Действия на море во время гражданской войны в Чили. С января по август 1891 г.
В январе 1891 г. чилийский флот, находившийся в Вальпараисо, выступил против президента Бальмаседы, которого сторонники конгресса в Чили объявили стремящимся к диктатуре. 6-го числа, упоминавшийся ранее броненосец «Бланко Энкалада», быстроходный крейсер «Эсмеральда», построенный в Эльсвике и заменивший небольшой, но доблестный корабль Артура Прата, «О'Хиггинс» и «Мадальянес» вышли в море. В эту же ночь они соединились с «Кохреном» и, возвратившись на другой день, захватили «Хуаскар», который, как не находившийся в кампании, стоял в гавани. Приготовив его к выходу в море, они присоединили трофей к своему отряду, в командование которым вступил капитан Монт. Они завладели также всеми пароходами под чилийским флагом, включая и несколько почтовых, принадлежавших Южно-Американской пароходной компании. Однако самое быстроходное судно этой линии, «Империал», вместе с другим стояло разоруженным и вследствие этого избежало захвата.
В результате президент Бальмаседа остался без мореходных судов. Он имел в своем распоряжении только обладавшего скоростью в пятнадцать узлов «Империал», которого и вооружили, да дюжину миноносцев разного типа, вооруженных в большинстве случаев шестовыми минами. Два минных крейсера новейшей постройки — «Альмиранте Конделл» и «Альмиранте Линч» — находились на пути из Европы. Это были стальные корабли водоизмещением по 750 т, построенные на заводе Лэрда в Биркенхеде и спущенные на воду в предыдущем году. Имея водотрубные котлы, они на мерной миле при форсированной тяге развили скорость в двадцать один узел; [405] полный запас угля в ямах у них составлял 175 т, при экономическом ходе этого хватало на 2500 миль. Вооружение их состояло из двух 14-фунтовых скорострельных пушек Гочкиса, поставленных в носовой части верхней палубы на спонсонах, и одной такой же в кормовой, а кроме того, из четырех 3-фунтовых скорострелок и двух пушек Максима. На них имелось по четыре торпедных аппарата для 14-дюймовых торпед Уайтхеда. «Капитан Прат», построенный в Европе для чилийского правительства, еще не был готов к началу войны. Два других крейсера — «Президенте Эррасурис» и «Президенте Пинто» — были задержаны в Ла-Сейне, во Франции, до тех пор, пока французский верховный суд не решит, какой из воюющих сторон они могут быть переданы. Еженедельно газеты, принадлежавшие к лагерю Бальмаседы, сообщали о передвижениях этих кораблей, как будто они действительно находились на пути в Вальпараисо. Тем самым, вероятно, хотели обмануть население в этом городе и в Сантьяго, если только не конгрессионалистов. В распоряжении Бальмаседы остались все форты в Вальпараисо, вооруженные тяжелыми орудиями, а кроме того, армия в 40 000 человек.
Конгрессионалисты располагали броненосцами «Бланко», «Кохрен» и «Хуаскар», которые уже описывались подробно. Все они были перевооружены 8-дюймовыми казнозарядными пушками Армстронга, а два из них, с центральными батареями, вдобавок к большим орудиям имели еще по четыре 6-фунтовые скорострельные пушки Норденфельда и по две Гатлинга. Скорость этих трех кораблей не превышала одиннадцати узлов. Самой сильной единицей отряда, по всей вероятности, была «Эсмеральда», первоклассный быстроходный бронепалубный крейсер, спущенный в 1884 г. в Ньюкасле, водоизмещением в три тысячи тонн, который на мерной миле дал 18,3 узла хода. Его броневая палуба толщиной в один дюйм шла по всей длине корабля, находилась немного ниже ватерлинии и защищала котлы, машину и крюйт-камеры. Выше ватерлинии крейсер был хорошо защищен угольными ямами. В носовой и кормовой его части стояли 10-дюймовые 25-тонные казнозарядные [406] пушки, а в средней части он имел шесть таких же 6-дюймовых, по три на каждый борт, расположенных в спонсонах и защищенных от небольших снарядов стальными щитами. Полный запас угля на нем был 600 т, этого хватало на 2000 миль при 10-узловой скорости. Несмотря на столь сильное вооружение, он обладал хорошими мореходными качествами, а при скорости, которая в 1891 г. составляла 16 узлов или немного менее, он являлся очень опасным для тех небольших суденышек, которые имел в своем распоряжении Бальмаседа. Другие корабли конгрессионалистов или принимали очень малое участие в этой войне, или же были описаны ранее. «Аконкагуа», однако, заслуживает того, чтобы о нем сказать несколько слов. Этот почтовый пароход полным водоизмещением 4100 т имел вооружение, состоявшее из двух 5-дюймовых, одной 40-фунтовой и нескольких скорострельных пушек. Его скорость достигала 12 узлов.
