Предисловие

Позорный для царского правительства исход русско-японской войны 1904–1905 гг. очень многими истолковывался так победа японских шпионов и разведчиков. «Если бы после моего десятимесячного пребывания в Манчжурии меня спросили, чем объясняю я, главным образом, тот успех, который японцы одержали над русскими, то я ответил бы: японцы знали, а русские не знали»{1}, — писал французский корреспондент Людовик Нодо. Такое же мнение высказывали и другие, в частности германский полковник Эммануэль в своем учебнике германской полевой службы, вышедшем в 1908 г.

Особенно хвастались работой своих разведчиков и шпионов сами японцы. Пресловутого генерал-майора Фукусиму после русско-японской войны японские правящие классы превратили в «национального героя». Портреты Фукусимы и платье, в котором он в течение нескольких лет объезжал Россию, а также платье и портреты его коллег, других японских шпионов и разведчиков, красовались в витринах и на стенах военного музея города Токио.

Однако пальма первенства в отношении высокой оценки японского шпионажа того периода смело может быть присуждена норвежскому писателю Биргеру Видту. В своем романе «Кольцо маршала Ямагаты», написанном от имени капитана Реммера, которого Видт выводит в качестве японского шпиона, главного действующего лица романа, он, между прочим, утверждает, что «гулльский инцидент»{2} был инспирирован японцами. Возможно, что это утверждение не лишено основания, так как установлено, что многие провокаторы, оперировавшие в царской России, были в то же время шпионами других государств, в том числе Японии. [4] Но гвоздь вопроса не в этом, а в том, что Видт умиляется могуществом и всесилием японской разведки. Однако, как видно из приведенных ниже примеров подрывной деятельности японских шпионов, их «успехи» отнюдь не являлись результатом каких-то сверхъестественных разведывательных «талантов» японцев. Нет, тысячу раз нет!

Преимущество японского шпионажа и разведки во время русско-японской войны 1904–1905 гг. заключалось не столько в самой организации японского шпионажа и разведки (хотя они были организованы сравнительно неплохо), сколько в никуда негодной постановке разведывательной и контрразведывательной работы в царской армии, в полной неподготовленности царизма к войне. Надо к тому же учесть, что на шпионскую и разведывательную работу против царской России Япония в течение многих лет до войны, не говоря уже о периоде самой войны, расходовала баснословные денежные средства. На «чрезвычайные ассигнования японским дипломатическим органам за границей», т. е. на диверсионную работу и шпионаж, Японией было истрачено 10% всех средств, ассигнованных на войну в 1904 г., или в абсолютных цифрах только за один этот год японское правительство израсходовало 120 млн. золотых иен{3}.

Короче говоря, ни в одной из предыдущих войн шпионаж не применялся в таких широких размерах, как в русско-японской войне 1904–1905 гг., причем надо подчеркнуть, что колоссальные затраты на японскую разведку далеко не соответствовали ее эффективности. Эту эффективность самовлюбленные японцы и их вольные и невольные последователи, несомненно, преувеличивают.

«Достижения» японских шпионов и разведчиков во время русско-японской войны оказываются еще более сомнительными, если учесть, что война велась на территории страны, которая была задолго до войны «освоена» японскими шпионами и разведчиками, а на некоторых участках фронта, особенно на первых порах, японцы нередко вели наступление по маршрутам японо-китайской войны 1894–1895 гг.

«Характерной чертой первых операций, — писал Режиналь Кан, корреспондент французской газеты при японской армии во время русско-японской войны, — является их точное совпадение с соответствующим периодом японо-китайской войны».

Шпионско-разведывательная работа японцев против царской России облегчалась еще и тем, что «нейтральное» население прифронтовой полосы в отношении языка и особенно в отношении [5] письменности было несравненно ближе к японцам, чем к русским, ибо значительная часть иероглифов в китайском, корейском и японском языках имеет одинаковое значение.

Изучение методов и приемов разведывательной и шпионской работы японского империализма в период русско-японской войны показывает, что разведывательная, шпионская подготовка к войне проводилась японцами не только внутри государства, на которое намечено было напасть, не только в смежных государствах, но даже в государствах, на первый взгляд, не имевших никакого отношения к той стране, на которую готовилось нападение.

Японское военное министерство, готовясь к войне с царской Россией, тщательно знакомилось с материалами последних войн, которые вела царская Россия, не только путем изучения письменных документов, но и путем непосредственного обследования тех местностей, где происходили сражения между царской Россией и ее противниками. Так, например, японские офицеры изучали в Болгарии все поля битв во время войны 1877–1878 гг., все маршруты, по которым двигались русские войска, особенно интересуясь теми территориями, где русские войска имели неудачи.

Из австрийских источников известно, что японское военное министерство в начале русско-японской войны роздало своим офицерам брошюру, в которой описывались способы ведения русскими войн в 1812, 1853–1854 и в 1877–1878 гг.

Развертыванию подрывной деятельности японских шпионов и разведчиков до войны и во время самой войны донельзя способствовали преступное ротозейство, беспечность, а нередко продажность и прямое предательство некоторых царских генералов и чиновников. У царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева никаких подозрений не вызвал факт повального бегства японцев из городов Дальнего Востока за несколько дней до начала войны. В Порт-Артуре, например, почти все японские торговые фирмы распродавали свои товары по самым дешевым ценам; во многих объявлениях японских фирм распродажа товаров назначалась до 25 января 1904 г. Царские чиновники «не заметили» массового, носившего характер паники, бегства 2 000 японских подданных, уехавших 24 января 1904 г. из Владивостока на английском пароходе «Афридис».

