эти самолеты сожгут «бумажные города» Японии и потопят любой флот, дерзнувший приблизиться к Филиппинам. В действительности Япония находилась вне пределов радиуса действия Б-17, а военный опыт доказал крайнюю неэффективность бомбардировки кораблей с горизонтального полета и больших высот. Японское командование, вероятно, пропустило мимо ушей хвастливое заявление Макартура, но все же было озабочено возможностью налета «летающих крепостей» на тайваньские аэродромы, откуда должны были вылететь самолеты для действий против Филиппин. Японские генералы разумно ожидали немедленного возмездия за Пёрл-Харбор.

В то утро отчаянию японских авиаторов не было границ — густой туман опустился на Тайвань. С каждым часом вероятность американского налета возрастала. Но противник не появился. Только поздним утром японские пилоты смогли взлететь и в 12.20, спустя десять часов после Пёрл-Харбора, появились над филиппинскими аэродромами. Они удивленно протирали глаза: американские самолеты, включая грозные «летающие крепости», крыло к крылу стояли на земле. Никакого противодействия со стороны зенитной артиллерии. Думать было некогда, и 108 бомбардировщиков свалили бомбовый груз, а 84 истребителя прочесали пулеметным огнем аэродромы. Итог: восемнадцать [533] Б-17, свыше 80 других самолетов уничтожены, разбиты важные военные объекты. За несколько минут японцы обеспечили господство в воздухе.

Как это могло случиться? Вероятно, как заметил в 1978 году лучший биограф Макартура У. Манчестер, «ключ к загадке у самого генерала, и нам никогда не решить ее». После войны Эйзенхауэр, которому в бытность адъютантом при Макартуре в начале тридцатых годов пришлось немало натерпеться от властолюбивого начальника, со смаком передавал слова президента Филиппин Кесона: Макартур по каким-то «странным причинам» решил, что японцы не нападут на острова, и запретил вылет американских бомбардировщиков для удара по аэродромам на Тайване. Известно и другое: начальник штаба Макартура враждовал с командующим авиацией, в сумятице первых часов войны их склока вспыхнула с новой силой. В результате они-де не успели договориться о деталях операции и упустили драгоценное время.

То и другое объяснение — часть истины, а целиком она состояла в том, что Макартур, впрочем, как и власти предержащие в Вашингтоне, до последнего момента не верил, что Япония осмелится поднять оружие на Соединенные Штаты. С типичным для тогдашних американских деятелей высокомерием к народам Востока он считал, что если войне суждено разразиться, то момент ее начала определят США, но никак не Япония. Даже известия о Пёрл-Харборе не поколебали каменной уверенности Макартура.

За США вынесла решение Япония. Пришлось поднять перчатку. 8 декабря США и Англия объявили войну Японии, за ними последовал Китай. 11 декабря, сославшись на свои обязательства по тройственному пакту, Германия и Италия объявили войну США. Планы американской правящей элиты остаться пока в стороне от военного пожара рухнули.

Как бы ни было драматично случившееся в Пёрл-Харборе, то была вспомогательная операция. Основные усилия Япония употребила для захвата Юго-Восточной Азии и Индонезии, куда двинулись три армии. Исполинская волна японского продвижения покатилась на запад, юг и восток, сметая, как крепости из песка, бастионы американской и английской мощи на Дальнем Востоке и Тихом океане. Это случилось как раз в то время, когда Красная Армия, остановив врага, перешла в наступление под Москвой. [534]

На советско-германском фронте разгорелась заря победы над державами «оси», на Тихом океане и Дальнем Востоке сгущалась ночь их успехов.

8 декабря 1941 года японские войска под командованием генерала Ямаситы высадились у Кота-Бару, на восточном побережье полуострова Малакка. Их замысел был очевиден — продвинуться на 800 километров на юг и захватить оплот английского владычества на Дальнем Востоке — Сингапур. Английские флотоводцы направили в угрожаемый район два тяжелых корабля — новейший линкор «Принс оф Уэлс» и тяжелый крейсер «Рипалс». Эскадра вышла налегке, без прикрытия с воздуха. Стоило кораблям приблизиться к побережью Малайи, как японские торпедоносцы потопили их. Новая катастрофа после Пёрл-Харбора обеспечила Японии господство в Индийском океане. Отныне стало ясно, что линкоры без поддержки авиации олицетворяют вчерашний день войны на море.

В Малайе японские войска, захватив в первые дни войны господство в воздухе, без помех со стороны авиации противника продвигались к югу. Они с боями покрыли почти 800-километровое расстояние до Сингапура ровно за два месяца. Основное японское наступление неожиданно для англичан пошло по западному побережью полуострова Малакка, хотя высадка была проведена на восточном побережье. Высокомерные английские генералы с ужасом обнаружили, что для отлично подготовленного японского солдата джунгли не помеха, а ведь они полагали, что тропические заросли непроходимы и надежно прикрывают Сингапур с севера. Тут же нашли «объяснение» — с полной серьезностью стали утверждать, что солдаты Ямаситы продвигаются с такой быстротой потому, что, как обезьяны, перепрыгивают с дерева на дерево. Дело было проще — японцы широко использовали велосипеды.

К 30 января 1942 года японские войска вышли к Джохорскому проливу, за которым на острове находится Сингапур. На протяжении десятилетий англичане укрепляли его. Они затратили на строительство крепости, законченное в 1938 году, 60 миллионов фунтов стерлингов, объявив ее оплотом британской мощи на Дальнем Востоке. В те годы считалось, что Сингапур — сильнейшая морская крепость в мире. Японцы, однако, и не собирались брать ее с моря. «Когда 31 января, — пишет английский генерал Дж. Фуллер, — спавшие наконец пробудились, они увидели, что все в Сингапуре направлено не в ту сторону, куда следовало бы. Огромные орудия крепости смотрели на юг, а военно-морские и военно-воздушные базы были ориентированы на север. [535]

Теперь они находились на линии фронта, и противник стоял против них на северном берегу пролива Джохор». Английское правительство считало, что Сингапур сверхнадежно укреплен. Только к концу января 1942 года в Лондоне узнали, что линии фортов на суше не существовало, а командование в Малайе не позаботилось за два месяца с начала войны хотя бы возвести полевые укрепления. У. Черчилль горестно комментировал: «Мысль о том, что Сингапур не может иметь обороны с суши, просто не приходила мне в голову, как, скажем, не могла прийти в голову мысль о спуске линкора на воду без днища». Из Лондона командующему в Сингапуре генералу Персивалю приказали держаться до конца и не помышлять о капитуляции. «Когда русские так дерутся... — телеграфировал Черчилль 10 февраля, — вопрос стоит о репутации нашей страны».

Персиваль имел в своем распоряжении большой гарнизон и войска, отошедшие с полуострова Малакка, — всего 100 тысяч солдат и офицеров. По численности английские войска в три раза превышали силы японцев, выделенные для штурма. Однако в английских частях, парализованных страхом перед стремительно надвигавшимся врагом, царила растерянность.

В ночь на 9 февраля японцы форсировали Джохорский пролив и ворвались на остров. Они быстро сломили сопротивление частей, оборонявших пролив, и оттеснили защитников в город Сингапур, где находилось более миллиона мирных жителей и беженцев. Когда наступавшие захватили систему водоснабжения, положение стало безнадежным, и 15 февраля Персиваль сдал Сингапур. Случилось, по словам Черчилля, «самое ужасное бедствие и самая крупная капитуляция за всю историю Англии». Он уподобил капитуляцию падению Франции в 1940 году.

Не лучше, чем на английском фронте, обстояли дела и у американцев. Одним из немногих опорных пунктов США, прикрывавших подходы к Гавайям, был укрепленный остров Уэйк. Стратегическое значение острова было очень велико, и японцы попытались захватить его в первые же дни войны. Гарнизон Уэйка, насчитывавший около 500 человек, 11 декабря отбил атаку вражеского десанта. Единственный случай за всю войну на Тихом океане, когда попытка десанта была сорвана.

