23. Корабль на заклание — яхта «Изабель»

По всей вероятности, яхту «Изабель» вспомнят лишь немногие старослужащие американской базы в Китае. И все же, в тот ужасный «день позора», она тоже была боевой единицей действующего из Манильской бухты Азиатского флота. Хотя боевая роль этого судна в бесплодной попытке остановить покорение японцами Юго-Восточной Азии никогда не попадала в газетные «шапки», закаленные ребята из ее экипажа совершили с помощью тех немногих средств, какие имелись в их распоряжении, выдающиеся дела. Но, и как и в случае с многими другими героями Азиатского флота, их усилия остались невоспетыми.

Как боевой корабль, «Изабель» была в какой-то мере незаконной дочерью военно-морского флота. Длиной в двести сорок пять футов с 28-футовым бушпритом, этот быстроходный корабль строился в качестве частной яхты, когда Америка вступила в Первую мировую войну. Военно-морской флот, которому остро требовались патрульные корабли для борьбы с [352] немецкими подводными лодками, мобилизовал ее в 1918 году. Яхта была зачислена в состав военно-морского флота как USS «Изабель». Оснащенный четырьмя трехдюймовыми палубными орудиями, торпедами и глубинными бомбами, этот щеголеватый маленький кораблик отправился воевать в Атлантику.

Через четыре года после «войны за окончание всех войн», «Изабель», с которой сняли торпедные аппараты и стеллажи для глубинных бомб, была перекрашена в белый цвет и отправлена в Азиатский флот служить флагманом командующему Патрулем Янцзы. В 1928 году сюда прибыли новые речные канонерки — «Лусон» и «Минданао», для исполнения обязанностей флагманов Патруля Янцзы и Южно-Китайского патруля соответственно. С того времени лишившаяся почти всего своего вооружения «Изабель» была низведена до бесславной роли «запасного» флагмана главнокомандующего Азиатским флотом, флаг которого попеременно развевался на крейсерах «Питтсбург», «Рочестер», «Хьюстон», «Огаста» и напоследок снова взвился на «Хьюстоне».

Иногда «Изабель» принимала у себя на борту важных персон, совершавших круиз по Филиппинскому архипелагу, или же кораблю приказывали (без всякой особой надобности, просто чтобы не дать заржаветь двигателям) патрулировать подходы к Коррехидору со стороны моря. Таким образом, «Изабель» стала судном, не имеющим никакой определенной задачи, и почти все время болталась по Манильской бухте, словно сидящая на крючке рыба.

Утром 3 декабря 1941 года командира «Изабели», лейтенанта Джона Уокера Пейна неожиданно вызвали в офис адмирала Томаса Харта, командующего Азиатским флотом США. Когда лейтенант остался наедине с адмиралом, ему сообщили поразительную новость. По Азиатской базе циркулировало немало диких слухов о скорой войне с Японией, и слухи эти получили мрачное подтверждение — адмирал уведомил командира яхты, что положение стало критическим. А затем Пейну был отдан вызвавший его недоумение устный приказ, который по настоянию адмирала он должен был запомнить и повторить, пока не вызубрил его наизусть. [353]

В бухте Камрань, во Французском Индокитае, было замечено большое скопление японских транспортов и боевых кораблей. «Изабель» должна проследовать туда и докладывать об их передвижениях. Адмирал Харт предупредил, что требуется соблюдать полнейшую секретность. Никто, он подчеркнул — никто, помимо них двоих не должен знать о настоящем задании «Изабели». По выходе в море Пейн он может доверить эту тайну только своему старшему помощнику, младшему лейтенанту Мариону Буассу. А в качестве официального прикрытия «Изабели» будет передано по радио липовое распоряжение, предписывающее яхте искать между Манилой и побережьем Индокитая пропавший гидросамолет PBY из 10-го патрульного крыла. В штабе надеялись, что эта радиограмма будет перехвачена японцами и объяснит, чем занят корабль.

«Изабель» должна была оставаться выкрашенной в белый цвет. По ночам ходовые огни следовало гасить, придавая яхте вид рыбачьей шхуны, а к побережью Индокитая можно было приближаться только под покровом ночной темноты. С целью ослабить подозрения относительно истинных целей плавания, радиодонесения о передвижениях японских кораблей следовало посылать через два часа после того, как они будут замечены. Для составления этих донесений Пейну дали небольшой блокнот, содержащий секретный шифр. Единственная копия этого блокнота, сообщили ему, будет храниться у адмирала.

Далее Пейну велели немедленно следовать на военную судоверфь Кавите, запастись провизией и полностью заправиться топливом и водой. Все палубные грузы, включая катер и сходни, требовалось снять, а все секретные документы передать на сохранение офицеру связи округа. По выполнении этого, «Изабель» должна была без задержки отправляться в путь. Кораблю предписывалось идти самым экономичным ходом и, в зависимости от того, как сложится положение, либо вернуться для заправки топливом в Манилу, либо зайти в какой-нибудь дружественный порт на Борнео.

В голове у Пейна роились тревожные мысли. Не может ли быть так, что «Изабель» подставляют с целью спровоцировать войну, которую все считали практически неизбежной? Подозрения [354] лейтенанта стали еще сильнее, когда адмирал предупредил командира яхты, что лучше будет уничтожить корабль, чем позволить ему попасть в руки врага. Лейтенант внутренне вздрогнул, услышав употребленное адмиралом слово враг, так как внезапно представил себе, как маленькая «Изабель», с четырьмя древними трехдюймовыми орудиями и четырьмя пулеметами винтовочного калибра, вступает в бой со всем японским флотом.

Прежде чем уйти, Пейн вслух повторил полученный приказ. Адмирал удовлетворенно кивнул и в завершение встречи крепко пожал лейтенанту руку, пожелав всяческой удачи. Когда Пейн направился к двери, адмирал Харт внезапно сказал, что желал бы сам отправиться с ним в плавание, так как оно обещало быть куда более забавным, нежели те дела, которыми адмиралу придется заниматься в Маниле.

Лейтенант вышел от начальства, совершенно убежденный в том, что относительно своего желания отправиться с ним бесстрашный «Старик» говорил вполне серьезно — но с сильными сомнениями по поводу того, насколько интересным и забавным будет это плавание.

Чего Пейн не знал, так это того, что адмирал Харт действовал отнюдь не по собственной инициативе. Он получил срочную депешу от начальника штаба ВМФ адмирала Гарольда Р. Старка, которая, как он позже писал, была «...определенным и четким приказом, составленным в выражениях, носящих характер наивысшей срочности. Мы получили его с ужасом».

Это совершенно секретное послание, датированное 1 декабря 1941 года, гласило:

«Президент приказывает, чтобы нижеследующее было сделано как можно скорее — если это возможно, в пределах двух дней по получении данной депеши. Подыщите три небольших судна и сформируйте «оборонительно-разведывательный дозор». Минимальные требования, позволяющие считать судно военным кораблем Соединенных Штатов — это назначение его командиром офицера ВМФ. Будет достаточно установить одно небольшое орудие и один пулемет. Экипажи [355] можно набрать из филиппинцев с минимальным числом старшин ВМФ для достижения цели, которая состоит в том, чтобы, наблюдать и докладывать по радио о передвижениях японцев в Западно-Китайском море{116}  и Сиамском заливе. Одно судно должно быть выдвинуто между (островом) Хайнань и (городом) Хюэ, одно судно — к побережью Индокитая между бухтой Камрань и мысом Сен-Жак, и одно судно — к мысу Камау. Президентом санкционировано использование в качестве одного из этих трех судов яхты «Изабель», но никаких других кораблей ВМФ. Доложите о мерах, принятых для выполнения указаний президента. В то же время сообщите мне, какие разведывательные мероприятия регулярно выполняются на море как армией, так и флотом с помощью воздушных и надводных судов или подводных лодок, а также свое мнение касательно эффективности этих последних мероприятий».

Адмирал Харт и так уже держал указанные районы под наблюдением с воздуха. И он считал это более эффективным и менее провокационным методом, чем выдвижение к вражеским берегам дозорных кораблей, которое шло вразрез с другими полученными им директивами — указывающими, что наши силы не должны предпринимать никаких угрожающих шагов. Однако больше всего адмирала поразило то, что президент лично руководил делом, которое внешне выглядело очень мелкой тактической операцией. «Мы на месте, — записал он, — не могли этого понять».

Единственным кораблем, непосредственно пригодным для выполнения задания, имевшего все отличительные признаки билета в один конец, была «Изабель». Недавно приобретенная флотом яхта «Ланикай» еще переоснащалась и должна была выйти в море 8 декабря. Другим вовлеченным в операцию судном стала шхуна «Молли Мур». Ее флот приобрел недавно, [356] но отведенный президентом срок заканчивался раньше, чем шхуну смогли бы подготовить к плаванию. В конечном счете хороший корабль «Молли Мур» пришлось сжечь на реке Пасиг во избежание захвата его японцами. Таким образом, выполнять странное и опасное задание отправилась только яхта «Изабель».

Тем же вечером яхта миновала минные заграждения, охраняющие вход в Манильскую бухту, и в судорогах северовосточного муссона легла курсом на побережье Индокитая. На следующее утро, с накрытыми брезентом палубными орудиями (это должно было придать судну вид торгового корабля), «Изабель» качалась на волнах в бурном море под низко несущимися тучами, периодически проливавшимися дождем. Тучи несколько разошлись, когда в 13:15 далеко впереди сигнальщики заметили большой серый корабль со скошенным «клиперским» форштевнем, движущийся поперек курса «Изабели» с правой стороны от яхты. Никакого флага этот корабль не поднял и, похоже, увеличил скорость. Судя по его курсу, он направлялся к проливу Палаван в Филиппинском архипелаге. Так как судоходных линий в этой части Китайского моря не существовало, неожиданное появление судна вызвало у Пейна беспокойное предчувствие. Он решил, что это японская плавбаза — возможно, направляющаяся к Давао.

Опасаясь выдать свое настоящее задание, командир яхты не пытался сократить дистанцию и, в соответствии с инструкциями, через два часа доложил по радио о контакте адмиралу Харту.

Постепенно экипаж «Изабели» охватывали все нарастающие подозрения относительно объявленного им приказа искать упавший PBY. Команда состояла в большинстве своем из моряков опытных, давно служивших в Китае и слишком ушлых, чтобы их удалось так просто обмануть. Они интуитивно чувствовали, что задача перед ними стоит несколько иная, чем им сообщили. Многие матросы пытались выпытать у своих офицеров, знавших не больше, чем они сами, в чем же состоит их настоящее задание. Отсутствие удовлетворительного объяснения породило множество слухов. Некоторые утверждали, [357] что «Изабель» шла в Шанхай, чтобы эвакуировать высоких должностных лиц — но не могли объяснить курс, которым двигался корабль. Самым зловещим было предположение некоторых моряков, что яхта отправились спровоцировать японцев на еще один инцидент, подобный случаю с «Панаем», чтобы развязать полномасштабную войну. Наверное, эти моряки были гораздо ближе к истине, чем представляли сами — но никто на борту не проявил ни малейшего страха из-за такой возможности.

