Расставание
Конец войны на Дальнем Востоке означал роспуск 14-й флотилии подводных лодок. Это произошло в Сиднее, и наилучшего места для празднований, которые за этим последовали, не могла бы предложить ни одна команда. Были парады Победы и вечера по поводу окончания войны, было время отпусков, проводимых в обществе гостеприимных австралийских семейств, был Бандл-Бич.
И все же веселье было с некоторым оттенком грусти. Конечно, было бы безумием желать продолжения войны просто для того, чтобы наслаждаться действиями пленившего их маленького кораблика. Но было просто тяжело так быстро расстаться с той привычной жизнью, которая сложилась для них на «Бонавенчуре». Базовое судно очень быстро лишилось своих лодок и всего оборудования, относящегося к ним. Оно превратилось в один из многих плавучих складов-магазинов, курсирующих между Сиднеем и Гонконгом. Некоторые из экипажей Х-лодок остались на нем, будучи зачисленными в команду судна, но большинство было отослано домой или направлено на новые места службы. Позже «Бонавенчур» был возвращен своим владельцам, которые вернули ему его прежнее название — «Клан Дэвидсон».
Были и более яркие моменты. Был, например, день, когда было объявлено о награждении Фрейзера [343] и Меджешшса крестом Виктории. Сообщение об этом было получено на «Бонавенчуре» по радио ранним утром. Новость разлетелась по судну в считаные минуты, и началось чествование героев, которое продолжилось до рассвета следующего дня.
Потом было несколько приятных встреч со старыми друзьями. Дерек Симондс{84} оставил командование «ХЕ-12» в водах метрополии в конце войны в Европе и прибыл на австралийский перевалочный пункт, чтобы ждать нового назначения. По чистой случайности он нашел его на «Бонавенчуре», став там вахтенным офицером. Другая встреча случилась во время второго или третьего рейса корабля в Гонконг. Там судно приветствовал Алан Кроуш{85}, который служил там водолазом при расчистке порта, после того как он во дни славы флотилии оттранспортировал трофейную немецкую сверхмалую подводную лодку в Порт-Баннатайн.
Было очень грустно смотреть, как лодки отправляются на австралийские верфи для разборки на металл. По общему согласию, только «ХЕ-3» сохранялась еще в течение некоторого времени для демонстрационных целей. Но и она в конце концов присоединилась к остальным пяти на их печальном пути.
Конец 12-й флотилии подводных лодок в Шет-ленде наступил на несколько месяцев раньше. В некотором роде это было менее неприятным делом, но для экипажей второго дивизиона ХЕ-лодок не было ничего, что могло бы их утешить перед лицом завершения карьеры карликовых подводных судов. [344]
Возможно, это были последние недели войны в Европе, когда бывший его величества корабль «Варбел» окончательно прекратил свою деятельность, для того чтобы с помощью специалистов подробно проанализировать, какова была роль, сыгранная человекоуправляемыми торпедами и карликовыми подводными лодками. Их отчет давал основные представления как о приборах и механизмах, которыми были оснащены эти два вида оружия 12-й флотилии, так и о людях, которые их использовали или для атаки, или в атмосфере испытаний и тренировок. Были также упомянуты люди, разрабатывавшие и строившие эти машины, а также выражалась уверенность в том, что исполнение долга боевыми членами флотилии в значительной степени зависело от незаметных и неупомянутых героев, ремонтировавших и обслуживавших эти приборы и механизмы. Но все же в этом отчете оставался один явный пропуск — относительно роли Королевской женской морской службы.
Требуется другая, особая книга, чтобы рассказать о работе этого подразделения флотилии, и, будем надеяться, этот рассказ включит в себя краткое и непредвзятое отдание ему должного уважения. Женщины на «Варбел-1» и «Варбел-2» служили сигнальщицами, телеграфистками, шифровальщицами, поварами и стюардами, шоферами, складскими работниками, были в командах катеров, писарями, осуществляли техническое обслуживание механизмов, были заняты на множестве других работ. Их вклад в организованную работу административной части флотилии был огромным.
Они играли также огромную роль в общественной жизни двух баз — не только в очевидном романтическом смысле, хотя было немало примеров [345] теплой дружбы и даже несколько счастливых браков, сложившихся во время встреч на территории базы, но также и в смысле воспитательного воздействия. В присутствии множества очаровательных леди мужчинам было легче переносить тяжелые бытовые условия и ощущение постоянной опасности.
