Г. Усаров{380}

Три похода в Хорлы в 1920 году{381}

Товаропассажирский пароход Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ) «Веста» был мобилизован в конце 1919 года, вооружен и переименован в посыльное судно. Вооружение его состояло из двух 75-мм орудий, установленных на полубаке с каждого борта, и одного 47-мм — на кормовой рубке.

Экипаж корабля был смешанный. На нем оставалась администрация (капитан, два помощника и механик), палубная и машинная команды. Военная команда состояла из командира, старшего офицера, артиллерийского офицера, фельдшера (кондуктор), восьми кадет Морского училища, исполнявших должности артиллеристов и сигнальщиков и произведенных вскоре в подпоручики корпуса корабельных офицеров, трех охотников флота (среди которых был преподаватель математики. Позже, в Бизерте, он преподавал в гардемаринских ротах Морского корпуса теоретическую механику), трех матросов и немного позже, когда был произведен выпуск из радиошколы (на «Березани»), радиотелеграфиста, установившего радиопост в специально построенной для этого рубке на спардеке. Весь военный личный [168] состав, за исключением трех матросов, помещался в пассажирских каютах. В обширной кают-компании военные размещались за столом с одного борта, а коммерческие моряки — с другого. Взаимоотношения между ними были самые дружеские.

Хорлы

Между северо-западной частью Крымского полуострова и материком расположен мелководный Каркинитский залив, вдающийся на 64 мили (118 км) к Перекопскому перешейку. В его северо-западной части тянется на 23 мили (43 км) труднонаблюдаемая с моря Джарылгатская коса. На ее восточной оконечности поставлен для облегчения следования судов в Хорлы и Скадовск Джарылгатский маяк.

От крымского берега в этом месте выступает на север песчаная Бакальская коса длиной около 4 миль (7,5 км), переходящая далее в отмель протяжением около 10 миль (18,5 км). Таким образом, для прохода судов в восточную часть залива остается практически небольшой проход около одной мили (1,8 км) и глубиной в 27 футов (8 м). За этим проходом идет на восток большое водное пространство с глубинами от 6 до 20 сажен (12–40 м), называемое «внешним хорловским рейдом». В 5 ѕ мили (10,5 км) к востоку (на 82°) от Джарылгатского маяка начинается первый так называемый «морской канал», идущий на восток, длиной более двух миль (около 4 км), глубиной в 23 фута (6,9 м), обставленный вехами, которым должны проходить суда, идущие в Хорлы, среди окружающего мелководья.

По выходе из него расположен «внутренний хорловский рейд» площадью около восьми квадратных миль (15 кв. км) и глубиной в 24 фута (7,2 м). Он слегка вытянут с севера на юг и сжат с запада на восток. В 3 ѕ мили (6 км) от конца «морского канала» и почти под прямым углом к нему (к северу на 13°) идет второй, так называемый «портовый канал», ведущий в самый порт Хорлы. Канал этот, длиной около двух миль (3,5 км), шириной в 15 сажен (30 м), с уширением до 25 сажен (50 м) в конце и глубиной в 23 фута (6,9 м). Он также огражден вехами.

Бассейн самого порта имеет четырехугольную форму с размерами 150х100 сажен (300х200 м) и глубиной в 23 фута (6,9 м). Западной границей порта является земляная дамба, идущая в залив, длиной в 70 сажен (140 м), которая в то же время служит и пристанью. Восточная же его граница — это деревянная пристань длиной в 100 сажен (200 м), идущая по направлению входного канала. [169]

Вдоль берега пристани нет. Поднявшись от порта на крутую возвышенную часть берега, попадаем в небольшой сад с сигнальной мачтой и створными знаками входного канала, а за ним идет и сам поселок Хорлы, расположенный на обрывистом полуострове Голый Кут, имеющем форму ромба с площадью около четырех квадратных верст.

Перешеек, соединяющий полуостров с материком, представляет собой естественную дамбу длиной около версты и шириной около 26 сажен (52 м).