В 08:30 утра 5 декабря 1941 года был замечен приближающийся с запада незнакомый самолет. Когда сыграли боевую тревогу, на яхте возникло сильное волнение. Всем матросам приказали оставаться под палубами или вне поля зрения, но быть готовыми, если понадобится, быстро встать к пушкам. «Изабель» находилась теперь не более чем в 170 милях от побережья Индокитая — в районе, где, как прекрасно знал Пейн, могло случиться все что угодно. Командир яхты с опаской наблюдал за приближающимся самолетом, который оказался одномоторным монопланом с нижним расположением крыльев, двумя поплавками и двойным килем. Под крыльями и по обеим сторонам фюзеляжа были нарисованы четкие красные круги. Эти «фрикадельки» помогали безошибочно отождествить самолет как японский.

Гидросамолет покружил над «Изабелью», и моряки видели, как летчик-японец на заднем сиденье делал снимки и разглядывал «Изабель» в бинокль. Не желая оставаться в долгу, Пейн сделал то же самое. Надоедливая птица кружила примерно с полчаса, прежде чем улететь, но в тот вечер она еще дважды возвращалась, паря над кораблем, словно металлический стервятник.

В течение дня, когда рядом не кружил самолет, Пейн приказал экипажу упражняться в занятии мест по боевому расписанию и подготовке корабля к взрыву.

Все это, вкупе с новостью о подготовке аварийной рации для катера, породило у членов команды уверенность в том, что заявленное задание «Изабели» не имеет никакого отношения к реальному. [358]

Вечером на горизонте был замечен большой корабль, мчащийся на всех парах на северо-запад. Он исчез из поля зрения прежде, чем его удалось опознать.

Солнце уже низко опустилась к западному горизонту, превратившись в кроваво-красный шар, когда с корабля разглядели находящееся всего в 22 милях побережье Индокитая — темное и вызывающее дурные предчувствия. Японцы отлично знали о присутствии «Изабели» в данном районе, и когда Пейн приказал изменить курс круче к зюйду, направившись поближе к бухте Камрань, то ему оставалось лишь мрачно гадать, а что же они предпримут в связи с этим.

С этим изменением курса совпало срочное шифрованное сообщение, полученное от главнокомандующего Азиатским флотом (CinCAF), приказывающее яхте немедленно возвращаться в Манилу. Для Пейна и его старшего помощника Буасса это неожиданное, но желанное изменение приказа, прозвучало довольно зловеще — словно погребальный звон тяжелого колокола. Война была не за горами, и чем раньше они доберутся до Манилы, тем будет лучше.

Всю ночь, когда «Изабель» держала курс домой, ее донимала плохая погода. Швыряемая яростными шквалами пополам с дождем, она вынуждена была сбросить скорость до 11 узлов. Моряки ничего не видели вплоть до 11:57 6 декабря, когда из облаков слева по борту вывалился низколетящий японский бомбардировщик. Он сделал над «Изабелью» несколько кругов, а затем улетел. Вечером он снова ненадолго появился. Вне всяких сомнений, японцы продолжали пристально следить за яхтой, и к этому времени уже весь экипаж корабля пребывал в убеждении, что их судно стало всего лишь жертвенной пешкой в смертельной игре войны.

Охраняющая вход в Манильскую бухту остров-крепость Коррехидор уже появилась на горизонте, когда в 03:26 8 декабря 1941 года{117}  на корабле они получили от CinCAF шифровку [359] потрясающего содержания. Она гласила: «Япония начала военные действия, поступайте соответственно военному плану № 46 против Японии».

Пейн немедленно собрал экипаж и зачитал им шифровку. Новость эта, похоже, не вызвала у членов экипажа чрезмерного волнения, так как они ожидали чего-то в этом роде. Но все моряки чертовски желали бы иметь для ведения войны что-нибудь более грозное, чем яхта «Изабель». Их также радовало, что они уже находятся далеко от побережья Индокитая.

Пейн и Буасс ломали головы над распоряжением выполнять план № 46, о котором ни тот, ни другой никогда раньше не слышали, когда прибыла еще одна депеша, предписывающая им на рассвете быть готовыми к воздушному налету. Сразу же возник вопрос: а что именно готовить? Чем отбиваться? Против самолетов их четыре древних трехдюймовых орудия и четыре пулемета винтовочного калибра были абсолютно бесполезны.

«Изабель» бросила якорь в Манильской бухте в 08:22 утра, лейтенант Пейн сошел на берег и отправился за приказами к адмиралу Харту. Войдя в кабинет «Старика», он был потрясен, когда адмирал посмотрел ему прямо в глаза и серьезно заметил: «Ну, я уж никогда не думал, что снова вас увижу».

Это откровенное замечание долго не давало покоя Пейну, который не мог понять, боялся ли Харт, что «Изабель» потопят у побережья Индокитая, или же на обратном пути после начала военных действий. Однако он склонялся в пользу первой возможности. Полученный Пейном от адмирала приказ был краток. Ему надлежало дозаправить «Изабель» горючим и оставаться до темноты в готовности проводить подводные лодки через минные заграждения у Коррехидора

Было 12:30. Дозаправка корабля уже завершилась, когда скорбный вой сирен возвестил о появлении японских самолетов. Никаких бомбардировщиков моряки не увидели, но громовые раскаты взрывающихся бомб, сопровождаемые огромными клубами маслянисто-черного дыма к северу от Манилы, указывали, что Кларк-Филд, главная военно-воздушная база армии США на Филиппинах, подвергалась страшным ударам. [360]

Внезапно находившиеся на борту «Изабели» моряки сообразили, что война уже идет по-настоящему, и не так уж далеко от них люди действительно гибнут. Налет продолжался меньше часа, но когда он закончился, более половины Дальневосточных ВВС генерала Макартура уже лежали в обломках.

По наступлении темноты «Изабель» направилась ко входу в Манильскую бухту, а по пятам за ней следовали две подводные лодки. Эта деятельность насторожила командующего береговой охраной, который сразу же потребовал объяснить, что происходит.

Так как береговую охрану не поставили в известность ни о каких передвижениях кораблей, он приказал «Изабели» поворачивать и ждать, пока его надлежащим образом не уведомят. Когда Пейн отказался выполнить этот приказ, начальник береговой охраны пригрозил открыть огонь. Пейн послал его к черту и продолжал следовать своим курсом. На этом данный инцидент и закончился, но он окажется наименьшим из беспокойств, выпавших в ту ночь на долю Пейна.

Проход ночью через минные заграждения был и при нормальных условиях сложной операцией, так как даже небольшое отклонение корабля от курса могло принести много страданий ближайшим родственникам экипажа. Теперь же он стал еще более рискованным. Из-за возможного присутствия вражеских бомбардировщиков все навигационные знаки на минных заграждениях были погашены. Еще больше ухудшала дело неустойчивая работа магнитного компаса «Изабели». Выставив впередсмотрящими практически всех, кроме корабельного кота, Пейн осторожно нащупывал путь, ведя свой корабль через проход в минных заграждениях. К этому времени вся команда была убеждена в том, что начальство считает «Изабель» кораблем, который можно не особенно беречь. Лучше уж дать ей подорваться на мине, чем потерять там же подводную лодку.

Ориентируясь лишь по черным и практически неразличимым силуэтам гор на полуострове Батаан по правому борту, и на острове Коррехидор — по левому, Пейн успешно провел «Изабель» и подопечные субмарины через опасный участок. [361]

Как только подводные лодки вышли невредимыми в море, «Изабель» вернулась через минные заграждения в Манилу.

9 декабря произошли новые воздушные налеты, и с яхты видели, как самолеты бомбили и поливали огнем из пушек и пулеметов отдаленные цели, но стоящие в порту корабли атакам не подверглись. С наступлением ночи «Изабель» вновь получила задание проводить через затемненные минные заграждения подводные лодки.

В 22:00 «Изабель» стояла мористее Коррехидора, когда из ночного мрака на яхту надвинулся большой корабль, идущий на высокой скорости ко входу в Манильскую бухту, прямо в центр минного заграждения. Пейн велел промигать сигнальным прожектором приказ остановиться. Когда корабль не отозвался, Пейн полным ходом повел «Изабель» перехватить судно, пока оно не напоролось на мину. И всего в пятистах ярдах от первого ряда смертельных шаров корабль, английское грузовое судно, все же удалось остановить. А затем «Изабель» завершила ночную работу в роли «доброго самаритянина», проводив судно целым и невредимым в Манильскую бухту.

10 декабря 1941 года стало черным днем для моряков Азиатского флота — днем, который останется навеки отпечатавшимся в памяти тех, кто видел и пережил его. Он будет до скончания дней преследовать их в кошмарных снах. В тот день Пейн поставил «Изабель» на якорь у военной судоверфи Кавите и сошел на берег, надеясь раздобыть крупнокалиберные пулеметы для укрепления жалкой противовоздушной обороны своего корабля, а также договориться об установке на «Изабели» бомбосбрасывателя для глубинных бомб, что дало бы кораблю возможность атаковать японские подводные лодки. К несчастью, тяжелых пулеметов в наличии не имелось, но бомбосбрасыватели и глубинные бомбы были.

Через несколько минут после полудня к борту «И забели» встал большой плавучий кран, на котором находились бомбосбрасыватели. Отбуксировавший его сюда маленький портовый буксир «Санта Рита» отвалил и встал в ожидании на якорь в 30 ярдах за кормой яхты. Уже собирались приступить к [362] работе, когда в 12:55 было получено срочное сообщение CinCAF: «С севера приближается много вражеских самолетов. ЕТА 12:55»{118}  Так как плавучий кран причалил к кораблю, Пейн отправил свой экипаж на боевые посты, но машины запускать не стал. Его корабль, беззащитный против подводных лодок, настоятельно нуждался в этих бомбосбрасывателе и стеллажах глубинных бомб, которые все еще находились на борту крана. Если только японцы оставят их в покое, это оборудование можно будет установить всего за несколько часов. Он подождет и посмотрит, куда суждено упасть бомбам.

В порту или на якоре близ него находилось много кораблей, и поэтому работу на борту можно будет поторопить с завершением. У Центральной верфи стояли четырехтрубные эсминцы «Пири» и «Пилсбери». Находящаяся поблизости Механическая верфь была перегружена, на ней стояли бок о бок подводные лодки флотского типа «Сидрэгон» и «Силайон», тральщик «Биттерн», а у самого конца пирса причалила плавбаза подводных лодок «Отус». Неподалеку стояли на якоре несколько других судов, включая тральщик «Виппурвилл» и спасательное судно подводных лодок «Пиджин».

На самой верфи усердно работали несколько тысяч военных и гражданских служащих. А для защиты от воздушного нападения морские пехотинцы располагали только девятью старыми трехдюймовыми зенитными пушками да горсткой крупнокалиберных пулеметов. Сцена была подготовлена для катастрофы.

