Японский шпионаж в Китае, Корее и Монголии

Готовясь к войне с царской Россией, японский империализм раскинул широкую сеть шпионов и разведчиков в пограничных о Россией странах — Китае (особенно в Манчжурии), Корее и Монголии.

Уже во время японо-китайской войны 1894–1895 гг. японцы имели в Китае и Корее немало шпионов и разведчиков. Опытные японские топографы, переодетые нищими, купцами и путешественниками, в течение ряда лет работали над уточнением ранее имевшихся карт Китая и Кореи или же над составлением новых.

Наряду с этим в Китае и Корее японцы насаждали резидентов своей разведки, захватывали экономические позиции, формировали прояпонские партии, щедро рассыпая самые соблазнительные демагогические лозунги.

Многие японские шпионы работали в гражданских учреждениях, служили инструкторами в китайской и корейской армиях, подвизались в качестве советников при китайском и корейском дворах, проникали в арсенал и казначейства.

На подкуп и вербовку китайских генералов и чиновников японцы тратили колоссальные суммы, и результаты не замедлили сказаться. Во время японо-китайской войны некоторые китайские телеграфные служащие продавали японцам сведения, а офицеры и генералы, значительная часть которых также была подкуплена японцами, приказывали войскам отступать или сдаваться. Японское [28] командование в большинстве случаев заранее знало, где и когда оно встретит китайские войска...

Японский империализм своими успехами в войне 1894–1895 гг. против Китая в значительной степени обязан японским разведчикам и шпионам.

Деятельность японской разведки в Китае стала особенно интенсивной после того, как царская Россия заключала в 1900 г. с Китаем соглашение, предоставившее ей особые привилегии в Манчжурии.

В годы, предшествовавшие русско-японской войне, японские шпионы буквально наводнили Китай и Корею В 1898 г. было организовано японское общество «Тоадобункай» (дословно — «Восточное общество единой культуры») для «улучшения испорченных войной отношений между Китаем и Японией». Это общество открыло в середине 1899 г. школу японского языка в г. Баодине (центр провинции Чжили, ныне Хэбэй). Подобные же школы были созданы в таких городах, как Фу-Чжоу, Нанкин, Чао-Чжоу, Сватоу и др.

Этой же цели — «улучшению» испорченных войной отношений{13} — служили и газеты, издаваемые тем же обществом «Тоадобункай». Общество это, представлявшее собой замаскированную организацию японской разведки, имело также специальных агентов для приема китайцев, приезжавших в Японию. В целях создания кадров японских шпионов из китайцев само японское правительство, дало задание своим консулам оказывать всяческое содействие обществу «Тоадобункай», которое приглашало китайских служащих и студентов... погостить в Японии. О подоплеке этого «гостеприимства» можно судить хотя бы по тому, что гостям были показаны большие японские осенние маневры, после чего им предоставили возможность поступить в любую из японских школ. Любезность, не свойственная японцам в их отношениях с китайцами!

Но не только этим путем готовились нужные «кадры» резидентов в Китае на случай войны с Россией. Большое количество японцев посылалось в Китай, где они под предлогом изучения китайского языка селились в китайских семьях.

Японцы захватили в свои руки также школьное образование в Китае. Уже к концу 1903 г. большинство преподавателей западных наук в китайских школах оказалось японцами. [29]

Из года в год увеличивалось в Китае количество японских военных шпионов. В 1900 г., например, в Тяньцзин прибыла партия японских военных инструкторов во главе с майором Аоки, японским военным агентом в Пекине, и капитаном Сиба.

Особенно охотно японское правительство насаждало своих советников в правительственные учреждения Пекина я инструкторов в китайских войсках Северных провинций, используя для этого все возможности. Так, во время осады «боксерами»{14} в 1900 г. иностранных посольств в Пекине в составе японской миссии оказалось в строю, кроме десанта, около 15 волонтеров, причем, как заметил об этом японский посланник барон Нисси, «все они случайно оказались военными...»

