Содержание
«Военная Литература»
Военная история

На кораблях боевая тревога

Внимание: мины!

21 июня 1941 года корабли Охраны водного района главной базы находились в Стрелецкой бухте, за исключением 2-го дивизиона быстроходных тральщиков, которые по окончании флотских учений зашли в порт Одесса. Корабли эскадры стояли на якорях в Северной бухте и у Минной стенки Южной бухты.

22 июня в 1 ч 15 мин командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский по приказанию Наркома ВМФ объявил по флоту оперативную готовность № 1.

На командный пункт ОВР прибыли командир соединения контр-адмирал В. Г. Фадеев, начальник штаба капитан 2 ранга В. И. Морозов и военком полковой комиссар Б. В. Сучков. Оперативный дежурный флагманский минер капитан-лейтенант И. В. Щепаченко доложил обстановку.

В 1 ч 55 мин корабли и город погрузились в темноту в целях светомаскировки.

В 3 ч 7 мин посты СНиС и посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), находившиеся в районах Евпатории и мыса Сарыч, доложили о шуме моторов вражеских самолетов, идущих на Севастополь. Штаб береговой обороны объявил в главной базе воздушную тревогу.

Корабли и катера отошли от причалов и заняли места на рейде согласно плану рассредоточения. Силы и средства противовоздушной обороны немедленно приготовились к отражению противника.

В 3 ч 15 мин по фашистским самолетам открыли огонь береговые зенитные батареи, а вскоре к ним присоединились и корабельные зенитные установки.

Воздушный налет продолжался до 3 ч 50 минут. Был сбит и рухнул в море самолет противника. В районе улиц Щербака, Подгорной, а затем в районе Приморского бульвара раздались один за другим два сильных взрыва. Командующий флотом доложил Наркому [6] ВМФ, что Севастополь бомбят. Однако, как выяснилось, с самолетов сбросили не бомбы, а мины на парашютах. Фашисты попытались заминировать фарватер и блокировать в базе советские корабли. Враг рассчитывал на внезапность удара. Однако силы флота встретили его хорошо организованным, мощным зенитным огнем. Самолеты не смогли поставить мины прицельно и побросали их куда попало — на сушу, на мелководье, и только отдельные мины упали вблизи фарватера.

Командующий флотом приказал командиру ОВР немедленно провести траление в Северной и Южной бухтах, а также на внешнем рейде по оси Инкерманского створа.

Утром три малых охотника — «МО-041» лейтенанта П. А. Кулашова, «МО-051» лейтенанта С. А. Бычкова и «МО-061» лейтенанта С. Т. Еремина под командованием командира 2-го звена старшего лейтенанта И. С. Соляникова вышли на внутренний рейд бухты, а три малых охотника — «МО-011» лейтенанта Н. В. Перевязко, «МО-021» младшего лейтенанта П. Д. Чеслера и «МО-031» старшего лейтенанта А. С. Осадчего под руководством командира 1-го дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенанта В. Т. Гайко-Белана — на внешний рейд и провели траление. Ни одной мины корабли не затралили. Для наблюдения за морем быстроходный тральщик «Трал» старшего лейтенанта А. М. Ратпера вышел в дозор.

Несмотря на то что внешний и внутренний рейды протралили, в тот же день произошло драматическое событие. В 20 ч 30 мин в районе Карантинной бухты подорвался на мине и затонул морской буксир «СП-12». Спасти удалось лишь 5 человек, остальные 26 членов экипажа погибли. Это была первая потеря Черноморского флота в Великой Отечественной войне. 24 июня подорвался 25-тонный кран, 30 июня — шаланда «Днепр». 1 июля при выходе из бухты получил повреждение эсминец «Быстрый», но остался на плаву, и его отбуксировали в док Морского завода для ремонта.

Анализ данных о подрыве кораблей и плавсредств навел на мысль о том, что противник поставил неконтактные донные магнитные мины. Средствами борьбы с ними моряки ОВР не располагали. Необходимо было предпринять экстренные меры для борьбы с грозной опасностью. Требовалось в самые короткие сроки найти [7] вражеские мины, чтобы раскрыть секрет их действия и создать эффективные средства для уничтожения. Не менее важной стала задача по надежной защите кораблей-тральщиков от неконтактных донных магнитных мин.

Готовясь к нападению на СССР, руководство фашистской Германии сознавало, что Черноморский флот господствует на море, и боялось его ответных ударов по румынским нефтяным портам, откуда поставлялось горючее для гитлеровской армии. Именно поэтому за несколько минут до вероломного нападения на СССР, а затем и в последующие дни гитлеровцы осуществляли минирование черноморских портов и военно-морских баз. Только за период обороны Севастополя противник выставил на подходах к городу и в его бухтах 131 мину{9}.

Мины ставились на глубинах от 12 до 40 метров. Из наблюдений можно было сделать вывод, что на минные постановки шли, как правило, две группы самолетов. Одна из них отвлекала на себя огонь зенитной артиллерии, а другая тем временем подходила к району минирования на большой высоте с моря. Самолеты этой группы выключали моторы и бесшумно планировали к месту постановки.

Для минных постановок гитлеровцы использовали бомбардировщики Ю-88 и Хе-111. Каждый самолет брал по две мины и сбрасывал их на парашютах с высоты 800–1000 метров, а также и без парашютов — с высоты от 30 до 100 метров. Удалось установить, что мины, падавшие в море на глубинах менее восьми метров, взрывались.