В 12:55 воздух наполнился неприятным гулом двигателей вражеских самолетов, и моряки увидели летящие к верфи пятьдесят четыре двухмоторных бомбардировщика. Те немногие истребители армейской авиации, которым удалось каким-то образом пережить воздушный налет в самый первый день войны, доблестно поднялись в небо перехватить врага, но безнадежно уступая в численности сопровождающим бомбардировщики японским истребителям, они не имели ни малейших [363] шансов. В последующей сумятице заполошные флотские зенитчики сбили по меньшей мере один свой Р-40.

Летя клиньями из девяти самолетов, бомбардировщики методично заходили на цели. Зенитки верфи и всех находившихся поблизости кораблей открыли бесполезный огонь. Но летящие на высоте свыше 18 000 футов, самолеты находились далеко за пределами досягаемости орудий. Первая серия бомб с девяти самолетов упала, не достав до судоверфи, в воду рядом с Механической верфью. Взрывы бомб полностью окружили «Изабель» со всех сторон, швыряя на ее палубы массы воды, но не причинив никакого вреда. Однако стоявший на якоре за кормой у яхты буксир «Санта Рита» получил прямое попадание в самую середину. В воздух швырнуло тела и неопознаваемые обломки, а мгновение спустя маленькое суденышко исчезло в воде.

После этого отрезвляющего пребывания на волосок от гибели лейтенант Пейн приказал крану отдать концы, а затем скомандовал машинным телеграфом полный вперед, направляя свой корабль в Манильскую бухту — где он, по крайней мере, мог иметь в случае атаки место для маневра. Как бы сильно ни жаждал Пейн заполучить бомбосбрасыватель и стеллажи для глубинных бомб, которые все еще оставались на борту плавучего крана, они ничего не будут стоить, если «Изабель» в процессе работ отправится на дно.

С той минуты японские самолеты не обращали внимания на яхту, но ее экипаж оказался невольным свидетелем того страшного разрушения, которое они учинили на беззащитной судоверфи. Клин за клином беспрепятственно пролетал над гаванью, оставляя после себя сильные взрывы и бушующие пожары, которые изрыгали в небо клубы маслянисто-черного дыма. Сердце разрывалось при мысли о судьбе несчастных, оказавшихся в самой гуще этой страшной гекатомбы.

Большинство кораблей на верфи сумели дать ход и выйти искать спасения в Манильскую бухту, но подводную лодку «Силайон» бомбы потопили у Механической верфи, а эсминец «Пири», лежащий холодным железом у Центральной верфи, понес большие потери в личном составе, когда в него попала [364] бомба и на борту вспыхнул пожар. От полного уничтожения «Пири» спасли лишь героические усилия лейтенанта Чарльза Ферритера, командира тральщика «Виппурвилл», и его экипажа, которые, не страшась бомб и бушующего пламени, отбуксировали корабль прочь от опасного соседства с пылающими складами. Подобные же смелые действия спасательного судна подводных лодок «Пиджин» под командованием лейтенанта Ричарда Хоза спасли подводную лодку «Сидрэгон», оказавшуюся заклиненной между потопленным «Силайоном» и пылающей Механической верфью.

Почти два адских часа бомбардировщики терроризировали весь район судоверфи, и за это время зенитчики «Изабели» выпустили 128 трехдюймовых зенитных снарядов — ни разу не попав ни по одному самолету. Когда прозвучал отбой воздушной тревоги, Пейн вернулся и снова встал на якорь настолько близко к судоверфи, насколько смел подойти, поскольку склады боеприпасов, в которые не попали бомбы, находились в гуще бушующих пожаров и многие опасались, что они могут взорваться в любую минуту. Связь со штаб-квартирой Азиатского флота в Маниле отсутствовала. «Изабель», имевшая визуальную связь с Манилой и семафорную — с судоверфью, стала ретрансляционной станцией, передавая CinCAF отчет о происходящем и помогая руководить спасательными операциями.

Чтобы лучше проанализировать ситуацию и помочь раненым, Пейн отправился на берег на гребном вельботе вместе с группой по оказанию первой помощи. На катере он отправиться туда не мог, поскольку тот оторвало от корабля первыми же взрывами бомб. Моряки застали верфь полностью разрушенной, дорогу им то и дело преграждали стены пламени и тлеющие обломки зданий. Повсюду валялись убитые и раненые. Те немногие врачи и санитары, кому удалось уцелеть в этом аду, были загружены работой, и моряки с «Изабели» спешили на помощь, где только могли.

Но вскоре Пейна и его людей отозвали на корабль приказом CinCAF и велели следовать в Манилу. Здесь команда должна была перекрасить «Изабель» в боевой цвет и приготовиться [365] выйти в море к 18:00. Морякам раздали кисти и бросили всю команду перекрашивать борта и надстройки корабля в слякотно-серый и синий цвета.

Незадолго до заката «Изабель» вышла в море в качестве боевой единицы 59-го дивизиона эсминцев, состоявшего в этот момент из эсминцев «Джон Д. Форд», «Поуп» и «Пол Джонс». Эти корабли должны были прикрывать плавбазу эсминцев «Холланд» и плавбазу подводных лодок «Отус», которым приказали уходить в более безопасные порты Голландской Ост-Индии. Как обычно, «Изабели» предоставили сомнительную честь провести корабли через затемненные минные заграждения.

Когда маленький отряд повернул на юг к морю Сулу, кромешно-черное небо вдалеке по левому борту озарялось желтым отсветом все еще опустошавших судоверфь Кавите пожаров. Это напоминало каждому моряку о неутешительной ситуации — единственной оперативной базы военно-морского флота США на Дальнем Востоке больше не существовало.

Всю ночь команда корабля продолжала перекрашивать «Изабель» в серо-синие цвета. Когда забрезжил рассвет, яхта приобрела настолько иной вид, что другие корабли отряда окликали ее, требуя назвать себя. Хотя вблизи «Изабель» выглядела ужасно, некоторые корабли не замедли просигналить ей свои поздравления по поводу отличной работы по части маскировки.

Пейна не уведомили о конечной цели плавания, но он знал, что при нормальной крейсерской скорости горючего у «Изабели» хватит не более чем на 900 миль. Однако весь день нервничающие впередсмотрящие разных кораблей то и дело докладывали о перископах подводных лодок, и «Изабель» всегда оказывалась тем мальчиком на побегушках, которого посылали проверить эти донесения. Никаких подводных лодок не обнаружилось, но эти пробеги с высокой скоростью с тревожной быстротой пожирали топливо. А так как горючее также расходовалось и на работу опреснителей, то пресную воду экономили, включая ее только на полчаса три раза в день. Пейн доложил об этих трудностях офицеру тактического [366] командования, который просто подтвердил получение сообщения.

12 декабря «Изабель», не имевшая ни приборов для обнаружения подводных лодок, ни глубинных бомб, получила приказ занять позицию № 1 впереди походного ордера. В 19:00 на горизонте вырос большой боевой корабль. «Изабель» окликнула незнакомца сигнальным прожектором. Ситуация сложилась напряженная. Однако вспышки с мостика большого корабля оказались не орудийным огнем, а сигналами прожектора, правильно ответившего на запрос. Это был тяжелый крейсер «Хьюстон», следом за которым шел грозный легкий крейсер «Бойс». Знание, что «старшие братья» пришли на помощь, действовало весьма успокаивающе.

На следующий день в 09:30 у «Изабели» заклинило руль, что вынудило яхту остановить все машины и поднять аварийный флаг. Потребовалось двадцать минут для проверки рулевого механизма, прежде чем обнаружилось, что в передний клапанный винт каким-то образом попала малярная кисть. К тому времени, когда проблему устранили, «Изабель» отстала от общей группы. Ей приказали занять позицию в 8 милях позади колонны и искать следы подводных лодок.

В ту ночь оперативная группа совершала непредсказуемые изменения курса и скорости, которые «Изабель», как «хвостовой Чарли», была не в состоянии заметить из-за туманной погоды. В итоге яхта потеряла визуальный контакт с остальными кораблями, и рассвет следующего утра застал ее одиноко плетущейся по Целебесскому морю неподалеку от побережья Борнео. Через два часа яхта вновь нагнала остальных.

Планы дозаправиться в Таракане пришлось оставить, когда поступили донесения о находящихся неподалеку японских силах. Корабли проследовали дальше, к нефтеналивному порту Баликпапан на Борнео, в 300 милях южнее. «Изабель», израсходовавшая горючее практически до последней капли, сумела-таки доползти до порта. Однако ее состояние, казалось, мало волновало остальных, так как кораблям приказали заправляться по старшинству. [367]

В 21:00 адмирал Глассфорд собрал на совещание всех командиров и объявил, что ввиду донесений о движении к Баликпапану японских сил все заправившиеся в порту корабли должны через два часа отправляться к Макасару на юго-восточной оконечности острова Целебес. А те, кто не успел заправиться, останутся в порту, пока не будут готовы.

Пейн оказался в сложном положении. «Изабель» стояла на якоре в Баликпапанской бухте, но между ней и заправочными причалами находились коварные рифы, которые и днем-то было нелегко пройти, но гораздо труднее преодолеть ночью, при затемнении всех навигационных знаков. Не желая быть оставленным в хвосте и столкнуться с неприятелем, Пейн решил рискнуть пройти рифы.

Следуя по пятам за корабельным гребным вельботом, экипаж которого отыскивал проход с помощью лота и шлюпочного якоря, «Изабель» медленно ползла вперед. До заправочного причала она добралась примерно в полночь, но тот пустовал. Пейн отправился на берег и некоторое время рыскал по затемненному городку, разыскивая какое-нибудь официальное лицо, но населенный пункт казался покинутым. Наконец нашелся один туземец, который говорил лишь на ломаном английском. К счастью, он был знаком с процедурами заправки и его убедили помочь команде корабля привести в действие насосы.

«Изабель» заправилась и вышла в море примерно в 02:00 ночи 15 декабря 1942 года. Вновь следуя по пятам за вельботом, яхта благополучно пересекла линию рифов и вышла в бухту. Пейн был уверен, что оперативная группа уже далеко, но приятно удивился, застав «Холланда» по-прежнему на якоре. Выход в море задержали до рассвета, поскольку у контрадмирала Глассфорда появились запоздалые сомнения насчет попыток пройти ночью через минные заграждения.

К 08:00 все корабли покинули Баликпапан и двинулись на юг со скоростью 15 узлов. Теперь, когда его корабль доверху заправился топливом и водой, Пейн испытывал куда меньшую озабоченность, хотя «Изабель» снова шла в 8 милях позади колонны. [368]

Утром шестнадцатого числа «Хьюстон» покинул оперативную группу и направился на юго-запад в Сурабаю, на Яву. Одновременно «Изабель» получила приказ самостоятельно следовать в Макасар и привезти оттуда лоцманов для «Бойса», «Холланда» и «Отуса». Такое задание могло показаться рутинным, но Пейн не питал подобных иллюзий. Корабли Азиатского флота располагали лишь старыми морскими картами Голландской Ост-Индии, надежность которых была в высшей степени сомнительной. Подходы к Макасару преграждало кружево коварных рифов, и было неизвестно, не дополнены ли они еще и минными заграждениями. В любом случае первой проверять точность карт будет «Изабель».

