Взятие Нового Орлеана 24 и 25 апреля 1862 г.
Река Миссисипи, от Каира до Нового Орлеана, перешла в руки конфедератов еще в самом начале войны. Понятно, какое огромное значение имело для конфедератов обладание этой громадной рекой, которая делила Конфедеративные штаты на две неравные части, орошала богатые плодородные центральные равнины Северной Америки и давала свободный доступ к центру континента{24}. Пока она была в их руках, они свободно подвозили хлеб и свинину из невольничьих штатов в западные: Миссури, Арканзас, Техас и большую часть Луизианы. В этих штатах, где каждый сам должен был охранять свою жизнь, где и по настоящее время существуют кровавые столкновения, конфедераты могли вербовать прекрасных солдат, людей уже опытных в обращении с винтовкой и которые ни во что не ставили свою жизнь. С потерей Миссисипи большие центры населения в его бассейне должны были бы перейти в руки северян. Конфедеративные штаты были бы открыты для атаки северных армий, которым река с ее притоками служила бы базисом; средства и продовольствие Запада не находились бы больше в распоряжении южан, и нельзя было бы пользоваться для подвоза боевого материала единственной границей, не соприкасающейся с Северными Штатами. «Гуси лапчатые дяди Сэма» (Uncle Sam webfeet), как Линкольн называл флот Союза, могли бы свободно проходить и уходить, если б удалось вырвать эту реку из рук южан. [52]
После первых месяцев спешных приготовлений к войне северяне напрягли все свои силы, чтобы вернуть себе Миссисипи. Фут с речной флотилией северян принялся за это дело, оперируя от Каира до Цинциннати. Укрепления, закрывавшие устье реки к югу от Нового Орлеана, были тем временем рекогносцированы. Мистер Фокс, помощник секретаря флота, ободренный показаниями шпионов, сообщавших, что оборона южан в этом направлении сравнительно плохо обставлена, решил, что следует сделать попытку форсировать проход мимо фортов у Нового Орлеана{25}.
Это было смелое предприятие. Дакворт действительно прошел Дарданеллы в 1807 г. со своими деревянными кораблями мимо грозных батарей, а Вашингтон много лет тому назад настаивал, чтобы Дэ Грасс форсировал проход в реку Йорк мимо английских укреплений. Быть может, советники Линкольна имели в виду эти случаи. Командующим этой эскадрой выбрали южанина по происхождению, по иронии судьбы предназначенного нанести самый смертельный удар Югу; моряк, почти равный Нельсону по смелости и решимости, который, подобно своему английскому прототипу, сумел внушить своим людям рвение и усердие и заслужить их горячую привязанность, — Дэвид Глазго Фаррагут (David Glasgow Farragut).
Самый способный из адмиралов после Нельсона, он достоин того, чтобы сказать о нем несколько слов. Уроженец штата Теннесси, он служил на «Эссексе» во время кровопролитной схватки с английскими кораблями «Феб» и «Черуб». В 1833 г. он служил на военном корабле, посланном президентом Джексоном в Южную Каролину с лаконической фразой: «Союз должен быть и [53] будет сохранен». Еще в самом начале войны его родня в Норфолке уговаривала присоединиться к сессионистам, но он указал на флаг, которому так верно послужил, и сказал: «Пропадайте вы все до единого, а я руки не подниму против этого флага» («I would see every man of you damned before I would raise my hand against that flag»). Он предостерегал своих друзей, что они «раньше поймают черта за хвост, чем выиграют свое дело» («they would catch the devil before they got trough with the business»). Ему шел шестидесятый год, но энергия и юношеский пыл еще его не оставили. В конце войны был учрежден чин вице-адмирала и присвоен Фаррагуту. В 1866 г. он был произведен в новый чин адмирала. Умер он 14 августа 1870 г.
20 февраля 1862 г. он подошел к устью реки Миссисипи на своем флагманском корабле, винтовом корвете «Хартфорд». До этого времени действия эскадры северян ограничивались блокированием речных фарватеров, весьма скучным и утомительным занятием, при постоянных туманах, а по временам и таранных атаках конфедератов. Но теперь пошли приготовления к действиям, и к действиям настоящим. Команды упражнялись в стрельбе в цель. Верхний рангоут был спущен, с наружной стороны деревянной обшивки для защиты машины были уложены цепные канаты. Канаты эти висели вертикально, в оба конца их были продеты железные штоки, давая бортам таким образом некоторую степень защиты. Каждый ряд цепей находил на другой, а между собой они были снайтовлены тросами. Общий вес употребленного на это дело металла был весьма значителен. Кроме того, внутри кораблей укладывались мешки с золой и песком, образуя большие брустверы вокруг незащищенных частей машины, а на некоторых кораблях поставили крепкие сетки для предохранения от осколков. Корпуса кораблей были вымазаны желтым речным илом, чтобы придать им цвет ее берегов и тем затруднить прицеливание конфедератских артиллеристов. В некоторых случаях перед атакой палубы и орудия окрашивались в белый цвет, чтобы дать возможность во время ночных сражений видеть без огня, где находятся все необходимые [54] боевые принадлежности. Эта предосторожность, как потом выяснилось, оказалась очень полезной.
16 апреля Фаррагут двинулся со своим флотом вверх по реке, к пункту, отстоящему от форта Джексон (самого южного из конфедеративных укреплений) на три мили. Только после тяжелых работ удалось перетащить большие корабли через бар, заграждающий доступ в реку. Песок на дне этой реки находится в постоянном движении, и вместо ожидаемых 19 футов оказалось всего 15. Несмотря на то что корабли были разгружены насколько возможно, самый глубокосидящий корабль северян, участвовавший в этом сражении — «Пенсаколу», — удалось перетащить через отмели только с помощью кранов. «Миссисипи» простоял на мели целую неделю, пока наконец не удалось провести его через бар. Теперь флот стоял перед укреплением южан и можно было начинать дальнейшие действия.