Необходимость эффективной борьбы с минной опасностью и организации надежной противоминной обороны на театре военных действий все более обострялась.

Противоминная оборона военно-морских баз включала ряд мероприятий, главными из которых были организация постов противоминного наблюдения, траление мин и проводка кораблей за тралами. Траление мин складывалось из разведывательного, которое проводилось в целях выявления минных постановок противником, контрольного — проверки безопасности фарватеров от мин перед выходом кораблей и уничтожения минных постановок. Если траление не гарантировало [8] безопасности плавания кораблей и транспортов, их проводили за тралами.

Для организации противоминной обороны главной базы Охрана водного района имела в своем составе 13 быстроходных и 18 катерных тральщиков. Из этих тральных сил самыми современными были быстроходные тральщики типа «Трал» специальной постройки. Конструкция корпусов этих кораблей обеспечивала большую их живучесть. Они оснащались новейшими машинами (дизелями) и механизмами, работавшими безупречно. Тральное вооружение БТЩ предназначалось для борьбы с якорными минами, но не с донными неконтактными. Зенитно-артиллерийское вооружение такого корабля состояло из одного универсального 100-мм орудия, одной 45-мм пушки, трех 37-мм автоматов и двух крупнокалиберных пулеметов ДШК.

Катерные тральщики, переоборудованные из рыболовных и торговых судов, как уже говорилось, вошли в состав ОВР с началом войны. На них установили катерные тралы, которые позволяли тралить только якорные мины.

Таким образом, к началу военных действий главная база не была готова к борьбе с донными неконтактными минами. Поэтому до создания специальных средств траления донных мин ведущая роль отводилась постам противоминного наблюдения (ППМН), составлявшим специальную систему. В нее включалось 42 береговых поста, расположенных на побережье внутреннего и внешнего рейдов Севастопольских бухт, и до 30 морских постов, выставленных в шахматном порядке по оси Инкермаиского створа на расстоянии трех кабельтовых{10} друг от друга.

Гидрографы выполнили геодезическую привязку ППМН, установили на них таксиметры{11}. Некоторые посты имели теодолиты и пеленгаторы.

Катера выходили в точки наблюдения только на темное время суток, а с рассветом возвращались в Стрелецкую бухту. Такая система противоминного наблюдения начала действовать уже на вторую ночь войны и существовала весь период обороны Севастополя. [9]

Для учета мин в штабе ОВР имелись журнал и карта. За эти документы отвечал флагманский штурман капитан-лейтенант И. И. Дзевялтовский. Данные (время и пеленг) о падении мин в воду с катеров и береговых постов немедленно передавались по телефону в штаб ОВР. Капитан-лейтенант Дзевялтовский записывал их в журнал, наносил на карту минной обстановки, нумеровал каждую мину. Их уничтожение отмечалось в журнале и на карте условными обозначениями. По утрам Дзевялтовский с одним из дивизионных штурманов выходил на катере в район постановки противником мин. Используя данные постов противоминного наблюдения, они определяли место постановки каждой мины и выставляли буек или вешку. Если близко падали несколько мин, это место ограждалось вешками и объявлялось по флоту закрытым.

В первые месяцы войны ежедневно осуществлялось контрольное траление механическими тралами рекомендованных курсов и фарватеров. Периодически траление проводилось перед выходом кораблей и транспортов. Но и в первые дни войны и за весь период обороны Севастополя не удалось затралить ни одной якорной мины противника. Активные средства борьбы с донными магнитными минами отсутствовали, и штаб ОВР предложил использовать для траления железную баржу. Чтобы увеличить магнитное поле, ее загрузили металлом, а для буксировки использовали катерные тральщики с деревянным корпусом 12-го дивизиона (командир старший лейтенант А. И. Шемаров).

24 июня катерный тральщик «Валерий Чкалов» (командир мичман М. А. Швец), ведя на буксире трал-баржу, впервые вышел на траление по Инкерманскому створу. На борту тральщика находился штурман 2-го дивизиона сторожевых катеров старший лейтенант Н. А. Дьяконов.

В течение дня «Валерий Чкалов» сделал несколько галсов{12} по Инкерманскому створу, но безрезультатно. На другой день вышли на траление еще два катерных тральщика: «Байдуков» (командир старшина 1-й статьи Н. И. Беззубов) и «Комсомолец» (командир лейтенант К. Г. Баштаник). И это траление оказалось безрезультатным. [10]

Вскоре на кораблях заметили случаи детонации мин от взрывов глубинных бомб. А произошло это так.

26 июня 1941 года в море вышли три малых охотника. На борту одного из них находились командир 1-го дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенант В. Т. Гайко-Белан и штурман{13}. Предстояло произвести контрольное бомбометание на Инкерманском створе. Так делалось перед выходом кораблей в целях обеспечения безопасности их плавания. И не только из-за минной угрозы. Не исключалось появление в районе главной базы и подводных лодок противника.

Прибыв в конечную точку фарватера, катера построились в строй фронта и легли на курс, ведущий в базу. По сигналу с головного катера началось бомбометание. Бомбы сбрасывались сериями — по три в каждой. За кормой раздавались глухие взрывы, над поверхностью воды поднимались высокие фонтаны. А когда сбросили последнюю серию бомб, за обычными тремя фонтанами неожиданно взметнулся над морем четвертый, значительно большей силы.

