14. Первые во флоте

В первые недели войны в далеком Молуккском море произошло одно мало известное приключение. Документальное изложение этого странного случая оправдано здесь хотя бы необходимостью снабдить популяризаторов истории флота еще одним из исторических рекордов.

Младший лейтенант Фрэнк М. Ролстон был пилотом гидросамолета PBY, который 11 января 1942 года в 02:55 взлетел с морского аэродрома близ Амбона в Голландской Ост-Индии. Его самолету с экипажем из семи человек приказали вместе с тремя другими PBY 10-го патрульного авиакрыла разбомбить японские транспорты, бросившие якорь у Манадо на северной оконечности острова Целебес. Эти низколетящие PBY, лишенные какой-либо серьезной защиты, приходилось использовать в качестве бомбардировщиков, поскольку ничего иного союзники бросить в бой не могли. Чтобы помочь самолетам уцелеть, этот налет должен был проводиться внезапно и на рассвете.

Во время 370-мильного перелета в кромешной темноте безлунной ночи самолеты разделились. И на рассвете Ролстон вместе с летевшим в полумиле справа от него товарищем по эскадрилье оказался в 10 милях южнее района цели. Никаких признаков двух других самолетов не наблюдалось. Два PBY кружили в надежде, что остальные вскоре присоединятся к ним, но вдруг заметили, что к ним быстро приближаются шесть японских истребителей. Прежде чем японцы смогли развернуться для атаки, оба пилота бросили свои самолеты под защитный покров ближней гряды облаков. Сделав это, они не только скрылись от неприятеля, но и потеряли контакт друг с другом.

Вскоре Ролстон и его экипаж столкнулись с еще одной проблемой. Их левый двигатель вдруг без всякого предупреждения зачихал, затем остановился и не желал больше заводиться. Не в состоянии сохранять с одним двигателем высоту, [212] обремененный тяжелым грузом, самолет начал медленно, но неуклонно снижаться. На высоте в 5000 футов они вывалились из облаков и обнаружили, что японские истребители поджидают их, словно гончие псы, преследующие енота. Стремясь облегчить самолет и снова подняться в облака, Ролстон сбросил бомбы. Однако агонизирующий самолет продолжал свой спуск, тогда как неприятель устремился к нему, норовя вцепиться в добычу.

При первом же заходе японцы захлопнули крышку гроба, расстреляв левый двигатель. Хотя фюзеляж и крылья кромсали пули, из экипажа никого даже не ранило. Столкнувшись лицом к лицу с неминуемой катастрофой, Ролстон бросил свой PBY в крутое снижение для посадки на воду с неработающим двигателем. Он сумел приводнить неуклюжий гидросамолет хоть и жестко, но сохранив его в целости. Экипаж, не колеблясь, прыгнул за борт и лихорадочно поплыл прочь от самолета, который японцы принялись поливать из пулеметов, превращая в решето.

Отплыв на сто ярдов от PBY, семеро летчиков, оставшихся в одиночестве посреди огромного моря, с тревогой наблюдали за тем, как пули рвали на куски их самолет. К счастью, их самих никто не атаковал. Тем не менее положение их было крайне опасным. Они находились во многих милях от суши и не имели ни малейшего шанса выжить, если им не удастся добраться до остававшихся в самолете припасов и надувных спасательных плотов.

Каким-то чудом PBY не загорелся, и японцы, очевидно, уверившись, что он и так тонет, внезапно улетели. Этот счастливый оборот дал экипажу возможность вернуться к своей машине.

Снова забравшись на борт, летчики обнаружили, что позвать на помощь товарищей по эскадрилье они не могут, так как рацию их разнесли вдребезги. Один из двух спасательных плотов пули порвали в клочья, но другой находился в идеальном состоянии. Пока несколько членов экипажа надували и спускали на воду плот, остальные поспешно выбросили за борт прицел для бомбометания и уничтожили все секретные [213] бумаги. Самолет под ними быстро погружался в воду, поэтому семеро столпившихся на плоту летчиков оттолкнулись и пустились в плавание, прихватив с собой 10-галлонный анкерок{74}  с водой и все консервированные пайки, какие им удалось найти. Когда они отплыли не более чем на 20 ярдов, гидросамолет исчез под волнами.

