Действия у Чарлстона. Январь 1863 — февраль 1864 г.
Большие успехи «Монитора» заставили северян построить большое количество кораблей, которые по большей части были того же типа, но при увеличенном водоизмещении заключали в себе и многочисленные усовершенствования. Они были поспешно закончены, хотя скоростью своего изготовления не затмили скорость постройки своего прототипа; по мере готовности они выходили в море и спешили присоединиться к отрядам федеральных сил, находившимся у южных берегов. Большое значение имел отряд, блокировавший Чарлстон. Северяне особенно стремились взять этот город, и желание их было вполне обоснованно. Во-первых, это был центр и рассадник конфедеративного движения, фактическая столица мятежного штата Южная Каролина. Во-вторых, это был пункт, чрезвычайно удобный для прорыва блокады торговыми судами с Багамских и Бермудских островов. Местность эта представляет пустынный и песчаный берег, изобилующий нескончаемо длинными косами и бухточками с меняющимися отмелями. Волны Атлантического океана разбиваются о берег с ужасной силой, если только их не останавливает мелководье, но здесь песчаные банки парализуют силу волн и защищают порт. В гавань ведет узкий проход, который с обеих сторон защищен каменными фортами и быстро возведенными земляными укреплениями.
На середине входа стоит форт Самтер, фарватер же к югу от него слишком мелок для больших судов. Подходить можно только по Главному корабельному каналу (Main Ship Channel), который идет параллельно берегу острова Морриса, на расстоянии от него нигде не меньшем полумили, и вблизи форта Самтер слегка поворачивает на запад. [104]
Фарватер этот могли обстреливать форт Вагнер, батарея Грегга на острове Моррис, форт Самтер и целая серия укреплений на острове Салливан. К северу от входа находились форт Борегард, батарея Радледж, форт Моултри, батареи Мерион, Би и Новые батареи, расположенные последовательно с востока на запад. Фарватер был загражден минами разных типов, и от мыса, находящегося недалеко от батареи Би к форту Самтер, была поставлена поперек его двойная линия ряжей, препятствующих наступлению. При входе в порт и перед тем, как подойти к самому Чарлстону, находились и другие заграждения и другие форты, которые также нужно было заставить замолчать. Инженеры южан продемонстрировали большие способности в применении всех оборонительных мер, и все, что только можно было выдумать на основании современных знаний, было сделано и не было ими упущено ни одной предосторожности. Но не довольствуясь пассивной обороной, они решили попытать счастья против отряда северян в морском бою. Ими было построено два небольших броненосца типа «Мерримак», которые получили названия «Палметто Стейт» и «Чикора». Каждый из них был забронирован двойным 2-дюймовым слоем железной брони на сосновой и дубовой подкладке, и каждый снабжен внушительным тараном. «Палметто Стейт» был вооружен четырьмя орудиями, из которых два были нарезными, а «Чикора» — шестью гладкоствольными. Два более крупных корабля, одетых 6-дюймовой броней, также находились в постройке в этом порту.
Около четырех часов утра 31 января 1863 г. отряд северян, состоявший из неброненосных кораблей, как обычно появился перед портом. Стоял густой туман, сквозь который вахта на федеральном корабле «Мерседита» вдруг заметила появление странного судна неясных очертаний. Последовал вызов: «На пароходе! Держи дальше! Стоп машина! Кто идет?» Вновь пришедший не давал ответа, так что уже приказано было в него стрелять, когда он подойдет ближе. Однако он держал на раковину «Мерседиты», поэтому корабль не мог навести на неприятеля ни одной пушки. Наконец был дан и ответ: «Корабль Конфедеративных штатов «Палметто Стейт», [105] и в тот же момент был сделан выстрел из его тяжелого нарезного орудия. Снаряд пробил «Мерседиту», взорвал паровик левого котла, снес часть левого борта площадью четыре или пять квадратных футов и оторвал ногу одному комендору, в то время как тот лежал на койке в своей каюте. Три человека были ошпарены насмерть, и корабль наполнился дымом и паром. Таран развернулся, и с него предложили «Мерседите»: «Сдавайтесь, или я вас потоплю!» Капитан северян оказался в беспомощном положении. Его корабль наполнялся водой, а пушки не могли отвечать неприятелю. Он спустил флаг и послал шлюпки к «Палметто Стейт» дать слово за свою команду. В ответ на это таран, не стопоря машины, чтобы овладеть неприятелем, взял курс на Север, а капитан «Мерседиты» поспешно вновь поднял свой флаг. Едва ли можно найти оправдание для такого сомнительного образа действий этого командира. Его корабль был пощажен тараном и являлся его законным призом. Подобные случаи могут повториться в какой-либо будущей войне; он должен показать командирам, с какой осторожностью надо относиться к честному слову неприятеля.
