Можно сказать, что век броненосцев начинается со времени Крымской кампании. До 1854 г. изобретатели только мечтали и высказывали предположения, но теперь эти мечты и предположения осуществились. При Синопе, 30 ноября 1853 г., впервые фактически было доказано убийственное воздействие разрывных снарядов на деревянные суда. Турецкая эскадра, состоящая из семи фрегатов, двух корветов и двух пароходов, стояла на якоре под защитой орудий небольшой батареи Синопского рейда; кроме того, имелось еще два транспорта. Турки не ожидали атаки русских и были совершенно не подготовлены к ней. Нападающий флот, под командой адмирала Нахимова, состоял из шести линейных кораблей — «Три Святителя», «Ростислав», «Чесма», «Париж», «Императрица Мария», «Великий Князь Константин» — и трех пароходов. Все они были больших размеров и вооружены гладкоствольными бомбическими орудиями. Бой был недолог и решителен. Турецкий флот не имел бомбических орудий и был просто уничтожен; это было, скорее, побоище, а не битва. В несколько минут три турецких фрегата были объяты пламенем, а два транспорта пущены ко дну. Только один пароход избег общей участи и передал весть о случившемся; все остальные были взяты или уничтожены. Русские, со своей стороны, имели тридцать четыре человека убитых и 230 раненых; число убитых и раненых турок неизвестно, но должно было быть значительно. Как бы подтверждая вышесказанное, 17 октября 1854 г. англо-французские деревянные флоты во время попытки заставить замолчать форт Константин перед Севастополем жестоко пострадали от огня русских батарей. Месяцем ранее, 5 сентября 1854 г., император Наполеон отдал приказ о постройке [8] пяти плавучих батарей, которые должны были быть покрыты броней. Еще до войны, по его приказаниям, в Венсенне проводили опыты с броневыми плитами, и эти батареи стали воплощением полученных результатов. Они назывались: «Лав», «Тоннан», «Конгрев», «Фудроян» и «Девастасьон».

Эти корабли имели водоизмещение 1400 т, длину 164, ширину 43,5 и осадку 8 футов. Их корпуса были деревянные, обшитые железной, 4-дюймовой броней. Вооружались они восемнадцатью 50-фунтовыми гладкоствольными орудиями; команда состояла из 280 матросов и сорока морских солдат. По первоначальному проекту они должны были иметь мачты и паруса, так как идея о броненосце без мачт вначале еще не умещалась в головах кораблестроителей. В помощь рангоуту суда эти имели небольшую паровую машину с винтовым двигателем. Палуба над казематами или батареями была до известной степени защищена, так как, будучи сделана из дуба, была обшита тонкими железными листами. На этих кораблях имелся, так сказать, зародыш боевой или капитанской рубки в виде железного, непробиваемого пулями прикрытия для рулевого, сообщавшегося с машинным отделением при посредстве переговорных труб. Вентиляция была искусственной, и так как в батарее имелось мало отверстий, то не было недостатка в пророках, предсказывавших, что при третьем залпе их команда задохнется. Другие утверждали, что они не будут в состоянии держаться на воде и совершенно негодны для военных целей. Когда по окончании постройки их подвергли первому испытанию, оказалось, что они плохо идут под парусами. Вследствие этого их мачты заменили более легким рангоутом, флагштоками, которые можно было убрать при подготовке к бою. Дымовые трубы и борта над палубой были откидные, и потому когда они были опущены, то не выдавались над броней. Хотя они и не обладали мореходностью, так что действительно мореходные суда не рисковали терять их из виду в открытом море, тем не менее они воплощали оригинальную идею и сделали много чести французским строителям, создавшим их проекты. На воде они имели тяжелый и угрюмый вид, [9] нос у них был подобен ложке, и окрашены они были в серый цвет.