Первый поход. За пшеницей

Около 14 часов 7 января «Веста» вышла из Севастополя в свой первый поход под Андреевским флагом и направилась под командой капитана 1-го ранга Леонида Ивановича Захарченко{382} в Каркинитский залив, в порт Хорлы (вторым и последним командиром «Весты» был капитан 1-го ранга Заев, произведенный затем в контр-адмиралы и назначенный начальником службы связи).

По дороге были разобраны и осмотрены замки всех орудий, а потом, с требуемыми предосторожностями, все орудия по очереди были опробованы боевыми снарядами. Все сошло гладко. На другой день, пройдя благополучно оба канала, «Веста» ошвартовалась у деревянной пристани для погрузки пшеницы (происходящие события не позволяли теперь регулярного надзора за вехами, ограждающими каналы и отмели, а потому многие из них потеряли свои голики и даже просто исчезли).

Два дня прошли спокойно. Все побывали на берегу и хорошо познакомились с этим небольшим селом. Но 10-го утром за перешейком появились подозрительные разъезды (по словам жителей, это были части красной кавалерии). Чтобы их попугать и отогнать, было сделано несколько выстрелов из левого 75-мм орудия (из-за ориентировки корабля вторым стрелять было нельзя). Высокий, обрывистый берег, затем сад и постройки села не позволяли видеть перешеек ни из порта (даже с клотика мачты, куда взобрался с биноклем сигнальщик), ни с рейда. Стрельба поэтому велась без корректирования. Не имея никакого прикрытия на берегу и опасаясь возможности нападения ночью, «Веста» под вечер ушла на «внутренний рейд», где и стала на якорь около стоявшего там английского миноносца № 29.

На другой день, не решаясь вернуться снова в Хорлы из-за создавшейся сомнительной обстановки и отсутствия достаточного запаса [170] угля, было решено идти обратно в Севастополь. Подходя к «морскому каналу», «Веста» села на мель. После продолжительных усилий она все же самостоятельно снялась с мели и пошла дальше. Но начавшееся невезение продолжалось, и вскоре корабль снова сел на мель, и на этот раз уже весьма основательно. Все попытки сняться своими машинами оказались тщетными. Тогда пришел на помощь английский миноносец. Но пеньковый трос, поданный с «Весты», оказался недостаточно крепким и два раза рвался. После этих неудачных попыток с миноносца передали стальной трос, но из-за его толщины он не мог быть взят для тяги на имевшийся брашпиль, и его пришлось вытаскивать голыми руками из ледяной воды мобилизованному для этого всему личному составу, без исключения.

усилия миноносца остались безрезультатными, и только благодаря подошедшему буксирному катеру «Березань» «Веста» была наконец стянута на чистую воду и, пройдя «морской канал», стала на якорь на «внешнем рейде».

Тут выяснилось, что по причине всех этих непредвиденных событий получился перерасход угля и его не хватит до Севастополя. Пришлось стоять и ждать, пока не выручат. По счастью, пришедший на второй день эскадренный миноносец «Капитан Сакен» (командир капитан 2-го ранга Остолопов), став у борта «Весты», передал ей немного угля, и она тронулась дальше. Но неприятности продолжались: пройдя Тарханкутский маяк, «Веста» попала в полосу густого тумана, совершенно скрывшего берег. Пройдя, по счислению, до начала минного заграждения, она стала на якорь в ожидании просвета. Часа через полтора туман разошелся, и, к удивлению всех, весь берег и Севастополь были покрыты белоснежной пеленой снега. К концу дня «Веста» вошла на Севастопольский рейд.

Второй поход. С морским отрядом капитана 2-го ранга Кисловского

Вернувшись из похода в Новороссийск, «Веста» была отправлена в феврале в Хорлы вторично, на этот раз — для высадки «морского десанта» (морской отряд капитана 2-го ранга Кисловского и приданные к нему группы, снятые с кораблей).