По прихваченной ими морской карте летчики определили, что самолет утонул в Молуккском море, примерно в 60 милях к востоку от Манадо. А это означало, что они находились примерно в 90 милях к северу от экватора и в добрых 370 милях от своей базы в Амбоне. Японцы сидели на западе, а милях в 30 к востоку располагались два маленьких атолла, являвшиеся ближайшим возможным прибежищем.

Летчики без всяких споров погребли на восток. Они гребли круглые сутки, стремясь оставить между собой и японцами как можно большее расстояние. В полдень 12 января, когда в поле зрения не появилось никаких признаков атоллов, летчики остановились. Немного поразмыслив, они пришли к выводу, что, несмотря на все их старания, ветер и течение увлекли плот на юго-запад. Усердная гребля под лучами экваториального солнца вызывала у них такую жажду, что поначалу они даже не пытались экономно расходовать свой запас воды. Однако встревоженные тем, как мало осталось воды, и не зная, долго ли им еще придется болтаться в море, они принялись экономить воду и еду. Каждому разрешалось только три глотка в день, а ежедневный паек состоял из разделенной на всех одной жестянки черного хлеба и одной жестянки печеных бобов.

У кого-то хватило предусмотрительности прихватить с собой парашют, который они и разрезали, скроив себе небольшой самодельный парус и тент. Последний, однако, не очень помешал им сильно обгореть на солнце.

12-го, 13-го и 14 января маленький плот дрейфовал, влекомый ветром и течением. Набитые на нем как сардины в банке [214] летчики слабели с каждым часом. Всякий раз, замечая вдали японский самолет, они маскировались, набрасывая на плот свои синие рабочие брюки из саржи и стараясь заставить его слиться с морем. Но им ни чуточки не прибавлял бодрости вид лениво кружащих возле плота акул.

Утро 15-го числа застало людей без еды и без воды. Они принялись молить о дожде. Без еды можно было прожить еще несколько дней, но без воды долго протянуть не удастся. К вечеру эти молитвы были услышаны — откуда-то налетел длившийся несколько часов сильный шквал. К тому времени, когда он стих, летчики набрали почти 5 галлонов драгоценной воды. На вкус она сильно отдавала резиной, но жизнь поддержать могла.

На закате по плоту прокатилось лихорадочное волнение, поскольку летчикам показалось, будто они увидели на западном горизонте землю. Все напряженно вглядывались в даль, стремясь удостовериться в увиденном, но прежде чем стало можно что-то ясно различить, уже стемнело. Приободренные мыслью о том, что они дрейфуют в нужном направлении, люди постоянно держали вахтенных у паруса и поднимали его всякий раз, как задувал попутный ветерок.

Около полуночи зловещие черные тучи заволокли звезды и на плотик налетел еще более сильный шторм, чем был накануне вечером. Над ним вздымались гигантские волны, иной раз более 20 футов высотой, людей то и дело окатывали потоки воды и холодного дождя. Изо всех сил цепляясь за края плота, который то и дело круто кренился и окунался во взбаламученное море, летчики лихорадочно молились, чтобы тот не перевернулся.

Это страшное испытание длилось несколько часов — пока ветер и дождь не прекратились столь же внезапно, как и начались, а на небесах снова не замерцали звезды.

