24. Отказ капитулировать

Пятое мая 1942 года стало судным днем для Коррехидора — мощной островной крепости, охраняющей вход в Манильскую бухту. Четыре мучительных месяца ее доблестные защитники подвергались безжалостным ударам не встречавших противодействия японских бомбардировщиков, а с падением 9 апреля полуострова Батаан прибавился и новый поражающий фактор — артиллерийский огонь.

Стоящие колесо к колесу на холмах Батаана японские тяжелые орудия постоянно громили батареи и оборонительные позиции «Скалы» — последнего бастиона Америки во всей Юго-Восточной Азии. Три небольших островных форта, Хьюз, Драм и Фрэнк, поддерживавшие Коррехидор с южной стороны, разделили ту же судьбу. Большая часть их больших пушек тоже безмолвно лежала среди развалин взорванных защитниками казематов.

Для защитников Коррехидора и его фортов не оставалось тайной, что конец близок. На острове находилось примерно 9145 американцев (в основном моряков или морских пехотинцев), а также их товарищи по оружию — 3516 филиппинских солдат, в основном из рейнджерских частей. Окруженные врагом, без всякой надежды на помощь извне, эти полуголодные, измотанные в сражениях бойцы упрямо продолжали драться, заведомо зная, что финал битвы мог принести лишь смерть или плен. [398]

В южной гавани Коррехидора стоял на якоре тральщик «Квейл» (АМ-15) — последний из шести таких кораблей, приданных Азиатскому флоту. Два ушли в начале декабря в Нидерландскую Ост-Индию; еще трое были потоплены в Манильской бухте японскими бомбами. У «Квейла» тоже были свои трудности. Большую часть мостика разнесли в клочья 6-дюймовые снаряды, которые также разбили верхнюю часть его полубака. В трюм корабля просачивалась вода из мелких подводных пробоин, а двум третям экипажа пришлось сойти на берег — помочь своими силами береговой обороне Коррехидора.

Несмотря на все эти неприятности, накануне «Квейл» под огнем врага дерзко протраливал 600-футовый проход в минных заграждениях Коррехидора, который позволит перевезти эвакуируемых солдат и моряков на катерах к притаившейся неподалеку от берега подводной лодке «Спирфиш».

Четверо офицеров, в том числе и командир тральщика лейтенант-коммандер Джон Моррилл, находились на борту «Квейла», когда в 20:30 японская артиллерия открыла огонь. Непрерывная масса взрывающихся снарядов превратила весь остров в один огромный слой пламени. С трудом верилось, что кто-либо из смертных мог выжить в этом аду. Экипаж «Квейла» в ужасе смотрел, как громадные участки скалы откалывались, вызывая обвалы, стиравшие в пыль многие участки береговой обороны. Вскоре Коррехидор окутало густое облако дыма и пыли. Прожектора были бесполезны, их мощные лучи выглядели в этом густом тумане словно мутные желтые пятна. Такое ужасное зрелище означало лишь одно — атака на Коррехидор, которой давно опасались, теперь близка, как никогда.

Разрушительный обстрел продолжался три часа. А затем, после вспыхнувшей на вражеском берегу зеленой сигнальной ракеты, канонада внезапно прекратилась. Тем, кто был на борту «Квейла», наступившая тишина казалась зловещей. Она могла означать, что японские войска уже штурмуют скалу. Это мнение подтверждал и сильный пулеметный огонь на восточном конце острова. Через два с половиной часа, в 02:00 ночи 6 мая, враг выпустил белую ракету, и снова принялся долбить [399] Коррехидор тяжелой артиллерией. Примерно через полчаса вспыхнули две зеленых ракеты и обстрел прекратился. С восточного края острова снова донесся треск пулеметного и винтовочного огня.

Лейтенант-коммандер Моррилл и его подчиненные не имели никакой возможности узнать, что же происходит на скале. Надеясь на лучшее, они опасались самого худшего. Наконец, в 04:30 было получено сообщение из штаб-квартиры флота на Коррехидоре, приказывающее тем, кто находился на борту «Квейла», оказать помощь в обороне форта Хьюз на острове Кабалло в 3 милях от Коррехидора. Вся команда отправилась к форту на катере, оставив «Квейл» на якоре на полпути между фортом Хьюз и Коррехидором.

По прибытии в форт Хьюз потрясенные моряки застали его превращенным в груду развалин. Стенки орудийных двориков были раздолбаны снарядами, разрушенные туннели и укрытия растрескались и осыпались. Гарнизон форта понес тяжелые потери. Вражеские снаряды, взрываясь в орудийных двориках, убивали и ранили укрывшихся там артиллеристов. Осколки снарядов поразили даже госпитальный сектор, взяв тяжелую дань ранеными и больничным персоналом. Вражеский огонь уничтожил все большие пушки форта кроме одной, и лишь эта 12-дюймовая мортира продолжала стрелять по вражеским позициям.

Днем форт Хьюз атаковали бомбардировщики, но они не смогли многого добавить к уже учиненной бойне, равно как и добить оставшуюся мортиру. Только поступивший с Коррехидора в 09:00 утра 6 мая приказ прекратить огонь заставил это орудие умолкнуть навек.

Получить какую-либо информацию о происходящем на Коррехидоре было невозможно. Ходили слухи о капитуляции. Защитники форта Хьюз, ошалелые от многих недель жестокой бомбардировки, пребывали в замешательстве и с опасением ждали неизбежного известия о капитуляции.