Выйдя под вечер с миноносцем «Живой» из Севастополя, «Веста» встретила в море свежую погоду, которая к ночи перешла в шторм. Ветер ревел и развел большую волну. Разбивавшиеся о форштевень волны окатывали полубак, а брызги, подхваченные ветром, летели на [171] мостик, окатывая стоявших там холодным душем. Часам к 22 маленький «Живой» сообщил, что у него залит водой носовой кубрик и он не может держаться против волны, а потому уходит обратно. Весь «морской десант» лежал, конечно, вповалку (сам адмирал Нельсон укачивался всю жизнь! Чего же требовать от юношей, попавших впервые в передрягу!).

На другой день, чтобы переждать непогоду и дать людям десанта немного прийти в себя, «Веста» зашла в Ак-Мечеть и стала там на два якоря, следя еще, чтобы ее не дрейфовало. У берега, укрывшись от ветра, стоял катер «Березань». Ветер был такой силы, что два молодых, сильных сигнальщика не могли вытянуть «до места» двухфлажный сигнал для «Березани»!!!

На следующий день при подходе к Хорлам произошел случай, чуть не кончившийся весьма печально для школьников села. Приближаясь к Хорлам и не зная, заняты ли они красными или нет, на мостике «Весты» были заинтригованы суетой и беготней у одного дома, стоящего отдельно, слева от села. В бинокль и в дальномер были видны фигурки, носящиеся и суетящиеся у дома. За дальностью расстояния разобрать точно, что там происходит, не было возможности. Высказывались предположения, что это — красный штаб и при виде приближающихся кораблей там происходит быстрая эвакуация. Было отдано распоряжение зарядить орудия. Но, к счастью, обратили внимание на то обстоятельство, что все снующие фигуры от дома не уходят, а потом даже просто скрылись в нем. Все это было непонятно, и потому огня не открыли. Потом, будучи уже в Хорлах, поинтересовались узнать, что это за дом, и оказалось, что это... сельская школа! Очевидно, в момент, когда ее наблюдали в бинокль с «Весты», была перемена и дети резвились во дворе, а по ее окончании скрылись в классах.

Неприятеля в Хорлах не оказалось. Мы ошвартовались у деревянной пристани, десант был высажен на берег и выставил на перешейке охранение. «Веста» была соединена телефоном со «штабом», поместившимся в одной из хат села.

Через день пошли тревожные слухи о том, что с перешейка видели сборище пеших и конных людей. Были ли это красные, никто не знал. Население села тоже было подозрительным. Малочисленный отряд (что не могло укрыться от внимательного взора и могло быть сообщено «куда нужно») и к тому же мало подготовленный к такого рода операциям позволял предполагать, что красные могут этим воспользоваться, и, следовательно, можно было ожидать сюрпризов, особенно ночью. Атмосфера стала нервной и напряженной. [172]

И вот вечером, часов около 20, вдруг неожиданно штабной телефон перестал работать и связь порвалась. Это вызвало тревогу на корабле, и в село срочно был послан один из кадет с поручением найти там хату со «штабом», узнать, в чем дело, и вообще выяснить обстановку. Поднявшись в сад и пройдя его, в кромешной темноте, утопая в непролазной грязи (ни мостовой, ни тротуаров), ему пришлось бродить по селу с наглухо закрытыми ставнями хат, не встречая ни одной живой души, отыскивая «штаб». А в голове мелькали предположения, что, быть может, красные уже неожиданно захватили село, со «штабом» вместе, и поэтому-то телефон и перестал работать.

С такими мыслями, еле волоча утопающие в грязи ноги, в одной из боковых улиц ему вдруг открылось освещенное крыльцо хаты со стоящим на нем часовым с винтовкой в руках. Опознать, свой это или чужой, не было возможности, и оставалось идти «на авось». Приблизился. Оказалось — свой! В «штабе» никто не обеспокоился даже, что телефон не работал и связь порвана. «Объяснили», что, мол, видимо, оборвался провод (а может быть, его и оборвали). С перешейка пока ничего тревожного не доносят.