Два форта защищали подступы к Новому Орлеану. По правую сторону, вверх по реке, находился форт Св. Филиппа, крепость старой постройки, по обе стороны которой у самой воды располагались две батареи. По левую сторону находился форт Джексон, построенный из камня, имевший казематы и батарею с орудиями на барбетах. Он был обнесен рвом, внутри же цитадель окружал другой ров. Одна из находившихся у реки батарей защищала часть реки между двумя изгибами, ниже форта. В общей сложности вооружение всех этих укреплений состояло из одной 13-дюймовой, пяти 10-дюймовых и двух 8-дюймовых мортир; трех 10-дюймовых, девяти 8-дюймовых, двенадцати 42-фунтовых, двадцати четырех 32-фунтовых и сорока шести 24-фунтовых гладкоствольных орудий; двух 7-дюймовых и двух 32-фунтовых нарезных пушек{26}, а также десяти 24-фунтовых гаубиц. Таким образом, имелось мало тяжелых орудий и, за исключением мортир, всего 28 орудий более тяжелого калибра, чем 32-фунтовые.
Командующие береговыми силами конфедераты сознавали всю слабость своей артиллерии. Имевшиеся налицо [55] орудия были большей частью старого образца, орудия более нового образца были отлиты из мало испытанного металла, и артиллеристы относились к ним с большим недоверием. Они обращались к военному министерству Конфедерации с требованием прислать им более тяжелые и надежные орудия. Но отчасти потому, что артиллерийские запасы конфедератов были в неудовлетворительном состоянии, и отчасти вследствие того, что в Ричмонде не верили, что северяне отважатся атаковать Новый Орлеан с юга, сюда не прислали новых орудий, и генерал Дункан, командующий силами конфедератов, должен был довольствоваться теми орудиями, которые уже находились на месте. Флотилия конфедератов, состоявшая из уже плавающих или же достраивающихся кораблей, могла оказать им большие услуги, если бы они имели хорошо подготовленных офицеров или опытных моряков.
Они располагали четырьмя броненосцами, но ни один из них не был готов. Все они относились к тому же типу, что и «Мерримак»: корпус их находился под водой, а казематированная батарея размещалась в середине корабля. Броненосец «Нью Орлеан» имел на вооружении 20 орудий, «Мемфис» — 18 и «Миссисипи» — 16. Последний был защищен 5– и 6-дюймовой броней, длина его равнялась 270 футам, предполагаемый ход был 11 узлов. Стоимость его равнялась 400 000 фунтов стерлингов; его достраивали с большой поспешностью, так что люди работали на нем день и ночь.
На «Луизиане» работы также заканчивались. Ее корпус также был под водой, и она также имела казематированную батарею. Ее борта, наклоненные под углом в 45°, были покрыты железом толщиной в 5 дюймов. Корабль был снабжен винтовым движителем и двумя колесами с лопастями, установленными один против другого в колодце в середине корпуса. Но они плохо действовали и на ходу вытесняли через палубные пазы воду, заливая батарейную палубу. Машины, взятые со старого речного парохода, были слишком слабы и не были в состоянии двигать его вверх по реке и удерживать при спуске вниз по течению. Вооружен он был семью 6– и двумя 7-дюймовыми [56] нарезными, четырьмя 8– и тремя 9-дюймовыми гладкоствольными орудиями. Порта были очень малы и давали угол обстрела всего 5°.
Маленький «Манассас» имел меньшие размеры и являлся весьма оригинальным кораблем, специально предназначенным для действий тараном. Это был буксирный пароход, срезанный до ватерлинии и покрытый рельсовым железом, толщиной от 0,75 до 1 дюйма, на 5-дюймовой деревянной подкладке. Конструкция надстроек имела форму панциря черепахи, и этим надеялись достигнуть отклонения снарядов. Он обладал всего 5-узловой скоростью и имел деревянный нос для нанесения ударов тараном. Спереди поставлено было 32-фунтовое орудие, выдвигавшееся из порта, который закрывался пружинным полупортиком. Все эти корабли принадлежали флоту Конфедеративных штатов и находились под начальством коммандера Митчелла. Кроме них у него имелись небольшие деревянные пароходы «Говернор Мур» и «Дженерал Куитмэн», котлы которых защищались баррикадами из соснового дерева и прессованной хлопчатой бумаги; их вооружение состояло, в общей сложности, из одного 9-дюймового и восьми 32-фунтовых гладкоствольных орудий. Наконец, имелось еще 6 вооруженных и 7 невооруженных пароходов, «флота речной обороны», не подчинявшихся ни генералу, ни морскому начальству, а повиновавшихся только Морскому департаменту в Ричмонде; если только они вообще кому-нибудь повиновались. На этих судах не было ни дисциплины, ни знания дела, не было ни настоящих морских офицеров, ни обученных артиллеристов. Во время боя они продемонстрировали трусость, и потому на них нельзя было рассчитывать как на серьезные средства обороны.
Между генералом Дунканом и коммандером Митчеллом существовали разногласия и происходили и препирательства всякого рода, и такое положение дел было крайне неблагоприятно для конфедератов. При совместных действиях фортов и флота весьма важно, чтобы одно и то же лицо командовало и береговыми, и морскими силами.
В числе средств обороны конфедератов большую роль играл бон, наведенный поперек реки, непосредственно у [57] фортов и под дулами их орудий. Он был сооружен из скрепленных между собой крепчайшими цепными канатами кипарисовых стволов, диаметр которых доходил до 4 и 5 футов. 30 якорей, по 3000 фунтов каждый, удерживали этот бон на месте, и оба его конца были прикреплены к берегу.
Но счастье было не на стороне конфедератов. Миссисипи весной подвержена внезапным разливам, и, поднявшись в марте до необычайной высоты, вода снесла центральную часть бона. Пробовали соорудить его вновь, но безуспешно. В конце концов в этот пролом поставили на якорь восемь шхун, по 200 тонн каждая, и скрепили их между собой и с уцелевшими частями бона однодюймовыми цепями. Мачты со шхун были срублены и спущены за кормой на воду для порчи винтов неприятельских кораблей.