Место четвертого взрыва достаточно точно определил и зафиксировал на кальке помощник командира катера лейтенант В. С. Чаленко. Уже в базе капитан-лейтенант Дзевялтовский, наложив кальку на карту минной обстановки, увидел, что четвертый взрыв совпал с местом, где ранее был запеленгован спуск вражеской мины. Стало ясно, что германская мина, сдетонировав от глубинных бомб, взорвалась.

О подрыве мин глубинными бомбами впоследствии докладывали также командиры «МО-072» лейтенант В. А. Чешев и «МО-052» лейтенант В. В. Селифанов.

Для проверки этого эффекта контр-адмирал В. Г. Фадеев приказал выслать на фарватер «МО-011» (командир лейтенант Н. В. Перевязко).

На рассвете следующего дня катер, на борту которого находились командир 1-го звена лейтенант Д. А. Глухов и штурман дивизиона, вышел из Стрелецкой бухты и направился в район бомбометания. Помощник командира катера лейтенант М. И. Трофименко вел в штурманской рубке прокладку. У штурвала стоял командир отделения рулевых старшина 1-й статьи А. А. Харламов, коммунист, секретарь комсомольской организации катера. Сигнальщики краснофлотцы [11] В. Т. Зайцев и Н. Г. Макушин наблюдали за поверхностью воды и воздухом. На мостике царила напряженная тишина.

Придя в назначенную точку, «МО-011» развернулся, лег на боевой курс и начал бомбометание. Бомбы рвались одна за другой. Неожиданно вслед за небольшими разрывами раздался мощный грохот, высоко в небо взметнулся огромный столб воды, корму катера подбросило вверх. Нос катера зарылся в воду. Оголенные винты, словно пропеллеры, с пронзительным воем рассекали воздух.

Но все кончилось благополучно. Катер не получил серьезных повреждений и продолжал выполнять боевое задание. Когда иссяк весь бомбовый запас, «МО-011» возвратился в базу.

Убедившись в эффективности такого способа борьбы с минной опасностью, командование стало широко использовать глубинные бомбы для уничтожения донных мин. За всю оборону Севастополя в этих целях было израсходовано более полутора тысяч больших и малых глубинных бомб{14}. Этот способ широко применяли и в других военно-морских базах.

Одновременно проводились работы по поиску, разоружению и изучению мин противника. В этих целях в ОВР была организована минно-тральная лаборатория{15}, в которой изучались и исследовались все образцы разоруженных мин, вырабатывались средства борьбы с ними. Кроме того, в лаборатории готовились кадры минеров.

Штат лаборатории укомплектовали опытными минерами флота. Ее возглавил начальник лаборатории изоляционных материалов Харьковского политехнического института кандидат технических наук, доцент О. Б. Брон.

Первым добился успеха начальник минного отделения минно-торпедного отдела флота военный инженер 3 ранга М. И. Иванов, когда ему в начале июля с огромным риском для жизни удалось разоружить донную неконтактную мину, поднятую со дна моря в районе Очакова. Аппаратуру этой смертоносной находки доставили в Севастополь. Здесь определили схему ее действия, магнитный момент, необходимый для срабатывания [12] замыкателя, рассчитали тактико-технические данные тральных средств{16}. Мина не имела приборов срочности и кратности.

На основании полученных данных инженер Б. Т. Лишневский сконструировал баржевый электромагнитный трал (БЭМТ), который построили в короткий срок. Была выработана методика траления.

Оно осуществлялось путем буксировки БЭМТ катерным тральщиком с деревянным корпусом на пеньковом тросе длиной 200–250 метров. По корме трала на расстоянии 180–200 метров от него буксировалась деревянная шхуна с питающим обмотку трала агрегатом. Траление проводилось на глубинах от 15 до 50 метров. На глубинах менее 15 метров применялся плотиковый трал, действовавший по тому же принципу, что и баржевый. Его буксировал катерный тральщик, который одновременно служил и питательной станцией. Скорость траления не превышала 2–3 узлов{17}.

Впервые трал-баржа вышла на боевое траление 7 июля 1941 года. На ее борту находился конструктор Лишневский. Уже 9 июля была подорвана германская донная неконтактная мина {18}.

Экипажи катерных тральщиков изо дня в день, с рассвета и до темного времени, как пахари моря, ежеминутно рискуя жизнью, вели траление Инкерманского створа. В июле баржевым электромагнитным тралом подорвали три мины. Все они рвались в 45–60 метрах от трала, на глубинах 50–65 метров. 10 августа мина взорвалась на глубине 85 метров всего в 20–25 метрах от трала, тот дал небольшую течь.

В конце августа 1941 года было замечено, что мины перестали подрываться от баржевого электромагнитного трала. Возник вопрос: в чем же причина?

Разгадки тайны долго ждать не пришлось.

В один из дней «МО-011» прошел средним ходом как раз над тем местом, где находилась вражеская мина. И вдруг за кормой взвился высокий смерч воды и дыма, катер сильно подбросило вверх. Но все обошлось благополучно. Вскоре о подобных случаях долой [13] командиры «МС)-032» лейтенйнт Г. П. Павлов и «МО-0132» старший лейтенант Е. А. Коргун. Эти катера при возвращении из дозора шли средним ходом в строю кильватера по Лукульскому створу. Неожиданно за кормой «МО-032», шедшего впереди, поднялся вверх огромный султан воды. Катер сильно тряхнуло. Павлов сыграл аварийную тревогу, застопорил ход. При осмотре катера воды в нем не оказалось.