В 11:00 Моррилл получил от начальника 16-го флотского округа (со штабом на Коррехидоре) приказ затопить «Квейл». Сразу после этого была потеряна всякая связь с Коррехидором. [400] Пока Моррилл собирал группу затопления, состоящую из него самого, его главного артиллериста и четырех матросов машинной команды, были замечены белые флаги, поднятые над Коррехидором, фортом Драм и фортом Фрэнк. Командующий фортом Хьюз полковник, не получивший никакого приказа капитулировать и испытывавший сильное отвращение к этой идее, не сразу последовал их примеру. Эта задержка позволила Морриллу выполнить полученный им приказ.

Прибыв на причал, моряки с разочарованием обнаружили, что их продырявленный снарядами катер покоился на дне. Однако в 200 ярдах от причала стоял на якоре другой катер. Все шестеро, решившие не допустить, чтобы над их кораблем развевался японский флаг, без колебаний дружно нырнули в воду и поплыли к нему.

Катер находился в хорошем состоянии, его двигатель завелся без всякого труда. По пути к «Квейлу» моряков обстрелял японский самолет и побеспокоил пулеметный огонь с вражеских позиций на Коррехидоре. Но хотя пули вспенивали воду рядом с бортами, в катер ни одна не попала.

Очутившись на борту «Квейла», Моррилл и его люди быстро открыли кингстоны, и через считанные минуты последний флотский тральщик в Манильской бухте отправился на дно. Когда моряки плыли обратно, над фортом Хьюз тоже поднялся белый флаг. Не желая отправляться туда и угодить в плен, Моррилл и его люди предпочли укрыться на «Рейнджере» — брошенном армейском буксире, стоявшем на якоре близ южного берега форта Хьюз. Здесь они составили дерзкий план бегства на остров Минданао, где надеялись присоединиться к сражающимся там американским войскам.

Весь день японцы продолжали бомбить и обстреливать злополучные форты. Белые флаги вновь и вновь сбивали выстрелами, но, согласно приказу генерала Уэйнрайта, их постоянно заменяли новыми. Эта бомбардировка приводила в страшное замешательство защитников фортов, которым приказали уничтожить все оставшиеся большие пушки и выбросить в море свое личное оружие. Они ведь не знали, что хотя генерал Уэйнрайт, желая сохранить жизни своих солдат, приказал [401] капитулировать Коррехидору и фортам, этого оказалось недостаточно чтобы удовлетворить командующего японскими войсками генерал-лейтенанта Масахару Хомму. Тот отказался принять капитуляцию, если не прекратятся бои повсюду на Филиппинах.

Уэйнрайт возражал, объясняя, что у него нет власти, позволяющей отдавать подобные приказы. Однако Хомма хладнокровно ответил, что если американец не согласится на его требование приказать сдаться всем американским войскам на Филиппинах, то все военнопленные, попавшие в руки японцев, будут преданы смерти. Тогда генералу Уэйнрайту не осталось ничего иного, кроме как передать по радио приказ прекратить всякое сопротивление повсюду на Филиппинах.

К счастью, на буксире «Рейнджер» нашлись неплохие запасы стрелкового оружия, боеприпасы, еда, одежда, инструменты, несколько морских карт и другие предметы, полезные для долгого плавания по недружественным морям до острова Минданао. Все это заботливо погрузили на 36-футовый моторный катер. Железное правило моряков требовало держать во всех корабельных шлюпках канистры с резервным дизельным топливом, поэтому из стоящих поблизости на якоре нескольких таких шлюпок удалось добыть 450 галлонов солярки, которую перегрузили на катер. Все было готово к бегству. Моряки боялись только одного — как бы японские снаряды случайно не поразили «Рейнджер», или же враг не высадился бы в форте Хьюз, прежде чем они смогут вернуться туда под покровом ночной темноты и забрать своих товарищей. А связаться с остальными членами экипажа, находившимися на Коррехидоре, не было никакой возможности.

С наступлением ночи Моррилл и его люди высадились в форте Хьюз, где спешно собрали членов команды «Квейла». Вкратце обрисовав им составленный план, Моррилл подчеркнул все опасности данного предприятия — в том числе и то обстоятельство, что Манильская бухта была полностью окружена японскими дозорными катерами и боевыми кораблями. Шансы проскользнуть сквозь их ряды были мизерными. Если же их поймают, то, скорее всего, убьют. Предприятие это, [402] заверил он команду, дело сугубо добровольное. Из членов команды, выразивших готовность отправиться в плавание, двое офицеров и шестеро матросов выглядели настолько душевно расстроенными и физически измотанными, что Моррилл счел неразумным брать их с собой. Зато все остальные с энтузиазмом вызвались попытаться бежать.

6 мая 1942 года лейтенант-коммандер Моррилл, артиллерийский кондуктор Дональд Тейлор и шестнадцать матросов с «Квейла» в 22:15 погрузились на борт своего 36-футового катера и отправились в неизвестность. Плавание это началось как раз вовремя — через пятнадцать минут японская артиллерия внезапно открыла огонь по форту Хьюз, обрушив на него град снарядов, подобный тому, который предыдущей ночью испытал на себе Коррехидор. В 23:30 взвилась зеленая ракета, и обстрел прекратился. Вслед за тем послышался шум множества моторов, указывающий, что японцы собираются высадить в форте десант.