По прибытии Фаррагута к фортам федеральные силы занялись триангуляцией фортов и реки и постановкой буйков. Морской департамент прислал мортирные канлодки, которые должны были энергичной бомбардировкой подготовить прорыв флота. Эти канлодки заняли свои позиции еще до 18 апреля; их насчитывалось 20, и они были разделены на три дивизии. 13 шхун, образовавшие первую и третью дивизии, были поставлены на швартовах в одну линию, под южным (форт Джексон) берегом реки; передовая шхуна находилась на расстоянии 2950 ярдов от форта Джексон. Здесь они были скрыты лесом и небольшим изгибом реки, а для того чтобы их не выдали мачты, последние замаскировали ветвями.
Вторая дивизия, насчитывавшая семь шхун, встала у противоположного берега; передовая шхуна этой дивизии находилась на расстоянии 3900 ярдов от форта Джексон, на виду у конфедеративных артиллеристов. 18-го утром шхуны открыли огонь, бросая в форт Джексон свои тяжелые 13-дюймовые снаряды через каждые 10 минут. Северной дивизии хорошо было видно место падения каждого снаряда, и потому они стреляли весьма успешно, но зато и сами стояли под снарядами конфедератов. Артиллеристы форта постепенно определили дистанцию стрельбы и около полудня начали поражать шхуны своими [58] тяжелыми бомбами, вынудив тем самым вторую дивизию сменить позицию. Канонерская лодка «Оваско», чередуясь с другими федеративными кораблями, поддерживала мортирные канлодки, отвлекая огонь конфедератов, и осталась цела только благодаря тому, что находилась в постоянном движении. В 17 часов из форта показался густой дым. С наступлением ночи мортирные лодки усилили свою стрельбу, а вторая дивизия, после того как две ее шхуны едва не были потоплены, присоединилась к дивизиям, стоявшим под защитой южного берега. Конфедераты выслали против них огромный брандер, но он не причинил никакого вреда.
Бомбардировка продолжалась день за днем. Гарнизон крепости измучился под этим упорным дождем бомб, два раза ядра едва не попали в пороховые погреба, но, в общем, нанесенный вред был не очень значителен. Людей держали в казематах, а на речных батареях они не отходили от орудий. Одним словом, не удалось заставить замолчать форт и тысячи выпущенных снарядов не произвели ожидаемого эффекта. Опасаясь деморализации гарнизона, командовавший фортом полковник Хиггинс убедительно настаивал, чтобы броненосец «Луизиана» атаковал шхуны, но морские офицеры с ним не соглашались. Они возражали ему, говоря, что броненосец не готов, что северяне стоят вне выстрелов его орудий и что, наконец, броненосец не может себя подставить под их выстрелы под большим углом. Тяжелые последствия, к которым приводит разделение власти, очевидны{27}.
В ночь на 20 апреля канонерские лодки «Пинола» и «Итаска», получившие задание прорвать бон, поднялись [59] вверх по реке, поддерживаемые сильной бомбардировкой. Еще накануне с них был снят рангоут и мачты, но их все-таки заметили и обстреляли, хотя и безуспешно. Проходя вдоль борта третьей шхуны со стороны северного берега, они сделали попытку ее взорвать, но это не удалось. После этой неудачи они расклепали ее швартовы, и «Итаска», находившаяся вблизи и не ожидавшая, что шхуну понесет, была прижата течением к берегу, под самые пушки форта, но была снята лодкой «Пинола», у которой во время этой операции два раза лопались перлини. После этого «Пинола», наскочив на бон с полного хода, протаранила его так удачно, что образовался большой проход. Только на третью ночь была произведена рекогносцировка этого прохода, так как северяне не были уверены, не подведены ли под водой цепи поперек реки и не опущены ли подводные мины. Лейтенант Колдуэлл был послан произвести промер лотом со шлюпки и в одиннадцатом часу сообщил Фаррагуту, что проход чист. Хотя конфедераты и должны были его видеть, однако они его не обстреливали.
Требовалось произвести атаку как можно скорее. Броненосцы конфедератов поспешно заканчивались, и Фаррагут прекрасно видел, что мортирные лодки не сокрушили форта. Выпущенные в них 16 800 снарядов убили и ранили 18 человек, а из 126 орудий подбито оказалось 10. Но постоянная тревога и беспокойство тяжело подействовали на нравственное состояние гарнизона форта Джексон, и замечено было, что во время атаки стрельба их была далеко не такая меткая и уверенная, как стрельба с форта Св. Филиппа, который не подвергался бомбардировке. Полковник Хиггинс, наблюдая прорыв бона и вообще кипучую деятельность федерального флота — одним словом, все признаки приближения часа атаки, начал опять и еще настойчивее уговаривать Митчелла. Наконец моряки уступили его настоятельным требованиям и послали броненосец «Луизиана», который ошвартовался вблизи фортов. Он был еще далеко не окончен; на нем работало еще около 50 мастеровых.
Для выполнения своего отважного предприятия Фаррагут выбрал ночь на 23 апреля. Его силы должны были [60] следовать вверх по реке тремя дивизиями. В первую из них входили «Каюга» (2 орудия), «Пенсакола» (23), «Миссисипи» (17), «Онеида» (9), «Варуна» (10), «Катадин» (2), «Кинео» (2), и «Уиссахикон» (2). Командовал этой дивизией кэптен Бейли, находившийся на «Каюге».
Второй дивизией командовал сам Фаррагут, находившийся на корабле «Хартфорд» (24), за которым шли «Бруклин» (20) и «Ричмонд» (22). В третьей дивизии состояли «Скиота» (2), «Ирокез» (7), «Кеннебек» (2), «Пинола» (2), «Итаска» (2) и «Винона» (2), под начальством командора Белла. Не считая мортирной флотилии{28}, флот располагал 192 орудиями и гаубицами, из которых только 46 были меньше 42-фунтового калибра. Общий вес металла, выбрасываемого всей корабельной артиллерией федералистов, доходил до 20 000 фунтов. Все же орудия с фортов и кораблей конфедератов выбрасывали лишь немногим более 7000 фунтов. Но для верной оценки этого неровного распределения следует помнить, что форты имеют огромные преимущества перед кораблями.