Продвигаясь очень и очень осторожно, Пейн благополучно провел «Изабель» в Макасар, где прибытие столь странно раскрашенного корабля вызвало чуть ли не панику среди туземцев, которые боялись, что на их город напали японцы. Заверив население, что они «славные парни», явившиеся спасти Ост-Индию, Пейну удалось подобрать трех лоцманов и вернуться к оперативной группе.

Шестнадцатого числа комфортно устроившейся у причала рядом с «Холландом» «Изабели» приказали встать на якорь при входе в порт для несения противолодочного дозора. Если яхту и потопят, то ее гибель, во всяком случае, предупредит остальных, что какая-то японская подводная лодка ищет неприятностей.

На следующее утро к Макасару прибыли новые беженцы с Филиппин. Сопровождаемые 58-м дивизионом эсминцев, сюда явились легкий крейсер «Марблхэд», плавбаза гидросамолетов «Лэнгли», транспорт «Голд Стар» и танкер «Тринити». Лоцманов для гарантии их благополучного прохода по сложному фарватеру, конечно же, доставила «Изабель». Теперь в гавани Макасара собралось все боевое ядро Азиатского флота. Поскольку никто не знал, что же с ними делать, корабли беспокойно ожидали приказов разместиться в более безопасных портах.

С отбытием на «Хьюстоне» контр-адмирала Глассфорда, обязанности командующего оперативной группой принял [369] на себя командир «Бойса» кэптен С. Э. Робинсон. Он был несколько встревожен когда 20 декабря передаваемый Токийским радио веселый голос «Токийской Розы»{119}  объявил, что боевые орлы Японии скоро разбомбят Макасар и потопят стоящие там на приколе американские корабли. Вспомнив Перл-Харбор и Манилу, Робинсон был не склонен легкомысленно относиться к такому предупреждению и сразу же приказал всем кораблям перейти на якорные стоянки на внешнем рейде, где они смогут при первом же намеке на неприятности быстро выйти в море. Но «Изабель» стала исключением — ей приказали оставаться во внутренней гавани и осуществлять связь между оперативной группой и голландским постом наблюдения и связи на берегу.

22 декабря Пейну велели приготовиться включить затемненный навигационный знак к югу от Макасара, если кораблям прикажут выйти ночью в море. Мысль эта представлялась чертовски удачной всем, кроме находящихся на борту «Изабели», поскольку этот маяк располагался на захлестываемом волнами рифе и доступ к нему представлял опасную проблему даже днем. Однако в 00:20 распоряжение активировать маяк отменили, а Пейну приказали отправиться на берег и уведомить голландские власти о том, что оперативная группа уходит.

По затемненным улицам Макасара не разгуливало никого, кроме солдат-туземцев, которые на каждом повороте останавливали Пейна резким окликом. Поиск оказался непростым, но лейтенант в конце концов нашел единственного оставшегося в городе офицера-голландца, которому и передал это сообщение. Голландцу, похоже, было решительно наплевать на действия кораблей этих янки, и Пейн в 03:40 вернулся на «Изабель», где и узнал, что остальные корабли отряда уже ушли и ему требовалось без задержки следовать за ними.

Безлунная ночь была темна, хоть выколи глаза. Из-за угрозы налета японских бомбардировщиков все навигационные [370] огни были погашены, а ориентиры на берегу не могли разглядеть даже самые зоркие глаза. Поиски фарватера и благополучное проведение яхты через рифы представляло собой весьма сложную проблему, но Пейну приказали присоединиться к оперативной группе — и точка. Пришлось действовать так же, как в Баликпапане — младший лейтенант Буасс, вооруженный лотом, шлюпочным якорем и фонариком, шел впереди корабля на гребном вельботе. Отталкиваясь от рифов, он отыскал фарватер и направлял движения «Изабели», сигналя фонариком, пока та благополучно не вышла на глубокую воду.

Когда «Изабель» через два часа догнала оперативную группу, ей приказали мчаться обратно к Макасару, разыскивая таинственно исчезнувший эсминец «Пол Джонс». На рассвете «Пола Джонса» увидели медленно следующим общим курсом. Он просигналил, что наткнулся при выходе из гавани на риф и настолько серьезно повредил винт, что мог идти дальше только на одной машине. Опасность утонуть кораблю не угрожала, и он проследует на ремонт в Сурабаю.

Оперативная группа прибыла в Сурабаю вечером 24 декабря. «Изабели» велели причалить у конца Голландского пирса. Не успели с яхты спустить трап, как на борт заявилась рабочая бригада моряков с приказом забрать единственный радиопередатчик корабля. Лейтенант Пейн энергично возражал, но ничего не добился. Передатчик срочно требовался на берегу для организуемой там штаб-квартиры адмирала Харта, а у голландцев ни одного лишнего не нашлось. Добавляя к ущербу оскорбление, явившиеся заодно унесли с собой большую часть навигационных карт «Изабели», включая все те, которые относились к Австралии.

То ли про «Изабель» просто забыли, то ли не знали, что с ней делать, но яхта пребывала в бездействии в Сурабае вплоть до 15 января 1942 года. За это время на корабле установили-таки бомбосбрасыватель и стеллажи с глубинными бомбами, но отсутствие приборов обнаружения подводных лодок делало судно не очень страшной угрозой для вражеских субмарин. Тем не менее, «Изабели» поручили конвоировать торговые корабли между портами Сурабаи и Джунгприока на Яве, а [371] иной раз и по опасной «бомбовой аллее» до Палембанга на острове Суматра. Конвоировала корабли «Изабель» большей частью в одиночку, и те беспечно шли, полагая, будто яхта действительно обеспечивает им какую-то защиту.

23 января «Изабель» находилась в Палембанге, когда этот город пережил свою первую бомбардировку, а 28-го — в Таджунгприоке, когда японские бомбардировщики первый раз обработали здешний порт. Ни в том, ни в другом случае корабль повреждений не получил, но всем морякам из команды «Изабели» стало ясно, что японцы подбираются все ближе и ближе — и те жалкие военно-воздушные силы, какими располагали местные войска, никак не в состоянии сорвать массированные воздушные нападения и защитить флот.

Сурабая пережила свой первый крупный воздушный налет в 10:07 3 февраля 1942 года. Среди тех, кто присутствовал при этом, была «Изабель». Более пятидесяти двухмоторных бомбардировщиков, летящих на высоте в 20 000 футов, сбросили свой смертоносный груз на аэродром, в нескольких тысячах ярдов от яхты. Вступили в действие зенитки, но самолеты летели далеко за пределами досягаемости. Ангар и несколько припаркованных самолетов были уничтожены, а пламя из других зданий комплекса взметнулось высоко в воздух. Одновременно несущиеся на высоте мачт истребители обстреляли из пулеметов стоящие на якорях на близлежащем гидроаэродроме самолеты PBY, потопив несколько из них.

Стрелки «Изабели» палили по истребителям из своих пулеметов винтовочного калибра всякий раз, когда те пролетали поблизости, но пули ушли зазря. Раздосадованные моряки кляли свою неспособность дать сдачи. Будь у них хоть один крупнокалиберный пулемет, его можно было бы очень действенно применить, но яхте выпало противостоять агрессивному и хорошо вооруженному врагу, фактически имея лишь сжатые кулаки своего экипажа.

Когда самолеты завершили свою страшную работу и прозвучал отбой воздушной тревоги, лейтенант Пейн получил распоряжение готовиться принять на борт контр-адмирала Глассфорда и сопровождающих его лиц и отправляться выполнять [372] особое задание. В 12:40 на борт яхты поднялась часть этих самых сопровождающих лиц — говорящие по-английски офицеры голландского флота с какими-то документами. Пейн попытался узнать, куда же они отправятся и какой характер будет носить это самое задание, но голландцы держали язык за зубами, утверждая, что эти сведения совершенно секретны.

К 16:00 адмирал все еще не прибыл, и Пейн отправился на берег — позвонить в штаб и узнать в чем дело. Это оказалось удачной мыслью, поскольку где-то произошла путаница. Ошарашенный старший штабной офицер сказал, что адмирал и не собирался появляться на «Изабели», а самой яхте вот уж несколько часов как следовало выйти в море и двигаться на встречу с оперативной группой в Баундер-Роудс, примерно в 90 милях к востоку от Сурабаи.

Эта оперативная группа из американских и голландских кораблей была спешно сколочена для акции против японцев. При отсутствии общих кодов и наличии языкового барьера связь между кораблями была невозможна. Пейну объяснили, что вся операция зависела от доставки им двуязычных офицеров и их оборудования на американские корабли к 23:30. Никакие оправдания в случае невыполнения приказа приняты не будут.

Пейн вывел «Изабель» в море к 17:00, но был глубоко озабочен, поскольку для прибытия к назначенному сроку ему требовалось почти всю дорогу идти самым полным ходом. И даже тогда он мог не успеть, если яхта столкнется с противными ветрами или течениями. Самым коротким маршрутом к месту рандеву был восточный фарватер, ведущий из Сурабаи в пролив Мадура. Хотя здесь было мелководно и стояли минные заграждения, которых он никогда раньше не пересекал, Пейн знал, что в его распоряжении есть только шесть с половиной часов. Поэтому он направил «Изабель» по восточному фарватеру со скоростью в 21 узел.

Через час по выходе из Сурабаи, когда корабль находился посреди минных заграждений, на «Изабель» стеной проливного дождя обрушился внезапный шквал. Видимость упала до 100 ярдов, вынудив командира яхты сбавить скорость и двигаться [373] дальше исключительно по счислению пути. Неотвязный страх напороться на мину или риф усиливался тем, что была обнаружена существенная ошибка в показаниях магнитного компаса. Правильную ли они делали поправку, компенсируя эту ошибку, никто не знал...

Через два с половиной тревожных часа «Изабель» вырвалась на простор и быстро сориентировалась по береговым ориентирам. Благодаря прекрасному чутью командира, его талантам судоводителя, а также его ирландскому везению, корабль благополучно миновал опасный район и теперь находился в проливе Мадура. Однако штурман определил по карте, что «Изабель» попала сюда, срезав угол минного поля.

На место рандеву яхта прибыла в 23:40. Она опоздала на десять минут, но совершила почти невозможный подвиг, за который не получила по радио ни насмешки, ни поздравления. В указанной точке собрались корабли под командованием контр-адмирала Карела Доормана — голландские легкие крейсера «Де Рейтер» и «Тромп», тяжелый крейсер «Хьюстон», легкий крейсер «Марблхэд» и семь эсминцев — три голландских и четыре американских. Пересадив офицеров связи на корабли, «Изабель» направилась обратно к Сурабае. Ни одна душа на ее борту так и не узнала, что эти силы ABDA скоро двинутся атаковать болтавшиеся близ Макасарского пролива японские крейсера и транспорты.

