П. Варнек.

Линейный корабль «Генерал Алексеев» и история его пушек{465}

17 октября (н. ст.) 1919 года англичане привели в Севастополь захваченный ими линейный корабль «Воля» (бывший «Император Александр III») и вернули его русскому командованию. В честь основателя Добровольческой армии кораблю было присвоено наименование «Генерал Алексеев». Находился корабль в довольно запущенном состоянии, но котлы и машины были в исправности. Артиллерийская часть тоже была в порядке, лишь 2-я башня не поворачивалась, так как под ней были треснувшие стальные шары. При отсутствии специалистов, знающих устройство всех сложных приборов и механизмов и умеющих ими пользоваться, сформировать команду и привести все в порядок было нелегким делом, за которое взялись назначенные в большем количестве, чем полагалось по штату, опытные офицеры.

В это время Добровольческая армия вела наступление на Москву, и казалось, что в Черном море боевых операций больше не будет. В связи с этим спешное вступление в строй «Генерала Алексеева» не представляло насущной необходимости. Но военное счастье изменило добровольцам, белые армии покатились назад, и 4 января 1920 года красные части, заняв Мариуполь, достигли Азовского моря. Был потерян Донецкий бассейн, и в Севастополе наступил угольный кризис. Имевшихся запасов угля едва хватало посылаемым для защиты крымских перешейков малым судам, и не могло быть и речи о том, чтобы дать дредноуту сотни тонн угля, которые пожирали его топки. Нефти не было совсем. Вопрос с углем был разрешен покупкой его за границей лишь к лету 1920 года.

В июне 1920 года окрепшая в Крыму армия генерала Врангеля с помощью высаженного флотом 6 июня в Азовском море десанта вышла на просторы северной Таврии. Следующим этапом наступления должна была быть Заднепровская операция, для облегчения которой флот получил задачу войти в Днепро-Бугский лиман и оказать содействие наступавшим войскам. Аналогичная операция была осуществлена флотом в 1919 году сравнительно слабыми силами. Но в 1920 году, как установили рекогносцировки, батареи Очаковской крепости, запиравшие вход в лиман, были гораздо сильнее, и красные успели, кроме того, сорганизовать флотилию из двух, потом трех, вооруженных 150-мм орудиями плавучих батарей и малых вооруженных [276] пароходов. Из Балтийского моря были доставлены мины, и с 17 июля красные начали ставить заграждения на подходах к Очакову и Одессе.

Ввиду этих обстоятельств было решено сосредоточить у Очакова все наличные силы флота, оставив в Азовском море 2-й отряд, а для уничтожения хорошо укрытых красных батарей использовать 305-мм орудия «Генерала Алексеева». В соответствии с этим надо было довести численность команды до необходимой нормы. Для этого были использованы школы специалистов, флотский экипаж и, так как этого было все же недостаточно, 300 новобранцев из северной Таврии, образовавших кочегарную роту. Кроме того, полурота гардемарин Морского корпуса была взята для несения на корабле караульной службы и как ординарцы штаба, а рота «морских стрелков» — для высадки десанта. Судовые офицеры разрывались на части, чтобы в несколько дней привести все в порядок, принять уголь, боевой запас и все припасы.

31 июля под флагом командующего флотом вице-адмирала Саблина «Генерал Алексеев» в сопровождении подводной лодки «Тюлень» и яхты «Лукулл» вышел в море. Ход был от 6 до 10 узлов, в зависимости от способностей «кочегаров». После полудня следующего дня, в восьми милях от Тендровского маяка, корабль был встречен дивизионом из четырех тральщиков, которые провели его за тралами до места стоянки 1-го отряда в Тендровском заливе. Здесь находились крейсер «Генерал Корнилов», под брейд-вымпелом начальника отряда капитана 1-го ранга Федяевского, эскадренные миноносцы «Дерзкий» и «Капитан Сакен» и сторожевые катера. 3-й отряд в составе канонерских лодок «Кача» и «Альма» и трех вооруженных барж стоял у Покровки, в Егорлыцком заливе, отделенном от лимана лишь узкой полоской земли. Подводная лодка «Тюлень» была послана для блокады Одессы, где она сменила «Утку». На Тендровской косе была организована база гидросамолетов, куда был отправлен прибывший на «Генерале Алексееве» аппарат.