Катера снова дали ход. При повороте на Стрелецкие створы за кормой «МО-032» вновь прогремел взрыв такой же силы. К счастью, и на этот раз катер повреждений не имел.

Все говорило о том, что взрывы мин произошли от шума винтов катера, когда он шел средним ходом. Для проверки этой гипотезы командир ОВР решил выслать «МО-011».

Утро 1 сентября выдалось на редкость ясным и теплым. На небе ни облачка. Лазурное море подернуто легкой рябью. Ничто не напоминало о войне.

На мостике стояли командир звена катеров лейтенант Д. А. Глухов, командир катера лейтенант Н. В. Перевязко и штурман дивизиона. Все наблюдали за поверхностью моря. Внешне моряки были спокойны, но каждый переживал. «МО-011» лег на боевой курс, дал средний ход. Когда катер-охотник прошел над миной, за кормой прогремел огромной силы взрыв. Палуба заходила ходуном, люди едва удержались на местах, хотя ожидали этого в любую минуту.

«МО-011» не получил повреждений и продолжал галсировать. Помощник командира катера лейтенант М. И. Трофименко записал в журнале координаты подорванной мины.

Второй мощный взрыв произошел в 10–15 метрах от кормы катера. Огромный столб воды и грязи поднялся вверх, а затем обрушился на палубу. Могучая сила швырнула сигнальщика краснофлотца П. Г. Макушина в сторону, он упал на палубу и потерял сознание. К нему подбежал гидроакустик краснофлотец В. Н. Акутин и оказал помощь.

Застопорили ход, осмотрелись. Опасных повреждений катер не имел. Штурманские приборы работали исправно, лейтенант Трофименко отметил в вахтенном журнале место второго взрыва.

Дали средний ход. И снова галсы следовали один за другим. [14]

Вскоре по днищу корабля словно ударили гигантским молотом. Корму подбросило вверх. Оголились винты, издавая оглушительный свист. Всех, кто находился на верхней палубе, сила взрыва толкнула вперед и вверх, сбивая с ног. Моряки, находившиеся в машинном отсеке и в кубриках, попадали. Глухова и Перевязко бросило на ограждение мостика. Моторы заглохли.

Оглушенные люди нескоро смогли ощутить наступившую тишину. Прошла минута, другая, а никто еще не верил в реальность безмолвия. И тут раздался властный голос командира:

— Аварийная тревога! Доложить обстановку!

Помощник командира лейтенант Трофименко бросился осматривать помещения катера. Механик инженер-лейтенант В. В. Кириллов проверял состояние корпуса в машинных отделениях.

На мостик следовали доклады, один тревожнее другого. Кириллов доложил:

— В корпусе пробоины, вода поступает в машинное отделение. Главный старшина Красноперов получил тяжелую травму. Пробоины заделываем, воду откачиваем. Красноперову оказана помощь.

Командир звена лейтенант Глухов стоял на мостике и не вмешивался в действия командира катера. Он, видимо, одобрял их.

Когда стало известно о всех полученных повреждениях и принимаемых мерах, Глухов приказал Перевязко:

— Дайте радиограмму командиру ОВР, доложите обстановку.

В течение нескольких часов шла напряженная борьба за живучесть корабля. Благодаря героическим усилиям моряков «МО-011» остался на плаву. Удалось завести один мотор. Катер ожил. Люди повеселели. В штаб пошло донесение: «Задание выполнил, тяжелораненых нет. Возвращаюсь в базу на одном моторе. Глухов».

Как только охотник ошвартовался, на борт поднялся командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Он поздравил личный состав с большой удачей и поблагодарил за службу.

Хотя экипаж и уничтожил три мины, их устройство по-прежнему оставалось загадкой. Предстояло снова искать мину, поднимать ее со дна моря и разоружать. [15]

14 сентября 1941 года была обнаружена донная неконтактная мина на одиннадцатиметровой глубине в районе порта Новороссийск{19}. В ее разоружении приняли участие начальник минно-тралыюго отдела флота капитан 3 ранга А. И. Малов, флагманский минер Новороссийской военно-морской базы старший лейтенант С. И. Богачек и инженер Б. Т. Лишневский.

Это были опытные специалисты, уже знакомые с устройством некоторых донных мин. Но они не знали, какие еще «сюрпризы» применил противник, поэтому приняли необходимые меры безопасности.

Когда мину подняли на берег, специалисты решили: чтобы не рисковать сразу всем, к мине пойдет один Лишневский. И все же Богачек не усидел на месте, пошел вслед за ним. Малов тоже направился за товарищами. Но странное дело: никто еще не успел прикоснуться к мине, как вдруг она сработала. Огромной силы взрыв прокатился над побережьем Цемесской бухты. Погибли Богачек и Лишневский, получил тяжелую контузию Малов.

Позже стало известно, что сработал гидродинамический прибор, который предохранял мину от разоружения. Гитлеровцы устанавливали такие приборы на случай, если она оказывалась на поверхности моря или на берегу и не испытывала давления воды.

Другой трагический случай произошел 4 октября 1941 года {20}. На выходе из Севастопольской бухты, в районе Константиновского равелина была обнаружена еще одна мина. Разоружить ее поручили младшему флагманскому минеру флота капитан-лейтенанту И. А. Ефременко, военному инженеру 2 ранга И. И. Иванову и флагмину ОВР капитан-лейтенанту И. В. Щепаченко. В подъеме мины принимал участие водолаз мичман А. Г. Романенко. Ему объяснили, что надо сделать. Водолаз спустился под воду. Осмотрев опасную находку, обнаружил на ней единственный продолговатый выступ, за который можно прикрепить трос.