На корабле, на всякий случай, уже приняли меры предосторожности: было выставлено добавочное охранение на пристань и у заряженных орудий поставлены дежурные комендоры. Нервное состояние, в котором все находились, вызвало одну комическую сценку: очень рано утром один из охотников флота во сне, видимо переживая события дня, завопил во всю глотку: «Красные на палубе!» В один миг все, кто в чем был, похватав винтовки (все были вооружены ими), выскочили на верхнюю палубу. Тут выяснилась причина крика. Часть приняла инцидент в шутку и весело смеялась и острила, а другая же, менее склонная к юмору, отпускала по адресу виновника этой «полундры» не особенно лестные словечки из морского лексикона.

На другой день, ввиду тревожного положения, весь десант погрузился на корабль и благополучно вернулся в Севастополь. Для какой цели посылался этот «морской десант», сказать не могу. Знаю только, что отряд капитана 2-го ранга Кисловского, облюбовав «Весту», остался мирно на ней жить. Даже при начавшейся вскоре новороссийской эвакуации, где не хватало транспортов, «Веста» спокойно простояла в Южной бухте, превратившись в плавучий отель отряда Кисловского. Только подготовка к высадке в Хорлах Дроздовской дивизии{383} заставила наконец отряд, и то с большой неохотой, покинуть « Весту». [173]

Третий поход. Высадка Дроздовской дивизии

О целях десанта читатели уже знают из статьи П. А. Варнека в № 108 «Военной Были», поэтому о ней говорить не будем, а остановимся более подробно на самой операции, так как в той же статье некоторые части её не совсем точно передают имевшие место события.

30 марта в Южной бухте Севастополя началась погрузка Дроздовской дивизии на суда, предназначенные для этой операции. Командующий дивизией генерал-лейтенант Витковский{384}, штаб и большая часть 2-го Дроздовского полка{385} погрузились на вспомогательный крейсер «Цесаревич Георгий» (бывший пассажирский пароход РОПИТа, крымско-кавказской линии, вооруженный тремя 75-мм орудиями), под командой капитана 2-го ранга Домбровского{386}. Вторая его часть — на паровую шхуну «Павел». 1-й Дроздовский полк{387} с оркестром музыки был погружен на посыльное судно «Веста» и тральщик «412». Дроздовская артиллерийская бригада{388} — на «Россию». К отряду был придан эскадренный миноносец «Беспокойный» (три 100-мм орудия) под командой капитана 2-го ранга Романовского{389}.

Рано утром 31 марта отряд, под командой капитана 1-го ранга Федяевского, вышел в море, направляясь на север. К вечеру того же дня, пройдя Джарылгатский маяк, все корабли стали на якорь на «внешнем хорловском рейде». Здесь к отряду присоединились еще два небольших тральщика, «Скиф» и «Березань», и буксир «Смелый».

На другой день, 1 апреля, с рассветом суда начали сниматься с якоря и, проходя по очереди «морской канал», вошли на «внутренний хорловский рейд» (в канале суда не могли идти в кильватер, так как если бы одно из них уселось на мель, то все за ним следующие оказались бы в критическом положении: из-за узкости канала в нем нельзя ни повернуть, ни просто остановиться). Тем временем «Скиф» был послан на разведку в порт Хорлы. Идя портовым каналом и уже подходя к порту, он был неожиданно обстрелян с берега, сначала пулеметным, а затем и артиллерийским огнем. Это было полным сюрпризом, так как предполагалось, что частей Красной армии в Хорлах нет. На «Скифе» был убит его командир, мичман Ковалевский{390}, и ранен рулевой, но корабль благополучно вернулся к отряду.