Вследствие особого географического положения Чили, о чем мы уже упоминали раньше, ее военно-морские силы во время этой междоусобной войны имели столь же важное значение, как и во время войны Чили с Перу. С 1880 г. чилийская граница, после присоединения бесплодных и безводных перуанских провинций Такна и Тарапака и боливийской провинции Антофагаста отодвинулась к северу на 450 миль. Провинции были богаты залежами нитратов (азотнокислая соль) и гуано, вследствие чего эти земли оказались источником благосостояния страны. Пошлины, взимаемые при вывозе этих продуктов, составляли значительную часть чилийских доходов, так что всякий, кто захватывал северную часть Чили, тем самым затягивал ремешок кошелька этого государства. Между портами, через которые вывозились нитраты, и Вальпараисо или Сантьяго отсутствовали сухопутные дороги. В стратегическом отношении на все эти прибрежные города можно было смотреть, как на ряд небольших островов, отделенных друг от друга морем, которое представляли из себя пустыни. Конгрессионалисты же, обладая мобильными морскими силами, имели, таким образом, громадное преимущество, которым они и не упустили случая воспользоваться в самых [407] широких размерах. Небольшие отряды бальмаседистов, которые составляли гарнизоны различных портов, служивших для вывоза нитратов, подвергались нападению один за другим и принуждались к сдаче.
Первый обмен выстрелами произошел в Вальпараисо 9-го числа, когда береговые пикеты стреляли по шлюпке в гавани, на что военные корабли ответили огнем с марсов. Конгрессионалисты пополняли запасы с тех судов, которые они захватывали, а также доставали их и на берегу к северу и югу от Вальпараисо, куда корабли посылались для набора рекрутов и для добычи продовольствия. На самом деле, позднее они вывозили уголь, припасы и провизию даже из самого Вальпараисо, остроумно пользуясь для этой цели нейтральными судами. Эти последние входили в гавань, грузились там углем и припасами, т. е. тем, в чем более всего нуждались инсургенты, а затем шли вдоль берега. Там их и захватывали корабли конгрессионалистов, которым продавались уголь и продовольствие. Дело обставляли так, будто их заставили сделать это, обещав удовлетворить консулов. Президент Бальмаседа прекрасно знал о происходящем, но вследствие присутствия сильных иностранных эскадр находил целесообразным закрывать на это глаза.
16 января в бухте Вальпараисо находился только один корабль конгрессионалистов, броненосец «Бланко», который спокойно стоял на якоре. Он намеревался запастись припасами и отправиться с ними к северу. В то время блокада не была объявлена, и действительно, когда позднее конгрессионалисты намеревались закрыть гавань и прекратить всю торговлю, то иностранные консулы не позволили им это сделать. Броненосец стоял на якоре в 600 ярдах от форта Буэрас, который находился у него на правом траверзе и возвышался на 150 футов над уровнем океана; от форта же Вальдивия он располагался в 1200 ярдах. В 5 часов утра внезапно эти форты и форт Андес дали по нему залп. Форт Буэрас был вооружен 20-тонным 10-дюймовым дульнозарядным орудием, выстрелившим 450-фунтовым фугасным снарядом из обычного чугуна, снабженным трубкой двойного действия. Заряд состоял из 130 фунтов зернистого пороха. Снаряд [408] ударил в 8-дюймовую броню правого борта, как раз напротив болта, и, разорвавшись снаружи брони, прогнал болт внутрь. Было подбито 8-дюймовое орудие, и образовалась пробоина в верхней палубе, но никаких других повреждений не последовало. С форта Вальдивия выстрелили из 8,2-дюймовой 10-тонной крупповской пушки, с зарядом в 100 и снарядом в 250 фунтов. Попадание пришлось в небронированную кормовую часть броненосца. Снаряд проник в помещение, где спала часть команды, кто на палубе, а кто в койках; он пробил 5-дюймовую железную переборку, которая защищала центральную батарею от продольного огня. К счастью для спавших в этом помещении сорока человек, снаряд был снаряжен не порохом, а песком, вследствие чего он убил только шестерых и такое же число ранил, из них троих смертельно. Один из убитых, в которого как раз пришлось попадание, был страшно изуродован. На своем пути в это помещение снаряд прошел через капитанскую каюту и снес подушку из-под головы спавшего там офицера, который не получил даже контузии. Третий выстрел дал промах. «Бланко» снялся с якоря и перешел к городу, где стал на бакен у таможни. В этом месте по нему не могли стрелять, не рискуя попасть снарядами в город. Ночью он вышел из гавани и с этого времени держался от нее на приличном расстоянии. К нему присоединился «О'Хиггинс», который время от времени стрелял по минному складу, расположенному вне бухты. В то же самое время Бальмаседа подготовил к плаванию свои миноносцы, которые по артиллерии были немного слабее «О'Хиггинса», и вооружил коммерческие пароходы «Империал» и «Майпо».