Поднявшись на поверхность, Романенко предложил изготовить специальное приспособление для крепления к корпусу мины. Спустившись затем снова под воду, водолаз закрепил на мине приспособление, и таким [16] образом находку доставили на берег. У мины остались только специалисты-минеры. Но едва водолазный бот успел отойти от берега, как раздался взрыв. Погибли капитан-лейтенант Ефременко, военный инженер 2 ранга Иванов и краснофлотец Н. С. Щерба. Капитан-лейтенант Щепаченко был тяжело контужен.

Позднее выяснилось, что фашисты применили на минах новую «ловушку». Одни мины взрывались сразу, как только их поднимали на поверхность воды, другие — под воздействием света.

Трагические случаи не остановили смельчаков в поиске и разоружении фашистских мин. Обстановка настоятельно требовала выработки наиболее эффективных способов борьбы с ними.

По собранным остаткам разорвавшейся мины ученые и специалисты установили, что она является акустической. Проанализировав все случаи, которые произошли при разоружении донных неконтактных мин, специалисты пришли к выводу: разоружать их необходимо под водой, не трогая с места. Сделать это удалось не сразу — лишь в апреле 1942 года. А пока в результате огромной и напряженной работы по противоминной обороне, проделанной в первые месяцы войны, удалось создать следующие средства для борьбы с донными неконтактными минами: баржевый магнитный и электромагнитный тралы (БМТ и БЭМТ), электромагнитный плотиковый трал, акустический трал (БАТ-2),-магнитно-хвостовой трал, катерный электромагнитный трал (КЭМТ-2) и парный петлевой трал. Это позволило только во время обороны Севастополя уничтожить всеми видами тралов и глубинными бомбами 69 мин противника {21}.

Другим направлением борьбы с минной опасностью стала непосредственная защита кораблей от донных неконтактных мин путем нейтрализации магнитного поля корабля.

В этом направлении проводились большие работы с участием крупных ученых-физиков Игоря Васильевича Курчатова и Анатолия Петровича Александрова. В их группе работали также научные сотрудники Ленинградского физико-технического института П. Г. Степанов, Е. Е. Лысенко, Ю. С. Лазуркин, А. Р. Регель и лаборант К. К. Щерба. В работе принимали участие и [17] флотские инженеры М. Г. Алексеенко, Б. А. Ткаченко и А. С. Шевченко.

К сентябрю 1941 года на флоте оборудовали две плавучие станции для размагничивания малых кораблей и подводных лодок. Одну из них возглавил инженер-капитан 3 ранга М. Г. Алексеенко.

Для размагничивания кораблей применялся и другой метод. На корабле проводили специальной конструкции противоминную обмотку, опоясывавшую его изнутри по обоим бортам от кормы до носа. За полчаса до выхода из базы обмотка включалась для прогрева. Этот метод защиты кораблей от мин увеличил безопасность их плавания по фарватерам и рекомендованным курсам.

В целом борьба с донными минами противника велась успешно. Накопленным опытом черноморцы делились с другими флотами.

Минеры флота, работая в содружестве с учеными, при разоружении мин проявляли героизм и мужество, часто рисковали жизнью, шаг за шагом проникая в тайны нового фашистского оружия и вырабатывая средства и тактику борьбы с ним.

Борьба с минной опасностью была не единственной боевой задачей овровцев. Не менее важное значение имела постановка оборонительных минных заграждений. Она началась уже на второй день войны по приказу Наркома ВМФ {22}. Директива Наркома предписывала выставить минные заграждения в районе Севастополя немедленно, а в районах Одессы, Керчи, Новороссийска, Туапсе, Поти и Батуми — по усмотрению командующего флотом.

К этой общефлотской задаче привлекались и корабли ОВР: минный заградитель «Н. Островский» (командир капитан 3 ранга М. И. Фокин, военком старший политрук И. П. Кулинич) и быстроходные тральщики.

Минзаг «Н. Островский» мог принять в четыре минных погреба и на минную палубу до 300 мин типа «1926» и КБ-1, а малых корабельных типа «1908» — до 600. Быстроходные тральщики принимали по 40 мин типа «1908», до 30 мин — типа «1926».

С 23 июня по 13 июля 1941 года в районе главной базы было выставлено минное заграждение морское [18] (МЗ-М), протянувшееся от мыса Сарыч до Евпаторийского маяка. Всего в этом районе было поставлено 3623 мины и 509 минных защитников{23}. Основную часть задачи выполнил экипаж минзага «Н. Островский»{24}.

Минные постановки выполнялись и в последующие дни. 17 и 19 июля «Н. Островский» и БТЩ «Якорь» выставили МЗ-М в районе озера Устричное; 10, 13, 14, 16 и 17 июля эсминец «Фрунзе» и БТЩ «Т-16» — у Керчи; с 24 по 30 июня БТЩ «Т-16» и «Т-27» совместно с крейсером и тремя канонерскими лодками — у Одессы; с 25 по 30 июня эсминец «Фрунзе» и БТЩ «Взрыв» — у Новороссийска; 17 июля БТЩ «Трал», «Т-16», «Искатель» и канлодка — у Анапы; 18 и 19 июля эсминец «Фрунзе» и БТЩ «Т-16» — у Туапсе; 15, 19, 20 и 22 июля БТЩ «Искатель» — у Анакрия и Гудауты{25}.