В то время как «Мерседита» сражалась таким образом, следующий корабль в блокирующей линии, «Кейстон Стейт», был встревожен раздавшимся невдалеке пушечным выстрелом и сейчас же после этого заметил приближающееся странное судно, которое в первый момент приняли за буксирный пароход. Корабль тотчас же расклепал свой канат и начал стрелять по незнакомцу, который ответил ему бомбами. Приказав разрядить пушки так, как они были наведены, командир его взял курс на восток, но только лишь для того, чтобы наткнуться на другого неприятеля — «Чикору». Вследствие этого он повернул к северу и старался идти под всеми парами, чтобы, резко развернувшись, попытаться таранить своего неприятеля. Тем временем от попавшего в его трюм снаряда начался пожар, который был скоро потушен, а когда корабль приблизился к своему противнику, тот встретил его горячим огнем. Снаряд за снарядом попадали в «Кейстон», и один из них, пробив обе его дымовые трубы, повредил левый котел и взорвался у правого борта в корме, [106] лишив его таким образом возможности двигаться далее. Корабль накренился на правый борт и вновь был пробит ниже ватерлинии. Появились признаки, что он тонет, так как вода неизменно поднималась в его трюме, и экипаж приготовился покинуть корабль. Потери его дошли до 20 убитых и стольких же раненых, когда к нему на помощь пришел «Хаусатоник» и тараны отступили. «Кейстон Стейт» был с большим трудом доведен до Порт-Ройял, куда его сопровождала «Мерседита».
Конфедераты, со своей стороны, думали (или делали вид, что думают, поскольку невозможно разобраться в разноречивых показаниях), что они прогнали прочь весь блокирующий отряд. В своих рассказах они даже утверждали, будто вывозили из порта на пароходе иностранных консулов. Консулы доносили, что они никоим образом не могли видеть блокирующих, чего и следовало ожидать, так как в тот день утром был туман{51}. Если бы блокада была действительно снята, северянам пришлось бы оповещать о новой, а блокадопрорыватели могли бы совершенно свободно войти в порт, лишь бы они успели выйти из своего последнего порта до получения этого объявления, а в то время это было делом весьма немаловажным.
Контр-адмирал Дюпон, командовавший отрядом северян, неоднократно просил прислать ему броненосцы. Требование его было удовлетворено в январе 1863 г., и ему был выслан однобашенный монитор «Монток». Он еще не пришел ко времени вышеописанных событий; иначе, вероятно, он легко справился бы с обоими таранами. Корабль отличался от «Монитора» тем, что имел помещенную над башней броневую рубку. В башне находились одно 15-дюймовое и одно 11 -дюймовое гладкоствольные орудия. До высоты шести футов от палубы кожухи [107] его дымовых труб были также обложены восемью однодюймовыми железными плитами, что давало ему возможность поддерживать во время сражения большую скорость. Штурманская, или боевая, рубка была неподвижна и не вращалась вместе с башней. Водоизмещение было увеличено до 1850 т, на башне вместо 8-дюймовой брони поставили 11-дюймовую, но во всех главных и существенных чертах оба корабля были одинаковы. «Монток» был сразу испытан в бою с земляными укреплениями; он был послан атаковать форт Мак-Алистер в проливе Оссело, недалеко от Саванны. Его командиру было также приказано уничтожить крейсер «Нэшвилл», который там заканчивал подготовку к выходу в море. Монитор дважды нападал на форт, бывший незначительным укреплением с девятью орудиями, и потерпел полную неудачу, не добившись ничего. С другой стороны, и форт ничего не мог поделать с «Монтоком» и не причинил кораблю никаких повреждений, хотя и неоднократно попадал в него. Кораблю все-таки,удалось выйти из этого дела с честью, так как его командиру посчастливилось уничтожить «Нэшвилл», стоявший в 1200 ярдах от линии заграждения, которая была поставлена ниже форта Мак-Алистер, чтобы воспрепятствовать наступлению федералистов. Монитор занял позицию невдалеке от форта и, не обращая на него внимания, стал посылать в злополучный крейсер снаряд за снарядом до тех пор, пока он не загорелся и не выгорел до ватерлинии. После этого подвига «Монток» уже возвращался назад, когда под ним взорвалась мина. Она сделала пробоину в его днище, и ему пришлось выброситься на мель для производства ремонтных работ. Когда же они были закончены, он присоединился к адмиралу Дюпону.
Отряд Дюпона был теперь усилен шестью новыми мониторами и двумя броненосцами различных типов. Первый из них — «Кеокук» — был посредственным кораблем, будучи защищен 2-дюймовой броней{52} и вооружен двумя 11-дюймовыми пушками в двух овальных казематах, [108] размещенных в носу и в корме. Другой — «Нью Айронсадс» — был отличным кораблем водоизмещением 3480 т, в общих чертах сходным с «Мерримаком», но, безусловно, сильнее его. Отсутствием брони в оконечностях он походил на «Уорриор». Его батарея из двух 150-фунтовых нарезных пушек и четырнадцати 11-дюймовых гладкоствольных орудий была защищена 4,5-дюймовой броней. Броня состояла из сплошных железных плит и по силе сопротивления снарядам, вероятно, равнялась 11 отдельным слоям однодюймовой брони, опоясывающей орудия монитора. У корабля, однако, имелся крупный недостаток: несмотря на то что броненосец был плоскодонным, он сидел в воде так глубоко, что на мелководьях Южного побережья управлять им можно было только с величайшим трудом; но по силе своего огня он был намного мощнее мониторов с их двумя пушками.