Итак, к середине апреля 1945 г. его величества корабль «Варбел» завершал свою карьеру в качестве военно-морской базы. Двумя последними сохранившимися на нем Х-лодками были «ХЕ-8» и «ХЕ-12». «ХЕ-7» и «ХЕ-9» только что были достроены, прошли предварительные испытания и были переданы в резерв в Блокхаус. Две другие из второй шестерки были «ХЕ-11», поднятая со дна Лох-Стривен и возвращенная ее строителям, и «ХЕ-10», окончательная сдача которой была отменена после решения, что второй дивизион лодок уже не будет участвовать в военных действиях. В начале мая «ХЕ-12» вышла под командованием лейтенанта Королевского флота В.Д.С. Симондса, чтобы присоединиться к своим подругам в резерве. Осталась «ХЕ-8». Сначала командиром этой лодки был канадский лейтенант резерва Джонни С. Руз{86}. Когда он оставил флотилию, эта честь досталась сублейтенанту резерва Королевского флота Дж. Бенсону.
Под командованием Дж. Бенсона последняя из подводных лодок, базировавшихся на «Варбеле», провела недели перед окончательным прощанием с базой. За это время она закончила испытания, которые было необходимо провести прежде, чем она могла быть принята как пригодная для дальнейшей [346] службы, и заодно она была загружена несколько неофициальной подводной работой. Еще было удовлетворение, получаемое от успешных глубоководных погружений, от испытаний подводной ходовой скорости, работы перископа и так далее, хотя надо было стараться забыть, что все это на самом деле трата времени. Однако все члены команды были очень довольны, в особенности сделав несколько рейсов на соседнюю базу Объединенных операций, где получали со складов разные продовольственные продукты, в основном сыр, который кают-компания «Варбела», казалось, приканчивала моментально.
Вследствие того, что День Победы в Европе совпал с окончанием деятельности базы, вся жизнь, казалось, состояла из целого ряда приемов. Сон стал самой большой драгоценностью. Характерно, что «ХЕ-8» должна была прибыть к пирсу Порт-Баннатайна как раз вовремя, чтобы услышать речь премьер-министра по поводу окончания войны, а затем сразу приступить к зарядке своих севших батарей. Поздний вечер и ночь до самого завтрака были посвящены танцам и веселью, а следующий день — кораблю и плаванию.
Утром 14 мая «ХЕ-8» отдала швартовы в последний раз. Его величества корабль «Варбел» отошел в прошлое. Несколько неудачным было то, что специальная железнодорожная платформа, которая использовалась для перевозки всех Х-лодок при их транспортировке по берегу, не вернулась после перевозки «ХЕ-12» в Портсмут. Нужно было найти место для лодки и команды еще на несколько дней. К счастью, им приказали на некоторое время присоединиться к 7-й флотилии подводных лодок и встать рядом с одним из базовых судов в заливе Родсей. [347]
Это означало возобновление старых знакомств. Плавбазой, чьим заботам была поручена «ХЕ-8», была «Алекто». И командиром 7-й флотилии, личностью очень заметной, был не кто иной, как Дэвид Ингрэм, к этому времени ставшим кэптеном, который в свое время выполнял трудную работу по превращению первой Х-лодки в боевое оружие.
«ХЕ-8» оставалась с 7-й флотилией чуть больше недели. Последняя ночь была не очень благополучной, так как сильный шторм сделал положение лодки, стоявшей борт о борт с далеко не идеально экранирующей его «Алекто», почти критическим. Швартовы рвались, и один из команды должен был в конце концов выйти за борт, натянув надутый скафандр, прежде чем была достигнута относительная безопасность.
Железнодорожный транспорт был подан в доки Фаслина 22 мая. Это было грустное прощание.
Возможно, было бы хорошо, чтобы в этой книге были подведены итоги. Но это не легкий вопрос. Чариоты, к общему признанию и сожалению, теперь стали только достоянием истории, но во флоте все еще используются три или четыре единицы второго дивизиона ХЕ-лодок, и их деятельность, почти наверняка, относится к категории секретной.
Но, насколько это возможно для авторов, можно было бы все же сделать попытку квалифицированного подведения итогов тому, что было достигнуто, и тому, чего можно было достичь. Все те, кто участвовал в использовании этих двух боевых средств, почти полностью пристрастны в своих оценках и полагают, что они должны были в минувшей войне использоваться гораздо шире. И они ни в коем случае не худшие судьи. Будущее с его атомными боеголовками и бортовыми грузами кажется [348] не столько невозможным, сколько менее благоприятным.