По первоначальному плану Фаррагута, самые сильные корабли должны были идти впереди, чтобы облегчить проход более мелким и слабым. Фаррагут уступил крайне неохотно просьбам своих офицеров, указывавших ему на крайне опасный оборот, который может принять все дело, если он подвергнет себя риску и пойдет, как намеревался, на «Хартфорде»{29} во главе колонны. Вследствие их настояний флагманский корабль занял место в центре линии. 23 апреля Фаррагут сам лично произвел смотр всем кораблям. На марсы были поставлены гаубицы, защищенные брустверами из котельного железа, а шлюпки и весь запасный рангоут были свезены на берег. Необходимость стрельбы по носу была весьма серьезным неудобством в предстоявшем деле, ни одно из орудий не могло стрелять прямо по носу. Так как приходилось вводить в действие поочередно оба борта, то следует вспомнить, что 60 процентов орудий каждого из кораблей северян могли стрелять лишь с одного борта. Только канонерские [61] лодки имели поворотные орудия и могли действовать ими на оба борта.
Сообщение о том, что проход чист, было получено в 11 часов вечера. Ночь была ясная и тихая, и, когда 24 апреля в два часа утра был поднят сигнал сняться с якоря, бряцание шпилей и грохот цепных канатов возвестили конфедератам, что флот сейчас двинется.
В фортах пробили тревогу, люди встали к орудиям, с беспокойным нетерпением ожидая появления брандеров, которые должен был выслать Митчелл, чтобы осветить приближающегося врага. Но брандеры опоздали, и федеральные корабли, поднимаясь во мраке вверх по реке, вследствие сильного течения медленно приближались к фортам. Как только двинулся флот, мортирные лодки открыли жестокий огонь, бомбы их, оставляя за собой длинные следы дыма, падали на форты со страшным шумом и там разрывались. «Каюга» прошла бон прежде, чем последовал ответ со стороны конфедератов. Она не могла навести ни одно из своих орудий, но твердо шла вперед, осыпаемая дождем бомб и ядер. Снаряды засыпали ее по всей длине, и воздух был наполнен разрывавшимися гранатами. Видя, что конфедераты метят в середину реки, командир «Каюги» подвел ее ближе к берегу, отдав комендорам приказание стрелять картечью и гранатами.
Густая завеса дыма опустилась над рекой, и это изрядно облегчило задачу «Каюге» и следовавшим за ней кораблям. Мачты и рангоут были прострелены как решето, но корпус не получил серьезных повреждений. «Каюга» шла полным ходом и опередила остальных. Оглянувшись, командир, к немалому своему удивлению, заметил, что он остался один. Впереди находились 11 конфедеративных лодок, а за кормой — непроглядный дым. Одно мгновение он думал, что все предприятие не удалось и что более тяжелым кораблям не удалось прорваться мимо фортов.
Сначала второй шла «Пенсакола», но «Варуна», идя полным ходом, вскоре обогнала ее и вышла за пределы выстрелов форта. Сразу же за ней шла «Онеида», на столь близком расстоянии от форта Филипп, что огонь пушек [62] опалял лица людей, а искры осыпали весь корабль. Но туча снарядов безвредно проносилась над ними, так что ни «Онеида», ни «Варуна» не пострадали. «Пенсакола» вступила в линию четвертой и вместе с близко следовавшим за ней «Миссисипи» медленно прошла мимо фортов. Сражавшиеся были так близки друг к другу, что, несмотря на грохот беспрерывной пальбы, экипажи кораблей явственно слышали команды офицеров на фортах, ругательства и насмешки солдат, на которые отвечали по-матросски. Таким образом, противники во время боя переругивались. «Миссисипи» был пробит в десяти местах, но, исключая легкое повреждение подшипника гребного вала, других повреждений не получил. Однако его трудности не кончились: не успел он пройти форт, как наткнулся на опасного противника. Таранный корабль «Манассас», почти не выдававшийся над поверхностью воды, устремился сперва на «Пенсаколу», однако этот корабль уклонился в сторону и увернулся от таранного удара. Затем, пользуясь течением, среди густого дыма, таран устремился на «Миссисипи», но нанес ему только легкий удар, который даже не пробил бортовой обшивки корабля юнионистов. Затем форты миновал «Катадин»; одно ядро попало в его дымовую трубу, а другое — в фок-мачту, но экипаж потерь не понес. Вслед за ним прошел «Уиссахикон», получивший приблизительно такие же повреждения.
Вследствие ли нетерпения командующего или вследствие того, что первая дивизия была чем-то задержана, но дивизия Фаррагута вскоре ее догнала, так что при проходе через ворота бона «Бруклин» столкнулся с «Кинео», но корабли не получили никаких повреждений. «Хартфорд», будучи впереди их, открыл огонь по форту Джексон из своих носовых орудий, на который ему ответили интенсивной стрельбой. Наконец начали спускаться по реке и появляться на сцене брандеры, однако они уже не могли оказать большой пользы конфедеративным артиллеристам. Дым из орудий фортов и кораблей лежал непроницаемой завесой над спокойным рейдом и закрывал от взоров конфедератов неприятеля, что, конечно, существенно помогло Фаррагуту прорваться. [63]
Но среди мрака новая беда обрушилась на флагманский корабль. Вниз по реке спускался маленький буксирный пароходик «Мошер», подталкивая перед собой огромный брандер. Так как пароход был деревянный, то он и сам подвергался опасности от огня, а вместе с тем, будучи ярко освещен, представлял из себя прекрасную на близком расстоянии цель для орудий «Хартфорда». Экипаж его состоял из 12 человек, под командой некоего Шермана, и все они поплатились жизнью за свою отвагу. Среди града снарядов они подвели свой плот к борту федерального корабля, и тотчас же огненные языки лизнули борт корвета, пробрались в порта и побежали вверх по такелажу. Это был критический момент боя; к довершению беды «Хартфорд», стараясь уклониться от брандеры, сел на мель под самыми дулами орудий форта Филипп. Слышны были возгласы неприятельских артиллеристов; бушприт флагманского корабля почти касался берега. Все орудия, которые только можно было навести, стали его обстреливать, и, осаждаемый со всех сторон, он едва избежал гибели.