Моррилл направился к побережью Лусона, стремясь держаться как можно более незаметно, скрывая катер в тени гор. Держась вплотную к берегу, он двигался к южному выходу из Манильской бухты. Через два с половиной часа по выходу из форта взошла яркая луна — и к ужасу беглецов осветила два японских эсминца. Они находились примерно в миле от катера и патрулировали фарватер между островами Форчун и Олонгапо. Хуже того, еще один эсминец и сторожевой катер преграждали путь к бегству на юг. Из-за перегруженности моторный катер мог выдать не больше 3–4 узлов, и Моррилл решил искать убежища в бухте Хамило, в каких-то 10 милях от точки выхода в плавание.

Моряки вытащили катер на песчаный пляж и спешно замаскировали его срезанными с пальм и других деревьев зелеными ветками. Завершив эту работу, физически измотанные долгой осадой Коррехидора, они повалились прямо на неровные камни в небольшой лощине — и крепко уснули.

На рассвете, пока моряки пытались получше замаскировать катер, вся команда вздрогнула, услышав гул быстро приближающегося низколетящего самолета. Все мгновенно нырнули [403] в укрытие, когда над ними пролетели, чуть не задевая верхушки деревьев, два одномоторных гидросамолета. Опасаясь, что их могут заметить, моряки прижались к земле, не смея шелохнуться. Но когда самолеты не вернулись, жизнь снова предстала в лучшем свете. Их маскировка выдержала первое испытание.

Весь долгий день маленький отряд скрывался в густых зарослях кустарника, ведя наблюдение за японскими эсминцами и сторожевыми катерами, движущимися взад-вперед всего в полумиле от их укрытия. Один раз за утро послышался громовой раскат артиллерийского огня — по какой-то неизвестной причине японцы, похоже, опять долбили Коррехидор. Если дело действительно обстояло так, то в этом жестоком обстреле не было совершенно никакой необходимости, так как защитники фортов уже согласились на капитуляцию. Моряки были рады, что оказались далеко от этого ада.

Планы отчалить той ночью разбились вдребезги, когда в сумерках японский эсминец медленно вошел в бухту Хамило и бросил якорь в нескольких сотнях ярдов от их укрытия. Моряки прекрасно понимали, что с такого расстояния очертания их катера вполне различимы, но сейчас уже было поздно что-либо предпринимать. Страшась, как бы японцы не высадились на берег, чтобы проверить подозрительную кучу зелени, они лежали с винтовками и автоматами наготове.

Наступившая темнота скрыла катер от пытливых глаз, но позже, когда взошла луна, их страхи возродились. К счастью, японские наблюдатели катера не заметили, и на рассвете эсминец ушел, оставляя у себя за кормой восемнадцать очень усталых, но облегченно переводящих дух моряков.

Весь день 8 мая 1942 года вражеские боевые корабли продолжали патрулировать у самого входа в бухту. Воды близ Лусона так и кишели японскими кораблями. Пройти незамеченными сквозь их заслоны наверняка будет непросто. Несмотря на грозящие опасности, Моррилл и его команда горели желанием поскорей отчалить. Последнее, что могло задержать отход — это если еще один эсминец бросит на ночь якорь поблизости от них. И действительно — ближе к закату какой-то [404] японский эсминец медленно направился к бухте. Когда это произошло, атмосфера буквально накалилась от ругательств, подобные которым могут выдать только разъяренные моряки с бывшей Китайской базы. Но в последний момент японский корабль свернул к бухте Лоок, милей южнее.

Когда стемнело и моряки сочли район свободным от вражеских кораблей, они сняли с катера маскировку и отчалили. Они планировали осторожно идти на юг, держась близ побережья Лусона, а перед восходом бросить якорь в другой бухте, к востоку от судоходных линий. Хотя выискивали врага глаза всех беглецов, были назначены специальные впередсмотрящие для гарантии охвата всего горизонта.

Катер осторожно прокрался мимо бухты Лоок. Разглядеть в темноте стоящий на якоре вражеский эсминец не удалось, но мористее впередсмотрящие увидели четыре идущих кильватерной колонной на юг вражеских эсминца. Эти корабли прошли мимо без происшествий. Через полчаса увидели еще один эсминец, входящий в бухту прямо по курсу. Чтобы не быть обнаруженными, им пришлось сильно отклониться на запад и удалиться от побережья Лусона.

Не успели моряки избавиться от этой опасности, как впереди появились многочисленные сторожевые катера. Три из них патрулировали воды прямо поперек их курса между островом Форчун и городом Насугб на Лусоне. У американцев не оставалось иной альтернативы, кроме как изменить курс, пройдя мористее острова Форчун и рассчитывая обогнуть вражескую линию. Остров они обошли стороной без происшествий, а затем легли курсом на зюйд — но лишь для того, чтобы обнаружить три скоростных сторожевых катера, бродящих взад-вперед между западным берегом Форчуна и группой островов Лубанг далее на запад. Положение теперь сделалось отчаянным, так как требовалось проскочить мимо этих сторожевиков и вернуться к побережью Лусона, иначе все пропало.