Тем временем остальная часть эскадры конгрессионалистов занималась захватом портов, служивших для вывоза нитратов. Первым был атакован Икике, но полковник Сото, командовавший гарнизоном бальмаседистов, отказался сдаться. Вследствие этого порт была на несколько дней блокирован. Блокаду поддерживали «Кохрен» и другие корабли, в то время как конгрессионалисты, сосредоточив свои сухопутные силы, двинулись на него из Писагуа. 16 февраля, после небольшого сопротивления, город был взят, но через три дня после того бальмаседисты [409] вернулись обратно и отбросили конгрессионалистов к таможне. Флот мятежников поддержал свои войска на берегу и начал жестоко бомбардировать город, овладение которым являлось задачей первостепенной важности. После полудня произошел взрыв динамитного склада, и город загорелся. Тогда командующий английской тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Готам пригласил бальмаседистов и конгрессионалистов на свой флагман и содействовал заключению между ними перемирия. На следующий день Сото очистил город, хотя ему следовало держаться в нем до конца; таким образом инсургенты овладели богатейшим из портов по вывозу нитратов.
27 января паровой катер с «Бланко» предпринял попытку атаковать торпедой Уайтхеда вооруженный пароход «Империал». Однако торпеда не попала цель, а прошла рядом с британским пароходом «Британиа». После того стоявшие в гавани миноносцы, которые так долго бездействовали, несмотря на просьбы бальмаседистских офицеров позволить им выйти против неприятеля, стали более бдительны и начали охранять гавань. 8 марта команда вооруженного артиллерией парохода «Майпо» перешла на сторону конгрессионалистов. 21 марта прибыли миноносцы «Линч» и «Конделл». Они находились в очень плохом состоянии, поскольку английские механики ушли с них в Буэнос-Айресе, не желая подвергать себя риску войны; вновь назначенные на них люди испортили котлы, спалив много трубок. Трубки были переставлены в Вальпараисо, а для обслуживания и управления торпедами Уайтхеда наняли французского специалиста.
В конце концов они были подготовлены к выходу в море и 16 апреля вместе с «Империалом» вышли из Вальпараисо. На судне находился корреспондент газеты «Таймс» Г. Хервей, а командование этим небольшим отрядом принял на себя командир миноносца «Конделл», капитан Морага. «Линчем» командовал капитан Фуэнтес. Эти офицеры прошли минную школу в Вальпараисо, были очень дисциплинированны, смелы, отважны и любимы своими командами. Перед тем как выйти из Вальпараисо, Г. Хервей несколько неосторожно телеграфировал [410] в «Таймс» о том, что он идет в экспедицию; по телеграфу известие это из Европы пришло обратно в Чили и появилось в газете конгрессионалистов «Патриа». Таким образом, инсургенты получили некоторое предостережение о намерениях бальмаседистов.
Попрактиковавшись несколько дней в стрельбе из ружей и в торпедных учениях, три корабля вышли 21 апреля из бухты Квинтерос, причем «Конделл» и «Линч» держались ближе к берегу, а «Империал» шел мористее. Во избежание встреч с противником, ночью они не несли огней, хотя из всех кораблей конгрессионалистов быстроходнее «Империала» была только «Эсмеральда», да и ту при хорошей погоде миноносцы могли обогнать. Назначением отряда была бухта Кальдера, на 450 миль севернее Вальпараисо. Согласно сведениям, которые получил капитан Морага, флот революционеров стоял там на якоре без сетевого ограждения, которое в начале восстания оставили на складах в Вальпараисо. 22-го числа в сумерках «Империал» потерял из виду миноносцы и, подойдя к Кальдере, остановился в ожидании сигнала от них. Ночь прошла без особенных приключений, но вахтенному офицеру показалось, что он слышал выстрелы со стороны Кальдеры.
Миноносцы достигли Уаско 22-го числа, после полудня, и тут получили известие, что в бухте Кальдера стоят «Бланке», «Кохрен» и «Хуаскар», с одним корветом и тремя транспортами. Капитан Морага пригласил к себе на корабль капитана Фуэнтеса и договорился с ним о плане предстоящей атаки. Он не стал дожидаться мистера Хервея, чтобы принять его к себе на борт, как было условлено, а пошел прямо в бухту Кальдера. Немного позже «Линч», уже зарядивший торпеды в аппараты, опросил встречную шлюпку и узнал, что три корабля конгрессионалистов вышли из Кальдеры и если миноносцы хотят застать другие корабли, то им следует поторопиться. Миноносцы прибавили ход, держась друг у друга на траверзе, и в половине четвертого часа утра подошли к северной части бухты Кальдера. План атаки состоял в следующем: войдя в бухту с севера, «Конделл» становился головным, «Линч» следовал за ним в 200 ярдах. Оба [411] миноносца направлялись к кораблям инсургентов, причем «Конделл» шел вдоль их правого борта, а «Линч» — вдоль левого. Они должны были подкрасться как можно ближе и стрелять сначала из своих носовых аппаратов, а затем из бортовых. Ночь была очень темная, и небо покрыто облаками, которые время от времени закрывали луну.