Фаррагут ни на минуту не терял самообладания, хотя и слышали, как он воскликнул, когда пламя побежало по кораблю: «Боже, неужели все этим кончится?» Но Фортуна улыбается смелым; воодушевленные примером своего мужественного командующего, матросы так же неустрашимо пошли на борьбу с огнем, как шли навстречу неприятельским орудиям. Пробили пожарную тревогу, направили шланги на пылающие мачты, а на головы работавших на палубе людей с фортов сыпался железный град.
Когда при первом появлении огня прислуга отскочила от своих орудий, Фаррагут крикнул им: «Не бойтесь этого огня, ребята, есть огонь погорячей для тех, кто не исполнит своего долга. Стреляйте в этот подлый пароходик!» Тем временем машине дали задний ход. Благодаря предусмотрительности Фаррагута, дифферент на всей эскадре был сделан на нос, чтобы корабли могли приткнуться к мели не иначе как носом, так как, приткнувшись кормой, их легко могло развернуть течением поперек реки. «Хартфорд» медленно сошел с мели, и, быть [64] может, хотя и сомнительно, что в этом помог толчок, сообщенный ему проходившим мимо «Манассасом». Имея всего только одного убитого и девять раненых, флагманский корабль снова пошел вперед и вышел из сферы огня конфедератов, по дороге разбив еще пароход, нагруженный войсками и шедший с очевидным намерением сойтись на абордаж.
«Бруклин» отделался не так легко. В густом дыму он потерял из виду корвет «Хартфорд», затем столкнулся с «Кинео» и, наконец, наскочил на бон. Корабль встал поперек реки, касаясь носом левого берега, и форт Филипп направил на него убийственный огонь. Экипаж «Бруклина» продемонстрировал блестящий пример отваги и непоколебимой дисциплины. Его командир Крейвен спокойно и твердо стоял на палубе, квартирмейстер, стоя у грот-русленей правого борта, хладнокровно выкрикивал глубину, в то время как в борт ударяли ядро за ядром. Артиллеристы с форта Джексон наконец пристрелялись и неоднократно попадали в корабль. Одного мичмана и сигнального квартирмейстера разорвало пополам. Рулевой получил серьезную рану, но отказался покинуть свой пост. Наконец «Бруклин» сошел с бона и пошел прямо в проход, как вдруг почувствовал опять сильный толчок, и он остановился под самыми орудиями фортов. Винт задел за что-то плавающее в воде, и был момент, когда думали, что придется бросить якорь и ждать неминуемой гибели. Уже скомандовали приготовиться к отдаче правого якоря и все было исполнено, когда корабль вдруг тронулся и пошел вперед.
В это время происходила ожесточенная перестрелка с фортом Джексон; картечь федералистов поражала конфедератов, и форт казался переполненным «фонарными столбами» (lamp-posts), как прозвали принадлежность вязаной картечи (дрейфгагель). Один снаряд, выпущенный с форта, попал в порт № 9 левой батареи, снес голову находившемуся при орудии комендору, ранил девять человек, так что только два человека остались на ногах. Под прикрытием этого ужасного огня «Манассас» со всей скоростью, которую могла развить его слабая машина, устремился со своим тараном на «Бруклин». Крик «Таран» [65] разнесся по всему кораблю, вслед за тем — команды «Полный ход» и «Право руля». «Манассас» ударил в середину корпуса «Бруклина» и вместе с тем выстрелил из своего единственного орудия; произошел толчок, от которого на федеративном судне почти все были сбиты с ног. Броня из цепных канатов хорошо защитила корабль. Таран вдавил ее в наружную обшивку, расщепил дерево внутренней подкладки, но, к счастью, над угольной ямой, наполненной углем, и потому не нанес большого вреда. Будь угольная яма в то время пуста, наш рассказ был бы другим. Снаряд, попавший в корпус «Бруклина» в пяти футах от ватерлинии, был задержан мешками с песком, наваленными вокруг парового котла. В тот момент, когда «Манассас» ударил своим тараном «Бруклин» и корабли еще находились в соприкосновении, из люка таранного парохода выскочил человек и побежал вперед, чтобы осмотреть нанесенный вред. Квартирмейстер на «Бруклине», стоявший у русленей, ударил его по голове лотом и сбросил с карапасной палубы в воду. На «Бруклине» не могли дать ни одному из орудий необходимый угол снижения, чтобы попасть в таран, и благодаря этому он отошел невредимым. Через минуту или две подошел большой пароход конфедератов, он был встречен ливнем снарядов с расстояния всего 60 ярдов, от которых он моментально загорелся.