Кажется, не вызывает никакого сомнения, например, что Х-лодки оказались достаточно эффективной и экономичной ударной силой. Также представляется очевидным, что они использовались сравнительно нечасто. Оглядываясь назад, можно сказать, что именно это не дало полностью оценить их потенциальные возможности, что, в свою очередь, ограничило их использование. В Италии считается очевидным, что, если бы они вовремя оценили эффективность атак своих человекоуправляемых торпед в Александрии, они могли бы закончить морскую кампанию на Средиземном море в свою пользу, причем в самое короткое время. Конечно, с другой стороны, будет до некоторой степени справедливо задаться вопросом: насколько итальянская система защиты гаваней превосходила нашу собственную?
Если неполная занятость двух этих типов подводных аппаратов была следствием трудности их оценки, становится все сложнее ответить на вопрос, почему они не использовались в большей степени. Было бы несправедливо приписать нашим собственным высокопоставленным чинам в командовании боевым флотом то же отношение типа «не навреди себе», которого, казалось, придерживались военно-морские власти США. Но не имеется ли третьей возможной причины?
Возможно, что власти осуждали применение любого «самоубийственного» метода. Если причина кроется в этом, то она не совсем обоснованна, потому что за весь период деятельности чариотов и Х-лодок в ходе боевых операций было потеряно только тринадцать человек. Даже если учесть повышенный риск при использовании чариотов, следует признать, что опасность потери двух или [349] четырех человек несравнима с опасностью гибели шестидесяти членов экипажа на борту большой подводной лодки в условиях лишь немногим менее рискованных.
Непонятно, почему существовали определенные возражения по поводу применения чариотов и Х-лодок в качестве стратегического оружия и их атаки противопоставлялись собственно наступательным действиям. Казалось бы, оба типа этих средств чрезвычайно подошли бы для минирования узких проходов, вроде входа в Сингапурскую гавань, Коринфский канал, Кильский канал и т. п. Ведь операция в Нормандии и Гонконг-Сайгонская операция явно попадают в категорию стратегических, но, поскольку последняя была скорее случайным явлением, чем результатом длительно планируемой стратегии, ее можно считать исключением, которое, скорее, подтверждает правило.
В целом чариотами и Х-лодками уничтожено большое количество вражеских судов, как военных, так и торговых, общим водоизмещением более 100 000 тони. Но цифры дают только самое общее представление о картине. Между тем карликовые подводные лодки и чариоты внесли много других важных вкладов в победу на войне.
Они помогли гарантировать безопасность арктических конвоев; освободили тяжелые британские корабли флота метрополии от операции по устранению «Тирпица» из списка действующих судов; нанесли большой урон портовым сооружениям Бергена, ограничив ремонт немецких подводных лодок в Бергене и тем самым снизив активность этих лодок, действующих от западного побережья Норвегии; в значительной мере обеспечили вторжение в Европу, а также высадку на Сицилии, вынудив немецкие и итальянские военно-морские власти направить большее количество [350] людей и материалов для обороны гаваней; уничтожили две важные боевые единицы и ослабили напряженный баланс морских сил на этом театре; разрушили две единицы потенциального подкрепления для истощенного японского торгового флота, гарантировав большую безопасность вступления на остров Сингапур с севера и лишив японцев одного из основных каналов связи в течение жизненно важных последних недель войны на Дальнем Востоке.
Все это стоило потери тринадцати жизней во время операций от общего количества примерно ста восьмидесяти участников, офицеров и матросов, которые были посланы на врага. Эта жертва была дополнена теми шестнадцатью погибшими в процессе тренировок и десятью потерянными в походе на большой подводной лодке, что дает общую сумму потерь в тридцать девять человек из примерно трехсот участников операций. Потери ни в коем случае не чрезмерные.
Возможно, стоит подвести черту словами самого видного подводника, адмирала сэра Макса Хортона, кавалера большого креста ордена Бани и ордена «За выдающиеся заслуги», сказанные в ответ на тост гостей на первом объединенном обеде ассоциации 12-й флотилии подводных лодок:
«Я могу только сказать, что одна из целей, которой намеревались достичь эти люди в первую очередь, состояла в том, чтобы «Тирпиц» никогда больше не подвергал нас опасности в море, особенно там, где идут русские конвои. Он этого не сделал. Он был остановлен. Его остановили эти люди. И другие их операции имели ту же самую единственную цель и были также посвящены идее чести и достигли многого. Можно сказать — хорошо сделано!» [351]