Моррилл увел катер настолько близко к острову в его темные тени, насколько мог подойти к берегу. Здесь американцы некоторое время ждали, внимательно изучая интервалы между сторожевыми катерами. При удаче они могут просто проскользнуть [405] между ними, но если бы их обнаружили, требовалось рассчитать время с точностью до долей секунды.

Наконец Моррилл приготовился сделать свой ход. Когда самый крайний сторожевой катер завершил поворот и направился прочь от острова, Моррилл тут же приказал дать самый полный ход, который равнялся всего 3 узлам. Расчет времени оказался идеальным, и они проскользнули через пикет никем не замеченными.

На рассвете катер находился милях в двадцати на юг у западного побережья Лусона. Коварный риф помешал подыскать скрытую якорную стоянку близ берега и вынудил бросить якорь в открытом море. Теперь требовалось надежно замаскировать катер. Чтобы сделать его более похожим на туземное суденышко неопределенного вида, с катера сняли гакаборт, а благодаря прихваченной с «Рейнджера» краске голубовато-серый казенный цвет суденышка уступил место черному. Хотя беглецы находились на существенном расстоянии от судоходных путей, открытость всем взглядам вызывала сильную озабоченность. Но удача не покинула моряков, и единственными признаками вражеских кораблей были мачты над горизонтом — да несколько пролетевших в вышине бомбардировщиков.

С наступлением ночи беглецы запустили двигатель и направились на юг, а затем свернули на восток через пролив Верде. Пересекая пролив, Моррилл планировал срезать путь, пройдя севернее острова Малакабан — но далекие силуэты кораблей вынудили его изменить курс на более южный, чтобы пройти посередине между Малакабаном и островами Миндоро. Благодаря заслонившим луну густым тучам и самодовольству японцев, считавших, что полностью контролируют все воды в Юго-Восточной Азии, беглецы осторожно проскользнули через линию сторожевых катеров.

Радость по поводу этого успешного маневра длилась недолго, так как несколькими милями далее путь беглецам преградила вторая линия дозорных катеров. Двигаясь вперед, они почти пересекли опасное место, когда катер угодил в сильное течение, которое остановило всякое продвижение вперед. Три [406] ужасных часа суденышко торчало на месте, в то время как механики лихорадочно работали, пытаясь выжать из двигателя побольше оборотов. Как раз когда их усилия готовы были увенчаться успехом и катер очень-очень медленно начал продвигаться вперед, изношенный двигатель заглох совсем, и течение унесло суденышко обратно за дозорную линию.

После продолжительной лихорадочной возни под брезентом при свете фонарика морякам удалось заставить мотор заработать вновь, и катер все-таки пересек линию дозоров, незамеченным.

Все это время маленькое суденышко и его отважный экипаж окружали враги, которые по какой-то причине так и не почуяли беглецов. У северо-западной оконечности острова Малакабан моряки четко опознали танкер и крупное вспомогательное судно, стоящие на якорях. Чуть восточнее притаились два эсминца, а у восточной оконечности острова помрачневшие путники заметили черные силуэты двух очень больших подводных лодок. Продолжая путь, беглецы миновали остров Верде, у юго-западной оконечности которого стоял на якоре эсминец. Глядя за корму на север от острова, они разглядели и множество других судов. Мысль о том, что они каким-то образом благополучно прошли через этот смертельный лабиринт, вызывала нервный озноб и в тоже время согревала сердце.

Когда беглецы шли между островом Верде и побережьем Лусона, то не видели впереди никаких кораблей. Имея все основания полагать, что самое худшее уже осталось позади, весь экипаж вздохнул свободней. Но моряков ждало потрясение. Скрывающий их покров темноты внезапно разорвали два мощных прожектора — один на острове Верде, а другой на Лусоне. Лучи скрестились на маленьком судне. Пытаясь принять как можно более невинный вид, все кроме рулевого улеглись на дно лодки, укрывшись за бортом. Пойманные в перекрестье слепящих лучей и бессильные что-либо с этим поделать, восемнадцать моряков ожидали страшного конца своих мечтаний о бегстве. С трудом выжимая из двигателя четыре узла, катер продолжал ползти своим курсом, сопровождаемый [407] лучами проклятых прожекторов, не выпускавших его из круга света. Казалось, прошла целая вечность, пока беглецы не обогнули мыс и не вышли за пределы досягаемости цепких световых пальцев, снова окутанные благословенной темнотой.

Днем 10 мая они зашли в маленький баррио{123}  Дигас на острове Лусон, и с восторгом обнаружили, что туземцы там настроены дружелюбно. В Дигасе никаких японцев не появлялось, но в близлежащих городках, по слухам, располагались гарнизоны численностью от шести до десяти солдат в каждом. Беглецы купили рис и свежие фрукты и смогли насладиться отдыхом, в котором сильно нуждались после этой мучительной ночи.

Катер отбыл из Дигаса в темноте, и на следующее утро прибыл в окрестности городка Бондок на одноименном полуострове. Здешние туземцы тоже показали себя дружелюбными — наверное, даже более дружественными, поскольку местные патриотичные филиппинцы ликвидировали здесь про-японски настроенных личностей. Японцы пока не наведались в Бондок, но их небольшие гарнизоны располагались в городках севернее.

Поскольку двигатель катера работал неровно, а моряки чувствовали себя в этом районе в относительной безопасности, то было решено перебрать двигатель, прежде чем перейти к новому этапу этого опасного путешествия. Кроме того, располагая четырьмя автоматами, шестью винтовками, одиннадцатью пистолетами и уймой боеприпасов, моряки твердо решили сделать несчастной жизнь всякого, кто попытается остановить их.