После подвигов первого «Монитора» в умах Линкольна и его морских советников — Уэллса и Фокса — появилось преувеличенное представление о силе кораблей этого типа. Уэллс не имел практических сведений о военном искусстве, Линкольн ревностно изучал военную литературу, а Фокс, по меньшей мере, имел верный стратегический взгляд и в молодости служил в американском флоте. Эриксон облил их холодной водой, когда написал про их проект: «Одним снарядом можно потопить ваш корабль, тогда как сто залпов не могут, как вы доказывали, заставить замолчать форт. Непреложные законы силы и сопротивления материалов говорят не в пользу вашего изобретения». Но они продолжали приказывать Дюпону приступить к атаке. Сомнения этого начальника были также велики, как и Эриксона. Он был воспитанником старой школы деревянных парусных судов и, как Фаррагут, не слишком благосклонно относился к этим новым, странным кораблям. Он опасался гибельных последствий, которые в случае серьезной неудачи могли произойти с его отрядом и неблагоприятно повлияли бы на исход блокады; так что, хотя он все-таки повиновался полученным приказаниям, делал это неохотно.
Для атаки фортов у него имелось девять броненосцев, вооруженных семью 15-дюймовыми орудиями, двадцатью [109] двумя 11-дюймовыми, двумя 50-фунтовыми гладкоствольными и тремя 150-фунтовыми нарезными пушками. Форты, которые он должен был атаковать, были вооружены десятью 10-дюймовыми, девятнадцатью 8-дюймовыми, восемнадцатью 32-фунтовыми гладкоствольными пушками, при десяти 10-дюймовых мортирах, двух 8-дюймовых, семи 42-фунтовых и восьми 32-фунтовых нарезных пушках — в общем, 74 орудиями разных типов. Хотя орудия Дюпона были гораздо сильнее орудий конфедератов, все-таки силы не были равны, и, когда он пошел в бой, все шансы были против него.
Кораблям было приказано начать атаку утром 7 апреля. Они должны были сконцентрировать весь свой огонь на форте Самтер и не обращать внимания на другие батареи и форты. Однако до часа дня прилив не был настолько высок, чтобы можно было тронуться, а потом произошла значительная задержка из-за минного истребителя, который был прикреплен к носу «Уихокена». Это было одно из многих изобретений Эриксона, большинство из которых американские морские офицеры очень не любили. Своим видом он походил на машинку для снимания сапог; нос корабля приходился в выемку его закругления, и сам он состоял из тяжелых 50-футовых бревен, скрещивающихся между собой под прямым углом. Под ним помещался ряд мин, которые должны были взрываться при соприкосновении с препятствием. В каждой мине заключалось 700 фунтов пороха, распределенных таким образом, чтобы сила взрыва передавалась вперед. В море движения этой системы мин были совершенно различны с движением корабля; она поднималась, когда корабль опускался, и опускалась, когда нос его поднимался; команда боялась, что вся система будет выброшена на палубу или она попадет под выступ борта, находящийся под водой. Имелись и опасения относительно случайного столкновения с соседом, чего нельзя избегнуть во время военных действий и что могло бы окончиться уничтожением своего же корабля. Вообще, по словам командира «Уихокена», «этого приспособления боялись больше, чем неприятеля».
Потеряв некоторое время на это предательское изобретение, линия кораблей дала наконец ход вперед и приблизилась [110] к форту Самтер, следуя главным фарватером, который, как было сказано, проходил под пушками батареи Вагнера. Первым открыл огонь форт Моултри; он выпустил по «Уихокену» первый снаряд около 14:50, после чего комендоры конфедератов немедленно открыли сильный огонь. Они знали расстояния, так как они были обозначены буйками, и с замечательной точностью стреляли в незначительную цель, представляемую мониторами. В продолжение 10 минут корабли не отвечали, пока наконец «Уихокен» не выпустил первый снаряд. Он смело прошел мимо Самтера и Моултри и был остановлен только линией заграждений, которая пересекала канал. Здесь он наскочил на мину, его минный истребитель принес ему мало пользы, и корабль сильно тряхнуло взрывом, но не причинило ему серьезных аварий. Считая невозможным форсировать проход через бон, он описал циркуляцию и направился в море, продолжая вести жестокий огонь, поддерживаемый, в свою очередь, другими мониторами и «Кеокуком». «Нью Айронсайдс», вместе с адмиралом Дюпоном, вынужден был выйти из строя, так как у него под кормой было меньше одного фута воды. Он приостановился на большом фарватере, недалеко от батареи Вагнера, как раз над подводной миной, заключавшей в себе 2000 фунтов пороха и которая должна была взорваться с помощью электрического проводника, соединяющего ее с батареей. Взрыв тем не менее не последовал, так как одна из проволок была случайно перерезана прошедшим через нее вагоном. С этой своей позиции «Айронсайдс» мог принести мало пользы, но он по возможности стрелял из своих орудий.