На рассвете 16 января во многих милях к западу можно было определенно разглядеть сушу, но коварные ветры твердо решили унести плотик на юго-восток. Несмотря на свое ослабленное состояние, летчики весь тот день и ночь гребли без передышки в последней попытке выжить. [215]

Когда окончательно рассвело, усталые летчики сильно обрадовались, обнаружив, что их усилия не пропали даром, поскольку теперь они находились не более чем в 10 милях от берега. Однако лишь к вечеру, после того как они опять целый день гребли натруженными, покрытыми лопающимися волдырями руками, резиновый плотик заскреб днищем по песку и остановился у пляжа.

Проведя почти шесть невыносимых дней в страшной скученности на плоту, семеро спасшихся, спотыкаясь, выползли на берег и обнаружили, что они слишком слабы и не могут продержаться на ногах более нескольких минут подряд. Но мало-помалу летчики все же пересекли песчаную полосу пляжа и там, в тени кокосовых пальм, улеглись на землю восстановить силы.

По той же морской карте они прикинули, что высадились на северном берегу Манголи, одного из островов Сулу, примерно в 100 милях к югу от экватора. А это означало, что если считать по прямой, то они проплыли на своем маленьком плоту почти 200 миль.

Однако масштабы достигнутого были осознаны далеко не сразу. Как только оголодавшие американцы почувствовали себя способными передвигаться, они двинулись вдоль берега на восток и вскоре вышли к небольшой туземной деревне, жители которой одарили их щедрой трапезой из риса, рыбы и фруктов. Туземцы подтвердили, что это и в самом деле остров Манголи, и посоветовали американцам отправляться в городок Санана, расположенный на ближайшем острове с одноименным названием, где они могли ожидать помощи от голландцев.

Поскольку уже надвигалась ночь, усталые летчики благоразумно решили заночевать в деревне, прежде чем перейти к следующему этапу своего путешествия. С первыми лучами рассвета 18 января они двинулись через остров к его южному побережью, где надеялись найти лодку и переправиться на Санану. По небрежной прикидке туземцев, пройти им требовалось не более 10 миль. Вероятно, так оно и обстояло на деле — если идти строго по прямой, — но в реальности расстояние [216] оказалось куда ближе к 20 милям, и немалая часть его состояла из преодоления 5000-футовой горы. Только четверо из всего экипажа сумели сохранить в этом переходе ботинки. Прочие же обмотали ноги разорванными спасательными жилетами и летными комбинезонами.

Переход по пересеченной местности дался усталым людям нелегко, и когда они, пошатываясь, вошли в туземную деревеньку на южном побережье острова, прошло уже двенадцать часов сверхчеловеческих усилий.

Деревенский мэр встретил американских летчиков очень дружелюбно. Он сделал все, чтобы устроить их со всеми удобствами и пообещал, что на следующий день лодка отвезет их на Санану, до которой и плыть-то всего мили три. Умяв обильный ужин, измотанные летчики повалились на земляной пол туземной хижины и уснули без задних ног.

На Санану они прибыли на большом туземном парусном каноэ примерно в полдень 19 января 1942 года. Там их тепло встретил голландский офицер поста наблюдения, некий мистер де Санти, обеспечивший американцев жизненными благами — жильем, теплой ванной, бритьем, стрижкой, чистой одеждой, горячей едой и холодным пивом. Отправив в штаб 10-го патрульного крыла сообщение с просьбой о вывозе на базу, Ролстон и его экипаж беззаботно расслабились в комфорте, дожидаясь прибытия транспорта.

Прилетевший на следующее утро PBY забрал радостных спасенных и улетел с ними обратно на базу в Амбон, где их встретили как героев. И только тогда лейтенант Ролстон осознал значительность их приключения.

Потомки веками превозносили и заносили в анналы имена людей, прославившихся какими-то необыкновенными достижениями — имя первого спрыгнувшего с Бруклинского моста, первого просидевшего тридцать три с половиной дня верхом на флагштоке, первого съевшего живьем двадцать золотых рыбок и так далее. Ролстон и его экипаж имеют право притязать на звание первых семерых человек, пересекших экватор на резиновом спасательном плоту, — по крайней мере, в Молуккском море. [217]