За те два дня, которые потребовались для переборки двигателя, в городок прибыла торговая лодка с экземплярами выпускавшейся японцами манильской газеты. Из нее беглецы узнали, на каких условиях был вынужден капитулировать генерал Уэйнрайт. Он не только сдал Коррехидор, но и приказал прекратить сопротивление всем филиппинским и американским [408] войскам на архипелаге. Для Моррилла и его команды это было жестоким ударом. Их планам присоединиться к американским войскам, сражающимся на Минданао, внезапно был нанесен сокрушительный удар. Оставался только один способ скрыться от японцев — это плыть в Австралию.

Таким образом, им предстоял путь длинной почти в 2000 миль — по контролируемым японцами водам, без приличных карт и прочего навигационного оборудования. Это было безумно опасным предприятием, но никто из моряков не возразил. Вся команда горела желанием попытать счастья. Поскольку по дороге к Австралии достать дизельное топливо будет затруднительно, туземцы смастерили им бамбуковую мачту и бушприт, а также снабдили лодку такелажем для оснастки паруса.

Ночью 13 мая Моррилл и его команда попрощались с друзьями в Бондоке и на идеально работающем перебранном двигателе направились на юг через море Сибуян. Они обогнули юго-западную оконечность острова Масбате и утром 15-го оказались у северного побережья острова Себу. Хотя моряки были настороже, с тех пор, как они миновали пролив Верде, им не попадалось на глаза ни одного вражеского корабля или самолета. Но, направившись на восток от Себу, они внезапно увидели надвигающийся на них большой японский танкер. Тот шел на юг между Себу и Лейте. Сжимая в руках оружие, закаленные в боях парни уже собрались дорого продать свою жизнь. Когда танкер проходил мимо них всего в тысяче ярдов, японские моряки выстроились у бортов поглазеть на суденышко. Но видя только рулевого в туземной соломенной шляпе и старой штатской одежде, с темными от загара лицом и босыми ногами, японцы явно сочли катер безвредным торговцем, шастающим между островами, — и прошли мимо.

После полудня мореплаватели зашли в городок Табанго на северо-западном побережье Лейте. Здесь они снова обрадовались, повстречав дружелюбных туземцев. Один торговец-китаец продал им консервы, а у филиппинцев удалось приобрести канистру дизельного топлива и 10 галлонов позарез необходимого смазочного масла. Там же они узнали, что несколько [409] подразделений японских солдат расквартированы на северном побережье Себу, а довольно большая часть находится в Таклобане, городе на северо-западном побережье Лейте. Говорили также, что враг стоит в Катабалогане на близлежащем острове Самар. И в Таклобане, и в Катабалогане американские войска капитулировали, подчиняясь приказу генерала Уэйнрайта. Однако губернатор Себу отказался капитулировать и возглавлял партизанские отряды, базирующиеся в отдаленных провинциях.

Моррилл и его команда явно находились в крайне опасном районе Филиппин. Верные филиппинцы предупредили их, что предатели, вероятно, уже распространили известие об их прибытии. В любой момент можно было ожидать появления японских солдат. Но даже при этом отправляться в путь днем было бы чистым самоубийством. Для маскировки своих истинных намерений от возможных осведомителей, американцы вели себя так, словно готовились переночевать в Табанго. Однако когда стемнело, они спешно отправились в путь. И сделали это как раз вовремя, поскольку когда катер медленно, держась в тени берега, выходил из бухты Табанго, в нее вошла быстроходная моторная шлюпка. А в ней, по всей вероятности, плыли искавшие их японские солдаты.

Всю ночь и следующий день катер шел на юг через море Камотес, направляясь к проливу Суригао. Под покровом ночной темноты беглецы вошли в пролив, пользуясь фарватером южнее острова Бинегат. Держась близ восточного побережья Минданао, они надеялись остаться в стороне от японских дозорных катеров и тех участков в проливе, где могли быть мины. Если же они по воле случая наткнутся на минное заграждение, то моряки надеялись, что моторный катер с мелкой осадкой и деревянным корпусом пройдет над ними невредимым. К рассвету 17-го числа они пересекли пролив Суригао, не увидев ничего, даже отдаленно похожего на японцев.

В тот день рано утром, изрядно продвинувшись на юг вдоль восточного побережья Минданао, беглецы зашли маленькую бухточку без названия поблизости от Танага. Местные жители этого ничем не примечательного баррио снабдили их пресной [410] водой и небольшим количеством провизии, в основном — свежими фруктами. Когда американские моряки узнали, что ни о каких японских войсках близ этого района никто не слышал, то, измотанные всенощным бдением, устроили себе отдых до темноты.