Как только «Нэхент» и «Кеокук» приблизились к форту Самтер, «Кеокук» почти навалил на первого и, стремясь избежать столкновения, должен был подойти к форту ближе, чем он того желал. Северяне определяют, что он приблизился к форту на 550 ярдов, но южане утверждают, что он ни разу не подходил ближе 900{53}. Град [111] снарядов посыпался на него; в течение 30 минут их попало в него 90, причем некоторые из них пробили его насквозь. Двухдюймовая броня оказалась обманчивой защитой, ватерлиния была испещрена пробоинами, и даже его башни были пробиты насквозь{54}. Командир его был вынужден выйти из района огня и, проходя мимо «Айронсайдса», сообщил адмиралу об ужасном состоянии, в котором находился его корабль, хотя у него и не было серьезных потерь в людях. Действительно, замечательно то обстоятельство, что количество убитых в сражениях того времени было очень мало; то же случилось и с «Кеокуком», хотя сам корабль для боя уже не годился.
Броненосцы выстояли перед фортами более часа. Огонь их не произвел никакого впечатления, и укрепления конфедератов получили самые незначительные повреждения. Правда, и корабли, за исключением «Кеокука», не потерпели серьезных аварий, но все-таки едва ли можно было бы найти хоть одного из них, кто не находился бы в затруднительном положении. Огонь их был тоскливо-медленный, сравнительно с их противниками, и совместная установка 15– и 11-дюймовых орудий в одну башню была очень неудачной мерой. Приходилось замедлять огонь меньших орудий до скорости 15-дюймовых, которые могли делать по одному выстрелу в семь или десять минут. С 15-дюймовыми снарядами, которые, попав в каменную кладку Самтера, должны были взрываться, ничего подобного не происходило. В течение этого долгого часа огромная толпа южан — по большей части дам, так как мужчины все сражались за свое Отечество, — с постепенно возрастающим возбуждением наблюдала за военными действиями, так как становилось все более ясным, что форты нельзя заставить замолчать. Даже колокольни и городские крыши были битком набиты народом, и с кораблей временами можно было видеть, как густо они усеяны зрителями.
Адмирал Дюпон в продолжение всего боя, хотя и не по собственной вине, играл не особенно блестящую роль. Его корабль, находясь на расстоянии только одной мили, [112] выпустил всего восемь снарядов, тогда как в него самого попало 65. Отозвав свои корабли, адмирал на следующий день намеревался возобновить атаку, но решение было отменено вследствие донесений его командиров. В «Уихокен» попало 53 снаряда, и его 11-дюймовое орудие было временно выведено из строя снарядом, погнувшим башню. 15-дюймовое гладкоствольное орудие на «Пассаике» также не могло действовать, так как оба рельса, по которым оно двигалось, были сдвинуты; при этом крыша штурманской рубки была сорвана, а сама башня на некоторое время заклинена; в корабль попало 35 снарядов. «Монток» почти не пострадал{55}, хотя и получил 14 пробоин. 150-фунтовое орудие на «Патапско» было приведено в негодность вследствие повреждения одного из цапфенных горбылей, поддерживающих цапфу снизу, и в корабль попало 47 снарядов. В «Нантакет» тоже попало 47 снарядов; один из левых стопоров его башни был заклинен снарядом, оставившим на башне отпечаток, а сама башня на некоторое время была лишена возможности поворачиваться. В «Нэхент» попало 36 снарядов; ими были сорваны болты внутри башни, и башня была заклинена; целый месяц после этого ее не могли привести в удовлетворительное состояние; кроме того, на корабле был также поврежден рулевой привод, и на несколько минут он оказался в беспомощном состоянии{56}. «Кеокук» в эту ночь пошел ко дну, и к берегу прибило много окровавленной одежды, показывая, что он сильно пострадал. Северяне, все вместе, выпустили только 139 снарядов, из которых в цель попало 96 бомб; тогда как с укреплений мятежников было выпущено 2220 снарядов. Таким несоответствием только и можно объяснить полученный исход боя. [113]
Решение Дюпона не рисковать снова своими кораблями{57} оспаривалось главным инженером Стимерсом, которого мы ранее видели на «Мониторе». Он, может быть, более, чем кто либо, верил в эти корабли и думал, что они могут оказаться удачными. Он насмехался над неуверенностью командиров и, рассуждая об их опасениях, утверждал, что все их упреки не заслуживают внимания и что решительный человек может на этих кораблях много сделать. На военном совете он протестовал против всех обвинений и даже имел успех, но надо заметить, что командиры кораблей, за которых ясно свидетельствовал опыт, держались того мнения, что в следующей атаке они ничего не добьются. Повреждения конфедеративных фортов были незначительны. Одно 10-дюймовое орудие было временно приведено в негодность; одно 8-дюймовое нарезное — взорвано, и еще два орудия на короткий срок перестали действовать, вследствие полученных ими легких повреждений{58}. Семь человек было ранено, но только один из них умер от полученных ран. Потери северян равнялись трем убитым и 11 раненым.