На Гавайских островах собрали конвой, чтобы подбросить подкрепления на Уэйк. Но оперативная группа во главе с авианосцем «Саратога» под флагом адмирала Флетчера вышла в море только 15 декабря. Между тем 22 декабря японское командование высадило на остров новый десант, а [536] американский адмирал занялся дозаправкой своих кораблей в море, предельно затянув ее. Тем временем после ожесточенного боя американская морская пехота, оборонявшая Уэйк, сложила оружие. Флетчер, уже находившийся вблизи острова, счел за благо не ввязываться в сражение и отвел свои корабли.

В Вашингтоне как раз в эти дни находился Черчилль. Позже он вспоминал, как «чрезвычайно расстроенный» военно-морской министр США Нокс обратился к нему: «На вашу долю выпало множество бедствий. Я бы хотел, чтобы вы мне сказали свое мнение о следующем. Мы дали приказ нашему флоту вступить в бой с японцами, осадившими остров Уэйк, и вот, находясь на расстоянии нескольких часов хода, адмирал решил повернуть обратно. Как бы вы поступили в таком случае с вашим адмиралом?» Черчилль рассудил мудро: «Опасно вмешиваться в дела адмиралов, когда они говорят, что не могут сделать что-нибудь. Они всегда могут сослаться в свое оправдание на погоду, недостаток топлива или на что-нибудь еще в этом роде». Тем дело и кончилось.

По сей день на флоте США скорбят по поводу упущенных тогда возможностей.

«Ведь были все условия для блистательной американской победы... Эта победа в декабре 1941 года у острова Уэйк нанесла бы сокрушительный удар по Японии. То была бы решительная демонстрация провала большой стратегии Ямамото — вывести на шесть месяцев из игры наш тихоокеанский флот, что было достигнуто, по утверждению Нагумо. Мы открыли бы коммуникации для доставки помощи на Коррехидор и Филиппины. Такая победа сплотила бы флот и оказала бы величайшее воздействие на моральное состояние американского народа, встречавшего мрачное рождество».

Так сказано в мемуарах адмирала Э. Лейтона, вышедших в 1985 году. В 1941 году он возглавлял разведку тихоокеанского флота США.

В сказанном немало верного, ибо успех японских войск в кампании на Филиппинах объясняется тем, что архипелаг был полностью отрезан от подвоза извне. Не столько японской блокадой, сколько в результате нераспорядительности и, мягко говоря, чрезмерной осторожности высшего командования США. Первые подразделения японских войск высадились без помех на острове Лусон на Филиппинах 22 декабря 1941 года, в день капитуляции американцев на Уэйке.

Японское наступление развивалось успешно, хотя высаженная 14-я армия генерала Хомма значительно уступала по численности оборонявшимся. Как и в Малайе, сказалась [537] лучшая выучка японских солдат. 90-тысячная американо-филиппинская армия, ведя арьергардные бои, в начале 1942 года отступила на полуостров Батаан у Манильского залива. 2 января японцы вошли в Манилу, объявленную Макартуром открытым городом, и приступили к осаде Батаана. В бесплодных атаках японцы понесли чувствительные для своих небольших сил потери, еще больше солдат вывели из строя дизентерия и малярия. По признанию генерала Хомма, если бы американцы в январе — феврале перешли в наступление, они могли бы войти в Манилу, «не встретив значительного сопротивления с нашей стороны». Но американское командование заботилось только о том, чтобы удержать свои оборонительные рубежи.

Сначала бодрость американцев на Филиппинах поддерживали надежды на скорую выручку. В конце декабря 1941 года президент США Ф. Рузвельт, выступая в Вашингтоне, обещал им помощь. Макартур в приказе вверенным ему частям 15 января 1942 года сообщил, что «тысячи солдат и сотни самолетов» находятся на пути к Филиппинам. Президент США поддерживал дух войск на Батаане добрыми телеграммами. 27 января, в день рождения Макартура, Рузвельт сообщает ему: «Поздравляем с блестящим сопротивлением Вас и Ваши войска. Мы следим за ним с гордостью и пониманием и думаем о Вас в Ваш день рождения». Макартур ответил: «Сегодня, 30 января, в Ваш день рождения, покрытые пороховым дымом воины в окопах Батаана и на батареях Коррехидора горячо молятся, чтобы бог благословил президента США». Из 142 коммюнике штаба Макартура в первые три месяца войны в 109 упоминается только один полководец — Макартур.

23 февраля Ф. Рузвельт в новой речи по радио дал понять, что США не могут поддерживать гарнизон на отдаленных островах. Один из офицеров, находившихся на Батаане, с горечью записал в своем дневнике: «Президент, разумеется с сожалением, списал нас со счетов». Хотя положение американской армии на Филиппинах было тяжелым, противник не мог пока сломить ее сопротивление: у Хоммы не хватало сил. А в это время огромная Квантунская армия бездействовала, не выделив для южного театра, где шли бои, ни одной дополнительной дивизии. Шифровка, переданная в декабре Макартуром в Вашингтон, проливает свет на причины этого: «Надежная информация, полученная здесь, показывает, что враг больше всего боится вступления в войну России».

В это время Макартур сообщает в военное министерство в Вашингтон, что нашел способ отбиться от японцев — побудить [538] СССР вступить в войну на Дальнем Востоке! Начальник оперативного управления генерал Джероу обратился к правительству с просьбой — «сделать все, чтобы Россия приняла участие в войне на Тихом океане». Разумеется, ничего из поползновений Рузвельта в этом направлении не вышло. Тогда прижатый к стене на Филиппинах Макартур сам взялся за высокую политику. Генерал верил, что магия его имени сотворит чудеса.

23 февраля в приветственной телеграмме в Москву по случаю Дня Красной Армии он написал: «Надежды цивилизации лежат на достойных знаменах доблестной русской армии. За мою жизнь я принимал участие в ряде войн, был свидетелем других и подробно изучал кампании великих полководцев прошлого. Ни в одной из них я не видел такого прекрасного сопротивления тяжким ударам доселе непобедимого противника, за которым последовало сокрушительное контрнаступление, отбрасывающее врага к его собственной стране. Размах и величие этих усилий являются высочайшим военным достижением во всей истории».

Отослав приветственную телеграмму, Макартур стал готовиться к отъезду с Филиппин. Генерал заверил президента, что он и его семья «разделят судьбу гарнизона». Так бы и случилось, если бы не вмешательство правительства Австралии. Там, остро ощущая нависавшую с севера угрозу, не хотели давать японской пропаганде еще один повод для торжества. Достаточно того, что Токио шумно отпраздновал пленение в Сингапуре генерала Персиваля. Правительство Австралии ультимативно потребовало назначения Макартура командовать в юго-западной части Тихого океана, справедливо полагая, что за генералом прибудут войска из США. Президент приказал Макартуру покинуть Филиппины и отправиться в Австралию. В ночь на 11 марта Макартур, произнеся «исторические» слова: «Я вернусь!», сел на торпедный катер и тайком покинул Батаан. В назначенном месте пересев на самолет, он проследовал в Австралию. В 1980 году открылось: президент Филиппин Кесон в феврале 1942 года заплатил Макартуру за его боевые свершения 500 тысяч долларов. Правительство Рузвельта, узнав о щедрости президента Филиппин, не нашло в подачке ничего особенного.

Отъезд командующего, очень походивший на бегство, произвел крайне тягостное впечатление на брошенные войска. Солдаты постоянно припоминали, что Макартур был совершенно безразличен к ним, но никогда не забывал о собственных удобствах. Генерала редко видели на фронте, почти все время он проводил в штабе, укрытом глубоко [539] под землей. Отсюда прозвище генерала — Окопавшийся Дуг. Популярности Макартуру не прибавило и его презрительное отношение к флоту и морской пехоте. Перед отъездом с Филиппин он рекомендовал отметить в приказах только армейские части. Его начальник штаба пояснил: морская пехота нахватала достаточно лавров в прошлую войну и больше не нуждается в похвалах.