Покинув ночью свое убежище, моряки вскоре столкнулись с серьезной проблемой естественного происхождения — штормовой погодой. Двигаясь на юг вдоль восточного побережья Минданао по огромному Филиппинскому морю, катер внезапно оказался накрыт свирепым шквалом пополам с дождем. Гневные волны раскачивали маленький катер, временами обрушиваясь на моторку и угрожая опрокинуть ее. Когда забрезжил рассвет 18 мая, беглецы поторопились найти прибежище в Порт-Ламоне на Минданао. Причалы и лагерь лесорубов этого маленького городка всего месяц назад разрушил свирепый тайфун. Хотя Порт-Ламон мог похвалиться наличием у него небольшой радиостанции, ее антенну тоже повалило той бурей. Местные жители, у которых было не так много еды, охотно поделились с Морриллом и его командой чем только могли. Они также предоставили морякам доски для настилки палубы в носовой части катера — это было нужно для придания суденышку большей мореходности. Филиппинцы заверили Моррилла, что никакие японские солдаты никогда не появлялись в Порт-Ламоне, но люди поговаривали о множестве войск в городе Суригао — местечке, которое Моррилл на свое счастье две ночи назад решил обойти стороной.

Моряки планировали отдохнуть в Порт-Ламоне еще денек, но примерно в 22:00 к катеру примчался какой-то филиппинец, крича, что японцы приближаются к порту на моторных катерах, и все горожане бегут в горы. Не успел он доставить это сообщение, как с залива отчетливо донесся зловещий рев двигателей. Моряки быстро расхватали оружие и заняли боевые позиции вдоль берега. Они мрачно ждали дальнейших событий, когда в порт вошли шесть больших дозорных катеров. Это могло перечеркнуть все их мечты о спасении, так как если беглецов обнаружит столь крупный отряд, им останется лишь один выход — бежать в горы. [411]

Японские дозорные катера медленно, нащупывая путь, подходили все ближе, шум их двигателей раскалывал ночную тишину. Дойдя до середины бухты, катера внезапно развернулись и двинулись обратно, удалившись вдоль побережья на юг. Смерть прошла слишком близко для того, чтобы беглецы сохранили остатки душевного спокойствия. Было решено уходить отсюда без промедления.

Катер успел отойти лишь на небольшое расстояние, когда внимание моряков привлекли раздавшиеся сзади крики барахтающихся в воде людей. Предчувствуя очередные тревожные новости, Моррилл двинулся обратно. Но американцев ждал приятный сюрприз — они увидели, как несколько филиппинцев плывут к ним, толкая перед собой канистру с дизельным топливом, которое ранее обещали достать. Эти храбрые безвестные селяне совершили чудо, несмотря на свой страх перед японцами и на то, что у них у самих было туго с горючим.

Приняв канистру на борт и от души поблагодарив филиппинцев за помощь, Моррилл и его экипаж снова направились в море. Стремясь избежать встреч с морскими и воздушными патрулями неприятеля, они плыли строго на восток, чтобы оставить как минимум сотню миль между собой и кишащим неприятельскими войсками побережьем Минданао.

Вечером 19 мая беглецы повернули на юг, к острову Моротаи в группе островов Хальмахера. Позаботившись о том, чтобы преодолеть открытый путь между Минданао и Пелелиу ночью, они двинулись дальше по пустынному морю, и утром 22 мая прибыли к северо-восточной оконечности Моротаи. Здесь они планировали высадиться на берег в деревне Беребере, но когда беглецы подошли к берегу, то заметили стоящий на якоре большой моторный катер с развевающимся на ветру японским флагом. Они сразу же изменили курс и продолжили идти на юг до следующего утра, когда зашли на крошечный остров Саджафи в Голландской Ост-Индии.

На Саджафи туземцы не говорили по-английски, но умело пользуясь языком жестов, моряки смогли обменять предметы одежды и другие мелочи на необходимые им пресную воду и [412] провизию. Жители Саджафи не проявляли ни чрезмерного дружелюбия, ни открытой враждебности. К войне они относились с безразличием и явно не склонялись ни на ту, ни на другую сторону. Однако они недвусмысленно дали понять, что присутствие американцев беспокоит их и им хотелось бы, чтобы те поскорее убрались с острова.

Следующей ночью беглецы покинули Саджафи и направились на юго-восток. Моррилл собирался пройти к северу от острова Гаг, а затем направиться на юг через острова группы Джефф. На следующее утро, сразу после восхода солнца, впередсмотрящие подняли тревогу — на некотором расстоянии к востоку обнаружились два моторных катера без каких-либо флагов. Все, кроме рулевого, быстро легли на дно лодки и приготовили оружие к бою. К счастью, обнаруженные катера продолжали идти тем же курсом и вскоре скрылись из виду. Эта прошедшая мимо смертельная опасность побудила Моррилла пристать к маленькому необитаемому острову в группе Джефф, где они могли оставаться незамеченными до конца дня.

В ту ночь беглецы двинулись курсом на юго-восток с целью пройти мимо острова Писанг, а затем направиться строго на юг. На следующий день, 25 мая 1942 года, они после полудня зашли отдохнуть несколько часов на необитаемом островке непосредственно к северу от острова Тиоор. Когда же беглецы решили отплыть, то столкнулись с серьезными неприятностями. Аккумулятор настолько сел, что не мог запустить двигатель. Когда многочисленные изнурительные попытки завести мотор вручную ни к чему не привели, стало очевидно, что дальше придется плыть под парусом.