В 03:30, как раз перед рассветом, Морага направился в гавань. Когда начало светать, то с мостика «Конделла» можно было рассмотреть вражеский корабль, стоявший на якоре в западной части бухты. «Линч» держался очень близко за кормой головного, не далее 20 ярдов. Определив положение неприятеля, Морага средним ходом направился на больший из двух кораблей, которым, по его предположению, был «Бланко» или «Кохрен». За его кормой стоял «Биобио» — небольшой транспорт, ошибочно принятый за «Хуаскар». Подойдя на сто ярдов к неприятелю, он выстрелил в броненосец из носового аппарата, но промахнулся, и торпеда, пройдя под кормой броненосца, прошла затем весьма близко около «Биобио». Минутой позже он положил право руля и приказал лейтенанту Боагусу, командовавшему левым аппаратом, выстрелить вторую торпеду, которая, как он рассчитывал, попадет в цель{271}. В этот момент с броненосца открыли сильный огонь из ружей, скорострелок и больших пушек. «Конделл», идя полным ходом, выстрелил третьей торпедой, но промахнулся. Комендоры же на «Бланко» не заметили «Линча», который крался за «Конделлом», и сосредоточили весь огонь на этом последнем. «Линчу» удалось спокойно подойти на расстояние пятидесяти ярдов к большому кораблю, когда он и выстрелил из своего носового аппарата, но тоже промахнулся. Повернув, он выстрелил затем из правого бортового и попал в середину «Бланко». Торпеда взорвалась с большой силой, и через две минуты «Бланко» пошел ко дну. При помощи спущенных с «Биобио» шлюпок, а также других, [412] присланных с берега, из команды броненосца удалось спасти девяносто шесть офицеров и матросов. Когда броненосец открыл огонь и стало ясно, что миноносцы обнаружены, они начали отвечать на его стрельбу убийственным огнем из своих 12– и 3-фунтовых пушек Гочкиса. Между первым и последним торпедным выстрелом прошло всего семь минут. После того как «Бланко» затонул, оба миноносца полным ходом вышли из бухты. В дополнение к официальному донесению капитана Морага об этом сражении мистер Хервей добавляет интересные подробности.
Первая торпеда, выпущенная с «Линча», сразу пошла ко дну, вторая сильно уклонилась и только третья, которая на учениях всегда двигалась неправильно, попала в «Бланко»{272}. Торпеду впоследствии подняли со дна бухты, и оказалось, что она помечена номером IV. Фиумская торпеда Уайтхеда была установлена на 600 ярдов и затонула. Ее ударник был переделан неудачно.
Возникает вопрос, почему на «Бланко» так сильно ослабили свою бдительность? Чтобы получить ответ, следует обратиться к результатам произведенного следствия и к рассказам конгрессионалистов. Начать стоит с того, что командир «Бланко», сеньор Гони, придерживался убеждения, что он находится вне сферы действия миноносцев Бальмаседы и, очевидно, никогда не думал о таком быстроходном и грозном противнике. Он мог также предполагать (говорят, что это возможно), будто корабли президента из чисто патриотических побуждений никогда не пойдут на то, чтобы топить чилийские же корабли. Если это действительно так, то он сильно ошибался.
По одним рассказам, в эту достопамятную ночь он находился на берегу с войсками, которые намеревались захватить Копьяпо, по другим — просто пировал. В своем же официальном рапорте он доносит, будто бы был на корабле, и в этом случае надо поверить его собственным словам. Из рассказов конгрессионалистов можно сделать следующее заключение. Корабль стоял на бочке, и паров [413] держали столько, что машина могла работать. Вооружение его, кроме шести 8-дюймовых казнозарядных пушек, состояло из трех 6-фунтовых скорострельных пушек Гочкиса, из которых две стояли на баке, по одной на борт, и одна — на юте. Имелись также четыре однодюймовых пушки Норденфельда, две из них стояли на переднем мостике, одна на заднем и одна на юте. Кроме того, на корабле стояло скорострельное орудие Гочкиса на марсе и два Гатлинга.
Из экипажа, насчитывавшего до 300 человек офицеров и команды, значительная часть оказалась на берегу, так что на борту оставалось только 80 человек основного состава. Полный комплект команды составлял 288 человек, включая сюда новобранцев, из которых ни один не знал ни корабля, ни его вооружения. Поэтому нельзя было ожидать, чтобы они в трудную минуту, во время минных атак, оказались полезными. Из двух паровых катеров «Бланко» один чинился в доке, а другой был неисправен. В ночь на 22-е число никто не нес сторожевой службы, хотя подобное обстоятельство, согласно данному на сей счет объяснению, являлось исключительным. На вахте стояло всего лишь семь матросов, а вахтенными офицерами были комендор Гонсалес и гардемарин Агуилар. Миноносцы заметили около 4 часов утра, вероятно даже немного раньше, когда они находились на расстоянии не ближе 2000 ярдов. Тотчас же была пробита тревога, но команда медленно поднималась наверх, все думали, что это просто учебная тревога. Говорят также, что горнист ошибся и вместо боевой тревоги сыграл утреннюю побудку. Во всяком случае, миноносцы успели приблизиться на расстояние до 500 ярдов, прежде чем «Бланко» открыл огонь. Это не согласуется с показаниями капитана Морага, по его словам, пушки «Бланко» не стреляли до тех пор, пока «Конделл» не подошел до верных ста ярдов. Одно из двух: или офицеры конгрессионалистов оценивали расстояние слишком большим, или же они приняли «Конделл» за дружественный корабль и позволили миноносцу приблизиться до тех пор, пока его торпеда не показала, что перед ними неприятель. Эта бездеятельность трудно объяснима. По рассказам конгрессионалистов [414] от момента сигнала боевой тревоги до момента открытия огня прошло по крайней мере пять минут, а этого времени как раз достаточно для того, чтобы «Конделл» смог пройти полным ходом 1500 ярдов.