Все минные постановки производились скрытно, в ночное время, и противник их не обнаружил.

Позднее, когда гитлеровцы подошли к Севастополю, командир минзага «Н. Островский» капитан 3 ранга Фокин получил приказание заминировать фарватер у Евпаторийского маяка. На подготовку к выполнению этого задания отводилось мало времени, обстановка требовала быстроты действий. Ночью, при отсутствии навигационных ориентиров на берегу минирование фарватера, несмотря на трудности, осуществили своевременно и точно. Капитан 3 ранга Фокин за эту операцию был награжден орденом Красного Знамени. Образец четкой работы показал штурман корабля старший лейтенант А. В. Картавенко. В исключительно сложной навигационной и минной обстановке он добился высокой точности кораблевождения.

Все оборонительные минные постановки у военно-морских баз корабли-заградители производили, опираясь на развернутые гидрографами манипуляторные пункты и довоенную триангуляционную сеть. Основным методом координирования минных линий была обратная засечка, при этом прокладка велась на планшетах с нанесенными гонеометрическими сетками. Иногда на берегу разбивались временные створы, на [19] воде устанавливались плавучие ограждения, показывающие минзагам границы минных линий.

Координировали постановку минных заграждений гидрографы старший лейтенант А. Ф. Семитко, капитан-лейтенант И. П. Алдохнн, лейтенанты М. С. Аксенов и А. Р. Азаренок. Они работали в тесном взаимодействии с флагманским штурманом ОВР капитан-лейтенантом И. И. Дзевялтовским.

Всего в 1941 году в районах военно-морских баз овровцы выставили 8371 мину и 1378 минных защитников {26}.

Помимо оборонительных минных заграждений корабли Черноморского флота производили активные постановки мин у берегов, занятых противником. В этих операциях принимали участие и быстроходные тральщики ОВР, поставившие 159 мин различных образцов{27}.

Активные действия кораблей ОВР по постановке мин в первые месяцы войны позволили успешно осуществлять эти задачи и в последующие периоды боев на Черном море. Так, например, в 1942 году активно проводились минные постановки в Азовском море. Для этого использовались сторожевые катера типа МО-4. Они принимали по 6 мин «А-1–4» и до 12 мин «Мираб». К выполнению таких задач катера-охотники не были приспособлены. Пришлось убрать с них бомбосбрасыватели, а на их место установить рельсы и минные скаты. Это создавало удобство для погрузки мин, обеспечивало надежное их крепление и безопасность при постановке. При этом остойчивость катера-охотника не нарушалась.

В июне 1942 года минные банки{28} поставили также в районах Мариуполя, Таганрога, у косы Белосарайской, у мыса Зюк, Казантин и Хрони. Всего было выставлено более 100 мин.

Для того чтобы читатель имел представление о масштабах минных постановок и их результативности, приведем небольшую справку: за весь период войны корабли и самолеты Черноморского флота выставили 11527 различных мин и минных защитников. На них [20] подорвались и затонули 56 судов противника общим водоизмещением 37781 тонна {29}.

В связи с постановкой оборонительных минных заграждений в районах военно-морских баз плавание советских кораблей и транспортов в этих районах осуществлялось только по фарватерам и рекомендованным курсам. В районе главной базы действовало шесть фарватеров, из них два (№ 1 и № 6) шли вдоль берега. Судоводители руководствовались лоцией военного времени. Штатные маяки и огни были погашены или переведены на особый режим работы. Гидрографы в сжатые сроки развернули более 60 новых мобильных средств навигационного оборудования, обеспечивавших безопасность плавания советских кораблей и транспортов в любое время суток и в различных метеорологических условиях на фарватерах, ведущих к Севастополю, Одессе, Новороссийску, Батуми и к другим базам флота {30}.

В условиях плавания по узким фарватерам потребовались не только четкие действия средств навигационного оборудования, но и своевременная информация штабов соединений и кораблей о быстро менявшейся минной обстановке в районах военно-морских баз. Осуществлялась и лоцманская проводка по фарватерам транспортов, вспомогательных судов, а в отдельных случаях и боевых кораблей, особенно в плохую видимость.

Задача обеспечения входа и выхода кораблей из военно-морских, баз также возлагалась на соединения ОВР.

В конвоях

Черноморский флот с первых дней войны вел активные действия по защите своих коммуникаций. Эта задача решалась в системе повседневной боевой деятельности каждой военно-морской базы в пределах ее операционной зоны. Главная ответственность за оборону морских коммуникаций, за безопасность плавания по фарватерам лежала на кораблях соединений ОВР. [21]

Для осуществления противолодочной обороны соединения ОВР располагали сторожевыми катерами типа МО-4 или малыми охотниками за подводными лодками. Это был довольно удачный по своей конструкции катер, отличавшийся высокими мореходными качествами и живучестью. Благодаря отличным обводам он мог плавать даже при семи-восьмибалльном ветре. Имея запас топлива 6 тонн, он обладал значительной дальностью плавания: при скорости 24 узла — 323 мили, а при 8-узловой скорости — до 800 миль {31}. Вооружение составляли две 45-мм полуавтоматические пушки, два пулемета калибра 12,7 мм, значительное количество глубинных бомб и две дымовые шашки. Главным недостатком было отсутствие современных средств обнаружения подводных лодок и слежения за ними.