Несмотря на то, что война должна была вспыхнуть с минуты на минуту, ни командующий флотом адмирал Старк, ни царский наместник на Дальнем Востоке адмирал Алексеев не принимали самых элементарных мер предосторожности. В трагическую ночь (с 26 на 27 января 1904 г. по ст. ст.), когда, как мы увидим из дневника японского морского офицера Нирутэка, [6] японцы во всеоружии готовились к внезапному бандитскому нападению на царскую эскадру, солдаты порт-артурского гарнизона или вовсе не имели боевых патронов, или же имели их, но в «караульном комплекте»; на многих сухопутных батареях крепости не было снарядов, а эскадра после учения была оставлена с потушенными огнями на внешнем рейде без надлежащей охраны. На кораблях не были даже опущены минные сети и в котлах не были разведены пары. Люди экипажа эскадры в большинстве мирно спали, а сам Старк вместе с высшим командованием эскадры, нарушив воинскую дисциплину, тайком отправился в город для того, чтобы оправить именины своей жены.

Дорого обошлись царской России эти адмиральщины именины. Два лучших броненосца царского флота — «Ретвизан» и «Цесаревич» — были выведены из строя и крейсер «Паллада» был затоплен.

Запоздалое и притом неудачное формирование царской агентурной разведки облегчало японскому командованию дезинформацию царской армии. И это было не так трудно, если учесть, что несколько сот миллионов золотых иен Япония затратила на организацию вредительства по заказам царского правительства, на подкуп руководящих газет капиталистических стран, на подкуп японоведов, военных корреспондентов и т. д.

Результаты этого подкупа не замедлили сказаться. Приведем несколько примеров.

Так, в начале 1904 г. один из иностранных корреспондентов в Порт-Артуре, используя любезность и гостеприимство русских властей, тайком сфотографировал порт-артурские укрепления и уехал в Шанхай, где фотоснимки были переданы японцам.

Этим же подкупом иностранных корреспондентов и ряда руководящих газет можно объяснить то, что все известия о царской армии, особенно известия, деморализующие ее (о промахах, ошибках или поражениях, которые терпели царские войска вследствие катастрофической неподготовленности царизма к войне, бездарности ее генералов и т. д.) с завидной быстротой появлялись на страницах мировой печати, усиливая международные позиции Японии.

Особую ретивость в этом отношении проявили немецкие, а также английские газеты, особенно те из них, которые издавались в Шанхае Им вторила печать и ряда других стран.

О «победах» японского оружия в мировой печати писалось сплошь и рядом задолго до решающих сражений, исход которых был еще спорен и неясен. Так, задолго до изменнической сдачи генералом Стесселем Порт-Артура в берлинских, лондонских и других газетах появились сообщения о том, что судьба [7] осажденного города уже решена, что японцами заняты самые важные форты крепости и т. п.

Разведка и шпионаж японцев во время русско-японской войны 1904–1905 гг. были облегчены и тем обстоятельством, что царские генералы готовились к каждому маневру долго и открыто, без всякой маскировки передвигая войска, перемещая врачебные заведения, подготовляя продовольствие и фураж и т. д.

Более того, планы военных действий обсуждались офицерами царской армии открыто в станционных буфетах и вокзалах железных дорог Естественно, что все это при широкой агентурной разведке японцев быстро доходило до последних.

Но все это было «мелочью» по сравнению с продажностью и предательством некоторых царских генералов. Особенно показателен в этом отношении факт сдачи японцам первоклассной крепости Порт-Артур, которая по самым осторожным расчетам могла выдержать осаду в течение года. Царское командование далеко не использовало всех возможностей обороны. Сдача изменником Стесселем Порт-Артура — крепости, имевшей большое стратегическое значение, дала возможность японцам перебросить 70-тысячную армию генерала Ноги на фронт к Ляояну. Захватив Порт-Артур, японцы получили громаднейшие запасы продовольствия, вооружения и т. д.

Все это говорит о том, что не только одно знание японцами царской России было причиной победы Японии в войне 1904–1905 гг. Действительные причины поражения царизма в этой войне были гораздо глубже. Они ярко вскрыты в статьях и высказываниях В. И. Ленина.

Так, Ленин в статье «Падение Порт-Артура» писал:

«Войны ведутся теперь народами, и потому особенно ярко выступает в настоящее время великое свойство войны: разоблачение на деле, перед глазами десятков миллионов людей, того несоответствия между народом и правительством, которое видно было доселе только небольшому сознательному меньшинству...

Несовместимость самодержавия с интересами всего общественного развития, с интересами всего народа (кроме кучки чиновников и тузов) выступила наружу, как только пришлось народу на деле, своей кровью, расплачиваться за самодержавие. Своей глупой и преступной колониальной авантюрой самодержавие завело себя в такой тупик, из которого может высвободиться только сам народ и только ценой разрушения царизма».

И дальше Ленин писал: «...Военное могущество самодержавной России оказалось мишурным. Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела, — того [8] самого дела, которому царизм отдавался всей душой, которым он всего более гордился, которому он приносил безмерные жертвы, не стесняясь никакой народной оппозицией {4}. Гроб повапленный — вот чем оказалось самодержавие в области внешней защиты, наиболее родной и близкой ему, так сказать, специальности»{5}.

Таковы истинные причины поражения царизма в войне. Но несомненно, что шпионаж и разведка немало помогли японскому империализму в том, чтобы одержать победу над царской Россией в 1904–1905 гг.

Хотя после этой войны прошло свыше тридцати лет, однако освещение некоторых методов и приемов, а также наиболее характерных фактов японского шпионажа того периода, представит несомненный интерес для советского читателя, помогая трудящимся нашей родины «знакомиться с целями и задачами, с практикой и техникой вредительско-дивсрсионной и шпионской работы иностранных разведывательных органов»{6}. [9]