2 августа тральщики произвели контрольное траление в сторону Очакова и у конца протраленного пространства был оставлен в дозоре «Бакан». На следующее утро «Генерал Алексеев», следуя за тральщиками, подошел ближе к берегу и стал на якорь в 18 тысячах метров (97 кабельтовых) от находящегося у входа в лиман Николаевского острова, на котором красные установили 130-мм батарею. На Кинбурнской косе против Очакова и Николаевского острова был оборудован наблюдательный пункт, связанный телефоном со стоявшей в Егорлыцком заливе вооруженной баржей «Б-1», [277] которая по радиотелеграфу должна была передавать корректировку на стрелявшие корабли.

В 10 часов «Генерал Алексеев» открыл по Николаевской батарее огонь одиночными выстрелами из носовой башни. Всего в этот день был произведен 21 выстрел, причем шесть или семь снарядов попали в остров, вызвав на нем сильный взрыв. По сообщению начальника дивизиона вооруженных барж старшего лейтенанта Реймерса, корректировавшего стрельбу, прислуга батареи покинула остров. Если это сведение соответствовало действительности, можно удивляться тому, что остров не был занят десантом из Покровки, где была высажена рота «морских стрелков» и находилась десантная рота с крейсера «Генерал Корнилов».

4 августа по протраленному накануне фарватеру к Березанскому лиману «Генерал Алексеев» подошел ближе к Очакову и, развернувшись с помощью двух тральщиков, стал на кормовой и носовой якоря бортом к берегу. К этому же месту подошел и «Генерал Корнилов». Во второй половине дня линейный корабль открыл огонь по 150-мм батарее «канэ», но сделал лишь семь выстрелов, так как связь с наблюдательным — пунктом все время нарушалась радиопомехами красной станции. В дальнейшем для упразднения передаточной инстанции на Кинбурнскую косу была отправлена радиостанция малой мощности. На ночь корабли остались на том же месте под охраной ходивших кругом тральщиков и сторожевых катеров.

После 14 часов «Генерал Алексеев» открыл огонь по батарее кане, и его стрельбу, кроме наблюдательного пункта, корректировали также и с крейсера «Генерал Корнилов». В этот день был произведен 21 выстрел. Стоявшая за Николаевским островом и невидимая с моря плавучая батарея красных открыла огонь из 150-мм орудий по наблюдательному пункту на Кинбурнской косе, но после трех выстрелов с «Генерала Алексеева» и нескольких залпов «Генерала Корнилова» по ее предполагаемой позиции она замолчала. За действиями кораблей красные наблюдали с аэростата, привязанного, вероятно, к автомобилю, так как он часто менял свое место, и это исключало возможность уничтожения его артиллерийским огнем; доставленный же на Тендру гидросамолет никак не мог оторваться от воды.

6 августа утром «Генерал Алексеев» продолжал обстрел батареи; «канэ» из своей третьей башни. Орудия стреляли по готовности, но из-за неопытности прислуги все время происходили разного рода задержки. Башня произвела 29 выстрелов с хорошими результатами: снаряды падали и разрывались в районе цели, вздымая огромные

столбы земли, и на батарее было отмечено три взрыва. Около полудня [278] из-за Николаевского острова полным ходом вынесся вооруженный 75-мм орудием буксир и открыл огонь по наблюдательному пункту на косе. «Генерал Алексеев» произвел по буксиру шесть выстрелов, но буксир, повернув назад, быстро вышел из поля зрения комендоров. Во второй половине дня первая башня продолжала обстрел батареи, но после 21-го выстрела старший лейтенант Реймерс телеграфировал, что он считает эту батарею совершенно разбитой. Огонь был тогда перенесен на предполагаемые места других батарей, по которым было сделано еще 17 выстрелов.

В связи с начавшимся наступлением Красной армии и переправой красных частей на левый берег Днепра в районе Алешек, флот получил приказание произвести демонстрацию высадки десанта. Утром 7 августа крейсер «Генерал Корнилов», следуя за тральщиками, подошел на девять тысяч метров (50 кабельтовых) к Очакову. Канонерские лодки «Кача» и «Альма», демонстрируя прорыв в лиман, идя от Березани, прошли мимо Очакова всего лишь в трех милях и обстреляли батареи беглым огнем. Чтобы вызвать ответный огонь батарей и тем обнаружить места уцелевших орудий, «Кача» прошла еще раз под берегом туда и назад, потом «Альма» с близкой дистанции снова обстреляла Очаковскую батарею, и к берегу был послан тральщик «Язон». Весь день «Генерал Алексеев» и «Генерал Корнилов» держались наготове, но красные батареи упорно молчали.