К поиску подводных лодок противника привлекались и самолеты МБР-2, а также береговые теплопеленгаторные и гидроакустические станции.

Противолодочная оборона, осуществлявшаяся соединениями ОВР, охватывала все операционные зоны военно-морских баз.

Систематически три малых охотника и два самолета МБР-2 в утренние и вечерние часы вели поиск подводных лодок в районах рекомендованных курсов и входных фарватеров. Кроме того, во всех базах стояли боковые заграждения с противолодочными и противокатерными сетями при входе в порт.

Противокатерная оборона осуществлялась во взаимодействии с другими видами обороны и дозорной службой. Для предотвращения прорыва в базу торпедных катеров противника в оперативном подчинении ОВР находились подразделения береговой артиллерии, а также силы и средства охраны рейда. В главной базе в оперативном подчинении ОВР находился 2-й отдельный артиллерийский противокатерный дивизион береговой обороны четырехбатарейного состава {32}, прикрывавший непосредственные подходы к линии боновых заграждений. Командир дивизиона имел прямую связь с командным пунктом ОВР. В задачу охраны рейда входило прикрытие боновых заграждений у входа в Северную бухту. Для этого на Константиновском равелине были размещены счетверенные и отдельные пулеметы. [22] Кроме того, там же дислоцировалась 259-я зенитная батарея (четыре 37-мм пушки), которая должна была противодействовать торпедным силам противника, если бы те попытались прорваться к боновым заграждениям. С моря походные фарватеры прикрывала плавбатарея № 3.

Благодаря хорошо организованной противокатерной обороне коммуникаций за весь период войны торпедные катера противника не предприняли ни одной попытки прорыва в базу.

Корабли ОВР осуществляли дозорную службу во всех военно-морских базах. Управление ими, главным образом по радио, осуществляли командиры ОВР с береговых командных пунктов. В поддержке дозора находились дежурная батарея береговой артиллерии и три катера-охотника в пятнадцатиминутной готовности. В главной базе в поддержку дозора включались также самолеты МБР-2, находившиеся в оперативном подчинении командира ОВР.

В районе главной базы были установлены одна круглосуточная позиция дальнего дозора, расположенная за внешней кромкой минного заграждения, а за его внутренней кромкой — четыре круглосуточные позиции ближнего противолодочного дозора.

В связи с тем что авиация противника продолжала постановку мин, пришлось дополнительно выделять до тридцати катеров в темное время суток на внешний рейд по оси фарватера, а также на внутренний рейд Северной и Южной бухт. С появлением в районе Севастополя торпедоносцев и торпедных катеров противника для наблюдения за обстановкой дополнительно выставлялся один малый охотник.

Дозорную службу несли эсминцы, быстроходные тральщики, малые охотники и катерные тральщики.

В Новороссийской военно-морской базе с начала боевых действий дозор осуществлялся катерами-охотниками и торпедными катерами на линии Мысхако, мыс Дооб. После постановки минного заграждения дозорную линию вынесли за его внешнюю кромку. В дальнейшем, после перебазирования в Новороссийск крейсеров и эсминцев, дозор внутри минного заграждения в Цемесской бухте несли один-два торпедных катера (только ночью), за внешней кромкой заграждения — эсминец или быстроходный тральщик и один-два малых охотника за подводными лодками. С августа [23] 1941 года эсминцы и быстроходные тральщики в дозор не выходили.

После оставления нашими войсками Новороссийска дозорные линии были развернуты на подходах к Геленджику, однако в ночное время в Цемесскую бухту высылались два-три торпедных катера, где они несли дозор у восточного берега.

В Туапсинской ВМБ, на подходах к Туапсе и Сочи действовали три позиции дозоров в составе катеров-охотников, малых катеров типа КМ и катерных тральщиков.

В Потийской ВМБ дозор располагался на подходах к Батуми и Поти, с удалением от них на 20 миль. Всего было развернуто пять позиций. Задача дозоров выполнялась двумя тральщиками типа «Доротея» и катерными тральщиками{33}. Во взаимодействии с береговыми постами службы наблюдения и связи и береговой артиллерией дозорные корабли обеспечивали непрерывное наблюдение в своих районах моря.

Несмотря на огромные трудности — неблагоприятную погоду, удары с воздуха, атаки торпедных катеров противника, экипажи дозорных кораблей успешно справились с выполнением боевых задач. Во всех столкновениях с противником моряки вели себя мужественно и стойко.

22 сентября 1941 года «МО-022» (командир младший лейтенант И. А. Тулупов) в районе Тендры подвергся атаке десяти «Юнкерсов-87». Они поочередно заходили и пикировали на него. Комендоры и пулеметчики охотника вели интенсивный огонь. На катере появились убитые и раненые. В критический момент боя, когда пулеметный расчет полностью вышел из строя, политрук Н. Н. Щекочихин встал к пулемету и вел огонь, пока не был ранен. Бесстрашие и самоотверженность политрука произвели сильное впечатление на моряков. Каждый на своем боевом посту действовал мужественно и четко. Во время боя погиб командир «МО-022» коммунист младший лейтенант Тулупов.

Личный пример коммунистов в боевой обстановке, самообладание и выдержка, с которыми они действовали в самые трудные минуты боя, зачастую с риском для жизни, — все это стало одной из основных форм партийного воздействия на личный состав. Видя, как [24] самоотверженно ведут себя коммунисты, моряки проникались их мужеством, брали с них пример.