Чертежи этих кораблей были посланы французским императором английскому Адмиралтейству, которое не без некоторого опасения и только после многих проволочек заказало четыре такие батареи: «Глэттон», «Метеор», «Тандер» и «Трасти»{1}. Они имели водоизмещение по 1469 т, длину 172,5 фута, ширину 43 фута 8 дм, осадка составляла всего 7 футов 9 дм. Предположено было дать им три винта, так как незначительное углубление не давало возможности получить необходимую для них двигательную силу с помощью только одного винта, но проект этот не был реализован. Они имели машину в 150 номинальных лошадиных сил и четыре трубчатых котла, в которых давление пара могло быть доведено до 60 фунтов. Подобно своим французским прототипам, у них были легкие мачты с косыми парусами и одна дымовая труба небольшого размера. Они сидели очень глубоко, и их блиндированная батарея была прорезана двенадцатью или шестнадцатью отверстиями для пушек. Порты были очень велики — 3 фута 4 дюйма на 2 фута 10 дюймов, и это было самое слабое их место. По словам одного современного писателя, они не могли идти «ни под парусами, ни под парами и не слушались руля», так что далеко не удовлетворяли требованиям. Они не были готовы вовремя, чтобы сыграть какую-нибудь роль в войне.

Как только французские батареи были готовы, три из них («Лав», «Тоннан» и «Девастасьон») под конвоем фрегатов были посланы на Восток и благополучно прибыли в Камышовую бухту в Крыму. Там они присоединились к большому союзному флоту под командованием адмиралов Лайонса и Брюа, готовившемуся к атаке на Кинбурн. Английская эскадра состояла: из шести линейных кораблей с 583 орудиями, 17 фрегатов и шлюпов, вооруженных 831 орудием, 10 канонерских лодок, шести мортирных лодок и 10 транспортов. Французская эскадра состояла, кроме [10] трех плавучих батарей, из четырех линейных кораблей, трех корветов, четырех посыльных судов, 12 канонерских лодок и пяти мортирных лодок. Чтобы отвлечь внимание русских от настоящей цели союзников, 8 октября 1855 г. была предпринята фиктивная атака Одессы, после чего весь флот направился к Кинбурну. 15 октября он стал в виду этого места и начал готовиться к атаке; в то же время производилась высадка французских и английских войск. На плавучих батареях убрали рангоут, но дымовые трубы не были откинуты. Как в этот день, так и на следующий канонерские и мортирные лодки время от времени бомбардировали русские укрепления, не причинив, однако, никакого вреда.

Русские укрепления Кинбурна располагались на длинной узкой песчаной косе, идущей с юга на север, поперек широкого и мелководного Днепровского лимана. По другую сторону лимана расположен город Очаков с Николаевским фортом, который в то время был вооружен 15 орудиями. В Кинбурне было три укрепления; главный форт находился южнее других, он был каменный, с четырьмя бастионами, с орудиями, стоявшими в казематах и на открытых барбетах. Недалеко от него, севернее, находилась круглая батарея, построенная из камня, а еще севернее — земляное сооружение. Канал, ведущий в Днепровскую бухту, проходил как раз под орудиями этих укреплений, но он был форсирован шестью канонерскими лодками и пароходами почти безо всяких затруднений. Кинбурн, таким образом, был изолирован: со стороны суши он был отрезан союзной армией, выстроившейся на косе; со стороны моря стояли фрегаты и линейные корабли, а в бухте — канонерские лодки. В ночь с 16 на 17 октября французы делали промер под самыми укреплениями и безо всяких происшествий поставили буйки для плавучих батарей, хотя русские и стреляли по занимавшимся этим делом лодкам. Приготовления к бою были окончены на рассвете 17 октября. Три броненосца должны были подойти под парами к буйкам, обозначавшим их места на расстоянии 800 ярдов от главного форта. Линейные корабли должны были выстроиться на правой раковине плавучих батарей, на расстоянии [11] 1200 ярдов от главного укрепления. Остальные два укрепления русских были предоставлены фрегатам, корветам и отряду канонерских лодок, а мортирные лодки стали на якорь в 2800 ярдах южнее форта.