Как выяснилось впоследствии, ввиду невозможности бороться с дредноутом и для избежания потерь, прислуга батарей днем их покидала и возвращалась лишь после окончания бомбардировки, исправляя по ночам разрушения. Можно предположить, что в этот день прорыв канонерских лодок в лиман был возможен с той лишь поправкой, что им пришлось бы еще вступить в бой с красной флотилией и быть отрезанными от базы снабжения до занятия берегов нашими войсками. Вместе с тем командующий флотом получил из Ставки телеграмму, в которой говорилось, что в ближайшем будущем выполнять Заднепровскую операцию не предполагается; это исключало надобность прорыва кораблей в лиман. в связи с этим, продолжая до самой эвакуации тесную блокаду Очаково-Одесского района, бомбардировки и демонстрации высадки десантов, флот мог сократить действующие силы. 8 августа на яхте «Лукулл» вице-адмирал Саблин отбыл в Севастополь, 18-го в сопровождении «Капитана Сакена» туда же вернулся и «Генерал Алексеев».

В дальнейшем «Генерал Алексеев» в море больше не выходил и стоял на бочке в Северной бухте. В день отдачи приказа об эвакуации [279] Крыма, 10 ноября, для ускорения приемки запасов из порта буксиры подвели его кормой к пристани в Корабельной бухте. Воспользовавшись приказом генерала Врангеля о добровольности эвакуации, большинство чинов команды линейного корабля, состоявшей из мобилизованных, ушло на берег, и, в частности, настоящих кочегаров осталось всего лишь восемь человек. Двое суток день и ночь шла погрузка угля, всевозможных запасов из портовых складов, имущества Морского корпуса и пассажиров. К погрузке были привлечены гардемарины и кадеты Морского корпуса и артели, сформированные из офицеров всех родов войск. Вся палуба была загромождена горой ящиков, тюков и мешков, и в наскоро построенной загородке мычали принадлежащие корпусу десять коров и блеяли сто баранов. К сожалению, полного запаса котельной воды корабль не получил.

13 ноября в 7 часов «Генерал Алексеев» вышел на внешний рейд и стал на якорь против Стрелецкой бухты. На борту находились 2086 пассажиров, персонал и кадеты Морского корпуса, полурота гардемарин и юнкера Атаманского училища{466}. Для предстоящего перехода в Константинополь были приняты меры к пополнению команды: на трубах и у камбуза был вывешен приказ командира корабля, призывавший работоспособных пассажиров записываться у ревизора на предмет зачисления в команду, и в этом случае им будет выдаваться корабельный паек. Явившиеся строем чубатые атаманцы были посланы в помощь восьми кочегарам и нескольким инженерам-механикам, стоявшим у котлов. Из гардемарин и кадет Морского корпуса была образована сигнальная вахта, и, ввиду опасения саботажа, гардемарины были поставлены часовыми во вcex жизненных частях корабля, включая кочегарки.

В 22 часа 15 минут «Генерал Алексеев» снялся с якоря и взял курс на Константинополь. Ход не превышал пяти узлов, с остановками, когда требовалось чистить топки. Ночью «Генерал Алексеев» лег на обратный курс, чтобы идти на помощь столкнувшемуся с болгарским пароходом транспорту «Кронштадт», который растерял шедших у него на буксире миноносец «Жаркий» и три катера. Вскоре «Генерал Алексеев» получил приказание продолжать свой первоначальный путь.

Утром 16 ноября, на третий день плавания «Генерал Алексеев» подошел к Босфору и стал на якорь в шести милях от входного маяка. С одной стороны, не хватало котельной воды, но, кроме того, принимая во внимание сильное течение в проливе, было опасение, что, имея черепаший ход, дредноут не сможет управляться. К этому надо добавить, что все восемь кочегаров буквально свалились с ног. Была [280] сделана попытка вести «Генерала Алексеева» дальше на буксире уже возвращавшегося из Константинополя ледокола «Илья Муромец», но из этого ничего не получилось: несмотря на свои 3100 тонн, «Илья Муромец» не мог удержать дредноут на курсе, и при разворачивании последний инерцией своей массы тащил ледокол вспять! Оставалось лишь одно решение: взяв с ледокола сколько можно воды, дать кочегарам и инженерам-механикам хорошенько выспаться, а затем идти самостоятельно. На следующий день, нагнав пару, «Генерал Алексеев» 10-узловым ходом прошел Босфор и после 18 часов стал на якорь в Мраморном море, на рейде Мода, где собирались все русские суда.

