Б. Карпов.

Второй отряд судов Черноморского флота{463}

В 1920 году вся наша Белая Русская Армия сосредоточилась в Крыму. Его стратегическое полуостровное положение — слабая связь с материком только тремя узкими перешейками — Перекопским, Чонгарским да Арабатской стрелкой — создавало особенно большую зависимость армии, находящейся в Крыму, от моря, то есть от флота. Все питание армии вооружением и снабжением шло Черным морем из-за границы. Оно могло быть обеспечено только флотом, охранявшим морские пути.

Черноморское и Азовское побережья Крыма могли послужить неприятелю для высадки своих войск во фланг и глубокий тыл нашей армии. Такого рода нападения наша малочисленная армия, сражавшаяся одновременно на перешейках, выдержать ни в коем случае не могла, как не может, впрочем, и никакая армия защищать огромной [268] длины морское побережье. Поэтому побережье могло быть защищено только флотом, который владел Черным и Азовским морями.

Все надежды на удачный исход кампании справедливо возлагались тогда на выход из Крыма на Мелитополь и на Кубань. Но идти в лоб сильно укрепленным позициям красных на перешейках было невозможно без обходного движения по морю во фланг и тыл этим позициям, а перекинуться на Кубань надо было тоже морем. Сделать это мог тоже только флот.

Наконец, в случае неудачи в самых тяжелых условиях начинающейся дезорганизации вследствие поражения нашей армии спасти ее и связанное с ней гражданское население от поголовного истребления мог тоже только флот. Таково было громаднейшее значение и ответственнейшие задачи флота в 1920 году.

Также велико значение флота было и в 1918-м, 1919 годах, когда также снабжение армии шло морем, переброска войск в Крым, Одессу, Батум и другие порты шла морем, спасена армия в Новороссийске была морем и многие дела были сделаны флотом и на морях, и на реках, но тогда это только не выделялось так ярко, как в Крыму. Не исполни тогда флот хоть одного из этих заданий, наша армия не смогла бы продержаться и одного-двух месяцев и могла бы быть совершенно уничтоженной, между тем как она продержалась целых десять месяцев и благополучно эвакуировалась не по вине флота, который все свои задачи выполнил до конца и дал больше того, что требовалось, отдав часть своих людей в армию. Так, севастопольский флот владел полностью Черным морем, охранял по нему сообщение, блокируя красные суда в Николаеве, Одессе, Новороссийске и не давая им выходить в море. Отряд судов Каркинитского залива поддерживал огнем с моря позиции Перекопа.

Оборону берегов Азовского моря, охрану путей по нему и производство наиболее активных операций нес на себе 2-й отряд судов Черноморского флота под командой контр-адмирала Машукова, а затем контр-адмирала Беренса. Всем же Черноморским флотом командовали последовательно вице-адмирал Ненюков, Саблин, а в последнее, самое тяжелое время вице-адмирал Кедров, который и эвакуировал армию и население так, что ни один человек не был забыт или брошен.

2-й отряд судов Черноморского флота (будем его в дальнейшем для краткости называть Азовским) был сформирован главным образом из коммерческих кораблей, получивших название канонерских лодок, которые были постепенно вооружены шестидюймовыми и четырехдюймовыми пушками. Все это были небольшие старые суда, и [269] взяты они были потому, что не хотели рисковать дорогостоящими военными кораблями, а последних и так было мало, да .и у противника не было других.

Важнейшими из дел 2-го отряда были следующие.

Канонерская лодка «Терец» с января по апрель, претерпев тяжелую зимовку во льдах у Геническа, совместно с 200–300 человек стрелков Сводно-стрелкового полка удерживала наш правый фланг на Арабатской стрелке. Ей помогали в этом канонерская лодка «Грозный» и вооруженный ледокол «Гайдамак».

24 мая весь отряд высадил 2-й армейский корпус генерала Слащева (около 10 тысяч человек, две тысячи лошадей, 40–50 орудий) по плану, составленному начальником Азовского отряда, у деревни Кирилловки. Этот десант, ударив в тыл и фланг 13-й советской армии, дал возможность нашим войскам сравнительно легко выйти из Крыма и разбить наголову эту армию.

24 июня четыре корабля отряда с приданным им миноносцем «Живой» прошли через защитные минные заграждения красных, стоявшие в несколько линий при входе в Таганрогский залив, прошли в тыл за 30 миль от базы красного флота — Мариуполя и высадили десант в 900 человек донских казаков с двумя орудиями и одной бронемашиной у станицы Кривая Коса. Этот отряд благополучно прошел на Дон, поднял там восстание в тылу красных войск, но, к сожалению, был разбит. Руководил им храбрый донской казак полковник Назаров.