Американские солдаты на Батаане сражались в тяжелых условиях. Кончались боеприпасы, продовольствие, за что совершенно справедливо винили Макартура. В декабре 1941 года было более чем достаточно времени, чтобы перевезти на Батаан запасы продовольствия. Только в одной группе складов на Лусоне бьшо свыше 50 миллионов бушелей риса, что вполне хватило бы для обеспечения американо-филиппинской армии на четыре года. Макартур бросил склады риса, который теперь очень нравился японским солдатам, а защитники Батаана подкрепляли скудный рацион мясом ящериц и обезьян. Один из солдат заметил: «Мясо обезьяны прекрасно, пока в котле не попадется ее рука».

Из Вашингтона Рузвельт, а из Австралии Макартур требовали от загнанной в угол армии не капитулировать, а мужественно пойти в атаку и умереть. В тягостной обстановке первых месяцев войны союзники срочно нуждались в героическом эпосе. Но американские войска на Батаане предпочли 8 апреля сдаться в плен. Оставшиеся части, насчитывавшие до 10 тысяч человек, укрылись на укрепленном острове Коррехидор, прикрывающем вход в Манильский залив. Они оборонялись еще около месяца. В тридцатые годы Коррехидор соперничал с Сингапуром за звание «Гибралтар Востока».

5 мая японцы сумели перевезти на островок танки, решившие исход дела. 6 мая американский командующий генерал Уэйнрайт передал по радио в Вашингтон телеграмму: «С сокрушенным сердцем и головой, склоненной в печали, но не покрытой позором... я иду встречать японского командующего. До свидания, господин президент». За сим Уэйнрайт распорядился разбить радиоустановку и возглавил процессию сдавшихся американцев. Примерно за полгода боев американская армия потеряла на Филиппинах 428 человек убитыми, но многие тысячи американских пленных были забиты насмерть или заколоты конвоирами на стокилометровом пути от места капитуляции до лагерей в Сан-Фернандо. Трагический переход получил название «марш смерти».

Тем временем японские войска планомерно овладевали [540] жемчужиной Южных морей — Индонезией.

Остатки азиатского флота США, английская и голландская эскадры под флагом голландского адмирала Дурмана еще в конце февраля попытались перехватить японские конвои с войсками, шедшие к острову Ява. Дурман, не знавший, что перед ним крупные силы врага, повел свои корабли на верную гибель. В морском сражении в Яванском море 27–28 февраля союзный флот был наголову разбит: пошли ко дну пять крейсеров и семь эсминцев союзников, у японцев поврежден один эсминец. Верный суровым морским традициям, адмирал Дурман не покинул мостика флагманского крейсера и скрылся под волнами вместе с кораблем.

После сражения в Яванском море ничто не препятствовало Японии завершить оккупацию Индонезии. Японские войска высадились на Яве. 9 марта голландские войска полностью капитулировали.

Одновременно с этими операциями развернулось японское наступление в Юго-Восточной Азии. Из Индокитая японские войска 7 декабря 1941 года вторглись в Таиланд, правительство которого 21 декабря заключило с Японией военный союз, а в январе 1942 года объявило войну Англии и США. В конце января японцы вступили в Бирму, которую захватили к исходу мая. Китай был отрезан от пути снабжения по суше. На отдельных участках японские войска пересекли границу с Индией. Однако трудности ведения операций на этом театре не дали им возможности развить успех.

К маю 1942 года Япония выполнила все свои планы, составленные на первый период войны. Она оккупировала территории общей площадью 3 800 тысяч квадратных километров с населением 150 миллионов человек. Япония властвовала над океанскими просторами и сушей, занимавшими одну седьмую часть поверхности земного шара. Да, безбрежные просторы воды, но тем более было трудно ее противникам добраться через них до жизненных центров Японии. Громадные успехи были достигнуты малой кровью — до июня 1942 года японцы потеряли убитыми всего 15 тысяч человек.

Соединенные Штаты и Англия практически лишились почти всех опорных пунктов на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии. Вооруженные силы США и Англии в этих районах были разбиты.

Головокружительные победы, одержанные флотом, морской авиацией и небольшим контингентом сухопутных вооруженных сил (всего 400 тысяч человек) Японии, объяснялись [541] их высокой выучкой, некоторым превосходством в боевой технике (в авианосцах и авиации), умением японского командования концентрировать свои силы на решающих участках, а также внезапностью нападения.

Готовя войну, японские стратеги наметили в качестве конечной цели стратегическую оборону по периметру захваченных территорий. Теперь, когда задача была выполнена, эти планы казались им недостаточными, рождались новые дерзкие проекты. Начались яростные споры о направлении дальнейших ударов. Дело было в том, что, как сказано в мемуарах адмирала Э. Лейтона, «командование армии настаивало на поддержке авианосцев для ускорения операций на юге, которые завершались захватом Явы. После того генералы хотели вернуть свои войска на север и подготовить их для удара по Сибири, поскольку они верили, что Германия разобьет Советский Союз». Однако в авианосцах нуждался флот, и не только в них, но и в поддержке сухопутных войск.

Адмиралы настаивали на том, чтобы двинуться в Индийский океан, захватить Цейлон, а в дальнейшем Индию, пройти Красное море и соединиться с немцами где-то на Ближнем Востоке. Это был крайне опасный для союзных армий план: в Индийском океане не было сил, которые могли бы противостоять японскому флоту.

Командование армии возражало: для таких операций потребуются большие контингенты сухопутных сил, которые оно выделить не может, так как войска нужны для войны с СССР. Подготовка к ней шла полным ходом. В начале 1942 года японское командование решилось на крайне рискованную меру — гидросамолеты с транспорта «Камикава-Мару» произвели интенсивную аэрофотосъемку Камчатки. Помимо Квантунской армии против Советского Союза разворачивался 5-й японский флот.

В Токио разногласия между армией и флотом достигли громадной остроты. Пришлось в марте 1942 года собраться на совещание у императора, где планы флота были отвергнуты в предвидении приближающейся войны против СССР. Попутно адмиралов язвительно обвинили в том, что они стали жертвами заразной «болезни побед». Тогда флот предложил другой грандиозный план — завоевать Австралию. По тем же причинам армия отвергла и его, заявив, что для операции в Австралии нужно 12 дивизий (в Квантунской армии в это время было 34 дивизии и 2 бригады). [542]

В конце концов в Токио решили начать новое продвижение в юго-западной части Тихого океана. Его и стал готовить флот.

Вашингтон и Лондон тоже совещались. На совместной конференции в январе 1942 года президент США и премьер-министр Англии обсудили обстановку, сложившуюся к этому времени в войне с Японией. Один из биографов Ф. Рузвельта, А. Хэтч, описал это тягостное совещание:

« — Итак, — сказал Черчилль, — у нас нет боеспособной эскадры на Средиземном море.

— Как у нас нет на Тихом океане, — сухо заметил Рузвельт. — Мы отвели все линкоры, способные плавать, в Калифорнию для ремонта. Только авианосцы и несколько крейсеров могут сражаться с японским флотом.

— Теперь, — сказал Черчилль, развертывая на коленях карту мира, — подсчитаем. От Сан-Франциско до Кейптауна, от Индии и Адена, то есть на протяжении 14 тысяч миль, у нас нет надводного флота, способного схватиться с японским.

— Так, — мрачно согласился президент.

— Обстановка тяжелая и даже отчаянная, и тем не менее... — Черчилль заколебался и продолжил, тщательно подбирая слова: — Г-н президент, естественно, ваш народ хочет, чтобы основные усилия были сосредоточены на войне с Японией. Этого требует возмездие, да и безопасность США. Однако есть другой взгляд, которого придерживаюсь я и мои советники: Германия является величайшей опасностью для всех нас, мы должны сокрушить ее в первую очередь, ведя только сдерживающие действия против Японии.