В Константинополе, готовясь к дальнему переходу, корабль был освобожден от пассажиров. Остался лишь персонал Морского корпуса и кадетская рота. Гардемарины были переведены на стоявшее здесь без команды учебное судно «Свобода». Экипаж «Генерала Алексеева» был усилен командами с демобилизованных частновладельческих судов и других, которые временно оставались в Константинополе. От французского командования был получен полный запас угля и 500 тонн нефти для снабжения в походе миноносцев. В знак того, что корабли эскадры находились под покровительством Франции, на фок-мачте был поднят французский флаг.

8 декабря первая группа судов в составе «Генерала Алексеева», транспорта-мастерской «Кронштадт», угольщика «Даланд» («Форос») и дивизиона нефтяных миноносцев ушла с рейда Мода. Зайдя в бухту Наварин, где «Генерал Алексеев» снабдил миноносцы нефтью, 27 декабря 1920 года он пришел в Бизерту и стал на якорь во внутреннем озере, закончив свой последний поход.

По требованию французских властей, для уменьшения расходов, команды судов Русской эскадры были сокращены и часть моряков была переведена в лагеря, на беженское положение. Но еще в течение почти четырех лет эскадра продолжала жить, а переведенный в старый форт Морской корпус возобновил занятия. На «Генерале Алексееве» были организованы артиллерийские классы для молодых офицеров, и оставшиеся на кораблях команды, главным образом офицеры и охотники флота, поддерживаемые надеждой еще послужить во славу Андреевского флага, содержали свои корабли в порядке и производили текущий ремонт. Снаряды, заряды и торпеды были сданы в арсенал Сиди Абдаллах. Французы дали возможность ввести «Генерала Алексеева» в сухой док, где силами команды его огромное днище было очищено от водорослей и выкрашено. Но команды постепенно все сокращались, и под конец на «Генерале Алексееве» осталось лишь несколько десятков человек. 29 октября 1924 года, в [281] связи с признанием Францией советского правительства, на эскадре были спущены Андреевские флаги. В последующие дни корабли были переданы на хранение французам и последние русские офицеры и матросы их покинули.

Французское правительство считало корабли эскадры собственностью России, какое бы там ни было правительство. В связи с этим положением в конце декабря в Бизерту прибыла советская комиссия для ознакомления с состоянием кораблей на предмет их возможной буксировки в Черное море. Председателем комиссии был известный профессор-кораблестроитель А. Н. Крылов{467}, а его помощником — бывший контр-адмирал Е. А. Беренс{468}, брат последнего командующего эскадрой. После осмотра кораблей комиссия признала, что «Генерал Алексеев», шесть нефтяных миноносцев и четыре подводные лодки еще имеют боевое значение и есть смысл отбуксировать их в Черное море для ремонта. Что же касается крейсера «Генерал Корнилов» и прочих более старых судов, комиссия признала более практичным продать их на слом на месте. Но французское правительство связывало возвращение кораблей с признанием советским правительством долгов по займам, сделанным Россией до революции; споры об этом затянулись на многие годы, корабли же в это время ржавели, требуя все же кое-какого ухода, чтобы не затонуть.

В связи с решением советской комиссии 28 октября 1929 года французы продали признанные негодными суда местной фирме, которая, между прочим, разбирала и некоторые корабли австрийского флота. В конце концов, отчаявшись добиться положительных результатов в переговорах о долгах, французское правительство приняло в 1933 году решение продать и оставшиеся корабли, внеся полученную таким образом сумму в счет русского долга. В 1934 году «Генерал Алексеев», последний корабль Русской эскадры в Бизерте, был продан на слом, с условием, что его орудия и кое-какие приборы останутся собственностью Франции и будут доставлены в арсенал Сиди Абдаллах. Разборка и разрушение дредноута начались не сразу и были завершены лишь в 1937 году, но история корабля этим еще не закончилась.