1 августа весь отряд произвел высадку Кубанского корпуса у станицы Ахтарской около 8600 штыков и сабель, 26 орудий, 3700 лошадей. Цель десанта была поднять восстание на Кубани и овладеть Екатеринодаром. Она не была достигнута, несмотря на прекрасную высадку, почти без потерь, и первые отличные успехи благодаря переоценке готовности населения к восстанию и потому пренебрежению основными стратегическими требованиями организации десантных операций. В результате этого десанту, увеличившемуся чуть не вдвое за счет присоединившихся казаков и пленных, пришлось отступить на берег моря у Ачуева, где весь десант со всеми его трофеями был спасен от окружавших его превосходных сил красных и благополучно эвакуирован в Крым тем же Азовским отрядом без всяких потерь (было эвакуировано 17 500 человек, 7890 лошадей, 42 орудия). Таковы были главнейшие совместные действия Азовского отряда с Русской Армией.

Но не менее важно было то, что он все время блокировал неприятельский флот в устье Таганрогского залива, то есть не давал ему [270] выйти в Азовское море, благодаря чему пути по этому морю были открыты для всех этих операций и для перевозки военных и коммерческих грузов, а берега были надежно защищены от десантов неприятеля. Кроме перечисленных дел, было много других, как то: мелких высадок, нападений на порты неприятеля со входом в их гавани, даже в самую базу красных — Мариуполь с порчею крупных и захватом мелких их судов, обстрелов укрепленных пунктов, поддержки фланга нашей армии, эвакуации частей армии с Кавказского побережья, боев отдельных наших кораблей с красными, всегда кончавшихся их убеганием за свои мины и батареи и т. д., и, наконец, эвакуация Донского корпуса, 35 тысяч человек из Керчи 3 ноября 1920 года. Но самым интересным, в смысле морском, был бой 2–15 сентября 1920 года части нашего отряда со всей красной флотилией, чему как раз исполняется теперь десять лет.

К этому времени на стороне красных были такие же корабли, как и у нас, но несколько сильнее вооруженные, пятидюймовыми дальнобойными орудиями числом шесть с бортовым залпом в 12 или 13 орудий. В нашем отряде было в ту пору тоже шесть кораблей, но с бортовым залпом в 9 орудий (шестидюймовые, 4,7-дюймовые и четырехдюймовые). Преимущество в ходе было на нашей стороне на 1–1 Ѕ узла.

Команды кораблей у нас были почти сплошь неопытные добровольцы из гимназистов, студентов, донских казаков и сухопутных офицеров, и только большинство машинных команд да кое-где отдельные матросы были из коммерческого флота. Офицеры были военного флота и коммерческого. Снарядов было мало, мин заграждения и мин Уайтхеда не было вовсе.

Наши комендоры из сухопутных офицеров и казаков могли стрелять сносно с некачающегося и неподвижного корабля, но на качке и на ходу им было очень трудно, так как никакой серьезной подготовки для этого мы дать не могли за отсутствием для практических стрельб снарядов и времени. учились они прямо на неприятеле в случайных одиночных боях. Зато дух команд был превосходный.

На стороне красных было мало флотских офицеров, зато корабли были укомплектованы матросами военного флота, имели большой запас снарядов и мин заграждения. Их комендоры должны были бы превосходить наших умением, и вообще материальные возможности их были значительно шире, то есть за ними была вся Россия, а за нами опустошенный немцами и союзниками один Севастополь. Их дух был ниже нашего. [271]

28 августа 1920 года Азовский отряд, после почти непрерывного своего пребывания в море, возвратился в Керчь — нашу базу. Все наши корабли требовали немедленного ремонта своих старых, расхлябанных машин и котлов. Некоторые суда пробыли непрерывно в море более тридцати суток. Канонерская лодка «Алтай» подорвалась на мине и вовсе вышла из строя. В отряде оставалось всего шесть кораблей. К нам был прикомандирован для разведочной службы миноносец «Зоркий» старого типа с двумя 75-мм пушками, минными аппаратами без мин и испорченной машиной, не дававшей более 12 узлов хода.

30 августа, когда все суда были заняты ремонтом, окончание которого предполагалось числа 5–8 сентября, Азовскому отряду было приказано немедленно выйти в море в охрану торговых кораблей, идущих перевозить зерно, необходимое для армии, из Геническа и деревни Цареводаровки в Крым. Несмотря на то что мы могли тогда послать только часть судов, так как остальные не могли успеть собрать даже наскоро своих ремонтирующихся машин, приказание было подтверждено командующим флотом вице-адмиралом Саблиным, и нам было добавлено задание осмотреть Бердянск, в котором, по агентурным сведениям, красные собирали десантные средства против нас. Нам было приказано их уничтожить.