— Не тратьте слов, — улыбнулся президент. — Нам все это известно не хуже, чем вам. Дело в том, что мы можем разбить Японию и все еще проиграть войну, однако невероятно, чтобы, разгромив Германию, мы не смогли затем добить Японию. Мы уже решили, что основные усилия США будут направлены против Германии».

Руководители США и Англии, таким образом, подтвердили план «АБЦ-1». Однако хорошо известно, что они не торопились открыть второй фронт в Европе и сделали это с большим запозданием, лишь в июне 1944 года. До тех пор переброшенные в Европу силы почти бездействовали. Это отвечало генеральной стратегии Запада — добиваться истощения СССР и Германии руками друг друга и сохранять свои силы. План «АБЦ-1» в отношении Японии был подтвержден именно по этим соображениям.

Начальник оперативного управления штаба американской [543] армии генерал Эйзенхауэр в докладе, представленном комитету начальников штабов США 28 февраля 1942 года, подчеркивал, что, хотя «общая боевая мощь» европейских держав «оси» выше, чем мощь Японии, последняя «относительно сильнее их», так как не ведет войны с Советским Союзом. Следовательно, исходя из военной аксиомы — бить по наиболее уязвимому звену вражеской коалиции, США и Англия должны в первую очередь заняться Германией, ограничившись стратегической обороной против Японии. 16 марта соображения Эйзенхауэра были утверждены комитетом начальников штабов. Не воевавший с Японией Советский Союз определил лицо всех кампаний на Дальнем Востоке и Тихом океане.

Сосредоточение сухопутной армии в Маньчжурии в предвидении войны против СССР ослабило ударную мощь Японии на других театрах. Весьма вероятно, что флоту удалось бы сломить сопротивление армии и побудить ее к действиям в бассейне Индийского океана, если бы немцы овладели Суэцким каналом и Ближним Востоком. Однако, будучи скованной на советско-германском фронте, Германия не смогла выделить для операций в Египте сколько-нибудь значительных сил, хотя Гитлер и настаивал на ударе по Ближнему Востоку. Планы агрессоров были сорваны. Так героическая борьба советского народа влияла на стратегическую обстановку всех фронтов второй мировой войны.

Американскому правительству и командованию этого было мало. Они носились с планами побудить Советский Союз немедленно выступить против Японии, хотя Красная Армия в труднейших условиях, фактически один на один, сражалась с главными силами держав «оси» в Европе.

В далекой Австралии генерал Макартур решил использовать в собственных целях требования народов США и Англии к своим правительствам — поддержать военные усилия Советского Союза и открыть второй фронт. В мае 1942 года он настойчиво просит Вашингтон помочь СССР открытием второго фронта... на Тихом океане! По логике генерала выходило, что переброска крупных сил под его командование и проведение наступления на Японию даст возможность СССР «либо использовать свои ресурсы в Сибири для прямой поддержки своего европейского театра, либо присоединиться к союзному наступлению на Тихом океане».

Правительство отвергло предложения Макартура. Генерал не понял сущности стратегии Вашингтона как в Европе, так и на Тихом океане: экономить собственные силы, выжидая ослабления держав «оси» и Советского Союза. [544]

* * *

Подготовка войны против Советского Союза, срывавшая честолюбивые замыслы флота, в конечном счете завела японскую стратегию войны на Тихом океане в тупик. В довершение всего перессорились главный морской штаб и штаб Объединенного флота. Первый настаивал на развитии операций в районе Фиджи — Новая Каледония, чтобы перерезать коммуникации США с Австралией; второй предлагал добить американский тихоокеанский флот, полагая, что лучше всего это сделать в центральной части Тихого океана. Споры были ожесточенными и безрезультатными — стороны уравновешивали друг друга: хотя главный морской штаб был высшей инстанцией, штаб Объединенного флота, записавший в свой актив громкие победы, обрел большую самостоятельность.

До середины апреля 1942 года дискуссия носила академический характер: соединение адмирала Нагумо — основная ударная сила Японии на Тихом океане — было занято. Как смерч, авианосцы Нагумо за четыре месяца после Пёрл-Харбора пронеслись по Тихому океану, Южным морям и Индийскому океану, покрыв 80 тысяч километров. На их счету было пять потопленных линкоров (включая в Пёрл-Харборе), авианосец, два крейсера и семь эсминцев, торговые суда общим водоизмещением 200 тысяч тонн, сотни уничтоженных самолетов. Нагумо атаковал Рабаул на острове Новая Британия, Лаэ и Саламауа в Новой Гвинее, Дарвин в Австралии, Яву, Коломбо и Тринкомали на Цейлоне. Ни один из японских кораблей не был даже поврежден.

Из кают-компаний авианосцев непрерывно слышались взрывы смеха — юные летчики коротали время за картами, шутили. Боевые вылеты проходили почти без потерь. Враг везде и повсюду поспешно бежал. Да и как могло быть иначе: против 200 японских самолетов, вылетавших компактной группой, в воздух поднималась в лучшем случае дюжина-другая самолетов противника. То, что успехи были дешевы, — над этим большинство летчиков не задумывалось.

Но среди них были и такие, кто понимал им цену. Ветеран Пёрл-Харбора Футида заметил: «Это выглядело примерно так, как если бы мы прибегли к помощи кувалды, разбивая яйцо».

В погоне за тактическими успехами упускалась стратегическая инициатива, приобретенная внезапностью открытия военных действий. Тем временем, работая круглые сутки, [545] американские криптологи компенсировали свои промахи, приведшие к внезапности Пёрл-Харбора, — они раскрыли основные коды японского флота. Отныне и вплоть до конца войны в разведке США читали шифрованную переписку противника.

В Вашингтоне задумали военно-пропагандистскую акцию, последствия которой оказались неожиданно значительными. В тот самый день, 8 апреля, когда японские солдаты подгоняли штыками американцев, поднявших руки на Батаане, Пёрл-Харбор покинуло оперативное соединение под флагом адмирала Хелси. Тысячи моряков на борту «Энтерпрайза» и эскортирующих кораблей пребывали в полном неведении о цели таинственного похода. Отвратительная погода, дождь, ветер. Группа грубо камуфлированных кораблей серыми призраками скользила на северо-восток. 12 апреля соединение Хелси встретилось с авианосцем «Хорнет».

Загадочное рандеву. Недоумение усилилось, когда моряки разглядели на полетной палубе «Хорнета» 16 средних бомбардировщиков. Непривычно большие машины, какие никогда не стартовали с авианосцев. Самые различные догадки наконец сошлись — предстоит доставка бомбардировщиков на советский аэродром на Камчатке для действий против Японии. Никто не предполагал истинной цели операции — предстояло разбомбить японские города, в первую очередь Токио. Приказ об этом отдал лично Рузвельт.

Хелси должен был подвести соединение на 500 миль к Токио, поднять бомбардировщики под командованием подполковника Дулитла, которые сбросят бомбы на японские города и проследуют далее на запад с туманными инструкциями садиться в Китае. Возвращение на авианосец было невозможно: размеры его полетной палубы не могли обеспечить посадку средних бомбардировщиков. Соединение неслось полным ходом к опасным берегам Японии, больше всего опасаясь раннего обнаружения — Тихий океан кишел рыболовными судами противника с радиопередатчиками, несшими патрульную службу. На рассвете 18 апреля щупальца радаров «Энтерпрайза» схватили объект — японский патрульный корабль! Внезапность утрачена!

Американский эсминец расстрелял жалкую шхуну, в воздух подняли эскадрильи с «Энтерпрайза». Они тут же обнаружили новые патрульные суда и занялись ими. На «Хорнете» подполковник Дулитл лаконично позвал пилотов: «Пошли, ребята!» Они заняли места в машинах, перегруженных бомбами с непечатными надписями в адрес [546] Тодзио. На носу одной из бомб, которые нес самолет Дулитла, красовалась связка японских орденов.