Однако этим не ограничивалось проявление внезапной «заботливости» японцев в отношении Китая. Неожиданно они, исконные монархисты и поныне гордящиеся «божественным» происхождением своих императоров и своего ультра-»арийского» племени Ямато (так, по крайней мере, до сих пор пишется в учебниках японской истории и так об этом с глубокомысленным видом, не краснея от произносимых глупостей, вещают профессора в японских имперских университетах), вдруг стали ярыми поборниками реформ и сторонниками антидинастической партии в Китае.

Однако это чудесное превращение отъявленных монархистов в сторонников китайской партии реформ понятно. В этой антидинастической партии в Китае были и такие сторонники ориентации на Японию, как вице-король Китая Юань Ши-кай, Натун и др.

Преуспевали в деле служения японской разведке и японские буддисты. Выполняя, как и служители других культов, омерзительные функции одурачивания трудящихся, буддисты, находясь на службе полиции и разведки, пытались подвести под свою шпионскую деятельность своеобразную «теоретическую» базу. Они в 1902 г. устами молодых буддистов г. Токио обратились к буддистам [30] всего мира (имелись в виду прежде всего буддисты Китая) с пространным воззванием.

В этом воззвании восхвалялся буддизм. «Интернациональное общество молодых буддистов города Токио», беря на себя организаторскую роль по пробуждению «спящего континента Азии», призывало буддистов всего мира развернуть свою деятельность... выступать и объединяться, чтобы реализовать «чудные упования». Кстати, можно сказать, что эти «чудные упования» более внятно выразил в 1927 г. японский генерал Танака, сказавший, что «для завоевания Китая необходимо сначала завоевать Манчжурию и Монголию, а для завоевания всего мира необходимо захватить весь Китай...»

«Чудные упования» японских буддистов неуклонно осуществлялись и осуществляются японскими империалистами. Нынешняя война в Китае, неописуемые зверства японских захватчиков над беззащитным населением, разрушение китайских сел и городов — свежий пример этому. От «общих» туманных призывов японские буддисты перешли в Китае к бешеной пан-азиатской агитации для претворения в жизнь «чудных упований». Японские священники-буддисты решили «пробудить» Китай и в огромном количестве наводнили эту страну, распространяя «слово божие».

Напрасно возмущенное китайское правительство силилось дать понять японцам, что они, китайцы, — буддисты со стажем... (оно и по история получается так: буддизм был занесен из Индии в Китай, а оттуда в IV — VII вв. в Японию, находившуюся в течение многих столетий под воздействием культуры Китая и Кореи). Особенно понравились японским миссионерам провинции Южного Китая, вроде Фудзяна и Гуандуна. Возможно потому, что на севере Китая в это время уже орудовали японские офицеры-разведчики под видом инструкторов и советников. Но остается неопровержимым фактом то, что японские шпионы перед японо-китайской войной оперировали на юге Китая под видом бонз.

«Бонзы» не ограничивались одними воззваниями к своей новой пастве: они покупали пагоды{15} у китайцев или строили новые, вели пропаганду о славе японского оружия и о том, что японские товары лучше европейских, а главное, изучали районы, в которых они поселились, [31] и делали это нисколько не хуже, чем их «военизированные» соотечественники на севере Китая.

И когда, как пишет один из французов, крестьяне-китайцы сожгли одну из пагод, принадлежавших японцам, последние поспешили использовать этот «инцидент», требуя для своих «бонз» такой же защиты, какой пользовались христианские миссионеры. Несмотря на протест китайского правительства в отношении деятельности японских «бонз», «бонзы» продолжали пребывать в Китае и, более того, как сообщали, некоторые китайские бонзы даже ездили в Японию для изучения «буддизма»...