«Бланко» не пользовался своим боевым фонарем, возможно, потому, что на это не было соответствующего приказа, или же в то время уже было достаточно светло для того, чтобы команда могла видеть неприятеля. Первыми открыли огонь пушки Норденфельда и 6-фунтовки, на что атакующие тотчас же ответили. По команде «Изготовить корабль к бою» левой машине дали передний ход, а правой — задний, чтобы его немного развернуть. Когда по броненосцу стреляли торпедами, машины уже работали. «Линч» и «Конделл» в то время подошли очень близко, и «Конделл» стрелял по броненосцу из своего носового аппарата. Однако торпеда выскочила на берег, где и взорвалась, после чего, казалось, оба миноносца застопорили машины. Вероятно, это происходило как раз в тот момент, когда они разворачивались. Минутой позже «Линч» дал полный ход, пройдя вдоль правого борта «Бланко», и в момент прохода одновременно выстрелил двумя торпедами с расстояния в 100 ярдов{273}. Торпеда попала в правый борт «Бланко», около помещения динамо-машин. Удар был ужасный. Все освещение на корабле погасло, и одно 8-дюймовое орудие оказалось сброшено со своих цапф, при этом погибло много народа. Куски железа и части механизмов полетели в машинное отделение, где убили и ранили шестерых машинистов. Из них одному только удалось спастись — сильным напором воды его выбросило через вентилятор. Хотя последовало приказание задраить все водонепроницаемые двери, однако известно, что оно осталось невыполненным. [415] «Бланко» начал сильно крениться на правый борт, открыв тем самым палубы безжалостному граду снарядов скорострельной артиллерии миноносцев, которые сбивали всех людей, выбегавших снизу. Снаряд 14-фунтовой пушки Гочкиса, разорвавшийся в носовом отделении, убил лейтенанта Пачеко. Броненосец отвечал на выстрелы из одного только тяжелого орудия, но снаряды перелетали через миноносцы. Корабль начал погружаться очень быстро, и через минуту последовал приказ «Оставить корабль». В этот момент нижние края пушечных портов уже сравнялись с водой. Из всей команды, насчитывавшей 288 офицеров и нижних чинов, было убито и утонуло одиннадцать офицеров и 171 нижний чин. Из них сорок человек (по крайней мере, так говорят), стали жертвами снарядов скорострельной артиллерии миноносцев.
Пока «Бланко» тонул, находившиеся на нем люди видели «Линча», обходившего его под кормой и стрелявшего торпедой в «Биобио». Как говорят, эта торпеда дала промах и прошла под транспортом. Затем миноносцы, видимо неповрежденные, вышли из бухты. Единственное повреждение, причиненное одному из них снарядом с «Бланко», состояло в том, что у него оказались перебиты проводники у одного из аппаратов, как раз после торпедного выстрела. Оба корабля пошли в бой, имея у себя на палубе по пять снаряженных торпед, так что любой снаряд, попавший в них прежде, чем от них избавились, почти мог стать роковым. Серьезным повреждением, причем полученным по собственной вине, было то, которое причинили 14-фунтовые пушки Гочкиса самих миноносцев. Сотрясение при выстрелах из них было настолько велико, что в котлах перегорала масса трубок.
Официальное донесение капитана Гони выглядело следующим образом:
«К сожалению, я должен уведомить Ваше Превосходительство, что находящийся под моей командой корабль сегодня утром, в половине пятого, затонул вследствие соединенной атаки миноносцев «Линч» и «Конделл», которым удалось выпустить в «Бланко» шесть или семь снаряженных торпед. Мы потеряли половину своего экипажа, [416] включая сюда офицеров, ревизора Гусмана, лейтенанта Пачеко, гардемаринов Сото и Агуилара и некоторое число механиков. Я оплакиваю также потерю дона Энрико Вальдеса Вергара. Миноносцы сначала подверглись сильному огню с «Бланко», прежде чем этот последний пошел ко дну, а затем с «Аконкагуа», когда она, оставив Карризал, входила в гавань. Мы, однако, не можем достоверно сказать, какие повреждения они получили. Корабль лежит на правом борту, причем из воды выступает верхняя часть мостика. Я полагаю, что мы сейчас сможем достать орудия с верхней палубы, остальные же позднее. Здесь у меня имеются водолазы».