В 8.20 в 668 милях от Токио 16 машин, совершив трудный взлет, направились на запад, а оперативное соединение, не теряя ни секунды, легло на обратный курс и сразу набрало ход в 25 узлов. Радисты внимательно следили за токийским радио. Шла программа на английском языке — диктор с прекрасным оксфордским произношением описывал прелести Японии в этот апрельский день. Внезапно он умолк на полуслове, пулеметной очередью протрещала длинная тирада по-японски, и передатчик прекратил работу. Дулитл повис над Токио.

Бомбы с 16 средних бомбардировщиков (13 самолетов бомбили Токио фугасными бомбами, а 3 остальных сбросили зажигательные бомбы на Нагою, Кобе и Осаку) были, конечно, булавочным уколом. Но налет вызвал сильную психологическую встряску в стране, пораженной эпидемией побед. Несколько американских самолетов пошли на вынужденную посадку в Китае, четверо летчиков при этом погибли. Во время налета бомбы попали в школу в Токио, убив 12 человек. Трех захваченных после посадки в Японии летчиков схватили и, устроив публичный суд в Токио, обезглавили. Токийское радио предупредило, что такая же судьба и впредь ждет летчиков, бомбящих Японию. «Америка, не забывай, — надрывался диктор, — каждый летчик, появившийся над Японией, берет билет прямо в ад. Обратного билета не выдается». Адмирал Ямамото в парадной форме явился в императорский дворец и лично принес извинение за то, что неразумные американцы «осквернили» столицу. Он торжественно обещал, что больше это не повторится.

Вернувшись из дворца, флотоводец категорически заявил, что нужно без промедления принять его план — навязать американцам генеральное сражение в центральной части Тихого океана. Он сослался на то, что бомбардировщики, совершившие налет на Токио, могли подняться только с сухопутной базы (до конца войны японское командование так и не узнало, как была проведена операция 18 апреля). Если так, то презренным «разбойничьим гнездом» может быть только остров Мидуэй, ближе всего лежащий к Японии. Генеральный бой следует дать здесь. Ямамото потребовал больше не откладывать решения, он не верил, что Япония сможет нести тяготы затяжной войны.

Неожиданно Объединенный флот получил поддержку командования армии, продиктованную лицемерными мотивами: генералы разглядели в плане главного морского штаба [547] желание втянуть их в широкие операции в районе Австралии. Они с готовностью «одолжили» Ямамото пехотный полк для наступления на Мидуэй, оговорив, однако, что после оккупации острова полк будет отозван. Вопрос был решен. Соединение Нагумо вызвали в Японию и стали готовить к предстоящей операции. Чрезвычайно довольный Ямамото пообещал главному морскому штабу, что после разгрома американцев у Мидуэя он окажет помощь для захвата Фиджи, Самоа и Новой Каледонии.

Находившийся в ведении главного морского штаба флот адмирала Иноуэ, который базировался в Рабауле и вел операции в юго-западной части Тихого океана, не стал дожидаться обещанной поддержки, тем более что в его подчинение временно попали два авианосца Нагумо. В начале мая он приступил к захвату острова Тулаги, лежащего напротив острова Гуадалканал в группе Соломоновых островов, и Порта-Морсби на юго-восточной оконечности Новой Гвинеи. 3 мая Тулаги был взят. Но последовавшая затем сильная атака американцев с воздуха навела японских адмиралов на мысль, что где-то поблизости находятся авианосцы противника, и эскадра устремилась в Коралловое море, чтобы разыскать и потопить их.

К этому времени Соединенные Штаты, оправившись от шока первых месяцев войны, навели порядок в своих соединениях на Тихом океане. Было создано два командования: одно — в юго-западной части Тихого океана во главе с генералом Макартуром, другое — оперативная группа, руководимая адмиралом Ч. Нимицем, со штабом на Гавайских островах. Макартуру подчинялись американские воинские части и войска стран Британской империи, базировавшиеся в Австралии, Нимицу — соединения американского флота. Американцы читали японские коды, и поэтому как операция в Коралловом море, так и подготовка рейда на Мидуэй не составляли для них тайны. Это дало возможность Нимицу разумно распорядиться своими скудными ресурсами. Итак, прежде всего отбить врага у Австралии.

В Коралловом море два авианосца — «Йорктаун» и «Лексингтон» под командованием адмирала Флетчера поджидали японцев. Нервный флотоводец имел на борту группу радиоразведчиков, возглавлявшуюся лейтенантом. Он потребовал от него ввести его и весь штаб в курс дешифровки японских сообщений. Лейтенант, памятуя грозные инструкции, наотрез отказался. Флетчер, естественно, разгневался и в порыве ярости не стал считаться с докладами разведчиков о дислокации японского флота.

Стычки соединения Флетчера с японской эскадрой [548] 7 и 8 мая изобиловали грубыми ошибками с обеих сторон и не привели к решительному исходу. Японцы потеряли один авианосец, другой был поврежден, а третий понес большие потери в составе авиагруппы. У американцев был потоплен «Лексингтон» и сильно поврежден «Йорктаун». После боя обе эскадры спешно покинули Коралловое море. Тот и другой адмиралы доложили о победе. Американские потери, конечно, были большими. Но Иноуэ отложил овладение Портом-Морсби, что само по себе было успехом американцев.

Правительство США твердо усвоило, что на Тихом океане идет коалиционная война, и в предвидении решительной схватки с японским флотом попыталось заручиться английской поддержкой. В Вашингтоне рассуждали разумно: нельзя допустить, чтобы Япония била союзников поодиночке, оставив в покое англичан в Индийском океане и сконцентрировав всю мощь против США на Тихом океане. Американское командование в мае 1942 года обратилось в Лондон со скромной просьбой — одолжить на время один авианосец для прикрытия Австралии взамен кораблей Флетчера, ушедших на север, к Мидуэю, а если это невозможно, совершить рейд на японские базы в восточной части Индийского океана.

Английское правительство категорически отказалось выполнить пожелания Вашингтона. В Лондоне куда больше беспокоились о безопасности Британской империи, прежде всего Индии, чем о помощи американскому союзнику. Собственно, американцам обижаться было не на что — в апреле 1942 года, когда выход оперативного соединения адмирала Нагумо в Индийский океан вызвал повальную панику, Рузвельт отказал англичанам в просьбе прислать им на помощь американские корабли. Единство англосаксонского мира подверглось серьезному испытанию. Что до американского командования, то отныне оно знало — в войне против Японии следует полагаться только на собственные силы.

Замысел Ямамото был грандиозным: вызвать США на генеральное морское сражение у Мидуэя и довершить разгром американского флота, начатый в Пёрл-Харборе.

В море вышли 162 военных корабля. Они двигались несколькими эскадрами по разным маршрутам, дабы сбить врага с толку. Одна эскадра направлялась к Алеутским островам, ей предстояло атаковать их 3 июня, чтобы отвлечь [549] американский флот к северу. Тем временем главные силы, состоявшие из соединения Нагумо, далеко вышедшего вперед, и следовавшей за ним эскадры под командованием самого Ямамото, поднявшего свой флаг на крупнейшем в мире линкоре «Ямато», утром 6 июня должны были захватить Мидуэй. Затем предстояло встретить и уничтожить американский флот, когда он поспешит к острову.

Японцы надеялись поймать американцев в ловушку, не зная, что идут прямо в капкан, расставленный противником. Практически все наличные силы американского тихоокеанского флота стянулись к Мидуэю, в том числе наскоро отремонтированный «Йорктаун» — его залатали за два дня вместо девяноста, требовавшихся для такого ремонта в мирных условиях.