Такая перспектива до крайности обескураживала, так как лишенный шверта тяжелый моторный катер был исключительно скверным парусным судном. Кроме того, дело осложнялось преобладанием в этом районе ветров, дующих с зюйда — зюйд-оста, которые в лучшем случае позволят добраться до Португальского Тимора, далеко к западу от намеченного курса. После того, как беглецы прошли столько опасностей, мысль о том, что последние мили, отделяющие их от свободы, преодолеть все-таки не удастся, вызывала сильную досаду. [413]

Американским морякам пришлось пробыть на этой довольно открытой якорной стоянке всю ночь. Пока катер качался на волнах, они готовились поднять паруса. Однако к восходу солнца несколько смекалистых моряков изобрели систему из блоков и рычагов, позволившую провернуть двигатель и запустить его, используя для этого вал гребного винта. При звуке заработавшего двигателя настроение у всей команды резко поднялось, и катер лег курсом на остров Тиоор.

До Тиоора они добрались к середине утра 27 мая. Через туземца, умевшего говорить только на пиджин-инглиш{124} , моряки сумели выменять здесь воду и провиант. Меновая торговля была единственным способом вести дела с туземцами Голландской Ост-Индии, которым японцы успели так основательно промыть мозги, что те не принимали ни американской, ни филиппинской валюты. Через этого же местного лингвиста моряки узнали, что примерно шесть недель в данном районе не видели никаких японских кораблей или самолетов. Приободренные этой информацией, Моррилл и его экипаж вышли в море сразу после захода солнца.

В течение ночи море становилось все более бурным, вынудив беглецов под утро 28 мая укрыться на подветренной стороне острова Кур. Подходя к туземной деревне, сбитые с толку американские моряки заметили спешно поднятый на шесте белый флаг. Когда катер углубился в бухту, они увидели у самодельного причала 30-футовый туземный люггер; тот тоже поднял белый флаг. Затем флаг капитуляции внезапно спустили и на его место подняли японский флаг. Моряки, с заряженным оружием наготове, осторожно подошли к причалу. Когда катер приблизился к люггеру на расстояние 10 ярдов, его экипаж, заметив, что на катере белые, опять быстро спустил японский флаг.

Говоривший по-английски школьный учитель рассказал американцам, что всего две недели назад он слышал по радио, [414] что японские войска оккупировали весь остров Новая Гвинея, а также Новую Зеландию и Тасманию. Конечно, это были несбыточные мечты японцев, но Моррилл и его команда, не имевшие собственного радиоприемника для проверки этой информации, были серьезно обескуражены и прикидывали, можно ли вообще спастись от этих непобедимых японцев.

Покинув этим вечером Кур, беглецы продолжали следовать курсом на зюйд, но разыгравшаяся буря вынудила их искать убежища в деревне на острове Фадо. Здесь туземцы оказались чуть более дружелюбными, чем на других островах Голландской Ост-Индии. Они охотно снабдили путешественников водой и кокосами, а также сообщили, что за последние шесть недель здесь не видели никаких японских кораблей или самолетов.

На этом этапе пути возникла необходимость заменить сильно изношенную прокладку дейдвудной трубы катера, пока еще не было серьезной течи. На Фадо не имелось никакого места, где катер можно было бы вытащить на берег, и поэтому утром 29 мая катер переместился на небольшое расстояние к острову Таам, где его и извлекли из воды. Прокладка дейдвудной трубы для 36-футового моторного катера ВМФ США — не такая вещь, которую легко достать, особенно на отдаленных островках Голландской Ост-Индии, но если ее не заменить, то нельзя будет больше пользоваться мотором. И как часто бывает при совсем уж чрезвычайных обстоятельствах, на выручку пришла смекалка американских моряков. Взяв кусок твердого плавника, механик тщательно выстрогал новую прокладку, которую и вставили взамен дефектной, сделанной из бакаута{125} .

На Тааме туземцы держались весьма враждебно и оскорбительно, что проявлялось во множестве всяких мелочей. Они довольно откровенно выразили желание увидеть, как американцы убираются вон. Моррилл считал, что это вызвано не столько войной, сколько тем, что Таам был заселен мусульманами, [415] поэтому христиан здесь не слишком любили. Восемнадцать моряков терпели только лишь потому, что они были вооружены до зубов.

С идеально выполняющей свои функции самодельной прокладкой американцы, не испытывая ни малейшего желания задерживаться среди угрюмых туземцев сколь-нибудь дольше необходимого, на рассвете 30 мая вышли в море. Вскоре буря снова вынудила Моррилла и его команду искать убежища — на этот раз на маленьком островке с подветренной стороны острова Молу. Здесь, похоже, проживали туземцы иной расы, чем те, с которыми моряки сталкивались на других островах Голландской Ост-Индии. Это были более светлокожие островитяне, они куда больше походили на филиппинцев и вели себя очень дружелюбно. Японцы на их остров никогда не наведывались, хотя некоторые одно время стояли лагерем на близлежащем острове Молу, но теперь их нет и там.

Беглецы не упоминали о том, что они являются американцами, и все же туземцы, похоже, догадались об этом — они заявили, что благожелательно относятся к борьбе союзников. Один из туземцев по секрету сообщил, что намерен вскоре отправиться на торговом судне в Дарвин, в Австралию — но американцы опасались, что он пытается вытянуть из них какие-то сведения, поэтому никто не сделал ни малейшего намека на то, куда держит путь катер.