Поэтому в 2 часа ночи 31 августа в море вышли канонерские лодки «Урал» (под брейд-вымпелом начальника дивизиона) и «Салгир» (по два шестидюймовых орудия на каждом корабле), ледоколы «Гайдамак» (1 — шестидюймовое орудие 2–75-мм), «Джигит» (1–100-мм и 2–75-мм), невооруженный тральщик «Дмитрий Герой», вооруженный катер «Петрель» (1–75-мм орудие) и «Зоркий».

1 сентября на рассвете отряд подошел к Бердянску, и под прикрытием огня «Урала» и «Салгира» «Петрель» вошел в гавань, осмотрел ее и, не найдя никаких десантных средств, вернулся. К ночи отряд перешел к Цареводаровке, где грузили зерно наши пароходы, и стал на якорь в 10 милях к югу от нее в полной боевой готовности. В 10 милях к востоку был выставлен дозор из «Гайдамака» и «Зоркого» для наблюдения пути из Мариуполя. Вечером около 19 часов 1 сентября «Гайдамак» доносил, что видит дым со стороны Мариуполя, который скрылся в темноте.

Ночь стояла темная и тихая. Перед рассветом потянул северо-западный ветер. В б часов 30 минут утра в предрассветной мгле с наших судов был замечен отряд красных судов слева от нас, шедший вдоль берега и повернувший на нас, который сейчас же открыл по [272] нас огонь с расстояния около 60 кабельтовых. Мы немедленно снялись с якоря и легли на курс NW на сближение и пересечку курса неприятеля, дабы зайти ему в голову и таким образом бить его анфиладным огнем вдоль линии его кильватера. Неприятеля видно было восемь кораблей — шесть больших и два малых. Тактическое преимущество наше при таком положении не давало ему возможности развернуть против нас всей силы своего огня — 12–13 тяжелых орудий против наших 4 шестидюймовых, и можно было надеяться на то, что мы заставим его отойти к W от Цареводаровки и не пустим его к Мариуполю.

Действительно, через 50 минут боя, в 7 часов 30 минут в строю неприятеля произошло замешательство и он стал последовательно ворочать на WSW. Это дало нам возможность усиленно бить его в точке поворота, в которой подходили по очереди его корабли, и было заметно, как третий его корабль не выдержал нашего огня и повернул раньше, а затем красные сбились в кучу и стали быстро уходить на WSW. К несчастию, на «Урале» — головном в нашем отряде — в этот момент заклинило одно шестидюймовое орудие, что не давало развить полного огня. Были ли у красных повреждения в эту фазу боя, нельзя было установить. Таким образом, в первом бою шесть красных кораблей, можно сказать, бежали от наших двух, так как «Джигит» не участвовал в бою из-за мелкости места. По окончании первого боя «Урал» и «Салгир» несколько задержались, идя малым ходом на юг, вслед уходящим красным, ожидая подхода «Джигита» и «Гайдамака» с «Зорким» для преследования неприятеля. Но подойти они могли не раньше чем через полтора часа. В утреннем бою мы никаких потерь не понесли, кроме мелких повреждений дымовой трубы «Салгира».

Соединившись около 9 часов с «Гайдамаком», «Джигитом» и «Зорким», мы легли на курс S. В это время неприятель шел далеко впереди нас, вправо и тоже курсом S. Мы дали полный ход и стали его нагонять. «Зоркий» был послан вперед с приказанием зайти в голову красным и в случае поворота их на О делать демонстративные минные атаки (мин у него не было), чтобы задержать их, не дать пересечь нам курса и не выпустить их к Мариуполю.

Около 10 часов неприятель повернул строем фронта на О. Мы продолжали идти тем же курсом на сближение. В 10 часов 30 минут расстояние уменьшилось до 60 кабельтовых. Мы открыли редкий огонь, чтобы заставить его повернуть снова на S, что он вскоре и сделал и лег кильватерной колонной на курс SSO, открыв тоже огонь на нас. Мы легли на параллельный курс. [273] Расстояние было большое, наш ход был около семи узлов, и неприятель в невыгодном для нас положении — впереди нас. Нам надо было, не сближаясь, пользуясь своим преимуществом в ходе в один-полтора узла, выйти снова противнику в голову.

Поэтому мы оставались на параллельном с ним курсе и редким огнем не давали красным приблизиться к нам. Они отвечали частыми залпами. Была небольшая качка, и их снаряды все время ложились то перелетами, то недолетами.