Американское командование значительно усилило оборону Мидуэя, подбросило самолеты. Руководимые адмиралом Спрюэнсом три авианосца были отведены на 350 километров к северо-востоку от острова, чтобы их не обнаружил враг. Справиться с японским рейдом на Алеутские острова поручили местным силам.

На рассвете 4 июня четыре авианосца Нагумо, подойдя к Мидуэю на расстояние удара, подняли первую волну — 108 самолетов, которые направились бомбить остров. 108 самолетов второй волны с подвешенными торпедами оставались на авианосцах, чтобы напасть на американские корабли, если они появятся. Летчики, бомбившие Мидуэй и встретившие неожиданно сильное сопротивление, донесли по радио, что необходим новый налет. Нагумо приказал перевооружить самолеты второй волны: снять торпеды и подвесить бомбы. На полетных и ангарных палубах авианосцев закипела лихорадочная работа — снятые торпеды убирать было некогда, и они валялись здесь же, у самолетов. Через два часа это имело роковые последствия.

Еще до возвращения первой волны американские торпедоносцы и бомбардировщики с Мидуэя обрушились на японские авианосцы. Их эскорт — два линкора, три крейсера и одиннадцать эсминцев методически отбивали атаки с воздуха. Американская группа несла чудовищные потери.

Около половины девятого утра, когда стали возвращаться самолеты первой волны, японская воздушная разведка донесла, что видит американский флот. Адмирал Нагумо в первый момент не мог поверить этому — весь план строился на том, что у Мидуэя нет американских кораблей. Он решил принять самолеты первой волны, заправить и вооружить их, а также вновь подвесить торпеды к самолетам [550] второй волны и атаковать американский флот. На авианосцах началась невообразимая гонка. Моряки технического дивизиона авиационной боевой части работали как бешеные, готовя машины.

В тот день, 4 июня, на авианосце «Энтерпрайз» с 3.30 утра экипаж был на ногах. Все 2700 человек на борту корабля находились в страшном напряжении: предстоял бой с доселе непобедимыми японскими летчиками, отличившимися в Пёрл-Харборе. Вылет дважды отменялся — не было точных данных о местонахождении вражеского флота. Наконец вскоре после девяти утра в воздух поднялись три группы самолетов — торпедоносцы, пикирующие бомбардировщики и истребители. Летчики торпедоносцев пребывали в подавленном настроении: ровно через неделю им предстояло принять новые машины, а теперь приходилось атаковать на устаревших самолетах, делавших около 250 километров в час.

В 11.30 эскадрилья торпедоносцев вышла к цели — белые буруны за кормой вражеских кораблей, значит, ход не меньше 25 узлов. Расстояние между самолетами, летевшими теперь по одному друг за другом на высоте около тридцати метров, и кораблями сокращалось очень медленно. Над головой молнией сверкнули японские истребители «зеро». Пилоты с «Энтерпрайза» не знали, что пришли следом за 15 торпедоносцами с «Хорнета», которые все погибли в безуспешной атаке. До кораблей оставалось свыше десяти километров, или три минуты полета, когда прямо по курсу торпедоносцев взметнулись исполинские столбы воды — открыли огонь орудия главных калибров.

Увертываясь от разрывов, самолеты упорно рвались к цели. А сверху трещали пулеметы, скоростные «зеро» вцепились в торпедоносцев. По мере приближения к авианосцам в дело включались средние калибры и зенитные автоматы. Сотни пунктирных линий, трассирующих снарядов и пуль тянулись к атакующим. Один за другим торпедоносцы падали в море. Атака продолжалась 19 минут, уцелели только 4 машины. Подошло еще 12 торпедоносцев с «Йорктауна», группа в подавляющем большинстве также была выбита. Из 41 машины вернулись на свои авианосцы 6. Ни одного попадания в японские корабли.

В те минуты, когда «зеро» избивали торпедоносцев, высоко в небе висели американские истребители прикрытия. Они не вмешивались в бой, памятуя об инструкции: их задача — защищать пикирующие бомбардировщики. Горючее в баках иссякло, и истребители повернули к своим кораблям. Как раз в это мгновение на поле боя появились [551] пикирующие бомбардировщики, которые чуть было не потеряли вражеский флот. Горючего оставалось в обрез, и командир, едва завидев узкие желтые полетные палубы японских авианосцев, подал сигнал к атаке. Жертва, принесенная торпедоносцами, не пропала зря: увлекшись ими, японцы проморгали подход пикировщиков.

В шесть последовавших минут бомбы градом посыпались на японские авианосцы, гордость императорского флота. Атака началась как раз в тот момент, когда авианосцы, развернувшись против ветра, поднимали в воздух самолеты для удара по соединению Спрюэнса. Бомбы рвались среди заправленных самолетов, детонировали японские бомбы, лежавшие на палубе, вспыхнуло горючее из неотключенных бензинопроводов. Три авианосца получили смертельные повреждения. Японские истребители, не успевшие прикрыть свои корабли, налетели на американские бомбардировщики при выходе из пикирования. Они неистовствовали, зная, что самим садиться некуда. Из 37 пикирующих бомбардировщиков 14 было сбито. Когда уцелевшие сели на свои авианосцы, стрелки указателей горючего стояли на нуле.

Разъяренный адмирал Ямагучи на последнем японском авианосце собрал 18 бомбардировщиков и бросил их вдогонку за американскими самолетами. Японцам удалось разыскать и атаковать наскоро отремонтированный «Йорктаун». Когда они, сбросив бомбы, легли на обратный курс, авианосец пылал. Японские летчики сочли, что уничтожили корабль, о чем и доложили. Однако пожар быстро потушили, и «Йорктаун» смог принимать самолеты. Еще не вернулись бомбардировщики, «потопившие» его, как японский разведывательный самолет доложил: видит еще один вражеский авианосец. Против него немедленно направили все, что оставалось в наличии, — 10 торпедоносцев под прикрытием 6 истребителей. Корабль, пораженный торпедами, получил страшный крен. Экипаж покинул авианосец, японские пилоты сообщили о новой победе, но, увы, атакован был тот же злосчастный «Йорктаун».

Тут Спрюэнсу доложили об обнаружении последнего японского авианосца — «Хирю». С «Энтерпрайза» поднялись 24 пикировщика, включая 10 с «Йорктауна», нашедших на нем приют. Они разыскали и потопили «Хирю». Обозленный адмирал Ямагучи вызывающе не покинул мостик и ушел под воду вместе с кораблем. Смертельно уставшие американские пилоты торжествовали победу. Вернувшись на свои авианосцы, они, вероятно, впервые почувствовали, что означает война — почти половина мест [552] в столовой пустовала. Погибли товарищи, с которыми их связывала долголетняя дружба и совместная служба на одних и тех же кораблях. Утром 6 июня японская подводная лодка потопила наконец «Йорктаун» и заодно эсминец, который оказывал ему помощь.

По возвращении авианосцев в Пёрл-Харбор долго сдерживаемое напряжение дало себя знать: ветераны Мидуэя организовали грандиозные попойки. В отелях, реквизированных флотом для летчиков, они наполняли ванны до краев дьявольской смесью виски и льда, напивались до бесчувствия. Битва при Мидуэе завершилась исторической дракой в отеле «Ройял Гавайен» — летчики с авианосцев передрались с армейскими пилотами. Первым показалось, что армейцы недостаточно воспевают их подвиг. Отель был разгромлен начисто.

Рассказывают, что, когда Ямамото, находившийся в нескольких сотнях километров от соединения Нагумо, получил сообщение о гибели авианосцев, он застонал. Сначала адмирал порывался плыть к месту боя и продолжить сражение, но, подсчитав имеющиеся возможности, передумал. Обратный путь в Японию он просидел, запершись в каюте. Всех раненных в сражении у Мидуэя заперли в изолированные госпитали. Штаб Объединенного флота скрыл потери не только от страны, но и от армии. Лишь по окончании войны в Японии стали известны размеры катастрофы у Мидуэя.