К 08:30 следующего дня «Изабель» уже вернулась в Сурабаю, причалив у Голландского пирса, но никакого отдыха уставшим морякам не выпало. В 09:20 вражеские бомбардировщики снова атаковали военную судоверфь, и Пейн, стремясь оказаться как можно дальше от падающих бомб, вывел свой корабль на фарватер. Он пытался сманеврировать, выведя «Изабель» на такую позицию, с которой яхта могла стрелять по атакующим самолетам — но ее пушки и пулеметы, как обычно, оказались бесполезными. С налетом совпало поступление тревожных радиограмм от оперативной группы с просьбой прислать истребители прикрытия, но у тех немногих истребителей, какие имелись на Яве, хватало собственных хлопот. Поэтому атакуемым с воздуха кораблям предоставили защищаться самим. [374]

Вечером, когда вражеские самолеты убрались, а с пожарами более-менее справились, стало известно, что по пути к цели оперативная группа подверглась атаке вражеских бомбардировщиков. Тяжелый крейсер «Хьюстон» и легкий крейсер «Марблхэд» получили небольшие повреждения, а задание было сорвано. Эта мрачная новость укрепила убежденность Пейна и его экипажа, что Ост-Индия обречена. В то же время без ответа оставался вопрос а что же судьба уготовила яхте «Изабель»?

5 февраля 1942 года в 09:33 раздался хорошо знакомый сигнал воздушной тревоги. «Изабель» снова отвалила от причала, когда японские самолеты произвели свой обычный утренний налет на военную судоверфь и аэродром. Гидросамолеты на водном аэродроме вновь подверглись атаке истребителей «Зеро», один из которых был сбит самолетами союзников. Еще один «Зеро», выходя из пике, прошел в 200 ярдах от «Изабели» — и ее старенькие пулеметы «Льюис» наконец-то изрыгнули град пуль. Были замечены попадания, поскольку моряки видели, как трассирующие пули рвали вражеский самолет, и вся команда с нетерпением ждала, когда же он сорвется в штопор. Но тот не сорвался. «Зеро» вышел из атаки, оставляя за собой шлейф черного дыма, и скрылся с глаз долой. Тем не менее, все моряки на борту «Изабели» были в восторге от того, что их пулеметы наконец-то попали в цель, и если им немного повезет, то они смогут записать на свой счет одну победу.

Вечером «Изабели» поручили сопровождать на запад вдоль северного побережья Явы «Лилиан Лукенбах», крупный американский сухогруз. На этом маршруте яхта должна была пройти новым маршрутом через сложные минные заграждения Сурабаи, различные участки которых отмечались замаскированными цветными огнями на берегу. Так как никаких местных лоцманов в наличии не имелось, экипаж «Изабели» столкнулся с еще одним опасным ночным испытанием.

Выло темно. «Изабель» шла со скоростью в 10 узлов, следом за ней всего в 1000 ярдов двигался сухогруз «Лилиан Лукенбах». Корабли уже прошли половину первого участка пути [375] через минные заграждения. Ориентироваться по маркерным маякам не составляло труда, и согласно нанесенному на карту курсу корабли благополучно шли по середине прохода Внезапно с корабля увидели мчащийся к «Изабели» голландский торпедный катер, отчаянно мигавший световыми сигналами, приказывая немедленно остановиться. Судам грозила опасность! Пейн просигналил «Лилиан Лукенбах» остановиться, затем приказал остановить «Изабель» и ждать приближающийся катер.

Дул свежий ветер, и, ложась в дрейф, Пейн беспокоился, как бы «Изабель» не снесло за пределы того, что он считал проходом в минном заграждении. Но «Изабели» угрожала совсем другая опасность. Впередсмотрящие заорали предупреждение, и Пейн, метнув взгляд за корму, увидел, как на яхту надвигается огромный черный нос «Лилиан». Лейтенант сразу же скомандовал полный вперед, едва увернувшись от столкновения.

Вновь двинувшись по маршруту, согласно его картам являвшемуся самой серединой прохода в минных полях, и считая, что ему наконец-то удалось остановить «Лилиан», Пейн снова приказал сбавить обороты машины и ждать приближающегося катера. Тот уже подошел совсем близко, и с него закричали, что корабли находятся посреди минного заграждения и если сейчас же не уберутся отсюда, то взлетят на воздух к чертям собачьим. И тут Пейн, чуя надвигающуюся гибель, быстро оглянулся через плечо. Господи, опять она здесь! Казавшийся во мраке просто чудовищным, нос «Лилиан Лукенбах» уже готов был врезаться в корму «Изабель». Бригада машинного отделения откликнулась на лихорадочные сигналы с мостика просто великолепно, и яхта, всего на несколько секунд опередив удар, опять ушла от верной гибели.

К этому времени Пейн был уже вне себя. Ему требовалось быстро принять решение. То, что пока он шел без всяких происшествий, наводило на мысль о правильности имеющихся карт. Возможно, на торпедном катере просто ничего не знали о новом проходе. Кроме того, яхте явно следовало куда больше опасаться «Лилиан Лукенбах», чем минных заграждений. [376]

Поэтому Пейн предпочел следовать прежним курсом. Когда корабли в конце концов благополучно миновали минные заграждения, Пейн и большинство других на борту яхты «Изабель» чувствовали, что постарели как минимум лет на пять.

Ко входу в гавань Сурабаи «Изабель» вернулась в полдень 7 февраля. Город опять бомбили японские самолеты, и Пейн решил подождать отбоя воздушной тревоги, прежде чем сунуться в узкий фарватер. Он все еще ждал конца налета, когда в 13:14 пришло срочное оперативное сообщение от командующего военно-морскими силами юго-западной части Тихого океана. Командование предписывало яхте немедленно следовать в точку примерно в 75 милях к западу и подобрать там спасшихся с маленького голландского парохода «Ван Клоон». Пароход горел и тонул после того, как его торпедировала и обстреляла подводная лодка. «И забели» также было приказано сообщить расчетное времени прибытия в район спасения.

Поскольку снятый с корабля несколько недель назад радиопередатчик так и не заменили, отвечающее на депешу отпечатанное послание вручили голландскому дозорному катеру при входе в порт — для передачи по радио в штаб-квартиру американского флота в Сурабае. Сделав это, «Изабель» помчалась выручать тонущих.

Через три часа над кораблем пролетел гидросамолет PBY Королевского флота Нидерландов и просигналил точные координаты уцелевших. Курс изменили, и еще примерно через пятнадцать минут были замечены шесть маленьких спасательных шлюпок, идущих под парусами в южном направлении. Теперь яхта находилась в водах, где охотились вражеские подводные лодки, и так как у судна отсутствовало оборудование, позволяющее обнаруживать субмарины, по всему кораблю выставили дополнительных впередсмотрящих. Пейн отлично знал, что японские подводные лодки часто оставались неподалеку от своих жертв, притаившись, чтобы атаковать те корабли, что будут пытаться спасти уцелевших. Но командир «Изабели» не собирался попадаться в подобную ловушку.

Прежде чем подобрать уцелевших, Пейн тщательно прочесал весь район, выискивая признаки вражеской подводной [377] лодки. Когда ничего не обнаружилось, он подвел «Изабель» к первой спасательной шлюпке и уже собирался принять на борт уцелевших, когда один бдительный впередсмотрящий заметил в 1000 ярдов след торпеды, движущейся наперерез яхте. Брошенные спасательной шлюпке концы немедленно были свернуты, а сидевших в лодке предостерегли, чтобы те оставались на месте. Пейн скомандовал в машину полный вперед, и когда шлюпка осталась позади, приказал дать круто лево руля. Одновременно слева по борту был замечен перископ подводной лодки.

Когда «Изабель» накренилась, совершая крутой поворот влево, из моря начала подыматься боевая рубка подводной лодки — словно чудовище морских глубин, всплывающее поближе посмотреть на свою добычу. Переднее трехдюймовое орудие левого борта тут же открыло огонь. Снаряд упал чуть левее цели и с небольшим перелетом. Следующий взорвался в воде рядом с боевой рубкой. Прежде чем орудие успело выстрелить в третий раз, командир подводной лодки нырнул, ища спасения на глубине. В тоже время предназначенная «Изабели» торпеда безвредно прошла мимо по правому борту.

Привлеченный выстрелами, в небе появился уже знакомый морякам дозорный самолет. Он пролетел над водой и сбросил глубинные бомбы в месте последнего появления субмарины. Через три минуты туда же подошла и «Изабель», принявшись кружить на небольшом участке, сбрасывая бомбы, установленные на глубину в 200 футов. Когда взорвалась последняя бомба, взрыв выбросил высоко в воздух фонтан маслянистой воды, оставивший после себя стойкую радужную пленку. Было невозможно определить, какие именно повреждения нанесены вражеской подводной лодке, но всплывшее на поверхность топливо указывало, что они были существенными.{120}  [378]

Убежденный, что яхта если и не потопила подводную лодку, то преподала ей урок, который та не скоро забудет, Пейн вернулся обратно, чтобы подобрать спасшихся с потопленного парохода. Когда в 18:15 операция была завершена, проверка судовой роли показала, что на борту яхты «Изабелъ» находятся все 187 членов экипажа и пассажиров, в том числе женщины и дети, и никто из них серьезно не пострадал.

Судя по словам командира «Ван Клоона», подводная лодка всплыла примерно в 6000 ярдах от судна, приказала ему остановиться, а экипажу — покинуть пароход. В ответ капитан радировал призыв о помощи и повернул прочь в тщетной надежде оторваться от подводной лодки полным ходом, который у него немногим превышал 10 узлов. Тут вступила в действие палубная пушка подводной лодки. Меткость стрельбы оставляла желать лучшего, но пользуясь превосходством в скорости, лодка вскоре сократила дистанцию. Когда снаряд пробил борт безоружного парохода, продырявив котел, командир приказал покинуть судно.

Подводная лодка прекратила стрельбу на достаточно долгий срок, чтобы команда «Ван Клоона» успела спустить половину спасательных шлюпок. Но когда пушка снова принялась всаживать в тонущий пароход снаряд за снарядом, все оставшиеся на борту не замедлили покинуть кораблик. Немногочисленные спасательные шлюпки оказались опасно переполнены, но, к счастью, море оставалось спокойным, что сводило к минимуму шансы перевернуться. Подняв паруса, спасшиеся поспешили отплыть подальше от обреченного судна, которое японцы быстро добили торпедой. Когда на борт подняли последнего спасенного, Пейн полным ходом направился в Сурабаю. Для уклонения от подводных лодок он шел зигзагами, но все повороты приходилось делать очень пологими, так как при почти опустевших топливных цистернах и потяжелевшей от пассажиров палубе, неустойчивая «Изабель» опасно кренилась на циркуляции. Ночью корабль миновал минные заграждения и в 04:36 высадил спасенных на Роттердамский причал.