Приближаясь к форту Филипп, «Бруклину» пришлось пройти мимо плотно приткнувшегося к мели корвета «Хартфорд», и Крейвен с замечательным благородством решил не оставлять своего командующего одного среди этого свирепого огня. Он добровольно совершил один из самых героических подвигов этой войны, остановив машину, и спустился на помощь к «Хартфорду». Конфедераты дали «Хартфорду» передышку и направили весь свой огонь на «Бруклин», но, к счастью для него, целили слишком высоко, так что снаряды перелетали над кораблем северян, пронизывая только такелаж. И только когда флагман сошел с мели и освободился от брандера, «Бруклин» опять двинулся веред. Проходя мимо форта Филипп, он доставил артиллеристам, там находившимся, немало скверных минут. Он осыпал форт градом [66] картечи и гранат с расстояния всего 100 футов, и люди на марсах видели, как конфедераты бегали и искали защиты для спасения своей жизни. Но некоторые все-таки остались при своих орудиях, и «Бруклину» оказали горячую встречу. Лейтенант, командовавший первой батареей, был ранен, но он сошел вниз только после того, как собственноручно навел и сделал выстрел из двух орудий. Одним снарядом снесло голову морскому пехотинцу, а разрывной снаряд упал среди прислуги носового поворотного орудия, и от картузного почти не осталось следа. Огонь неприятельских пушек опалил лица экипажа «Бруклина». Пробираясь сквозь густой дым и только урывками видя прочие корабли, Крейвен прошел мимо форта Филипп, но здесь его поджидала новая опасность. За фортом стоял на швартовах броненосец «Луизиана», который, по доходившим до северян слухам, был страшным и грозным противником. «Бруклин» дал в него бортовой залп, но всем было видно, что снаряды, ударяясь в броненосец, отскакивали от него. Однако все-таки снарядами было ранено два офицера, стоявших на палубе броненосца. В ответ на это с корабля южан дали залп из всех орудий, которые только можно было навести на «Бруклин», и один тяжелый снаряд пробил водорез этого последнего. К счастью для северян, бомба не взорвалась, так как конфедераты не отвинтили оловянной шляпки с ударной трубки. «Бруклин» ушел вперед и попал в самый разгар ожесточенной перестрелки, бушевавшей за фортами. Борьба его с фортами продолжалась около часа, и здесь он потерял всего восемь человек убитыми и 26 ранеными.
«Ричмонд» был задержан тем, что у него прорывался пар из котлов, и потому он прошел мимо фортов сейчас же после их жестокой схватки с «Хартфордом» и «Бруклином». Весьма характерны были слова полковника Хиггинса, с которыми он обратился к конфедератам, когда убедился, что оба эти корабля ушли от него: «Укрывайтесь получше, ребята, наше дело не выгорело; старый флот выиграл». И так как конфедераты укрывались, то «Ричмонд» имел всего двух убитых и четырех раненых. Сетки на кораблях оказались очень полезны, так [67] как в них застряла масса осколков и этим, без сомнения, было спасено много людей. Командир «Ричмонда» доносит в своем рапорте, что окрашивание в белую краску палуб и пушечных станков оказало существенную пользу во время ночного боя.
Таким образом, вторая дивизия прошла мимо фортов без особенно серьезных повреждений и с незначительными потерями в людях; третья дивизия попыталась следовать за ней. «Ирокез», второй корабль в строю, быстро обогнал головную «Скиоту» и около четырех часов начал бой. Пока он обменивался выстрелами с фортами, два корабля конфедератов, канонерская лодка «Макрае» и таранный пароход подошли к его корме и дали залп картечью из своих бортовых орудий. В ответ на это «Ирокез» выстрелил картечью в канонерскую лодку и, ранив одним 11-дюймовым снарядом командира, заставил ее отступить.
В тот самый момент, когда он выходил из сферы огня фортов, произошло недоразумение: команда «право» была понята как «стоп» и корабль встал вдоль борта броненосца «Луизиана», артиллеристы с которого, зарядив орудия двойными зарядами, направили в него разрушительный бортовой залп. Тотчас же он был атакован шестью пароходами, которые он разогнал своими выстрелами. Такелаж его был сильно поврежден, шлюпки — разбиты вдребезги, а потери в людях оказались тяжелыми — восемь убитых и 24 раненых. «Скиота» же пострадала незначительно.
Третьей шла «Пинола»; поравнявшись с фортом Джексон, она открыла огонь. Конфедераты ответили тем же, но снаряды их, как это уже случалось и несколько раз раньше, перелетали через головы северян и убили всего одного человека. Когда она очутилась напротив форта Филипп, брандеры осветили ее, и в нее было выпущено несколько снарядов с расстояния в 150 ярдов. У «Пинолы» оказалось поврежденным льяло, разрезана предохранительная паровыпускная труба, сломан штурвал, и произошел пожар около крюйт-камеры. Когда пробили пожарную тревогу, артиллерийский унтер-офицер Фрисбек находился в крюйт-камере; он моментально закрыл [68] люки, но сам остался. Огонь, однако, вскоре был потушен, и корабль прошел мимо фортов. На нем оказалось трое убитых и семеро раненых.
«Кеннебек», который по первоначальной диспозиции должен был следовать за «Ирокезом», попал в линию за «Пинолой». Подходя к бону, он в нем запутался и подвергся жестокому огню. Когда же он высвободился, то оказалось, что передние корабли уже ушли далеко вперед и ему предстояло одному выдержать убийственный перекрестный огонь. Для небольшого корабля подобная попытка влекла за собой неминуемую гибель, и потому он вернулся.
За «Кеннебеком» шли «Итаска» и «Винона». «Итаска» благополучно прошла бон, но, поравнявшись с фортом Джексон, была осыпана градом бомб конфедератов, многие из которых попали в нее, а некоторые даже пробили насквозь. Один 42-фунтовый снаряд пролетел через угольную яму и пробил котел. Вырвавшийся со страшной силой пар выгнал всех из котельного отделения, люди перешли в машинное, а находившиеся на шканцах оказались почти удушены паром. Воспользовавшись остатками хода, корабль развернулся и медленно спустился по течению. Команде было приказано лечь на палубу, и это спасло от больших потерь. Когда корабль очутился вне сферы огня фортов, командир, видя, что «Итаска» быстро наполняется водой, решил выброситься на берег, но, убедившись, что течь не так велика, как он сперва полагал, опять снялся с мели. Потери его ограничились тремя ранеными и ошпаренными.
«Винона» прошла после дней. «Итаска», шедшая впереди нее на небольшом расстоянии, вдруг дала задний ход, заметив заграждение из плавающих мачт около шхун бона; корабли сцепились и из-за этого задержались на полчаса. Когда «Винона» смогла продолжить путь, то уже светало, и силуэт корабля, ярко выступая на небосклоне, представлял прекрасную цель для конфедератов. Форт Джексон открыл убийственный огонь и четырьмя выстрелами убил и ранил всю прислугу тяжелого поворотного нарезного орудия. Из-за густого дыма командир плохо видел фарватер и так близко подошел к форту Сент [69] Филипп, что почти выскочил на берег. В канонерскую лодку конфедераты стреляли с большим успехом, и брызги от падающих в воду снарядов заливали палубу. Было бы безумием в одиночку, без поддержки, среди белого дня пытаться пройти между фортами. Однако сигналу отзыва, поднятому командиром Портером, повиновались нехотя; потери в людях составили: трое убитых и пять раненых.