Можно отметить некоторые разногласия относительно числа торпед, которые попали в «Бланко» и взорвались. Согласно показаниям капитана Морага, было выпущено шесть торпед, из них взорвались три. Рассказ Гони о том, что в броненосец попало шесть торпед, по всей вероятности, является просто преувеличением. Маловероятно, что в «Бланко» попала больше чем одна торпеда. Корпус его тщательно обследовал водолаз с английского крейсера «Чемпион», находившегося близ этого берега. Удалось обнаружить, что броненосец лежал на правом борту на шестидесятифутовой глубине. Левый борт его не имел повреждений, но в правом была большая пробоина в пятнадцать футов длины и семь ширины. Поверх деревянной обшивки корабль было обшит цинком; возле пробоины деревянная обшивка отошла от железной, и цинк был сорван на большой площади. Иллюминаторы левого борта оказались открыты, и только офицерские порта были закрыты. На основании вышеизложенного представляется маловероятным, что повреждения нанесены более чем одной торпедой, ведь при двух и более попаданиях торпеды обязательно должны были бы угодить точно в одно и то же место. Те противоречия, которые встречаются в показаниях очевидцев, с успехом можно объяснить тем ужасом и смятением, которые господствовали при таких обстоятельствах.
Это событие является первым случаем успешного применения торпед Уайтхеда против броненосца, о котором имеются подробные сведения. До того только в одном [417] случае, в ходе русско-турецкой войны, по заявлениям русских, ими был потоплен корабль, но так как турки в то же время отрицали свою потерю, то в настоящее время факт этот остается спорным, а корпус затонувшего корабля не мог быть обнаружен и исследован. Таким образом, мы имеем еще один пример, происшедший при совершенно исключительных обстоятельствах, которые так часто происходят во время противоборства малых государств и которые, по всей вероятности, не случились бы при столкновении в Европе. Надо помнить, что все это произошло с броненосцем, стоявшим на якоре без сетей, без сторожевых катеров, без боевого фонаря и при совершенно недостаточно обученной команде. Это, в свою очередь, указывает на удивительную беспечность его командира, который, кстати, заранее получил предупреждение о возможном нападении. Если бы он вздумал использовать свободное время, которое имелось в его распоряжении (от момента появления газетного извещения о предполагаемом на21-ечисло атаке в Икике до утра 23-го), то можно было устроить бон или просто выйти в море на ночь, где, крейсируя без огней, корабль оказался бы в относительной безопасности. Миноносцы управлялись людьми храбрыми и хладнокровными, хотя, с другой стороны, предстоявшая им работа оказалась не слишком сложной. Даже слабейший и меньший по размерам корабль мог с незначительным риском уничтожить этот стоявший на якоре броненосец. Если командиры в будущем решат подвергать свои корабли таким же опасностям, как это сделал капитан Гони с броненосцем «Бланко», то они потеряют их. Однако маловероятно, чтобы французские или английские броненосцы стояли бы на открытом рейде, не принимая даже самых простых мер предосторожности. Можно заметить при этом, что вследствие неопытности и недостатка ловкости команды на «Бланко» крупная и мелкая его скорострельная артиллерия оказалась почти бесполезной. Если бы они лучше использовали свои пушки Норденфельда и Гочкиса, то прежде чем миноносцы подошли бы к ним на близкое расстояние, они могли бы потопить их или обезвредить; и можно быть уверенным, [418] что град падающих снарядов не помог бы стоявшим у торпедных аппаратов людям прицеливаться.
Для «Линча» и «Конделла» сражение на этом не закончилось. Когда они вышли из бухты, то увидели какое-то судно, которое приняли за «Империал», и направились к нему. Подойдя ближе, они поняли, что это не судно бальмаседистов, а вооруженный транспорт конгрессионалистов «Аконкагуа». На палубе его были видны войска. Он не нес флага и тотчас же был обстрелян обоими миноносцами из пушек Гочкиса, которые открыли такой интенсивный огонь, что треск выстрелов походил, скорее, на ружейную пальбу, чем на орудийную стрельбу. Сначала они разделились и приготовились атаковать его с обоих бортов, но поняв, что это даст транспорту возможность ввести в действие орудия того и другого борта, они снова соединились и продолжали стрелять, держась на правом его траверзе. «Аконкагуа» отвечал из своих 5-дюймовых и скорострельных пушек довольно энергично. Через несколько минут, считая, что он сильно пострадал от этого огня и не может уйти от обладавших большим ходом миноносцев, транспорт направился к бухте Кальдера. Его капитан, вероятно, надеялся, что «Бланко» выйдет к нему на помощь, но броненосец, разумеется, уже лежал на дне. В конце концов, по показаниям капитана Морага, после полуторачасового боя транспорт застопорил машину, по-видимому, намереваясь сдаться. Миноносцы ожидали этого с минуты на минуту, когда на горизонте показался большой крейсер. Предполагая, что это очень страшная для них «Эсмеральда», они тотчас же удалились. На «Конделле» трубки одного из левых котлов сильно текли, и ни один из миноносцев не был в состоянии начать новый бой с сильным крейсером. Вскоре после того, как их добыча благополучно вошла в Кальдеру, они узнали, что приближавшийся корабль был английским флагманом «Уорспайт», что сильно расстроило капитанов Морага и Фуентеса. Ни один из миноносцев не пострадал настолько сильно, чтобы не быть в состоянии драться, хотя атака «Аконкагуа» средь бела дня, имея на борту снаряженные торпеды, являлась очень смелым поступком. Они выпустили более [419] 400 снарядов, из которых только восемь, т. е. два процента, попали в транспорт, да и то выше ватерлинии, причинив лишь самые незначительные повреждения. Несмотря на то что на палубе толпилась масса людей, из них было легко ранено только четверо, причем двое были ранены снарядом, попавшим в верхнюю часть дымового кожуха. «Аконкагуа» выпустил 137 снарядов, в том числе семь из 5-дюймовых пушек. Причем процент попаданий был, вероятно, даже еще меньший, чем у «Линча» и «Конделла». Командир «Аконкагуа» в своем официальном рапорте обращает внимание на то обстоятельство, что миноносцы «подло сражались, не желая вступать в открытый и прямой бой».
