Коварные методы вербовки, применявшиеся японскими шпионами и разведчиками.

Русские в самом начале войны поймали нескольких японцев, переодетых китайцами, и стали частенько проверять всех подозрительных китайцев. В результате этого, после участившихся провалов своих шпионов на фронте, японское командование вынуждено было перейти к переброске шпионов через линию фронта в тыл царской армии и обратно уже преимущественно из числа китайцев или корейцев.

Вербовка шпионов из китайцев и корейцев производилась так. Еще до начала войны агенты японской разведки собирали в пограничной полосе России сведения о всех тех китайцах и корейцах, которые были связаны с русскими властями, и особенно о тех, которые служили у русских.

Все эти китайцы и корейцы были отнесены ими к категории «неблагонадежных». За ними была установлена строжайшая слежка. [47]

Всем этим «неблагонадежным» китайцам и корейцам весьма прозрачно и неоднократно давалось понять, что если они согласятся быть шпионами «Страны восходящего солнца», то будут исключены из списков «неблагонадежных», в противном случае их ожидают неприятности. И действительно, с сопротивляющимися японцы не церемонились. Если шантаж в отношении главы семьи не давал желаемых результатов, японцы подвергали репрессиям его семью. Эта мера была довольно действенной.

Многие китайцы и корейцы, боясь этих репрессий, или оставляли службу у русских, или давали согласие вести шпионскую и разведывательную работу в пользу японцев. Особую ценность для японской разведки представляли те китайцы и корейцы, которые работали у русских в качестве переводчиков, писцов.

Подозревая возможность двойного шпионажа (в пользу русских и японцев) со стороны китайцев и корейцев, японские резиденты особенно тщательно следили за шпионами, завербованными из китайцев и корейцев, жестоко расправляясь с уличенными и даже подозреваемыми в шпионаже в пользу русских.

Китайцы и корейцы, работавшие у русских и являвшиеся японскими шпионами, очень долго не были разоблачены. Лишь в конце 1904 г., т. е. спустя полгода после начала войны, из ряда дел о японских шпионах удалось установить, что среди переводчиков китайцев и корейцев, работавших в царской армии, были японские шпионы.

Наряду с довоенной вербовкой «неблагонадежных», японцы во время самой войны, захватывая территории, находившиеся до этого в руках царской России, немедленно развертывали активную работу по вербовке шпионов и разведчиков среди китайцев и корейцев, применяя те же методы: шантаж, подкуп, убийства.

Японская военщина не ограничивалась вербовкой на шпионскую работу китайцев и корейцев, служивших у русских. Создав основной кадр своих резидентов и шпионов, японская военщина стремилась втянуть в свою омерзительную работу возможно больше как подданных царского правительства, так и иностранцев, проживавших в России, количество которых, как мы видели выше, было весьма значительно.

Методы вербовки, применяемые японскими шпионами и диверсантами, в основном сводились к следующему: японцы изучали слабости человека, которого намечено [48] было завербовать, после чего в ход пускались подкуп, шантаж, обманы всякого рода, угрозы, использование недостатков и промахов отдельных людей.

Кроме того, помимо посылки шпионов на тот или иной участок, японцы имели возможность получать подробные устные, а иногда и письменные сообщения о русских войсках через местных жителей, среди которых у них (японских шпионов) было много знакомых, вольно, а иногда и невольно доставлявших японским шпионам те или другие сведения. Причем эти знакомые японских шпионов, поставлявшие им сведения, ничем не рисковали, особенно китайцы и корейцы, так как война велась на китайской территории. Бродя среди русских войск, собирая те или иные сведения, они в начале войны не вызывали никаких подозрений у царского командования.

Заняв тот или другой город или деревню, японцы поручали вербовку шпионов и разведчиков резиденту или агенту, который проживал в этом пункте или поблизости и был знаком о окружающей местностью. Резидент вызывал к себе старшину деревни или местечка, а в городе — лицо, ведавшее одним или несколькими кварталами, и предлагал им представить податной (именной) список местного населения, который он сверял со списками местного населения, составленными японской разведкой до войны.

После этого резидент разбивал деревню или квартал города на участки и назначал во главе каждого участка агента, поручив ему наблюдение за всяким новым лицом, приходившим из другой местности. Агентам участков вы; давалась награда за доставку подозрительных лиц, приходивших из другой местности, а в ином случае — сыпались репрессии.