Таким образом, атака фортов Чарлстона окончилась неудачей, что и предсказывал Эриксон. Никогда еще раньше не существовало кораблей, которые бы в военных действиях получили так мало повреждений, и, вероятно, никогда также не будет сделано столь большого количества выстрелов, которые причинили бы такой малый вред и повлекли бы за собой ничтожные потери в людях. [114]
Если неуязвимый монитор ничего не мог поделать с фортами, обороняемыми храбрыми и хорошо вооруженными людьми, то на какой успех можем мы рассчитывать с нашими «Ройял Соверенами» или «Маджестиками»! Артиллерия так прогрессирует, что на берегу можно иметь орудия, которые будут пробивать броню какой угодно толщины, которую будет в состоянии носить броненосец любого флота. Соображения о водоизмещении и весе ограничивают размеры возможной защиты корабля, тогда как для фортов эти соображения не имеют никакого решающего значения. Вследствие этого броня на броненосцах и их артиллерия имеют свои пределы, тогда как для фортов этих пределов не существует. Как же они могут сражаться с одинаковыми шансами на успех? Помимо этого надо еще принять во внимание и следующие соображения. На корабле орудия должны быть сосредоточены на ограниченном пространстве; при этом одним удачным выстрелом можно заставить замолчать несколько пушек сразу. На фортах же между каждыми двумя орудиями может быть оставлено значительное пространство, и если орудия хорошо размещены, то надо действительно попасть в каждую пушку, прежде чем она перестанет действовать. Затем огонь с форта можно направлять также и в ватерлинии кораблей; попавшие сюда снаряды столь же действенны, как и попавшие в батарею. Таким образом, атака фортов кораблями стала почти невозможной, хотя нет сомнений, что военные корабли вполне могут прорваться по незагражденному фарватеру, защищенному батареями с каким угодно количеством пушек. Командиры южан поняли это, почему и заградили фарватер минами и бонами.
Современная теория атаки фортов состоит в бомбардировке их с дальнего расстояния, но при этом предполагается, что расположение фортов известно осаждающим, а это обстоятельство не всегда имеет место в действительности. Если будет предпринята такая бомбардировка, то и в этом случае вопрос остается открытым и стрельба из современной нарезной артиллерии с громадных расстояний может оказаться чисто призрачной. Действительно, как бы точно ни стреляли наши тяжелые [115] орудия на короткие расстояния, очень трудно сказать, сколько упадет снарядов на пространстве одного акра из 68-тонного орудия с расстояния в 6 или 7 миль? Против больших городов или адмиралтейств такая тактика может оказаться успешной, но очень сомнительно, чтобы можно было заставить замолчать таким образом какой-либо форт; и, во всяком случае, трата боеприпасов тут будет огромная. Для того чтобы подтвердить эти соображения, возвратимся несколько назад, к 1863 г., когда по требованию Эриксона были повторены ночные атаки форта Самтер. Мониторы сидят в воде глубоко и представляют из себя весьма малую цель, тогда как форты обширны и ясно видимы. Форты не могли с таким успехом отвечать на огонь кораблей и, по словам командующего южан, генерала Борегарда, «этот способ атаки мог повторяться каждую ночь до тех пор, пока стены форта не были бы разбиты огромным количеством снарядов, сделавших отверстия в стенах в два с половиной фута глубины и серьезно разбивших последний. Я не мог тогда за целый день исправить повреждения, причиненные ночью, и уверен теперь, как был уверен и тогда, что форт Самтер непременно был бы приведен в негодность, если бы он был атакован таким образом». Но флот северян отказался от борьбы и удовольствовался поддержкой блокады. Мины и заграждения заставили адмирала Дюпона придерживаться такого образа действий, и он совершенно правильно отказался производить операции среди мин, чтобы не рисковать своими кораблями. Преемник его испытал всякие средства, но без большого успеха.
Вскоре после этих неудач из Вашингтона были получены известия, что в Саванне построен новый и сильный броненосец по типу «Мерримака». Узнав об этом, Дюпон послал два своих монитора — «Уихокена» и «Нэхент» — отыскать его. Корабль, на поиски которого они направились, готовился к плаванию в проливе Оссебо, несколько южнее Саванны. Он был назван «Атланта» и был переделан из английского судна, носившего название «Фингал». Это был прекрасный быстроходный пароход, скорость которого доходила до 14 узлов и который недавно был спущен на Клайде, после чего был приобретен находившимися [116] в Англии комиссионерами конфедератов. Осенью 1861 г. «Фингал» благополучно вышел из Англии, очевидно для прорыва блокады. Пробыв короткое время на Бермудских островах, он добрался до Саванны и был подготовлен к плаванию, как конфедеративный истребитель торговли{59}. Конфедераты же очень нуждались в линейных судах; но у них не было мастерских, где бы можно было изготовлять машины и механизмы, почему и решено было превратить его в броненосец. Надводная его часть была снята до ватерлинии, а на оставшемся железном корпусе установили деревянную надстройку. Это сооружение из бревен выдавалось снаружи бортов на шесть футов и, постепенно суживаясь книзу, на высоте нижней палубы и на глубине восьми футов ниже ватерлинии сходило на нет. В середине этой массивной платформы, призванной обеспечить защиту от тарана, был сооружен каземат с наклоненными под углом в 29 градусов бортами. Борта были устроены таким образом, что сначала шел ряд сосновых бревен, расположенных горизонтально, затем второй ряд — вертикально, и толщина их обоих равнялась 15 дюймам. К этим двум рядам были прикреплены еще трехдюймовые дубовые брусья, а поверх всего этого положен двойной ряд железных плит. Каждая плита имела толщину два и ширину семь дюймов, причем внутренние плиты были поставлены горизонтально, а наружные — вертикально. Они были прикреплены болтами, головки которых находились внутри судна.