Японцы потеряли 4 авианосца, крейсер, 322 самолета и 2,5 тысячи человек убитыми. Американцы — авианосец, эсминец, 147 самолетов, 347 человек. По масштабам второй мировой войны людские потери были не столь уж значительны, но Япония лишилась своих лучших авианосцев и опытнейших летчиков. Отныне ее флот опасался предпринимать широкие операции вне радиуса действия базовой авиации. В морской войне состязание между флотами было перенесено на судостроительные верфи, где победа США была только вопросом времени.

В результате сражений в Коралловом море и у Мидуэя стратегическая инициатива ускользнула из рук японцев. Перевес в силах на Тихом океане постепенно переходит к США.

Английское правительство горячо поздравило американцев с успехом у Мидуэя. В Лондоне вздохнули с облегчением — в небе Тихого океана американские летчики защитили Британскую империю. Черчилль, однако, ожидал новых событий. В середине июня 1942 года он заметил: «Для нас наступил теперь период резкого улучшения обстановки [553] в Индийском океане. Сейчас положение уже далеко не такое, какое наблюдалось в марте — апреле. В любой момент японцы могут оказаться в состоянии войны с Россией». В таком случае, несомненно, считали в Лондоне, опасность со стороны Японии будет начисто ликвидирована. В этом, конечно, американцы были согласны с англичанами.

Победа у Мидуэя окрылила американское командование. Коль скоро Гавайи обезопасили, теперь было решено обломить острие вражеского клина, устремленного на юг, — японцы продвигались на юг по цепи Соломоновых островов, сооружая аэродромы. О дальнейшем гадать не приходилось: на них разместятся истребители, которые прикроют бомбардировщики, действующие на коммуникациях между США и Австралией. В самой Австралии готовились к обороне, запланировав прибегнуть к тактике «выжженной земли» на случай японской высадки в северных и восточных районах континента. Итак, американцы переходили в контрнаступление. Вначале был принят скромный план — изгнать японцев из Рабаула, района Новой Гвинеи и островов восточнее ее. В качестве исходной базы для операции был избран остров Гуадалканал.

Разграничительная линия ответственности сил под командованием Нимица и войск Макартура проходила по 160° восточной долготы. Операции в районе Гуадалканала предстояло вести в основном флоту, поэтому линию в этом районе перенесли на 159° восточной долготы. 7 августа 1942 года там была высажена боевая группа — несколько батальонов морской пехоты, которые быстро освободили остров от японцев, высадившихся на Гуадалканале еще в мае и строивших аэродром.

Пока десантники упивались успехом, в ночь на 9 августа японские корабли незамеченными подошли к месту высадки американцев и потопили четыре крейсера и эсминец. Токийское радио сообщило, что США больше не имеют авианосцев, они «взорваны в Коралловом море и у Мидуэя», «Австралия осталась сиротой», а морские пехотинцы на Гуадалканале — «не что иное, как насекомые, сами прилетевшие на огонь». Для американских солдат японские пропагандисты передали, что они «пошли на верную смерть», а для флота США — что «на дне Тихого океана есть еще достаточно места для ваших кораблей». В Соединенных Штатах, где недавно отпраздновали победу [554] у Мидуэя, о позорном поражении, разумеется, умолчали.

Американские корабли, доставившие десантников, торопливо ушли от острова с невыгруженными припасами, бросив на несколько дней морскую пехоту на произвол судьбы. То было делом рук адмирала Флетчера, командовавшего здесь. Занявшим Гуадалканал американцам пришлось нелегко — болезни, нехватка продовольствия. Вскоре на острове высадился отборный японский полк под командованием полковника Ичики. К счастью для американцев, незадолго до этого они получили подкрепление — артиллерию и танки. Ичики повел полк в красивую атаку с развернутым знаменем, штыками наперевес и саблями наголо... на пулеметы. Результат — 800 убитых. Опозоренный Ичики порвал и сжег знамя полка, а затем совершил над собой традиционный обряд самураев — харакири.

Поражение заставило японцев принять решительные меры. На Гуадалканал перебросили сначала бригаду, затем дивизию. Американцы также не дремали, сосредоточив на острове 1-ю и 2-ю дивизии морской пехоты и самолеты, а затем к ним присоединились армейские части. Их войска занимали самое удобное и здоровое место на острове, выбранное самими японцами под аэродром. Разрабатывая план наступления, японские командиры решили применить уже не раз осуществлявшийся ими тактический прием: недельный обходной марш через влажные тропические джунгли, затем — атака. Но измученные болезнями, изголодавшиеся солдаты стали легкой добычей хорошо укрепившейся морской пехоты США.

Каждая из сторон стремилась помешать другой в подвозе снаряжения и подкреплений. Американцам особенно досаждал «токийский экспресс» — эсминцы и крейсеры, наладившие регулярные ночные рейсы к Гуадалканалу. Однако на военных кораблях много не подвезешь, а транспорты японцам проводить не удавалось. Осенью и зимой 1942 года в водах, омывающих остров, произошло несколько морских сражений, шедших с переменным успехом. Однажды ночью — 13 ноября — американская эскадра неожиданно столкнулась с японской. В неразберихе ночного боя американский адмирал Коллаган успел только скомандовать: «Нечетным кораблям стрелять влево, четным — вправо». Это не помогло, американцы были разбиты, а эксцентричный флотоводец убит. В США удивлялись: как же так, ведь американцы имели радар, а у японцев его не было?!

Хотя США потеряли у Гуадалканала больше кораблей, чем Япония, они располагали резервами. В октябре Нимиц [555] сменил командование операциями у Гуадалканала, во главе морских сил встал адмирал Хелси. Японцы перешли к обороне. Японское командование, пытаясь укрепить в своих солдатах боевой дух, внушало им, что голод, болезни и лишения очистят их души и сделают непобедимыми. Как подчеркивалось в воззвании к гарнизону 26 ноября, «ваша верность и смелость заставляют плакать даже богов». Однако из более чем 30-тысячного японского войска, высадившегося на острове, к началу 1943 года только немногие могли держать в исхудалых руках оружие. На них наступали хорошо снаряженные и обеспеченные войска США, насчитывавшие 35 тысяч человек.

Для поднятия боевого духа своих солдат американские командиры действовали совсем другими способами: они заботились о свежих подкреплениях и хорошем питании подчиненных. Американский герой Гуадалканала ротный Г. Кроу имел обыкновение так поднимать людей в атаку: «Вставайте, сукины дети, вам не дождаться пурпурных сердец{2}, если вы не высунете носа из этих вонючих лисьих нор». По сравнению с японцами американцы явно недооценивали значение политической работы: первые звали солдат на смерть, чтобы «облегчить сердце императора», вторые предпочитали перед боем хорошо накормить их.

В Токио штабы армии злорадствовали — операции у Гуадалканала затеял флот. В январе 1943 года они решительно потребовали покончить с дорогостоящей экспедицией. После Мидуэя флот уже не перечил. У близлежащих островов стали собирать суда для эвакуации войск с Гуадалканала.

В начале февраля за несколько ночей японцы вывезли с острова более 10 тысяч солдат и офицеров. На Гуадалканале они оставили 8,5 тысячи убитых и 12,3 тысячи умерших от болезней и голода. Ни один солдат не погиб на обратном пути от действий противника — американцы прозевали эвакуацию, но почти 600 человек не вынесли не очень долгий путь до госпиталей.

США потеряли на острове 5 тысяч человек убитыми.

8 февраля 1943 года, после шестимесячных боев, Вашингтон объявил об овладении Гуадалканалом. Продвижение японцев и в юго-западной части Тихого океана было окончательно остановлено.

Для вооруженных сил США Гуадалканал явился суровым полигоном. Миф о непобедимости императорской армии был развеян относительно небольшой ценой, но сражения в тропических джунглях породили множество других [556] мифов о противнике. Ветераны кампании на Гуадалканале и даже офицеры морской пехоты отныне стали истово исповедовать поразительную доктрину — в вооруженной борьбе с японцами уставы и наставления совершенно не пригодны. В тропических зарослях родилась легенда о вездесущем «японском снайпере» и до конца войны деморализовала американских солдат.