На огонь красной батареи начали отвечать суда отряда «Цесаревич Георгий», «Беспокойный» и «Веста». Суда располагались так: впереди всех, не доходя до начала «портового канала» и чуть левее его [174] оси, носом к берегу, была «Веста», что позволяло ей стрелять из обоих 75-мм орудий. Влево и немного сзади нее был «Цесаревич Георгий», а правее, почти на траверзе, «Беспокойный». Батарея была, по-видимому, пристреляна по оси канала, так как все ее снаряды ложились между «Вестой» и «Беспокойным», поднимая бурые столбы воды (со дна, ввиду мелководья). Отстреливаясь, «Беспокойный» сразу же перешел в самую дальнюю, южную часть рейда и оттуда, оставаясь вне досягаемости снарядов батареи, вел стрельбу из своих 100-мм орудий.

Этот поспешный переход вызвал потом в кают-компании «Весты» многочисленные остроты, и миноносец даже переименовали, в шутку конечно, из «Беспокойного» в «Бесполезный». Рисковать получить шальной снаряд, который мог бы произвести серьезные аварии, из-за полного отсутствия броневой защиты в новом, исправном миноносце (которых к тому же осталось так мало) было, конечно, глупо, а стрельба его дальнобойных орудий была так же действительна и оттуда, как и на более близкой дистанции. Кроме того, из-за малых глубин рейда «Беспокойный» рисковал, маневрируя, забить кингстоны своих холодильников илом и водорослями.

Во все время перестрелки, среди грохота орудийных выстрелов и фонтанов, поднимаемых падающими снарядами, раздавались звуки бравурных маршей духового оркестра дроздовцев, игравшего на юте «Весты». Огонь орудий «Весты» был сосредоточен на береговом садике, откуда виднелись в бинокль вспышки выстрелов, и, кроме того, это было единственное место, откуда батарея могла наблюдать и корректировать свою стрельбу. По каким целям стреляли другие корабли, сказать не могу. Вскоре красная батарея смолкла. Было ли это следствием огня «Весты»? Возможно, но утверждать не берусь. Тогда прекратили стрельбу и наши суда. Вся перестрелка продолжалась недолго, не более 45–50 минут.

В самый разгар стрельбы у правого 75-мм орудия «Весты» случилась неприятная история, чуть не окончившаяся трагично. Один из снарядов дал осечку. Отсчитав положенное, взвели курок для нового выстрела тем же снарядом, но он снова дал осечку. Тогда артиллерийский офицер, подпоручик корпуса корабельных офицеров (бывший артиллерийский кондуктор линейного корабля «Пантелеймон»), отсчитав, решил выбросить негодный снаряд за борт. Только комендор положил руку на рукоятку затвора, чтобы его открыть, как совершенно неожиданно раздался выстрел. Произойди он на секунду позже, затвор был бы уже открыт и все кончилось бы весьма печально для орудия и для личного состава, его обслуживающего, [175] а может быть, даже и для прислуги соседнего орудия с левого борта.

Прекратив огонь и отойдя немного дальше к югу от «портового канала», все корабли стали на якорь. Последовавший вскоре семафор с «Цесаревича Георгия» пригласил всех командиров прибыть на совещание. На нем было решено, что если из-за мелководья нельзя произвести высадку в другом месте, то следует попытаться на другой день с рассветом высадить на катере первую часть, с тем чтобы она отогнала от берега красных и позволила высадить остальных.

К вечеру весь отряд ушел обратно на «внешний рейд», где корабли стали на якорь. Этот маневр ввел красных в заблуждение. Они решили, что атака отбита и белые ушли. За дальностью расстояния они не могли рассмотреть, что все корабли остались на «внешнем рейде». Учитывая печальный урок «Скифа», на катерах рулевые рубки были обложены мешками с углем.