Броня снаружи деревянной выступающей надстройки вниз до глубины трех футов и угловое пространство между этой наклонной стороной и палубой были сплошь заполнены деревом до тех пор, пока вся толщина борта, на высоте гондека, не достигала 7 футов. Длина корабля была 204 фута, ширина — 41 фут. Его штурманская рубка возвышалась на 3 фута над казематом и представляла из себя продолжение бортов. Нос имел острое образование [117] и был вооружен шестовой миной. Батарея состояла из двух 7-дюймовых нарезных пушек, имевших спереди и сзади боевые штыри и стрелявших по носу, по корме и по бортам; кроме того, на каждом борту стояло по одному стофунтовому нарезному орудию. В каземате имелось восемь пушечных портов; каждый из них закрывался двумя двухдюймовыми, скрепленными вместе полупортиками, висевшими на штыре в верхнем его крае. Когда нужно было стрелять из орудий, то полупортики поднимались цепями, прикрепленными к нижнему их краю, а когда орудия были вдвинуты внутрь, то полупортики вследствие собственной тяжести опускались вниз и задраивали порт. Скорость броненосца в полном грузу была около 8 узлов, т. е. на 2 узла больше скорости «Монитора». Второй корабль по тому же проекту еще строился, и южане возлагали на них большие надежды.
Имея экипаж в 165 офицеров и нижних чинов и снабженная запасами на продолжительное крейсерство, «Атланта» 17 июня вышла из Саванны. Ее сопровождало на пароходах огромное количество южан, очень желавших видеть, как будут основательно побиты янки. Южане нисколько не сомневались в том, что их броненосец, на который они возлагали столько надежд, окажется более чем достойным противником мониторов. «Уихокен» и «Нэхент», увидев его приближение, одновременно расклепали свои канаты и вышли в море. «Атланта» последовала за ними, пламенно желая испытать свои силы. Ожидать пришлось недолго. Через несколько минут мониторы вышли в открытое море, где они могли свободно маневрировать, повернули и пошли к «Атланте». С расстояния полутора миль броненосец выстрелил из своего 7-дюймового орудия, но промахнулся. «Уихокен» приблизился к нему и с расстояния 300 ярдов выстрелил из своего 15-дюймового орудия. Снаряд ударился в каземат, но не отскочил, а разбил хрупкую, плохо прокатанную броню и сделал огромную пробоину в борту, увлекая за собой осколки железа и деревянные обломки, которые произвели ужасное опустошение среди орудийной прислуги. Одним этим снарядом было ранено 16 человек. «Атланта» стреляла очень неудачно, и ни один из выпущенных [118] ею снарядов не попал в цель. В этом нет ничего удивительного, если мы примем во внимание, что корабль почти целиком был укомплектован сухопутными людьми, на которых в сравнении с испытанными экипажами федерального флота совсем нельзя было надеяться. Затем положение дела изменилось в том смысле, что броненосец прочно сел на мель и не мог сойти с нее до тех пор, пока второй 15-дюймовый снаряд с «Уихокена» не попал в его штурманскую рубку, ранив при этом четырех человек и разрушив всю надстройку. Третий снаряд ударил в правый средний полупортик, разбил его на мелкие куски и сдвинул с палубы весь каземат. После короткого боя, продолжавшегося лишь 15 минут, командир «Атланты», видя, что дела его находятся в безнадежном состоянии и что его корабль всецело в руках неприятеля, спустил флаг. Он успел сделать только восемь выстрелов, а его противник пять. Нет ничего более удивительного, как та легкость, с которой заставили сдаться такой корабль, укомплектованный, надо полагать, храбрыми и решительными людьми{60}. Таким образом, отсюда мы выводим, что необученный экипаж, не связанный между собой ни дисциплиной, ни товарищескими узами, есть случайное сборище людей, которое не может драться с обученными командами. Попади снаряд из 7-дюймового нарезного орудия с «Атланты» в «Уихокен», он мог бы пробить его слоистую броню, и сражающиеся оказались бы в равных условиях. Только в этом случае броненосцу пришлось бы иметь дело с «Нэхентом», который не по своей вине оказался зрителем в течение всего сражения. После боя «Атланта» была исправлена и служила брандвахтенным судном северян на гемптонском рейде. [119]
Неудача, постигшая адмирала Дюпона при выполнении почти невозможного задания, и его простое донесение о повреждениях, понесенных мониторами во время часового боя, навлекали на него неудовольствие морского министерства. Хотя неудача действий против Самтера была частично заглажена этой победой его подчиненных, но все-таки он был отстранен от командования и заменен контр-адмиралом Дальгреном. Это был настоящий артиллерист, питавший меньшее отвращение к «tinkettle», тем металлическим коробкам, которые, благодаря усовершенствованию морской науки, явились на свет в образе мониторов. Он прибыл в отряд 4 июля и немедленно решил атаковать крепость вторично.