В 7 часов утра на плавучих батареях начали разводить пары, а через два часа они двинулись и встали на свои места. В 09:30 они открыли бомбардировку, действуя 12 бортовыми орудиями. Русские начали их обстреливать, когда они еще только подходили, но без всякого результата. Мортирные и канонерские лодки вступили в бой немедленно вслед за ними, а последними присоединились к атаке линейные корабли. Но решающим фактором были именно плавучие батареи. На таком коротком расстоянии снаряды их падали так метко, что казалось, будто русские укрепления рассыпались под их ударами. Блиндированные казематы этих кораблей были плохо освещены, так как густой дым орудий не имел достаточно свободного выхода. Палубы представляли из себя какое-то адское зрелище, люди двигались в глубокой темноте, как тени, а непрерывный грохот неприятельских бомб, ударявшихся в броню, отдавался как удары циклопического молота. Все несчастные случаи произошли от снарядов и осколков, попавших через порта. Более всего пострадал «Девастасьон». Один снаряд пролетел через центральный порт, снес голову одному комендору, попал в живот сержанта морских солдат и застрял в противоположном борту. У одного артиллериста вдребезги разбило в руках три больших банника, но сам он не пострадал. Ядра и бомбы русских, большей частью 32– и 18-фунтовые, падали в воду вокруг корабля, а если попадали, то без малейшего для него вреда. С другой стороны, орудийная прислуга русских как у барбетных, так и у казематных пушек была слишком открыта. Сорок морских солдат на французских батареях были вооружены нарезными ружьями, и им было приказано стрелять в прислугу неприятельских орудий, что они и выполнили с большим успехом. Снаряды, выпущенные с плавучих батарей, неоднократно попадали в русские орудия, и многие из них были подбиты или сбиты с лафетов. Против неуязвимого врага ничего нельзя было поделать, и русский комендант поступил вполне разумно, [12] выкинув, в 13:35 белый флаг, после трехчасового сопротивления. Русские потеряли 45 человек убитыми и 130 ранеными, а союзники — двух человек убитыми и двадцать пять ранеными, и то только на батареях. В борт «Девастасьон» попал 31 снаряд, а в палубу — 44. Ни один из них не причинил никаких серьезных повреждений, кроме выбоин, глубиною в один или полтора дюйма. Что касается до выводов о применимости на практике этой батареи, то она вышла из боя такой же, какой вошла в него. В «Лав» попало 60 снарядов, в «Тоннан» — примерно столько же. На русских фортах из 62 пушек и мортир 29 были подбиты.

«Мы вправе все ожидать от этих грозных боевых машин», — писал адмирал в своем официальном рапорте. Английские офицеры были поражены их успехом, быть может, даже не менее, чем те пророки, которые предсказывали всевозможные бедствия. Хотя деревянные суда и не потеряли ни одного человека, но этим они обязаны не столько приписываемому им превосходству перед плавучими батареями, как кто-то пробовал доказать позднее, как тому факту, что батареи отвлекали все внимание русских. После Синопской битвы и после неудачи 17 сентября 1854 г. под Севастополем ни один командир деревянного корабля не осмелился бы так близко подойти к неприятельским орудиям, а если бы и сделал это, то наверняка бы дорого поплатился за такую попытку. 17 сентября на английской эскадре потери в людях достигли 44 убитых и 266 раненых, или 29 человек на каждую тысячу участвовавших в бою. Два английских и шесть французских кораблей были сильно повреждены и требовали ремонта. Французы потеряли 30 человек убитыми и 164 ранеными, в этом же случае потери не достигали и трех человек на тысячу. Не подлежит сомнению, что укрепления Кинбурна были слабее и меньше севастопольских, тем не менее в этом случае сказалось громадное значение брони. Однако Англия постигла эту истину лишь через четыре года, тогда как Франция тотчас же принялась за дело перестройки своего флота. Как опасно было промедление, доказывает тот факт, что в 1861 г. Англия была на море слабее, чем ее более предприимчивая и изобретательная соперница. [13]