Ко 2 июня шторм несколько утих, и беглецы, подгоняемые сознанием того, что от вожделенной цели их отделяет всего несколько сотен миль открытого Арафурского моря, горели желанием отправиться в путь. Этот отрезок путешествия, если они смогут завершить его, приведет катер к острову Мелвилл, находящемуся менее чем в 100 милях к северу от Дарвина. Увы, этой части пути не суждено было оказаться легкой. Погода совсем испортилась, маленькому суденышку досаждали постоянно налетающие шквалы пополам с дождем, большие волны швыряли суденышко, как скорлупку. Тем не менее, моряки стоически переносили качку, так как знали, что каждый оборот винта и каждый утомительный час подводят их все ближе и ближе к дружественной территории. [416]

Примерно в полдень 4 июня, когда кораблик вошел в более спокойные воды, моряки команды напряженно вглядывались вдаль, пытаясь увидеть первые признаки легендарной «страны антиподов», находившейся почти в пределах досягаемости. Долгие минуты растягивались в мучительные часы. А затем он вдруг появился — берег, к которому они так стремились. Там, почти не возвышаясь над горизонтом, едва различимое среди вздымающихся волн, лежало северное побережье острова Мелвилл.

С трудом верилось, что они наконец-то достигли прибежища, что долгие испытания почти закончились и с этой минуты все пойдет само собой. Только те, кто пережил такие же страшные приключения, могут понять ту чистую, ничем не сдерживаемую бурную радость, охватившую в этот момент всех моряков на катере.

Войдя в пролив Апали, беглецы высадились на берег и отправились к католической миссии на острове Мелвилл, где их приняли с распростертыми объятиями. Измотанные борьбой с бурным морем, Моррилл и его экипаж наслаждались обрушившимся на них в миссии щедрым гостеприимством, и для восстановления сил отсыпались весь день 5 июня. Однако горя желанием поскорей добраться до Дарвина, той же ночью они двинулись в путь, чтобы преодолеть последний отрезок своего путешествия.

Маленький моторный катер с его торжествующим экипажем прибыл к гавани порта Дарвина в девять часов утра 6 июня 1942 года. Вход в гавань был перегорожен боновым заграждением. Беглецы обеспокоено ожидали требования назвать себя и инструкций с дозорного судна, но оно все не прибывало. Не утратив присутствия духа, моряки начали искать проход в заграждении. В конце концов, они нашли его на мелководье, после чего катер смог пройти здесь и, усердно стуча мотором, медленно вошел в гавань.

Не было ни духовых оркестров, ни восторженных толп, которые приветствовали бы этих смелых героев. Фактически, никто даже не окликнул их и вообще не заметил появления этого потрепанного морем моторного катера — пока тот не [417] встал к причалу возле диспетчерской службы внутренней гавани, и Моррилл не окликнул людей на берегу.

Наконец-то оказавшись в безопасности среди друзей, бронзовые от загара, заросшие до бровей моряки, которых в их рваной и не поддающейся описанию одежде запросто можно было принять за пиратов моря Сулу, пребывали вне себя от радости, но их ждал неприятный сюрприз. Уничтожив на случай столкновения с японцами все свои документы, они долго не могли убедить австралийские власти, что и в самом деле являются бежавшими с Коррехидора американцами. Все защитники Коррехидора считались либо погибшими, либо попавшими в плен, а расстояние, которое одолел такой маленький катер, казалось слишком огромным. Поэтому Моррилл и его товарищи были заподозрены в том, что они немецкие шпионы. Их бросили в тюрьму — дожидаться опознания.

Скоро в тюрьму явился подполковник армейской авиации США Уэртсмит — чтобы допросить незнакомцев и попытаться определить, в самом ли деле они являются американцами. Хотя пестрая группа беглецов правильно ответила на его вопросы о жизни в Соединенных Штатах, он не был абсолютно уверен, пока внезапно не посмотрел Морриллу прямо в глаза и не спросил, кто выиграл в прошлом 1941 году матч между армией и флотом. Моррилл, выпускник Академии военно-морского флота, быстро ответил, что флот разделал армию под орех, и даже сообщил, с каким счетом. Это решило вопрос. Подполковник сразу же подтвердил, что это американцы — и австралийцы выпустили их на свободу, где моряков ждал восторженный прием.

Таким образом, восемнадцать американских моряков счастливо завершили свою невероятную одиссею. Они сумели благополучно пересечь кишащие врагами незнакомые моря на своем маленьком 36-футовом моторном катере, идущем со средней скоростью в 5 узлов, пользуясь лишь примитивными картами и сооруженным на скорую руку секстаном. Это дерзновенное, кажущееся невозможным бегство с Коррехидора до Дарвина, совершенное лейтенант-коммандером Джоном Морриллом и его товарищами, должно по праву занять выдающееся [418] место среди великих подвигов, которыми гордится военно-морской флот Соединенных Штатов Америки.

Офицеры

Лейтенант-коммандер Джон Моррилл

Артиллерист-кондуктор Дональд Тейлор

Рядовые

Лайл Джозеф Берсьер

Филипп Мартин Бинкли

Ральф Уильям Кларк

Николас Джордж Кучинелло Гарольд Хейли Джордж Уильям Хед

Джек Форест Меккер-мл.

Ральф Уолдо Ньюквист

Рэйд Ортумас Рэнкин

Брюс Роланд Ричардсон

Джеймс Говард Стил

Джон Сэмюэл Стрингер

Глен Артур Свишер

Эрл Белвин Уоткинс

Чарльз Эрнест Вайнманн

Эдвард Стенли Вослегель [419]