Надо заметить, что миноносец строится для того, чтобы действовать внезапно и, за исключением этого последнего случая, он вообще мало ценен. Если бы эти корабли, однако, были вооружены пушками, более сильными, чем их 14-фунтовые (например, как в английском флоте 4,7-дюймовыми орудиями), и люди целились бы более тщательно, то процент попавших выстрелов был бы больше, а следовательно, и нанесенные ими противнику повреждения оказались существеннее. Среднекалиберная скорострельная артиллерия, к которой можно отнести 12– и 14-фунтовые пушки, вообще не слишком ценна, исключая те случаи, когда она ставится на миноносцы для их артиллерийских атак; хотя более крупные пушки того же типа могут причинить большее повреждение. Бой при Ялу подтверждает это заключение, так как снаряды небольшой скорострельной артиллерии произвели в этом случае большой эффект. Бой этот также продемонстрировал тот утешительный факт, что коммерческие пароходы, хорошо вооруженные средней величины скорострельной артиллерией, могут мало бояться миноносцев. Факт этот имеет большое значение относительно защиты нашей торговли.
«Империал», прождав несколько часов своих товарищей, вернулся в Вальпараисо, где оказался в полной безопасности.
Следующим эпизодом стала попытка миноносца «Гуале», выделенного бальмаседистами нести караульную [420] службу на рейде Вальпараисо, бежать и присоединиться к конгрессионалистам. Однако далеко он не ушел, так как в погоню за ним был послан «Линч», который быстро его настиг. Миноносец привели обратно в Вальпараисо, где экипаж его за измену был расстрелян.
14 мая «Конделл» вместе с «Империалом» и «Линчем» намеревались повторить свою атаку в бухте Кальдера. Однако конгрессионалисты, наученные горьким опытом, были готовы их встретить. Хотя на рейде отсутствовали военные корабли, но все-таки якорная стоянка была ограждена боном и большим числом мин заграждения, так что тут ничего нельзя было сделать. После потери «Бланке» конгрессионалисты каждую ночь выходили в море. 14 мая «Конделл» направился в Кальдеру, куда прибыл в ночь на 16-е. Так как можно было разглядеть, что под берегом стоит масса судов, то «Конделл» вошел в бухту, полностью подготовившись к атаке. Мистер Хервей, корреспондент «Таймс», бывший на его палубе, живо нарисовал картину недоумения и волнения людей, судьбы которых зависели от этих хрупких «машинных ящиков», на палубе которых находились сотни фунтов пироксилина, заключенного в корпусах торпед. Когда «Конделл» подошел ближе, он вновь убедился, что инсургенты были полностью готовы к встрече. Суда стояли в бухте двумя линиями: внутреннюю (ближайшую к берегу) составляли вооруженные транспорты, внешняя же линия состояла из нейтральных судов. Хуже же всего было то, что внешняя линия прикрывала собой транспорты. Вследствие этого оказалось невозможно использовать торпеды. Хотя Морага и горел желанием выстрелить из своих аппаратов и преподать урок нейтральным судам, однако его отговорили от этого поступка, который мог привести к столкновению его правительства с могущественными противниками. Через несколько дней после того ему представилась возможность потопить «О'Хиггинс»: этот корабль он захватил врасплох, обнаружив на рейде ночью, и когда уже подошел к нему для атаки, то один из его команды сказал ему, что на этом корабле находится его брат. С трогательным состраданием Морага отказался, от атаки и ушел; поступок этот заслуживает [421] того, чтобы о нем напомнить, хотя во время войны рассуждения такого рода не должны иметь места.