Вновь попытались сделать невозможное. Из всей серии неудачных его атак первая была произведена через шесть дней после его прибытия, когда он в 4 часа утра, имея свой флаг на «Кетскилле», повел в атаку четыре монитора. Его поддерживали береговые батареи северян, и его атака первоначально была направлена не против укреплений, находившихся у входа в порт, а против тех, которые прикрывают проход Лайтхаус, находящийся южнее острова Моррис. Тут все прошло удачно, и, когда эти укрепления были вынуждены замолчать, он продвинулся вперед, чтобы атаковать форт Вагнер; к нему он приблизился около половины десятого утра. Хотя на форту имелось незначительное количество пушек, тем не менее бой затянулся на девять часов, после чего мониторы отступили. Экипажи их жестоко страдали от сильной жары, вследствие чего около полудня им пришлось на короткое время удалиться от места боя. Повреждения, полученные кораблями, были невелики. В «Кетскилл» попало несколько снарядов, но, как доносил адмирал Дальгрен, он вышел из района действий в очень хорошем состоянии. В другие мониторы, в общем, попали только восемь снарядов. Форт пострадал от бомбардировки не сильно.
17 августа была произведена другая атака. На этот раз Дальгрен держал свой флаг на «Уихокене» и двинулся вперед в седьмом часу. Форт Вагнер принужден был замолчать, но северяне потеряли одного многообещающего [120] офицера, коммандера Роджерса{61}, который был убит на «Кетскилле» в штурманской рубке, при управлении кораблем во время боя. Снаряд ударил в верхнюю часть рубки, разбив в куски наружную броню и оторвав большие куски у внутренней. Внутрь рубки с силой влетели болты и осколки, и ими тотчас же были убиты Роджерс и его ревизор; лоцман же и штурман получили ранения. Бой продолжался около шести часов; за все это время в «Нью Айронсайдс» попал 31 снаряд, из которых 11 в незащищенные оконечности. Ни один корабль не получил серьезных повреждений.
23 августа была произведена ночная атака на Самтер. На некоторое время форт был скрыт туманом, но огонь с кораблей все-таки продолжался, так как направление его было замечено по звездам. 1 сентября Самтер вновь подвергся ночному нападению, и на этот раз форт почти что замолчал, хотя и в корабли попал 71 снаряд. Самые большие повреждения получил «Уихокен». Один из снарядов ударил в основание башни, причем осколками внутри башни был ранен его командир. За исключением этого у Чарлстона не было ни одного сражения между броненосцами, которое заслуживало бы внимания.
Южане мало уступали северянам в остроумии и изобретательности. Не надеясь более одолеть мониторы открытой силой, южане решили попробовать действовать исподтишка и обратили свое внимание на минное дело. Еще в начале войны для заведования прибрежной обороной был создан минный отдел. Но сперва он мог предложить только пассивную оборону, состоящую из неподвижных мин и подводных батарей. Затем он принял более действенные меры, одна из которых состояла в постройке особых лодок, которые могли или совершенно скрыться под водой, или погружаться только до ее уровня. Но это не представляло из себя чего-либо нового в подводной обороне. Во время нашей большой войны с Францией судно такого же рода было представлено на рассмотрение Британского адмиралтейства, которое отказалось [121] использовать его, и не оттого, что сомневалось в его способности причинить вред неприятелю, а потому, что наше господство над морем могло бы подвергнуться опасности от его массового применения. Во время войны 1812 г. такое судно было отведено его изобретателем Фултоном в Соединенные Штаты. Там оно подошло под корпус корабля Его Величества «Рэмиллес», когда он стоял у Нью-Лондона, и его экипажу уже почти удалось сделать пробоину в днище корабля, но из-за недостатка воздуха лодке пришлось подняться на поверхность воды. В начале 1863 г. одна канонерская лодка в Чарлстоне была переделана и превращена в полуподводную минную лодку. Но ее, по-видимому, бросили, хотя, кажется, именно она 19 апреля 1864 г. и подошла ночью к «Вабашу». Корабль северян стоял на якоре, когда с него увидели в воде что-то невдалеке от себя и его окликнули. Сейчас же расклепали канат, дали ход вперед и открыли сильный огонь по странному судну; после этого оно пропало, но от стрельбы ли, осталось неизвестным.