Таким образом, только «Итаска», «Винона» и «Пинола» не прошли форты{30}. Пока корабли северян один за другим дефилировали перед артиллерией конфедератов, одновременно с этим за фортами происходила отчаянная борьба. Как мы знаем, конфедераты имели довольно значительную флотилию и силы Фаррагута могли продолжить свой путь к Новому Орлеану, только встретившись с ней и нанеся ей поражение.
«Каюга» первой вышла из-под этого страшного перекрестного огня. Выйдя за пределы дыма, она увидела перед собой три больших парохода, которые тотчас же ее атаковали. Два из этих пароходов скоро были прострелены и подожжены снарядами из 30-фунтовых и 11-дюймовых орудий и были вынуждены уйти. Третий пароход уже подходил, так что противники уже готовились к абордажной схватке, когда на сцене появилась «Варуна» и одним выстрелом сделала его неспособным к бою. Новый пришелец затем пошел вверх по течению мимо всего, что осталось от флотилии. Но вслед за ним незамеченным подходил опасный противник. Лейтенант Кеннон на канонерской лодке южан «Говернор Мур» услышал среди ночной тишины стук колес и пробил тревогу. Затем, несколько минут спустя, он увидел, как из-за густого дыма, застилавшего пространство между фортами, где происходил горячий бой, показались мачты большого парохода. Опознав его по отличительным огням, он пошел [70] вслед за ним, прикрываясь берегом. Подливая масло в топку, он скоро обогнал его и, вывесив опознавательные знаки федерального флота, пошел ему навстречу. Экипаж «Варуны», не подозревая в нем неприятеля, позволил ему подойти. Когда стало рассветать, «Говернор Мур» спустил свои фальшивые огни и открыл огонь. Последовала жаркая схватка, во время которой Кеннон подошел почти вплотную и так направил свое носовое орудие, чтобы поразить противника ниже ватерлинии; при этом ему пришлось прострелить нос собственного корабля.
После этого «Говернор Мур» последовательно нанес своему противнику два удара тараном, но и у него от выстрелов «Варуны» произошел пожар и была повреждена машина. Его понесло вниз по течению; из всего своего экипажа, насчитывавшего 93 человека, он потерял 37 человек убитыми и 17 ранеными. Последний факт лучше всяких рассуждений демонстрирует отвагу конфедератов.
Обстреливаемый всеми кораблями, шедшими за «Варуной», Кеннон выбросил «Говернора Мура» на берег и высадил оставшихся в живых людей. Но «Варуна» еще не разделалась со всеми своими врагами. Из полумрака внезапно вышел «Стоневол Джексон» и дважды атаковал ее тараном. «Варуна» стала быстро наполняться водой, но продолжала осыпать конфедератов градом снарядов; она хотя и отбила атаку, но принуждена была сама выброситься на берег. Оттуда она продолжала стрельбу до тех пор, пока палуба не покрылась водой. Тем временем «Стоневол Джексон», идя вверх по реке, был подожжен и брошен командой. Экипаж «Варуны» спасли подоспевшие корабли северян.
«Онеида» была третьим кораблем, которому пришлось вступить в бой с канонерскими лодками. Тотчас за фортами она дала сильный залп по одному из пароходов конфедератов и, минуя канонерские лодки, направилась прямо к разбитому «Говернору Муру», поднявшему сигнал, что это пароход Соединенных Штатов «Миссисипи». Северяне, однако, не поддались на обман, открыли оживленный огонь, затем спустили шлюпки и захватили его вместе с командиром Кенноном. Последним актом этого достопримечательного сражения была попытка [71] «Манассаса» таранить «Пинолу». Он подошел с кормы, но люди на «Пиноле» заметили его и выстрелили из тяжелого нарезного орудия. В этот же момент «Миссисипи» стремительно набросился на него. Но, несмотря на то что многочисленные удары тараном расшатали корпус «Манассаса» и машина его была плоха, он уклонился от «Миссисипи» и, выбросившись на берег, был сожжен командой. Федеральный корабль, не заметив, что он оставлен командой, продолжал его обстреливать.
В это же утро флот заставил сдаться конфедератский отряд у Шалмета. Форты Джексон и Сент Филипп еще держались, но их падение было только вопросом времени. Гарнизоны фортов, отрезанные от Конфедерации, лишенные возможности получить продовольствие и боеприпасы, деморализованные бомбардировкой, сдались 29 апреля. За четыре дня до этого флот Фаррагута стал на якорь в виду Нового Орлеана.
Значение этого сражения, за которым последовало почти немедленно взятие фортов и Нового Орлеана, не может быть достаточно оценено. То был третий удар, нанесенный федеральным флотом в эту войну, и если значение его не было так велико, как бой «Мерримака» с «Монитором», то как для побежденного, так и для победителя это был более важный момент войны, чем взятие Порт-Ройяля{31}. Число портов, подлежавших блокаде, было уменьшено на один, и этот порт, благодаря особенностям берегов, многочисленным рукавам реки, сравнительной близости Гаваны и прекрасным водяным и железнодорожным сообщениям с внутренней частью страны, был очень удобен для блокадопрорывателей. Конфедеративные форты центральной части реки Миссисипи теперь могли быть взяты с тыла, и все это предвещало скорое открытие всей реки. Победа Фаррагута не лишена и военного значения. Она доказала, что одни форты не в состоянии воспрепятствовать прорыву флота, даже если канал, который находится в сфере их огня, узок, извилист [72] и имеет сильное течение. Надо признать, что северянам покровительствовала судьба. Если бы по милости прилива не был бы сломан бон, их предприятие могло стать намного более трудным. Смелость и решительность Фаррагута достойны удивления, но, обращая внимание на незначительный вред, понесенный флотом, следует принять в расчет следующие обстоятельства.