Миноносцы предприняли еще одну попытку нанести удар своим противникам. 4 июня «Империал» направился к северу. Ночью он был весь залит огнями, в то время как за кормой у него в полной темноте следовали миноносцы. Они надеялись на то, что неприятельские крейсера заметят транспорт и к направятся нему. В то время как «Империал» изъявит готовность сдаться и конгрессионалисты, начав спускать шлюпки, утратят бдительность, миноносцы атакуют их и потопят. План этот ни к чему не привел, поскольку конгрессионалисты не показались.
Окончательное падение правительства Бальмаседы произошло в августе и стало результатом совместных действий против Вальпараисо сухопутных и морских сил. Собрав постепенно большое количество войск на севере, вооружив их магазинными ружьями и пригласив немецких генералов, конгрессионалисты в конце концов оказались полностью готовы.
Весь флот инсургентов собрался в 100 милях севернее Вальпараисо, но так как там до некоторой степени приходилось опасаться миноносцев бальмаседистов, то он пошел в бухту Квитерос. Выйдя из бухты в ночь на 19 августа, он на следующее утро высадил на берег находившиеся на борту войска. При этом фарватер был обследован небольшими судами, чтобы выяснить, нет ли там мин. В то же самое время, 19-го числа, «Эсмеральда», отвлекая внимание неприятеля, вступила в перестрелку с фортами Вальпараисо. Утром, 20-го числа, два миноносца бальмаседистов вышли из гавани для разведки, но быстро вернулись обратно. Войска были свезены на берег 21-го в Конконе при помощи больших плоскодонных шлюпок, которые прибуксировали с севера, перевернув их вверх дном; при поддержке корабельной артиллерии войска эти отбросили бальмаседистов и через неделю заняли Вальпараисо. Так закончилась морская война в Тихом океане. После войны предпринимались попытки поднять из воды «Бланко», но все они оказались безуспешными.
Чилийская междоусобная война имеет важное значение по двум причинам. Во-первых, потому, что в ней [422] впервые торпеда Уайтхеда потопила броненосец; во-вторых, потому, что в борьбе этой инсургенты оказались умелыми стратегами. Они мало использовали флот против укреплений и не предпринимали попыток захватить Вальпараисо при помощи бомбардировки с моря. Они признали ту истину, которая часто забывается, что флоты не могут действовать на суше, но они оказывают громадное влияние на береговые операции. Им приходилось иметь дело с такой морской силой, которая не обладала ни малейшей способностью вести бой, за исключением случаев внезапных нападений, и при этом они доказали, что такая сила не способна повлиять на окончательный результат войны, хотя она и может уничтожать отдельные корабли. Мы, может быть, и пожелали бы, чтобы Бальмаседа мог ввести в бой свои два крейсера, задержанные в Ла-Сейне. В этом случае нам удалось бы увидеть столкновение между быстроходными легковооруженными кораблями, с одной стороны, и тихоходными сильно вооруженными кораблями, с другой. Такая борьба относительно скорости противников могла бы показать многое; она показала бы возможность нападения на неприятельское побережье, когда неприятель обладает большим, но не быстроходным флотом.
Еще одно обстоятельство заслуживает того, чтобы о нем напомнить, хотя оно и касается скорее юристов, чем моряков. В начале восстания партия конгрессионалистов отправила в Соединенные Штаты комиссию для закупки оружия и боевых припасов. Пароход конгрессионалистов «Итата» был послан в Сан-Франциско принять эти грузы, но так как по ошибке он прибыл слишком рано, то и стоял там в гавани в ожидании. Это возбудило подозрение представителя Бальмаседы — который, разумеется, в то время был официальным представителем Чили, так как партия конгрессионалистов не была признана, — и над судном «Итата», чтобы воспрепятствовать ему погрузить контрабанду, установили надзор. Увидев, что в Сан-Франциско невозможно принять груз, конгрессионалисты все вооружение погрузили на две американские шхуны. Они должны были встретить «Итату» в море и на расстоянии трех миль от берега передать на нее весь [423] свой груз. Между тем «Итата», направившись к югу, вскоре израсходовала свой уголь и зашла в Сан-Диего — порт Соединенных Штатов. Так как предполагалось, что она намеревается принять тут боевые припасы, то на нее с целью задержания был послан шериф. Это произошло 5 мая; 6 мая, рано утром, она вытравила канат, вышла в море, встретилась со шхунами и приняла с них вооружение. Два дня спустя шерифа высадили на берег. Рассердившись на такое оскорбление своего флага, правительство Соединенных Штатов отдало приказание командирам кораблей на станции в Тихом океане захватить судно, когда оно подойдет к чилийскому берегу. Оно было захвачена в Икике 3 июня американским адмиралом Брауном. Случай этот чуть было не привел к столкновению конгрессионалистов с Соединенными Штатами. В конце концов дело «Итаты» рассматривалось в Верховном суде Соединенных Штатов, который присудил возвратить судно и оружие его владельцам, после внесения ими залога в 120 000 долларов. В то же самое время пало правительство бальмаседистов, и конгрессионалисты стали законными правителями Чили. [424]