Одновременно проводилась вербовка шпионов и разведчиков из той части китайского и корейского населения, которая была разорена войной и в силу тяжелого материального положения и своей моральной неустойчивости, шантажированная японцами, давала согласие выполнять шпионские поручения. Этой категории шпионов японцы платили от 1 до 3 рублей за каждый переход через границу.

Наряду с вербовкой шпионов и разведчиков из местного китайского и корейского населения японские шпионы и разведчики обязаны были вести паназиатскую агитацию как на территории, занятой японцами, так и на русской территории. Основной тезис этой демагогической [49] агитации сводился к тому, что японцы-де воюют не с китайцами, а с русскими.

«Паназиатская» демагогия, подкуп и шантажирование наиболее видных китайских чиновников и генералов и руководителей различных организаций в Китае помогали японцам еще до захвата территорий Китая, находившихся до войны в руках царского правительства, расширять свое влияние среди местного населения.

В целях упрочения своего влияния японцы сразу же после занятия той или иной территории без всякого стеснения сменяли неугодных им китайских чиновников.

Так, например, в июле 1905 г. японцами был сменен бамиенченский фудутун (помощник начальника гарнизона или военного губернатора), известный своей приверженностью к русским. Кроме того, в занятых местностях японцы принуждали служить себе «нейтральных» китайских солдат, заставляя их наблюдать за движением русских войск.

Более того, китайские солдаты несли полицейскую службу и следили по указке японцев за передвижением войск и на территории, занятой русскими. Приведем факт, отмеченный комиссией по описанию русско-японской войны 1904–1905 гг.

В марте 1905 г. разведчики штаба одного из округов пограничной стороны обнаружили, что на станции Куанчендзы (севернее г. Чань-Чунь, Китай) несколько солдат производят наблюдения за проходящими на юг русскими воинскими поездами и заносят результаты наблюдений на особые карточки.

Дальнейшие розыски выяснили, что заполненные карточки отсылались гиринскому губернатору{20}. Запрошенные по этому поводу китайские власти пояснили, что наблюдение за поездами поручалось китайским солдатам с учебной целью.

Из приведенных фактов явствует, что японцы совершенно не считались с тем, что война велась на нейтральной китайской территории, и умело использовали нерешительность и неумение царского командования и царской администрации опереться на местное население даже там, где это было возможно.

Создание прояпонской администрации и организация полиции из китайских солдат в захваченных районах [50] давали японцам возможность не только наладить тщательный надзор за местным населением (характерно, что в июне 1905 г. была проведена перепись жителей всех населенных пунктов, занятых японцами), но и успешно вести борьбу с царской разведкой.

Дело дошло до того, что китаец, не имевший удостоверения от японцев, не мог показаться в поле. Малейшее подозрение влекло за собой арест. Если же китаец не мог доказать легальность своего появления в известном районе, то японцы без всякого суда предавали китайца публичной казни, зарывая его живым в землю.

Для того чтобы затруднить доступ шпионов и разведчиков со стороны противника, японцы применяли также такой прием. Путем дознания они выясняли пути, по которым шел тот или иной русский разведчик, узнавали названия деревень, где он останавливался, владельцев домов, где он ночевал, после чего привлекали всех этих лиц во главе со старшиной селения к ответственности как пособников... русской разведки.

Однако, несмотря на все эти мероприятия, облегчавшие развертывание шпионской работы против царской России, до мере развертывания военных действий японским шпионам и разведчикам становилось все труднее и труднее работать на линии фронта.

Давно налаженная система японского шпионажа и разведки стала давать осечку за осечкой, хотя против нее выступила во время войны только разрозненная инициатива, находчивость и смекалка русских отдельных рядовых разведчиков.

Ярче всего провал японской разведки виден из того, что русские принудили японцев перебрасывать через линию фронта китайцев и корейцев. Это обходилось японскому командованию дешевле (за переход через фронт, глубина которого колебалась от 55 до 60 километров, агенту китайцу или корейцу платили 3–5 рублей), но применение основного, более надежного контингента самих японских шпионов было чрезвычайно затруднено.

Более того, вскоре и использование японцами китайцев и корейцев для разведывательной работы потеряло свое преимущество. Хотя корейцы и китайцы, как местные жители, хорошо знали местность, но и они вызывали у русских не меньше подозрений, чем японцы, особенно после того, как удалось установить наличие среди японских шпионов корейцев и китайцев. [51]