Во-первых, большая часть гарнизона состояла из северян, выхлопотавших себе службу на фортах, в надежде избавиться этим от необходимости сражаться против своей родины. Кроме того, была масса ирландцев и германцев. Настроение гарнизона было настолько плохое, что 27 апреля он открыто взбунтовался и заклепал много орудий. И легко поверить, что симпатии к северянам не поощряли артиллеристов к меткой стрельбе. Они прекрасно знали дальность полета своих снарядов, однако снаряды постоянно пролетали над головами федералистов. Следует также помнить, что продолжительная бомбардировка подействовала на них потрясающим образом. Форт Сент Филипп поддерживал более правильный огонь, чем форт Джексон, и причиной этого может быть факт, что он пользовался меньшим вниманием со стороны федералистов во время предварительной бомбардировки. Стрельба из орудий под большим углом возвышения в данном случае дала мало успешных результатов. Мортирные суда стреляли интенсивно, пока хватало боеприпасов, но, несмотря на весь этот азарт и бешеную трескотню, действенность этой стрельбы оказалась невелика, форт Джексон остался цел и невредим. Однако Фаррагут питал к ним некое доверие, так как и в последующих своих действиях на реке Миссисипи пользовался ими при бомбардировках{32}.
Во-вторых, следует напомнить о плохом состоянии артиллерии, которой вооружались форты конфедератов. Если бы просьбу полковника Хиггинса и генерала [73] Дункана о присылке тяжелых орудий удовлетворили, то исход дела мог оказаться другим. 12 орудий, выбрасывающие 68 фунтов или немного более, нельзя назвать удовлетворяющими требованиям обороны порта, имеющего столь важное политическое и стратегическое значение. Нет сомнения, затруднения физического свойства, с которыми пришлось бороться северянам, способствовали до некоторой степени существованию той беспечности, которую продемонстрировало в этом случае военное министерство Конфедерации. Подниматься вверх по реке со столь быстрым течением даже при самом умеренном сопротивлении — весьма трудная задача, и потому понятно, что южане ждали атаки скорее с севера.
В-третьих, разделение власти оказалось роковой ошибкой. Если бы форты, броненосцы и канонерские лодки находились лпод единым командованием, сопротивление конфедератов имело бы больше шансов на успех. Вместо того налицо было не менее трех начальников. Генерал Дункан ведал фортами, коммандер Митчелл возглавлял флот конфедератов, и еще имелись суда «Речной обороны», на которых каждый капитан судна поступал по собственному усмотрению. Офицеры и команды конфедеративного флота сражались так же храбро, как и моряки Фаррагута, но в их действиях не было единодушия и согласия. В самом начале атаки брандеры не явились вовремя к месту действия, как это было необходимо, и броненосцем «Луизиана» не воспользовались в той степени, как это было возможно. Моряки «Речной обороны» не имели ни малейшего понятия о том, что требуется от человека, исполняющего свой долг. «Когда я увидел, — рассказывал один капитан, — все эти приближающиеся корабли, я только выстрелил и удрал». Этот человек не мог даже постичь, что можно сражаться против превосходящих сил и что подобная решимость часто приносит победу там, где она казалась невозможной.
В-четвертых, не было поставлено в реке минных заграждений или торпед. Все эти критические замечания нисколько не умаляют славы Фаррагута. По беспристрастному мнению всех бывших тогда на месте иностранных офицеров, предстоявшая задача была страшно трудная, [74] и они предсказывали поражение. Малейшая неудача в критический момент с «Хартфордом» повлекла бы не только неудачу, но и полный разгром.
Во время войны, чтобы много выиграть, надо много и рисковать и действительно способный командующий не тот, который выигрывает сражение, располагая громадными средствами и большим превосходством сил, а тот, кто малым достигает многого. Если бы Фаррагут и потерпел неудачу, то и неудача сделала бы ему честь. Он взвесил и обдумал все возможные случайности, сделал все приготовления и принял все меры, которые подсказали ему наука, его находчивость и предусмотрительность. Подобно Нельсону, он победил не потому, что презирал своих противников, а потому, что после тщательного обсуждения и расчета он пришел к заключению, что шансы против него совсем не так велики, как они казались.
Быстрота выполнения задуманного — вот что достойно великой похвалы. Атаковав форты до того, как конфедераты успели окончить свои броненосцы, он избавил себя от большой опасности. Если бы ему после боя с береговой артиллерией конфедератов пришлось сражаться с грозной морской силой, то весьма возможно, что он потерпел бы полное поражение.
Странно то, что, когда приливом повредило бон, конфедератам не пришло в голову поставить другие заграждения поперек реки, в сфере огня форта Сент Филипп. Даже слабый бон в этом месте не мог быть уничтожен небольшими канонерскими лодками и задержал бы корабли прямо под орудиями форта, где их могли пустить на дно выстрелы конфедератов.
Эта операция северян в одном отношении была даже большим подвигом, чем проход мимо фортов у Мобила, так как приходилось считаться с сильным течением реки. При таком условии это было делом более сложным, чем простой прорыв мимо береговых укреплений.
Замечателен еще тот факт, что, несмотря на стрельбу на столь близком расстоянии, вследствие небольшой ширины реки, корабли оказались вполне неспособными заставить замолчать форты. Форт Джексон потерял 14 человек [75] убитыми и 39 ранеными. Форт не получил никаких серьезных повреждений и мог бы держаться и дальше, если бы удалось обеспечить доставку припасов.
На батареях у реки ни один человек из орудийной прислуги не бросил своего поста, несмотря на сотни залпов картечи, которыми обдавали их федералисты. Общие потери на флоте Фаррагута составили 37 убитых и 147 раненых, считая и тех, кто участвовал в бою канонерских лодок. Сравнительно самые тяжелые потери пришлись на долю «Пинолы», самого маленького корабля. [76]