Через четыре месяца после начала европейской войны, 30 ноября 1939 года Красная армия атаковала Финляндию. Под давлением общественного мнения западных стран Франция и Англия начали предпринимать некоторые меры для оказания помощи финнам. В январе

1940 года французское правительство согласилось уступить Финляндии 305-мм орудия «Генерала Алексеева», для которых у финнов были снаряды, оставшиеся после ухода Балтийского флота из Гельсингфорса [282] в 1918 году. Ввиду того что балтийские проливы контролировались немецким флотом перевозка орудий должна была быть осуществлена финскими пароходами. Для уменьшения риска потери сразу всех орудий, всегда возможной по обстоятельствам войны, они были разделены на три партии, по четыре орудия в каждой.

Первая партия была погружена на пароход «Жюлиетт», который вышел из Бизерты 29 января 1940 г. «Жюлиетт» особенно не торопилась и, заходя в попутные порты для совершения коммерческих операций, пришла на английский контроль для нейтральных пароходов на рейде Доунс в Северном море, лишь когда 13 марта 1940 года советско-финская война была уже закончена. Французы потребовали тогда возвращения находившихся на борту «Жюлиетт» орудий, но после переговоров отказались от своей претензии, и «Жюлиетт» получила разрешение идти в Финляндию. Но накануне ухода она была сильно повреждена наскочившим на нее английским пароходом, что потребовало месячного ремонта. В течение этого времени немецкие войска вторглись в Норвегию, что опять поставило под вопрос ее дальнейшее плавание. Через некоторое время англичане все же разрешили «Жюлиетт» идти дальше, но не в Балтийское море, а в Печенгу (Петсамо), которая уже несколько месяцев как была присоединена к Советскому Союзу! Капитан парохода вместо Печенги зашел в пограничный норвежский порт, где выгрузил предназначенный для Финляндии груз, кроме орудий, так как здесь не было крана, способного поднять 48-тонные орудия. Лишь в августе «Жюлиетт» получила распоряжение идти кругом Норвегии в Балтийское море. Вероятно, для сокрытия орудий от нескромных взоров в трюм была насыпана тысяча тонн зерна. 8 сентября пароход наконец пришел в Або, и капитан смог сдать свой груз представителю финского командования.

Второй пароход, «Карл Эрик» ушел из Бизерты через неделю после «Жюлиетт», но его плавание прошло без приключений; пройдя английский контроль, он успел проскочить в Балтийское море до начала Скандинавской операции немцев и пришел в Або через несколько дней после заключения перемирия с СССР.

Дальнейшая судьба доставленных в Финляндию восьми орудий «Генерала Алексеева» осталась пока невыясненной. Не исключается возможность того, что во время второй советско-финской войны они могли быть где-либо установлены, но в описаниях военных действий о финских батареях столь крупного калибра нет нигде никаких сведений, и можно поэтому предположить, что они не были использованы. [283]

Последняя партия орудий была погружена на пароход «Нина», вышедший из Бизерты 26 февраля. В день нападения немцев на Норвегию пароход находился в Бергене, где был ими задержан и потом направлен в Германию. С согласия ли финских властей, или не спрашивая их разрешения, орудия были выгружены и посланы на завод Круппа для приспособления к установке на береговой батарее. О дальнейшем известный французский военно-морской историк Г. Ле Массон сообщил следующее: «Из четырех орудий русского корабля была сформирована батарея с морской командой, получившая название «Мирус», кажется — по имени одного известного в Германии морского артиллерийского офицера. Батарея была предназначена для защиты острова Гернзей, группы Англо-нормандских островов, и была установлена на возвышенности у бухты Перелле. Четыре орудия стояли вдали одно от другого и были хорошо закамуфлированы под видом построек фермы с соломенными крышами. Каждое орудие было независимо от других, и в железобетонных подземных помещениях с хорошей вентиляцией и центральным отоплением находились казармы для прислуги, санитарная часть, погреба для боевого запаса и группа дизель-динамо, дававшая ток для освещения и для действия электромоторов, обслуживавших орудия. Лафет позволял большой угол возвышения, при котором нормальная дальность стрельбы была в 28 тысяч метров с возможным максимумом в 30 тысяч метров. Не считая пробных и учебных стрельб, батарея, по-видимому, ни разу не стреляла по противнику. После войны она была разобрана англичанами и ее орудия пошли как железный лом в переплавку».

На этом кончается история корабля, волею судеб имевшего четыре названия и носившего пять различных флагов!