Более решительная и рискованная атака была произведена 5 октября на «Айронсайдс». Атакующее судно было построено Теодором Стонеем в Чарлстоне и было названо «Давид» — именем, которое впоследствии давалось любой подводной лодке. Оно имело длину 54 фута, сигарообразную форму, и наибольшая его ширина равнялась шести футам. Оно было паровое с винтовыми двигателями. Во время боя оно почти погружалось до уровня воды, и над ее поверхностью выставлялась единственная дымовая труба и рулевая рубка. Минное вооружение составляла шестовая мина, которая прикреплялась к борту и выдвигалась вперед в момент атаки. Лейтенант Глассел вышел на нем вместе с командой, набранной из добровольцев, и вскоре после 9 часов утра вахтенные «Айронсайдса» заметили его приближение. Видом оно походило на доску, так как над водой видны были только комингсы его люков. Несколько офицеров броненосца находились на палубе, и «Давид» был сейчас же окликнут. Единственным его ответом стал ружейный залп, которым был смертельно ранен один из федеральных офицеров. Несколько секунд спустя броненосец был потрясен жестоким [122] ударом от взрыва мины; взрыв этот поднял огромный столб воды, сильно встряхнув корабль и сломав ногу у одного человека из его экипажа. Когда дым рассеялся и волны улеглись, то оказалось, что «Айронсайдс» невредим, а судно исчезло. В момент взрыва мины команда его бросилась за борт, и Глассел, плывя, окликнул угольную шхуну северян, на которую и был вытащен, между тем как другой человек из его же команды спасся на «Айронсайдсе». После взрыва инженер с «Давида» подплыл к своему судну, на котором он нашел вцепившегося в него лоцмана и таким образом спасшегося, так как он не умел плавать. Вытащив его на палубу и осмотрев судно, инженер увидел, что, невзирая на взрыв, потушивший топки, оно еще может ходить, и вместе с лоцманом привел его обратно в Чарлстон.
Гораздо более удачная попытка была сделана подводной лодкой при атаке «Хаусатоника» 17 февраля 1864 г. Эта лодка была построена в Мобиле и перевезена по суше в Чарлстон. Она имела бортовые рули, благодаря которым могла подниматься на поверхность или же погружаться; резервуар с балластом давал ей возможность, сбросив его, всплывать на поверхность воды; однако резервуар этот постоянно не действовал. Запас воздуха отсутствовал, превращая подводную лодку в нечто вроде гроба. При испытаниях с ней утонуло восемь человек; она была поднята, но только для того, чтобы вновь пойти ко дну вследствие волны, поднятой проходившим мимо пароходом и устремившейся в ее открытый люк. Спасся только командир, лейтенант Пейн. После подъема она опять пошла ко дну, и лейтенант Пейн опять спасся, на этот раз с двумя своими сотоварищами. Лодку подняли в третий раз; но она пошла ко дну в четвертый и воткнулась носом в грунт. На этот раз все находившиеся на ней погибли. Она была найдена еще раз, так как в нее запутался канат одной шхуны, стоявшей в гавани на якоре, и после этого она затонула в пятый раз. Однако все-таки она была найдена вновь, и лейтенант Диксон с капитаном Карлсоном (оба они являлись офицерами армии Конфедерации) предложили свои услуги. Вместе с пятью другими добровольцами они вышли на ней против флота северян. [123] Их героизм был вознагражден, и они взорвали свою мину под «Хаусатоником», который быстро затонул, утопив с собой пять человек. На подводной лодке погибли все. Через год или два после войны она была вновь найдена на дне водолазами на расстоянии 100 футов от своего неприятеля, причем экипаж был найден как бы застывшим на своих местах. Очевидно, что у южан не было недостатка в храбрецах.
Здесь надо рассказать кое-что о минном деле южан. С самого начала войны и до ее окончания на минах погибло 22 корабля, из которых четыре были мониторы, а три — броненосные канонерские лодки. Большую часть этих потерь следует отнести к действию неподвижных и плавучих мин заграждения, и очень незначительную — к шлюпочным атакам. Последним способом пытались атаковать в марте 1864 г. «Мемфис» на реке Едисто и в апреле того же года — «Миннесоту» во время его якорной стоянки на гемптонском рейде, но ни одна из атак не имела успеха. Бывали и другие взрывы, которые могли произойти и от мин, однако мы не можем сказать этого достоверно, так как конфедераты употребляли особенно смертоносное оружие, называвшееся угольной миной. Видом она походила на кусок угля, но на самом деле была куском чугуна, начиненным 10 фунтами пороха; будучи положена в топку, она внезапно взрывалась, разрывая при этом котел. Такого рода мину с успехом можно было оставлять в тех угольных станциях, про которые было известно, что они непременно попадут в руки неприятеля. Применялись также и мины с часовым механизмом. Одна из них была использована в городе Пойнт на реке Джемс 9 августа 1864 г. Двумя конфедератами она была помещена на барже, нагруженной артиллерийскими запасами для федеральной армии; конфедераты эти переоделись рабочими и объяснили, что капитан приказал положить там. Она взорвалась и уничтожила большое число барж и судов. [124]