Проведя без сна свыше тридцати шести часов, каждый моряк из экипажа «Изабели» устал как собака, но отдохнуть [379] и расслабиться им опять не довелось. В 09:55 судоверфь атаковали вражеские бомбардировщики, вынудив «Изабель» спешно покинуть район причалов. Когда через полтора часа прозвучал отбой воздушной тревоги, Пейн снова пристал к Роттердамскому причалу заправиться топливом.

Частота воздушных нападений на Сурабаю возросла, и 9 февраля бомбардировщики терроризировали город с 08:24 до 20:00. Впервые наряду с портом и аэродромом был атакован и центр города. Озарившие ночь многочисленные пожары едва-едва удалось потушить, когда в 07:48 бомбардировщики вернулись. Они прилетели опять в 10:00, и нанесли новый удар в 12:40 — в то время, как «Изабель» конвоировала английское судно «Джианг Сенг» и голландское судно «Ван Утхоорн» через минные заграждения на пути к Таджунгприоку. Но удача не изменила яхте, корабль был как заговоренный. Хотя яхта не могли совершать никаких маневров уклонения, японцы не обратили на нее внимания.

Вскоре после прохода минных заграждений «Джианг Сенг» повернул назад; из-за некачественного угля он не мог поднять нужное давление пара. «Изабель» и ее оставшийся подопечный прибыли в Таджунгприок 12 февраля. Ввиду необходимости произвести мелкий ремонт в машинном отделении, требующий остановки машин, яхте разрешили причалить у пирса KLM. Хотя электричество и вода получали прямо с пирса, воды для надлежащей работы холодильных камер не хватало, и тропическая жара вскоре проникла в рефрижераторы с холодной едой. За два дня испортились 1000 фунтов говядины, 200 фунтов свинины, 100 фунтов курятины и много других продуктов, которые в этом портовом городе заменить было нельзя. В итоге экипаж вынужден был перейти на диету из риса и консервированной солонины.

15 февраля 1942 года повергло экипаж «Изабели» в уныние. Новость о падении Сингапура и так достаточно потрясла всех, но кроме того в этот день адмирал Томас Харт, главнокомандующий Азиатским флотом и командующий военно-морскими силами ABDA был снят с должности с приказом возвращаться домой. Весь Азиатский флот считал адмирала [380] Харта блестящим флотским офицером, он пользовался у моряков большим уважением. Но это отношение к адмиралу резко контрастировало с мнением англичан и голландцев, которые язвительно называли его «отсталым» и намекали на отсутствие у него военного опыта. Фактически именно англичане с голландцами и сговорились за спиной у Харта добиться его отзыва. Через три дня, когда крейсер «Дурбан», увозящий адмирала Харта из Голландской Ост-Индии, прошел рядом с «Изабелью», адмирал помахал морякам рукой и отправил послание всей команде: «Да благословит вас бог и да хранит он вас в грядущие трудные дни».

К 17 февраля гавань Таджунгприока была забита торговыми кораблями, ожидающими приказа об отплытии. Район порта и близлежащий город Батавию наводнили жалкие, сбитые с толку беженцы из Сингапура и других районов Юго-Восточной Азии, надеющиеся (по большей части напрасно) убежать от наступающих армий Японии.

Тем утром лейтенант Пейн посетил штаб-квартиру голландского флота в Батавии и потрясенно узнал, что японцы высадились на острове Бали — менее чем в 200 милях к востоку от Сурабаи. Да вдобавок три больших вражеских соединения вторжения изготовились к удару по Яве: одно шло из Сингапура через пролив Банка, другое двигалось из Банджармасина на Южном Борнео, а третье приближалось от Макасара. Эти тревожные разведданные, по мнению Пейна, совершенно недвусмысленно говорили, что его оперативной группе из одного корабля и скопившимся в порту торговым судам самое время спешно уходить отсюда через Зондский пролив в более безопасные порты — пока эту дверь не захлопнули.

Несмотря на тяжесть положения, Пейн получил довольно туманную директиву от командующего американскими силами Юго-Западной части Тихого океана (ComSoWesPac), которая велела следовать инструкциям голландского штаба в Батавии. А там приказали сопровождать английский сухогруз «Девкалион» обратно в Сурабаю.

Была уже почти полночь 18 февраля, когда под проливным дождем два корабля осторожно пробрались по проходу через [382] минные заграждения Сурабаи во внутреннюю гавань. На рассвете Пейн подвел свой корабль к Голландскому пирсу, который несмотря на все бомбардировки по-прежнему оставался пригодным к эксплуатации. Сойдя на берег, лейтенант сразу же отправился за инструкциями в штаб-квартиру американского флота.

Он очень поразился, застав штаб покинутым и узнав, что командование американскими силами Юго-Западной части Тихого океана вот уже несколько дней как покинуло город. Большая часть штаба перебралась в порт Чилачап на южном побережье Явы, а адмирал обосновался в штаб-квартире военно-морских сил ABDA — мощном подземном бункере у Бандунга в горах Центральной Явы.

Тогда Пейн решил заглянуть в штаб голландского флота и выяснить, какие приказы оставлены для его корабля — если яхте вообще что-либо приказывали. По дороге он повстречал коммандера Британского Королевского флота, бывшего советника по судоходству в Сингапуре, который из надежного источника узнал, что японцы блокировали пролив Бали. Единственный оставшийся свободным путь отхода в Индийский океан пролегал через Зондский пролив, но уже было замечено движущееся в ту сторону крупное оперативное соединение неприятеля. Это означало, что «Изабель» и все находящиеся в Яванском море корабли союзников скоро окажутся в западне. Англичанин, которого ожидала эвакуация самолетом в более безопасные края, завершил свое мрачное сообщение словами: «Выше нос, старина, — удачи тебе!» Однако его прощальное замечание как-то мало способствовало появлению у Пейна чувства удовлетворения происходящим.

В штаб-квартире голландского флота Пейн встретил коммандера Томаса Бинфорда, командующего 58-м дивизионом эсминцев, который только что прибыл сюда с «четырехтрубниками» «Стюарт», «Джон Д. Эдвардс», «Парротт» и «Пиллсбери». Ближайшей ночью эти эсминцы вместе с другими кораблями союзников собирались атаковать японские корабли, находящиеся, по донесениям разведки, в Бандунгском проливе и разгружавшие подкрепления, доставленные японским [383] войскам на Бали. Бинфорд сказал Пейну, что если тот желает пойти на риск, то «Изабели» охотно предоставят возможность идти вместе со всеми — в надежде проскочить через пролив во время общей свалки. Однако это приглашение, быстро принятое Пейном, окончилось ничем, когда представители голландского флота отказались разрешить ему присоединиться к эскадре и настояли, чтобы «Изабель» препроводила небольшой конвой на Борнео.{121} 

Пейн был вне себя, так как поручая ему подобную операцию, голландцы демонстрировали полнейшее пренебрежение элементарными жизненными реалиями. Японцы уже контролировали практически весь остров Борнео, а главное — воздушное пространство и окружающие воды, так что это задание было совершенно бессмысленным. Желая получить подтверждение столь странному приказу, Пейн попытался связаться со штабом американского флота в Чиличапе. Не добившись этого, он сумел связаться по телефону со штабом союзников в Бандунге, где узнал, что в штабе опять все напутали. Судя по всему, «Изабели» еще несколько дней назад полагалось быть в Чилачапе, но кто-то в суматохе потерял депешу.

В итоге Пейну велели забыть про авантюру с плаваньем к Борнео и сопровождать американское грузовое судно «Коллингсуорт» на запад вдоль северного побережья Явы. Он должен был попытаться пройти через Зондский пролив в Индийский океан. Если все пойдет хорошо, корабли продолжат путь на юго-запад к острову Кокос. Дальнейшие приказания будут переданы по радио. В таком длительном плавании «Изабели» придется дозаправляться с «Коллингсуорта», и для этого Пейну велели где-нибудь раздобыть топливный шланг — хотя бы конфисковать в порту.

Пока Пейн отсутствовал, корабль пережил два воздушных налета. Несмотря на них, старший помощник командира [384] лейтенант Буасс сумел полностью заправиться топливом и запастись мясом и свежими овощами. Это последнее особенно порадовало команду, которая больше четырех дней питалась исключительно солониной и рисом.

Перед тем как отправиться в путь, Пейн и командир «Коллингсуорта» встретились с целью обсудить различные аспекты этого рискованного путешествия. Самой серьезной проблемой была связь. Радиопередатчик «Изабели» так и не был заменен, и с самого момента прибытия на Яву корабль был «немым». Поэтому командиры договорились, что сообщения с «Изабели» в штаб-квартиру флота будут передаваться для отправки на «Коллингсуорт». Но здесь имелись некоторые сложности. Хотя торговый корабль и мог настроить свой передатчик на специальную волну военного флота, у него отсутствовала шкала для определения нужной частоты. В конце концов решили, что «Изабель» будет слушать передачу по своему приемнику и инструктировать «Коллингсуорта» относительно нужной частоты сигнальными флагами: «HYPO» — повысить частоту, a «LOVE» — понизить ее.

Два корабля миновали минные заграждения в 21:15, а затем легли курсом на Зондский пролив. «Коллингсуорт» шел в 500 ярдах позади «Изабели», держась ей в кильватер. Глядя с мостика на бак, Пейн видел там очертания похожего на змею длинного черного шланга, за который они не заплатили ни гроша. Командир не стал выяснять, как и где его раздобыли — в конце концов, это являлось частным делом весьма предприимчивого экипажа.

Ближе к вечеру 20 февраля примерно в 10 милях к северу наблюдатели заметили горящий корабль, но Пейн не стал покидать «Коллингсуорт», чтобы выяснить, что же там происходит, поскольку отвечал в первую очередь за безопасность своего конвоя.

Ранее они уже наткнулись на плавающие обломки потопленного корабля, подтвердившего малоприятную истину — в Яванском море было полно вражеских подводных лодок. К тому же такая вот субмарина вполне могла таиться близ охваченного пламенем остова, желая заполучить новую жертву. [385]

Принять решение не оказывать помощи было нелегко, но Пейн продолжил следовать своим курсом.

В 13:30 дня 21 февраля корабли вошли в бухту Бентам на северо-западном побережье Явы, стремясь спрятаться здесь до темноты перед попыткой прорыва через Зондский пролив, расположенный всего в 30 милях от бухты. «Изабель» встала рядом с «Коллингсуортом» для дозаправки. Эта процедура была довольно сложной, поскольку конфискованный шланг оказался тяжелым и не очень гибким. В защищенной от волн бухте им манипулировали довольно легко, но существовали серьезные сомнения насчет возможности использовать его в открытом море. Это могло стать серьезной проблемой, если «Изабели» придется сопровождать «Коллингсуорт» дальше на запад — конечно, при условии что корабли сумеют благополучно проскочить в Индийский океан.