Атаку самолетов удалось отбить. Оставшиеся в живых боролись за жизнь «охотника». Но пробоин было много, вода поступала во внутренние помещения. Чтобы спасти катер, пришлось посадить его на мель {34}.

2 июня 1942 года «СКА-053» (командир лейтенант В. Г. Михайлюта) в районе Херсонесского маяка атаковали «юнкерсы», сбросившие 12 бомб{35}. Катер получил серьезные повреждения. Погибли командир лейтенант Михайлюта и политрук П. Н. Сухий. Остальные члены экипажа под руководством боцмана старшины 2-й статьи А. П. Минкина сумели заделать пробоины и привести катер в Камышовую бухту.

Одним из важных видов защиты морских сообщений от воздействия надводных, подводных сил и авиации противника была конвойная служба. Корабли соединений ОВР принимали в ней самое активное участие, а зачастую являлись основными силами охранения транспортов.

В первые дни войны осуществлялся самостоятельный переход одиночных транспортов, преимущественно в темное время суток, без какого-либо сопровождения или в охранении одного малого охотника. Каждая военно-морская база охраняла транспорты в пределах своих операционных зон: Одесская ВМВ обеспечивала район от Одессы до Ак-Мечети, ОВР главной базы — от Ак-Мечети до Феодосии, Новороссийская ВМБ — от Феодосии до Сочи, Потийская ВМБ — от Сочи до Батуми {36}. Обеспечение плавания транспортов в Азовском море и Керченском проливе возлагалось на Керченскую ВМБ.

С 26 июня 1941 года на театре стала действовать система конвоев — охранения транспортов боевыми кораблями и катерами. В конце июля 1941 года в штабе флота был создан отдел обеспечения коммуникаций{37}.

В первый месяц войны все трассы морских сообщений проходили вдоль берегов, плавание в открытом море исключалось. Транспорты, идущие из Батуми в Одессу, должны были заходить в Новороссийск, Феодосию, [25] Севастополь, Ак-Мечеть для смены охранения и получения информации об оперативной обстановке.

В ноябре 1941 года на всем Черноморском театре система проводки конвоев изменилась. Конвоирование стало сквозным. Транспорты, не меняя охранения и лоцманов, шли от порта погрузки до порта назначения. Метод защиты конвоев в море в зависимости от оперативной обстановки на театре и характера действий сил противника изменялся. Походный ордер строился из расчета главной опасности и был преимущественно кольцевым.

Опыт организации конвоев в первые месяцы войны стал основой при разработке «Положения о конвойной службе», утвержденного Военным советом флота 26 марта 1942 года {38}. Этот документ рекомендовал методы уклонения транспортов от атак самолетов, торпедных катеров и подводных лодок, а также излагал обязанности командира конвоя и начальников конвойной службы.

Для конвоирования транспортов флот мог выделить 60 малых охотников, 12 быстроходных тральщиков и 17 эсминцев.

Основные задачи морских перевозок и маршруты перехода конвоев во многом зависели от обстановки на сухопутном фронте. Корабли ОВР испытывали предельное напряжение. Только за период с 22 июня по 31 декабря 1941 года корабли и катера соединения Охраны водного района главной базы прошли в конвоях 180 620 миль {39}.

Противник вел активные боевые действия против советских конвоев, используя для этого главным образом авиацию. В мае 1942 года на коммуникациях появились его торпедные катера, а в период борьбы за Кавказ и подводные лодки.

Примеров мужественной борьбы моряков-овровцев с фашистской авиацией и ее корабельными силами немало.

10 августа 1941 года «МО-055» (командир старший лейтенант М. И. Малахов) и «МО-095» (командир старший лейтенант Ф. И. Коренной) и канлодка «Красная Армения» сопровождали конвой, следовавший из Одессы в Николаев. Ночь прошла спокойно. А на рассвете [26] появились «юнкерсы». На кораблях объявили боевую тревогу, и с приближением самолетов открыли артиллерийско-пулеметный огонь. Вскоре расчет носового орудия старшины 2-й статьи А. И. Рощина («МО-055») поразил ведущий самолет. Машина вспыхнула и, резко снижаясь с креном на левое крыло, упала в море. Строй самолетов рассеялся. Они сбросили бомбы вдали от конвоя и улетели на север.

Но тут на горизонте появилась вторая группа «юнкерсов». Разом ударили корабельные зенитки, заработали крупнокалиберные пулеметы. И вдруг раздалась команда:

— Прекратить огонь!

В небе появились советские истребители. Один из них вступил в бой с Ю-88. Когда кончился боезапас, истребитель пошел на таран. В небе блеснула шарообразная вспышка, в воду посыпались обломки двух самолетов. Летчик истребителя младший лейтенант Б. Г. Черевко спустился на парашюте и был спасен моряками «МО-055».

Конвой благополучно прибыл в Николаев {40}.

Подводя итог действиям сил ОВР в первые месяцы войны, можно без преувеличения сказать, что в войну они вступили организованно. Несмотря на тяжелую минную обстановку, личный состав ОВР в короткие сроки сумел освоить новые методы борьбы с донными неконтактными минами, обеспечить безопасность плавания кораблей и транспортов в районах военно-морских баз. Черноморские фарватеры были открыты для плавания. Противнику не удалось нарушить морские коммуникации и сорвать снабжение советских войск. [27]

Дальше