На Гуадалканале морская пехота, а ее силами главным образом и была достигнута победа, укрепилась в старых подозрениях относительно армейцев. Брань в адрес Окопавшегося Дуга постоянно неслась из залитых водой окопов. Трудности со снабжением, действительные и мнимые, давали ощутимое доказательство козней армейцев, а когда на остров прибыли пехотные части, в изобилии обеспеченные всем необходимым, оборванные морские пехотинцы окончательно поверили — Макартур сознательно обирает их. Они стали «организовывать» продовольствие и снаряжение с армейских складов, грабеж приобрел злостный и систематический характер.

Ветераны Гуадалканала отныне стали задавать тон другим солдатам и внешним видом: как только части оказывались вне казарменной дисциплины тыловых районов, появлялись бороды, небрежная, грязная, иногда сознательно изорванная одежда. Через пару недель в боевой обстановке американское воинство начинало походить на разболтанную толпу. Дисциплинарные меры на поле боя, как правило, оказывались неэффективными.

В Соединенных Штатах необычайно гордились успехом на Гуадалканале. Американская пропаганда работала без устали. Да, на Гуадалканале была одержана победа, соразмерная масштабам острова. Да, в водах, омывавших его и поблизости, ушли на дно 24 японских корабля, включая авианосец и 2 линкора.

Но в коалиционной войне в это время происходили куда более значимые события. Как раз в эти дни мир находился под впечатлением громадной победы Советских Вооруженных Сил под Сталинградом. Там, на советско-германском фронте, гибли десятки отборных дивизий врага, что приближало день победы Объединенных Наций над фашизмом.

Почти до конца 1943 года на Тихом океане не проводилось крупных операций. В юго-западной части его происходили бои местного значения — войска Макартура сражались на Новой Гвинее. Эти бои получили название — продвижения [557] «от пальмы к пальме». Части, подчиненные Нимицу, улучшили свои позиции в группе Соломоновых островов.

В середине апреля 1943 года американская разведка перехватила сообщение о том, что 18 числа командующий японским Объединенным флотом адмирал Ямамото прибудет на остров Бугенвиль с инспекционной поездкой. Рузвельт приказал «приложить все усилия», чтобы сбить его самолет. 18 американских истребителей вылетели с Гуадалканала. Им удалось уничтожить оба самолета, на которых следовал Ямамото со штабом. Японцы разыскали труп своего адмирала среди обломков самолета, упавшего в джунгли острова Бугенвиль. 5 июня в Токио состоялись необычно торжественные похороны урны с прахом Ямамото.

В малой войне на Соломоновых островах среди сотен торпедных катеров действовал катер РТ-109 под командованием будущего президента США Дж. Кеннеди. Молодые моряки несли патрульную службу, иногда участвовали в небольших стычках с противником и часто отбивались от собственных самолетов, которые без разбору атаковали все, что видели на плаву. В ночь с 1 на 2 августа 1943 года зазевавшийся экипаж не заметил японского эсминца, и катер был протаранен. Кеннеди и его команде пришлось провести несколько неприятных дней на небольшом малогостеприимном тропическом островке. Американская пропаганда представила заурядный военный эпизод как одну из героических страниц войны США на Тихом океане.

В период сражения у Мидуэя японцы оккупировали два крайних восточных острова в гряде Алеутских островов — Кыска и Атту, высадив там 8 тысяч человек. Некоторые политические деятели в США объявили, что нависла угроза над Американским континентом. Американские военачальники стали тщательно готовить операцию, чтобы обезопасить Америку, выделив для этой цели более чем стотысячное войско, крупные силы авиации и флота.

С наступлением короткого северного лета 11 мая 1943 года американцы высадились на Атту. Завязались ожесточенные бои, продолжавшиеся до 2 июня, когда положение оборонявшихся стало безнадежным. Американцы овладели островом только тогда, когда 2,5-тысячный гарнизон полег почти до последнего человека. В плен попало 28 человек.

Потеряв на Атту до 1000 убитыми, американское командование очень осмотрительно подошло к овладению Кыской. Остров несколько недель бомбила авиация и обстреливали корабли. Наконец 15 августа под грохот артиллерии [558] главных калибров флота головной эшелон 34-тысячного десанта, прошедшего усовершенствованную арктическую подготовку, устремился к берегу. Войска под прикрытием огневого вала бесстрашно высадились, но... противника не обнаружили. Окопались, укрепили плацдарм, выгрузили технику и с утра следующего дня двинулись вперед. Наступали весь день и к вечеру установили, что врага на Кыске нет.

Еще 29 июля, воспользовавшись туманом, японская эскадра совершила стремительный бросок к острову, за 45 минут приняла более чем пятитысячный гарнизон и ушла. «Многие армейцы и моряки не знали, куда глаза девать от этого конфуза», — лаконично сообщает командующий подводными силами США на Тихом океане адмирал Ч. Локвуд.

На рубеже 1942 и 1943 годов в Японии подводили итоги первого года войны. Хотя японский флот начал терпеть поражения, в Токио по-прежнему упивались достигнутыми успехами. В конечном счете противник еще не нанес серьезного ущерба даже внешнему обводу японской обороны. Населению страны преподносились самые оптимистические оценки военных перспектив.

Весьма влиятельная газета «Джапан таймс» оповещала:

«От ледяных скал Алеутских островов через обширные просторы Тихого океана и его бесчисленные острова до Азиатского континента, сказочной Индии и стран-антиподов, а затем вокруг Индийского океана установлена неоспоримая мощь Японии. Удары Японии ощутили континент Америки, базы Австралии, берега Африки и даже Атлантика. На десятки тысяч километров от Арктики до тропиков, на семи морях и пяти континентах земля дрожит под грохотом японских легионов, а небо ревет моторами крылатых рыцарей Японии».

Но токийские лидеры знали, что это только часть картины. Они обозревали весь ход второй мировой войны, исход которой решался на советско-германском фронте. Обещанной Берлином победы все не было, а от успехов европейских держав «оси», собственно, зависела судьба Японии. Оглушительный рев пропагандистской машины и кампания исступленного самолюбования не могли скрыть истинного соотношения сил в самой громадной войне в истории человечества. Как заметила та же «Джапан таймс», «годовая продукция боевых самолетов всех типов [559] в Америке меньше количества самолетов, уничтожаемых за месяц на советско-германском фронте».

Во всяком случае руководители Японии видели, что нужно серьезно готовиться к длительной войне. Страна переходила на положение всеобщей готовности — мужчины стали носить «национальную форму»: костюм цвета хаки и кепку, символизировавшие превращение всех в солдат. Женщин обрядили в ужасную, бесформенную одежду, которая, по утверждениям пропагандистов, была тепла и удобна для военных усилий. А чтобы не возникало недовольства суровыми условиями, в марте 1943 года правительство провело национальную «неделю улыбок». Премьер Тодзио уверял, что все проблемы можно решить, пусть только каждый встает пораньше и работает побольше.

А с врагом справиться можно. Японские войска лучше всего познакомились на поле боя с первой дивизией морской пехоты США. После овладения Гуадалканалом дивизия была отправлена на отдых в Австралию, а затем переброшена в предвидении дальнейших операций на Новую Гвинею. В конце 1943 года токийское радио комментировало: «Эта банда дегенератов, головорезов и отъявленных каторжников, по-видимому, отведена из Мельбурна из-за ее непристойного поведения». Высказав предположение о том, куда будет брошена дивизия, токийский диктор заключил: «Я имею удовольствие добавить, что наши солдаты полностью подготовились к отражению этой наглой попытки. Джунгли покраснеют от крови гуадалканалских палачей!» [560]