Попаданий не было ни с той ни с другой стороны. Между тем осталось после утреннего боя на «Урале» и «Салгире» по 40 на пушку и по 100 на «Гайдамаке» и «Джигите». Поэтому мы давали по очереди с каждого корабля залпы через пять минут, корабль за кораблем. Наконец, около одиннадцати с половиной часов мы почти догнали неприятеля, и наш головной поравнялся с их третьим кораблем. Тогда неприятель повернул на сближение. Мы же продолжали идти тем же курсом, чтобы выиграть еще сколько можно для захода ему в голову. С этого момента оба противника прекратили огонь — берегли снаряды к решительному удару.

Около 12 часов 10 минут расстояние уменьшилось до 45 кабельтовых. В 12 часов 15 минут «Гайдамак» попал во второй с хвоста неприятельской колонны корабль — лучшее их судно ледокол № 4, — и он вместе с концевым кораблем, которого, по-видимому, буксировал, вышел из строя в облаке пара. На наших кораблях ликование. усилили огонь, но все время стреляем каждый по своему визави.

В 12 часов 30 минут в «Салгир», шедший вторым в нашей колонне, попадает в правый борт у ватерлинии два пятидюймовых снаряда одновременно. Он сильно кренится на правый борт и прекращает огонь, но держится в строю. У нас остается четыре пушки против 9–10 неприятельских. Снарядов остается совсем мало — по 20 на пушку у «Урала» и несколько больше у ледоколов, стреляющих чаще. Расстояние 36 кабельтовых — в бинокль видны люди на мостиках неприятельских судов. Сближаемся, чтобы добиться результатов стрельбы — ей сильно мешает небольшая качка и неопытность наводчиков-комендоров.

В 12 часов 40 минут у «Салгира» сдала водонепроницаемая переборка, отделявшая машину от затопленного кормового трюма, и корабль тонет. «Урал», шедший головным, под сосредоточенным огнем неприятеля, стопорит машину, дает подойти «Салгиру» к своему левому борту и снимает с него оставшиеся снаряды и людей. Море кипит от неприятельских снарядов вокруг кораблей, но попаданий больше нет. [274] Последним переходит командир уже по приказанию начальника дивизиона, чуть не насильно взятый, так как он ни за что не хотел переходить, желая разделить участь корабля. На «Салгире» машина продолжает работать, и руль, положенный право, увлекает его в сторону неприятеля. Он описывает полукруг и тонет с поднятым флагом.

Теперь мы поворачиваем на сближение, и расстояние быстро уменьшается до 32–33 кабельтовых. Через несколько минут противник не выдерживает и поворачивает от нас. Тогда мы в 12 часов 55 минут поворачиваем все вдруг на четыре румба влево и, отойдя так 10–15 кабельтовых, ложимся на Керчь. Мы расходимся под прикрытием арьергардного огня «Гайдамака». На «Урале» израсходованы почти все заряды. Около 13 часов 30 минут мы вышли из боя. Неприятель повернул на S и, не сближаясь с нами, продолжал идти так до 15 часов, когда, не видя больше опасности нашего возвращения к его подбитому кораблю, повернул на обратный курс NO и пошел в Мариуполь. «Зоркий» за время боя два раза ходил в демонстративную атаку и сбивал на короткое время неприятельскую пристрелку по нас.

К сожалению, в этом бою мы не смогли уничтожить противника. Мы потеряли один корабль, который могли легко заменить другим; красные — свой лучший корабль, сильно поврежденным. В утреннем бою неприятель превосходил нас силами втрое, но был нами обращен в бегство и не допущен к Цареводаровке. В дневном бою он превосходил нас вдвое и значительно числом снарядов, которых не жалел, но бой материально кончился вничью, так как у нас не хватало снарядов.

Однако морально он оказал такое действие на красных, что с тех пор красные корабли никогда больше до самого конца кампании не показывались в Азовском море. Они были теперь надежно заблокированы. Этот результат можно приписать только высокому духу офицеров и команд наших кораблей и еще раз повторить, что на войне побеждает не, число и материя, но дух и умение, а особенно в гражданской войне.

Командирами кораблей в этом бою были: «Урала» — капитан 2-го ранга Веревочкин{464}, «Салгира» — старший лейтенант Вирен, «Гайдамака» — старший лейтенант Новиков и «Джигита» — старший лейтенант Болотин. Всем дивизионом командовал капитан 2-го ранга Карпов.

2 сентября 1920 года Андреевский флаг в последний раз гордо развевался среди грохота неприятельских снарядов и боевого дыма верных России кораблей. Но верим и страстно желаем, чтобы он снова взвился и под своей сенью повел бы нас — русских моряков на освобождение Родины. [275]