С заходом солнца корабли направились к Зондскому проливу. По слухам, японские войска уже высадились на берегах Суматры, и представлялось вполне вероятным, что их подводные лодки притаились в проливе с целью топить корабли, пытающиеся вырваться из гигантской ловушки Яванского моря. На борту «Изабели» все заняли свои посты по боевому расписанию. На корабле царило страшное напряжение — все, кто только мог, внимательно обшаривали взглядами море в поисках неприятностей. Командир планировал идти как можно ближе к яванскому берегу, где на фоне темных гор силуэты кораблей будут менее заметны.

Стараясь не удаляться от берега более чем на 500 ярдов, а временами проходя мимо голых скал и пляжей, корабли двигались с мучительной скоростью в 10 узлов — самой большой, какую мог выдать «Коллингсуорт». Затянувшие небо тяжелые тучи, казалось, были посланы провидением. Увы, в 23:05, когда корабли прошли лишь треть пути через пролив, облака исчезли, и яркая луна лишила их покрова темноты. Маленький конвой продолжал идти на всех парах, иной раз замечая в минуемых по пути бухточках безмолвно ожидавшие голландские дозорные катера. Их вид несколько успокаивал моряков, ощущавших, что они здесь все-таки не одни. [386]

К 11:15 следующего дня «Изабель» и ее подопечный благополучно миновали Зондский пролив и двинулись дальше курсом на юго-запад. Командование Юго-Западной части Тихого океана несколько дней вообще не появлялось в эфире, и Пейн гадал, а находится ли штаб флота по-прежнему в Чилачапе. «Коллингсуорт» получил приказ следовать на Цейлон, но «Изабели» никакого распоряжения на этот счет не передавали. Перед Пейном встал сложный вопрос: следует ли ему и дальше идти вместе с «Коллингсуортом», или же нарушить радиомолчание и связаться со штабом?

Командир яхты решил выбрать второе. Воспользовавшись метающей линь пушкой с принайтованной к коренному концу линя консервной банкой, он передал на «Коллингсуорт» для отправки командованию по радио шифрованную депешу с требованием дальнейших инструкций.

Настройка радиопередатчика торгового судна на нужную частоту оказалась весьма тягостной операцией, которая при иных обстоятельствах могла бы показаться смешной. «Изабель» слушала передачу и семафорила флажками «Коллингсуорту», предлагая ему повысить или понизить частоту. А на борту «Коллингсуорта» единственным, кто понимал сигналы семафора, был капитан — потому он получал указания, а затем шел сообщить их своему радисту. Перенастроившись, радист пробовал отослать телеграмму снова. Эта дурацкая процедура продолжалась почти четыре часа, пока передатчик наконец-то удалось правильно настроить.

Однако вызов шел за вызовом, а ответа все не было. К счастью, сообщение в конце концов принял стоявший в гавани Чилачапа танкер «Пекос» и с курьером передал его в штаб ComSoWesPac — где, как оказалось, просто не работало радио. Тем же вечером «Изабель» получила приказ оставить «Коллингсуорта» и следовать в Чилачап. Вслед за этим пришла еще одна депеша от американского командования, более отрезвляющая:

«Положение критическое, ABDAFLOAT желает уведомить моряков вашей команды и донести до них необходимость приложить все усилия для предотвращения высадки неприятеля на Яву. Для достижения этого должны быть [387] предприняты все возможные атаки и принесены все мыслимые жертвы».

«Изабель» вошла в порт Чилачапа и пришвартовалась рядом с танкером «Пекос» после полудня 23 февраля. В гавань, добираться до которой приходилось по длинному, узкому фарватеру, набилось более пятидесяти торговых кораблей, явно дожидающихся приказа об отплытии. Пейн был озабочен тем, что вражеские бомбардировщики могут потопить на фарватере какой-нибудь корабль и надолго запереть в гавани оставшиеся суда. Он никак не мог найти разумное объяснение, почему суда оставались на такой уязвимой стоянке.

В последующие дни в и так уже переполненный порт Чилачапа продолжали прибывать все новые корабли — в том числе эсминцы «Уиппл», «Балмер», «Пиллсбери» и «Парротт», тральщики «Виппурвилл» и «Ларк», а также канонерка «Эшвилл». Раздававшиеся по несколько раз в день сигналы воздушной тревоги заставляли всех бросаться на боевые посты, но вражеские бомбардировщики, по счастью, так и не появились.

27 января посты наблюдения донесли о двух японских подводных лодках, замеченных на поверхности сразу за минными заграждениями. Стало ясно, что петля вокруг кораблей в Чилачапе затягивается все туже. Тем же утром сразу после сигнала воздушной тревоги танкер «Пекос» в сопровождении эсминцев «Уиппл» и «Эдсолл» отчалил и благополучно вышел в море. Вслед ними, со всей быстротой, с какой они только могли двигаться, один за другим по узкому фарватеру устремились более сорока никем не сопровождаемых торговых кораблей, жаждущих добраться до более безопасных портов — подальше от Голландской Ост-Индии. Многие из них так и не дойдут до цели...

Хотя Пейну велели приготовиться следовать на юг, на рассвете 28-го числа он получил приказ подняться на «Изабели» вверх по впадающей в гавань реке Кали-Доннан, причалить к восточному берегу и укрыть корабль пальмовыми листьями. Замаскированная под невинное продолжение джунглей, яхта могла бы спастись от любой бомбардировки. Этот приказ заставил Пейна счесть, что они могут задержаться в Чилачапе [388] дольше, чем ожидалось. Пока его экипаж усердно рубил пальмы, он отправился на берег за инструктажем относительно данной ситуации.

В штабе флота Пейна уведомили, что планы опять изменились. Эсминец «Пиллсбери», которому по первоначальному плану полагалось до конца оставаться в порту для эвакуации военнослужащих американского флота, отбыл этим вечером в Австралию. И теперь сомнительная честь быть последним покинувшим Чилачап американским кораблем выпадет на долю «Изабели». Очевидно, принявшие это решение сочли, что «Изабель» не представляет никакой особой военной ценности, и ее потеря мало скажется на ходе войны с Японией.

По возвращении на корабль Пейн застал свою команду сражающейся с тучами злобных москитов. Моряки пожирали обильные порции хинина для спасения от малярии. В довершение всего лейтенант Буасс сообщил командиру, что когда они укрывали корабль пальмовыми ветвями, один из несколько сбитых с толку происходящим стюардов-китайцев спросил — не собираются ли они устроить на корабле вечеринку. Нет, каково? Вечеринку!

На следующее утро, 1 марта 1942 года, Пейн наведался в штаб, застав его погруженным в самое мрачное настроение. Новости были исключительно гнетущими. Союзный флот потерпел катастрофическое поражение в битве в Яванском море, и судьба большинства кораблей была еще неизвестна. Однако их длительное и таинственное молчание предвещало самое худшее. Флотский танкер «Пекос», набитый спасенными с разбомбленной и потопленной 27 февраля плавбазы гидросамолетов «Лэнгли», этим утром радировал, что его атакуют пикирующие бомбардировщики. С тех пор от него не поступало никаких сообщений — было похоже, что он тоже пал жертвой японцев.

И в завершение пришло самое неприятное известие: японские войска высадились на северном побережье Явы, а в Индийском океане шныряли как минимум два вражеских авианосца, несколько крейсеров и неизвестное число подводных лодок — с целью перехватить корабли, пытающиеся сбежать [389] в Австралию. Об их присутствии свидетельствовали раздающиеся по радио многочисленные неистовые призывы о помощи с торговых кораблей, которые покинули Чилачап в последние несколько дней. Пейну представлялось очевидным, что шансы «Изабели» избежать подготовленной японцами встречи с Нептуном становились с каждым часом все более мизерными.

Была, однако же, и одна хорошая новость. «Изабель» выйдет в море этой же ночью. Сегодня ближе к вечеру из Бандунга должны прибыть и погрузиться на «Изабель» вице-адмирал Глассфорд и его штаб. Пейну велели в 16:00 начать заправку и быть готовым к отплытию, как только стемнеет.

«Изабель» стояла у заправочного причала, когда на борт яхты поднялись эвакуируемые матросы и офицеры — всего двадцать один человек. Адмирал Глассфорд и нескольких его старших офицеров должны были отбыть из Чилачапа на флотском гидросамолете PBY, а эти моряки станут последними из представителей американского флота на Яве.

Пейна уведомили, что адмирал Глассфорд, временно разместивший свою штаб-квартиру в единственном в городе отеле, желает срочно его видеть. Командир «Изабели» был бы очень рад как можно скорее показать Яве корму своей яхты, и он отнюдь не преисполнился энтузиазма по случаю адмиральского приказа — похоже, кораблю опять грозило опасное задание.

Так оно и оказалось. На «Изабель» должен был подняться назначенный командир подводной лодки «Спирфиш» лейтенант-коммандер Джеймс Демпси. Мористее минных заграждений «Изабель» встретится с подводной лодкой «Спирфиш» и пересадит его на борт субмарины. После чего Пейн был волен следовать в залив Эксмут в Австралии, где имелось в наличии горючее.

Пейну сообщили, что близ входа в порт, по имеющимся сведениям, болтаются три подводные лодки — две японских и одна американская. Таким образом, не имея никакого оборудования для обнаружения подводных объектов, его кораблю в ночном мраке предлагалось каким-то образом разыскать [390] свою субмарину и пересадить на нее офицера. Лейтенант подозревал, что такое задание может привести к гибели как «И забели», так и лодки «Спирфиш». Но адмирал поручил ему еще одно дело. В порту находилось новое американское торговое судно типа «С-3» — «Си Уич», и Пейна сделали лично ответственным за то, чтобы невзирая ни на какие препоны транспорт в сопровождении «Изабели» ушел в безопасные воды.

Покинув здание штаба, Пейн наведался к начальнику порта — потребовать лоцмана для «Си Уич». Здесь он столкнулся с неожиданной трудностью. Начальник порта категорически отказывался разрешить отплытие этого транспорта, пока с него не будут полностью выгружены все самолеты Р-40 и грузовики — задача, которая будет выполняться еще и на следующий день. Пейн был ошеломлен. Было ясно, что Яву вот-вот захватят японцы, и все кто мог уже бежали в более безопасные края. Лейтенант попытался убедить этого чинушу, что через каких-то несколько дней весь груз с транспорта попадет в руки японцев{122} . Однако голландец упорствовал, настаивая, что никакого лоцмана не будет, пока он лично не даст добро.