Наутро 2 апреля, еще до рассвета, суда, без огней и в полной тишине, стали проходить «морский канал» и становились на якорь на «внутреннем рейде». Тут сама природа пришла нам на помощь: густой предрассветный туман окутал все, и море и берег. С «Весты» перегрузили в полной тишине на «Скиф» часть 1-го Дроздовского полка под командой полковника Петерса{391}, и он исчез в молочной пелене тумана, направляясь по каналу в Хорлы. Начал чуть брезжить рассвет, но из-за тумана дальше чем на 150 метров ничего не было видно. Через некоторое время донеслась пулеметная трескотня. Как потом выяснилось, красные, думая, что отряд окончательно ушел, и не видя ничего из-за тумана, были захвачены появлением «Скифа» врасплох. Выскочившие на пристань дроздовцы быстро выбили из порта и первых построек озадаченных красноармейцев, выбегавших полуодетыми из хат поселка. Подошедшие затем катера высаживали новые партии, и к утру Хорлы были заняты. Взошедшее солнце разогнало туман, а передовые части дроздовцев заняли перешеек полуострова и там остановились.

Вся высадка производилась только катерами. Из больших кораблей ни один в порт не входил. Судовая артиллерия в этот день огня не открывала: с высадкой частей легко было обстрелять своих же, да и густой туман, закрывавший берег, не позволял этого сделать. Со стороны противника тоже не было сделано ни одного орудийного выстрела. После полудня был приведен болиндер с установленным на нем шестидюймовым орудием, который только один из всех судов и стрелял по красным за перешейком.

На ночь дроздовцы остались в Хорлах. Около часа ночи красные внезапно атаковали охранение перешейка, но были отбиты. [176] Утром 3 апреля началось наступление дроздовцев на деревню Адамань, к севepo-востоку от Хорлов, а затем и дальше, к Перекопу. Не имея возможности из-за мелководья содействовать ушедшему отряду, корабли перешли на «внешний рейд», где и стали на якорь. Один из катеров ходил в море хоронить убитых.

Перед полуднем прилетел наш гидравион. Поставив аппарат на бакштов «Цесаревича Георгия», летчик по шторм-трапу поднялся на корабль. Через некоторое время снова услышали звук мотора летящего авиона. Он летел с северо-запада и оказался аппаратом красных. Летел он довольно высоко, и ни один корабль, не имея противоаэропланных орудий, не мог по нему стрелять. Ограничились тем, что все высыпали на верхнюю палубу и следили за ним, обмениваясь замечаниями. Пролетев вдоль стоящих судов, он сбросил одну или две бомбы, упавшие далеко от кораблей, подняв небольшие столбики воды. Прилетевший летчик быстро спустился на свой гидро, видимо намереваясь преследовать противника, но приготовления заняли время и красный авион скрылся из виду.

На другой день на «Цесаревиче Георгии» был поднят сигнал приблизительно такого содержания: «Главнокомандующий ВСЮР благодарит Морской Отряд за удачно произведенную высадку десанта». В связи с этим сигналом произошел следующий анекдот: сигнальщики «Цесаревича Георгия», набирая флаги для сигнала, ошиблись и вместо нужного флага вставили в комбинацию другой. Несмотря на ошибку, вахтенный сигнальщик «Весты», кадет Борис Щепинский, быстро его разобрал, но решил «обложить» сигнальщиков «Георгия» и, не поднимая ответный флажок «ясно вижу» «до места», держал его на половине высоты (ответный сигнальный флаг, поднятый «до места», означает «ясно вижу ваш сигнал, я его понял». Поднятый же до половины говорит: «Вижу ваш сигнал и я его разбираю». Как только сигнал разобран, флаг поднимается «до места». Если же он остается до половины высоты, то говорит: «Плохо вижу, не могу разобрать, может быть, вы ошиблись»). Наконец, после того, как прошло немало времени, на «Георгии» заметили свою ошибку, и сигнал был спущен, а через минуту снова поднят, уже исправленным. В тот же момент Щепинский вытянул «ясно вижу» до места.

На другой день «Цесаревич Георгий» самостоятельно ходил к Скадовску. Остальные суда начали уходить «по способности»: 5 апреля ушла в Севастополь после своего третьего боевого похода в Хорлы и «Веста». Дроздовская дивизия, как маленький остров, окруженная красными, ведя беспрерывные бои, доблестно дошла к Перекопу и соединилась там с частями Русской Армии. [177]