С начала 1902 г. японцы стали забирать в свои руки полицейский аппарат вице-короля и губернаторов Китая. В 1902 г. японский полковник Аоки «по просьбе» китайского генерала Натуна, начальника городской охраны Пекина, занялся организацией сил китайской полиции в столице. Вице-король Китая Юань Ши-кай и губернатор Чжан Чжи-дун также «попросили» японцев организовать полицию в подведомственных им провинциях. Вскоре почти все губернаторы Китая «пригласили» японцев для организации китайской полиции в многочисленных провинциях Китая.

Одновременно в правительственном аппарате Китая происходила замена неугодных японцам китайских чиновников сторонниками сближения с Японией.

Аналогичная картина «пробужденья» — наводнение страны японскими шпионами и разведчиками, аналогичная «заботливость» наблюдалась и в Корее.

Множество шпионов, всевозможных «учителей», «советников», «инструкторов», «путешественников» и «проповедников», было переброшено в Китай и Корею накануне русско-японской войны. В Корею с этой целью командировались даже воспитанники токийской военной школы. Новыми кадрами шпионов и разведчиков была усилена та часть агентуры японской разведки в Китае и Корее, которая сохранилась еще со времени японо-китайской войны 1894–1895 гг. А во время самой русско-японской войны на помощь этой группе разведчиков были переброшены разведчики и шпионы, подготовленные в самой Японии. В Корею во время войны с этой целью было переброшено большое количество японских резервистов.

Японский шпионаж в Манчжурии облегчался тем, что Манчжурия находилась в тесных торговых отношениях с Японией. Большая часть китайских фирм, имевших отделения во всех мало-мальски значительных городах [32] Манчжурии, была тесно связана с Японией. Японское правительство для усиления своего влияния посылало в Манчжурию на «практику» лиц, окончивших средние и высшие японские коммерческие училища.

Это в свою очередь давало возможность осуществлять в широкой степени экономический шпионаж не только в Манчжурии, но и в граничащих с ней остальных частях Китая, а также в России и Монголии.

Не довольствуясь этим наличием шпионов и разведчиков, осевших в Манчжурии, японцы перед самым началом войны открыли в Инькоу школу военных шпионов, в которой десять офицеров и сорок унтер-офицеров обучали около четырехсот человек.

Ученики-шпионы делились на две категории: на лиц, знавших и не знавших русский язык. Для стимулирования изучения русского языка шпионами выпускников этой школы, знавших русский язык, оплачивали почти в девять раз выше, чем тех, кто не знал русского языка.

Эти шпионы, так же как и выпускники других шпионских школ, были распределены по всем станциям железных дорог. Каждому из них, особенно во время войны, было придано по три-шесть человек для связи с другими японскими точками, для передачи донесений и т. д. И после выпуска своих питомцев город Инькоу оставался крупным японским центром. Он не потерял своего значения (как доносили царские агенты в начале апреля 1904 г.) и в начале войны: «В Цзинь-Чжоу постоянно можно было видеть переодетых в китайское платье японцев, встречающих почтальонов из Инькоу, от которых они принимали объемистые пакеты».

Школа для подготовки шпионов (военных) была и в Цзинь-Чжоу.

В пограничной с Россией Монголии японская разведка накануне русско-японской войны также развернула активную деятельность, всемерно поощряя распространение в Монголии ламаизма{16}. Многочисленные священнослужители — ламы, составлявшие в то время значительную часть мужского населения Монголии и по своему «священному положению» освобожденные от всякой работы и от военной службы, — поставляли основные кадры японских [33] шпионов и разведчиков. А разбросанные по всей Монголии многочисленные монастыри, которые японский генеральный штаб щедро поддерживал вкладами, представляли собой удобнейшие центры местного шпионажа. Одновременно японский генеральный штаб через своих агентов подчинял своему влиянию феодальных монгольских князьков и старейшин, усиленно пропагандируя среди них идею спасения Японией азиатских народов от «варваров Европы» и особенно «северных варваров» — русских.