Не желая уступать, Пейн заручился содействием одного туземца-таксиста, который помог ему найти одного из портовых лоцманов. После того, как лоцману пообещали втрое больше обычной оплаты, тот согласился вывести корабль этой же ночью. Затем Пейн отвел лоцмана на «Си Уич», где застал командира более чем жаждущим убраться с Явы. Портовый лоцман согласился встретить «Изабель» в полночь у прохода через минные заграждения, безотносительно к любым попыткам начальника порта помешать отплытию корабля. [391]

«Изабель» отчалила в 21:10, омываемая нежеланно ярким светом полной луны. Уже через час она миновала минные заграждения и приступила к опасным поискам «Спирфиша». В 23:25 море рядом с яхтой разверзлось, и из воды стал подниматься большой черный корпус подводной лодки. «Изабель» быстро навела на подводную лодку все свои пушки, ее команда пребывала в напряжении, пока лодку не окликнули, и та не назвала себя. Это и был «Спирфиш». Не теряя времени, лейтенант-коммандер Демпси переправился на подводную лодку, и она бесшумно скользнула обратно в глубины Индийского океана, оставив «Изабель» дожидаться в одиночестве своего конвоя.

Полночь миновала без всяких признаков «Си Уич», и Пейн боялся, что какое-то происшествие все-таки помешало отплытию транспорта. В тревожном ожидании командир непрерывно водил яхту зигзагами, чтобы не дать прицелиться по кораблю возможно присутствовавшим здесь вражеским подводным лодкам. Яркий свет луны нервировал его, так как спрятаться кораблю было негде.

В 03:00 материализовались наихудшие страхи Пейна. Неистовые крики впередсмотрящих сообщили командиру о идущей с левого борта торпеде. Предпринимать маневр уклонения было уже поздно. Вся команда в ужасе следила за тем, как смертоносная жестяная рыба мчится наперерез «Изабели». Корабль был обречен. Но случилось чудо — торпеда прошла прямо под мостиком, так и не взорвавшись, и унеслась дальше в ночь. Не имея средств для обнаружения напавшего, Пейн быстро изменил курс и двинулся полным ходом прочь из опасного района.

Это пребывание на волосок от гибели было достаточным поводом бросить «Си Уич», но Пейн решил подождать еще. Часом раньше, в 01:30 2 марта 1942 года, «Си Уич» вышла из гавани и направилась на рандеву с «Изабелью». Когда транспорт подошел к яхте, погода заметно ухудшилась, подул шквалистой ветер, а луну заслонили густые тучи. Затем хлынул дождь, и в его потоках два корабля направились на юг, причем транспорт держался в 500 ярдах позади «Изабели». [392]

Пейну приказали направляться в австралийский залив Эксмут, но ранее адмирал советовал ему препроводить «Си Уич» в более безопасные воды. Правда, в то время казалось, что никаких подобных вод не существует в природе. На востоке японские силы, по имеющимся сведениям, топили корабли, пытавшиеся идти прямо в Австралию. Пейн твердо решил, что лучше всего перед походом к Австралии некоторое время идти строго на юг. Он рассчитал, что предельно экономично расходуя топливо, «Изабель» сможет добраться до Фримантла в южной Австралии.

К полудню 2 марта грозовые облака разошлись, и в 12:35 с кораблей заметили японский двухмоторный бомбардировщик. Моряки на борту невооруженного транспорта и слабо вооруженной «Изабели» в страхе наблюдали за тем, как самолет снизился и стал кружить, оставаясь вне досягаемости для их орудий. Прежде чем улететь, он двадцать минут держался поблизости от кораблей. Самолет явно производил разведку без бомб, иначе бы он наверняка атаковал «Си Уич» — отличную 10 000-тонную цель.

С отбытием самолета страхи отнюдь не уменьшились, так как теперь местонахождение маленького конвоя перестало быть тайной и в любое время сюда могли нагрянуть японские самолеты либо корабли — или же и те, и другие. Но фортуна снова улыбнулась морякам. Корабли без происшествий шли весь долгий день и вечер, пока их союзниками снова не стали дождь и темнота.

3 марта погода ухудшилась. Сильные юго-западные ветры подняли на море высокие волны, которые безжалостно молотили «Изабель». Взметаемые высоко над кораблем соленые брызги конденсировались на дымовых трубах, оставляя на них потеки соли. В 09:00 впередсмотрящие заметили верхушки мачт незнакомого корабля, приближающегося с высокой скоростью и державшего курс точно на 22,7°. Ранее радисты поймали отчаянный сигнал бедствия с канонерки «Эшвилл», состоящий всего из двух слов: «Рейдер, рейдер!» Ее дальнейшее молчание означало катастрофу, поэтому принадлежность появившегося корабля вызывала сильную озабоченность. Слишком [393] сильное волнение на море не позволяло удрать от него. Кроме того, максимальная скорость «Си Уич» составляла лишь 14 узлов. Не оставалось ничего другого, кроме как ждать и молиться.

Долгие минуты ожидания, пока надвигающийся корабль становился все больше и больше, были полны лихорадочного напряжения — особенно после того, как стало ясно, что это крейсер. Внезапно сигнальный прожектор незнакомца замигал, настойчиво требуя назвать себя. «Изабель» ответила. Все моряки мрачно молчали, пока корабли обменивались световыми сигналами. А затем по палубе прокатилось радостное известие — свои! Это был американский тяжелый крейсер «Финикс». Экипаж «Изабели» тут же разразился безумными криками радости. Сознание, что они не одиноки в океане, где свободно шнырял враг, возвратило морякам надежду. И хотя «Финикс» вскоре исчез на востоке, жестокое давление, вызванное ощущением собственной уязвимости и много дней отравлявшее экипаж «Изабели», как-то вдруг сразу сгинуло, сменившись согревающей душу аурой оптимизма.

В первые часы 4 марта ветры и волны спали, и скорость, ранее сниженную до 12 узлов, увеличили до 14. Этот день прошел не отмеченным никакими событиями, кроме получения депеши, направленной всем союзным кораблям. Радиограмма предупреждала о двух вражеских авианосцах, запускающих самолеты. Указанный район находился в 400 милях к северо-востоку — слишком далеко, чтобы ждать оттуда неприятностей.

Пятого числа два корабля уже снова пребывали во власти штормовых ветров и бурных волн. Раз за разом зеленая вода вздымалась над мостиком «Изабели». Маленький корабль, с постоянно залитыми палубами, содрогался в спазмах килевой и бортовой качки. Огромные волны перекатывались через нос, и временами казалось, будто корабль разломился пополам. В 10:45 внезапно упало давление пара, и «Изабель» потеряла ход. Морская вода, захлестнувшая вентиляционные отверстия топливных цистерн, попала в топливо. Молясь о том, чтобы вода испортила горючее не во всех танках, старший механик [394] переключил машины на другую цистерну. Это помогло, и через пятнадцать минут давление пара и скорость корабля восстановились.

В тот день вся команда радостно закричала, увидев слева по борту землю. Она была далеко, но это дикое и ненаселенное побережье Австралии казалось им землей обетованной. Они теперь находились менее чем в 400 милях от Фримантла, и если топливо не закончится, а сама «Изабель» не расползется по швам, то яхта-таки сможет добраться до цели.

Однако и с тем, и с другим намечались серьезные проблемы. Имеющееся топливо, даже не подпорченное, подходило к концу — а море после захода солнца становилось все более бурным. Нормальную еду уже давно удавалось приготовить не чаще, чем раз в два дня, в другое же время приходилось питаться сэндвичами и консервами. В офицерской кают-компании вода стояла высотой в целый фут, а пассажирам и экипажу было негде спать, кроме немногих сырых мест в надстройке. Опасаясь, что «Изабель» может наполниться водой и затонуть, никто даже не пытался спать на нижних палубах. Словом, быт на борту «Изабели» никто бы не назвал счастливым.

К следующему утру погода несколько утихомирилась, и хотя корабль продолжал испытывать трудности с подпорченным топливом, скорость весь день удалось сохранять на 13 узлах. Две пустых топливных цистерны наполнили водой для балласта — вкупе с двумя цистернами, в которых топливо было подпорчено морской водой, это придало яхте достаточную остойчивость.

Маяк на острове Роттнест, отмечающий вход в гавань Фримантла, с корабля увидели в час ночи 7 марта 1942 года. Нельзя выразить словами веселье, захлестнувшее сердца всех, кто находился на борту «Изабели». Затянувшийся кошмар вот-вот завершится счастливым концом. Топлива в цистернах оставалось еще на три часа хода, когда «Изабель» бросила якорь в гавани Фримантла. Бесстрашный маленький корабль и его доблестный экипаж наконец-то оказались в безопасности.

В завершение саги об «Изабели» можно добавить, что эсминец «Пиллсбери», покинувший гавань Чилачапа вместо [395] яхты, бесследно исчез. Та же судьба постигла и канонерскую лодку «Эшвилл», а также многочисленные торговые корабли, пытавшиеся добраться до Австралии. Таким образом, решение лейтенанта Пейна двигаться сначала на юг, а уже потом к берегам Австралии можно считать весьма удачным. Это подтверждается и донесениями воздушной разведки — через день после того, как «Изабель» покинула Чилачап, один пилот PBY доложил, что видел всего в 40 милях к востоку от нее японский крейсер и два эсминца.

Словом, яхта «Изабель», которую еще перед войной считали бросовым кораблем, превосходно выполнила все опасные задания, которые ей поручали. Каким-то образом она ухитрилась пройти все испытания, не получив ни единой царапины. Лишенная радиопередатчика и неспособная связаться со штабом или с другими кораблями американского флота, она постоянно находилась в опасном положении.

Из-за устаревшего вооружения и отсутствия противолодочной аппаратуры, корабль находилась в очень невыгодном положении. Не считавшаяся полноценной боевой единицей, а иной раз и вовсе напрочь забываемая командованием, «Изабель» со своим лихим экипажем благополучно проводила соединения флота через опасные минные заграждения и усеянные коварными рифами воды, сопровождала многочисленные торговые суда через районы, где господствовал враг. Вероятно, на ее счет можно занести один сбитый самолет противника и одну потопленную японскую подводную лодку. Кроме того, она спасла 187 человек с потопленного корабля.

«Изабель» находилась на военной судоверфи Кавите и едва спаслась от гибели при бомбардировке. По воле случая она оказывалась в портах Таджунгприок и Сурабая на Яве, а также в Палембанге на Суматре — и каждый раз в тот момент, когда эти города подвергались первой бомбардировке. Так как корабль не считали слишком ценным, «Изабели» предоставили сомнительную честь быть последним судном союзников, покинувшим порт на Яве. После ее чудесного прибытия в Австралию, почта «Изабели» в штабе американского флота была найдена в папке «утонувшие корабли». [396]

По иронии судьбы, героические достижения экипажа «Изабели» прошли незамеченными. Ни один матрос или офицер корабля не получил никакой благодарности в приказе. Однако благодарный флот наградил яхту «Изабель» одной боевой звездой на медали Азиатско-Тихоокеанской службы. Этой медалью были награждены и все остальные корабли Азиатского флота, участвовавшие в операциях на Филиппинских островах с 8 декабря 1941 года по 2 марта 1942 года, что бы там они ни совершили.