Тер-Сахан — небольшой аул туркмен-гокланов, расположенный на правом берегу Сумбара, верстах в тридцати от его истока. Подобно жителям других аулов, жители Тер-Сахана, при приближении русских войск, собрали свои кибитки, уложили имущество и перекочевали в пределы Персии; так, что от аула осталось лишь одно название, удержанное за собой местностью, на которой он был расположен. Ко дню нашего прихода не видно было ни малейших следов аула, на месте же им занимаемом стояли ряды белых палаток и кое где были разбросаны шалаши, сплетенные из хворосту.

Тер-Саханская долина представляет собой совершенно гладкую площадь, версты в две длиной и около 3/4 шириной. С севера она ограничивается небольшими возвышенностями, тянущимися вплоть до колодцев Маргис; с восточной стороны — почти отвесно подымающимся хребтом, вышиной около 1,500 ф.; с запада — известковым кряжем, [47] достигающим до 1,000 футов, подымающимся под углом 30°; с юга — довольно большим лесом, перемешанным с кустарником, за которым снова начинаются невысокие холмы, доходящие до горы Бек-Тепе. Долина эта орошается рекой Сумбаром, протекающей через нее с северо-востока вдоль хребта, окаймляющего ее с восточной стороны; недоходя до леса, река круто поворачивает на запад и течет далее на юго-запад. Ширина Сумбара в этом месте очень невелика, — он производит впечатление ручья, но никак не реки; в самом широком месте он едва достигает сажени. Растительность по берегам его довольно велика.

В высшей степени интересным представляется известковый кряж, окаймляющий Тер-Саханскую долину с запада. На вершине его и по склонам попадаются в изобилии всевозможные окаменелости, как то: остатки допотопных растений, куски дерева, иногда целые ветки, встречаются так называемые чертовы пальцы и т. п. Кроме того попадаются весьма часто окаменелые раковины и оттиски их, свидетельствующие о том, что некогда вся эта местность находилась под водой, тогда как теперь она возвышается на 1000 слишком футов над уровнем Каспийского моря. Очень жаль что при нашем отряде не было ни одного ученого специалиста, который мог бы заняться подробным исследованием этих гор. Между тем в Петербурге, вскоре после решения ахал-текинской экспедиции, называли даже фамилии ученых, которые отправятся при отряде для подробного изучения почвы, фауны и флоры Текинского оазиса и Туркмении.

В Тер-Сахане довольно продолжительное время стояли войска авангарда, ко дню же нашего прихода он передвинулся в Бендессены и мы нашли здесь лишь небольшой гарнизон, состоявший из батальона александропольского полка. Вся торговля этого пункта ограничивалась двумя маленькими лавчонками, приютившимися в небольших шалашиках, но за то тут мы нашли дикий виноград, привозимый туркменами, и свежие чуреки и хлеб. Вблизи лавок [48] приютился какой то армянин, приготовлявший небольшие лаваши (лепешки) из туркменской муки, которые пеклись, тут же при покупателях, на курдючном сале. Торговля его шла чрезвычайно бойко.

Утром 15-го августа по отряду пролетала весть о кончине генерала Лазарева.

Известие это, как громом, поразило всех. Сперва никто не хотел поверить этому и думали, что это утка, кем-либо пущенная в ход. Все бросились наводить справки и вскоре убедились в истине этого известия. Князь Витгенштейн в это утро получил официальное сообщение о кончине генерала Лазарева, последовавшей в Чате, в ночь с 13-го на 14-е число, в 4 1/2 часа утра.

Генерал Лазарев, прибыв в Чат, несмотря на два открывшиеся у него по дороге из Чекишляра, карбункула, на спине и на затылке, решил все же продолжать путь и 13-го приказал с вечера, чтобы к 4 часам утра все было готово к выезду. Вечером генерал почувствовал себя очень дурно. Болезнь быстро развивалась, но все еще верили, что железный организм его, выйдет победителем из этой борьбы. Сам генерал был далек от мысли о смерти; напротив, еще за час до начала предсмертной агонии, он резко заметил доктору Келдышеву, настаивавшему на более продолжительной остановке в Чате, что его дело лечить карбункулы и что он поэтому не понимает всей важности и святости долга, возложенного Государем на него. «Я недолжен служить задержкой для всего отряда», заключил он.

Около часу началась агония и генерал впал в беспамятство, из которого уж не выходил до самой кончины, последовавшей в 4 1/2 часа утра. Известие о смерти любимого начальника облетело с молниеносной быстротой все отряды, раскинувшиеся по обширным степям, и произвело всюду самое тяжелое, удручающее впечатление. Все любили и уважали достойного генерала, особенно же — части хорошо знавшие его по Турции... [49]

Вместе с этим, князь Витгенштейн был уведомлен, что временное командование отрядом принял, на основании старшинства, генерал-майор Ломакин.

По получении в Дуз-Олуме известия о кончине командующего отрядом, начальник штаба, полковник Малама, тотчас же поскакал в Чат и там распорядился об отправке тела покойного в Чекишляр. Тело было набальзамировано, насколько это было возможно при данных условиях, положено в свинцовый гроб и немедленно отправлено в путь в сопровождении сына генерала, молодого корнета лейб-гвардии уланского полка, и трех ординарцев.

Между тем генерал Ломакин отдал приказ по войскам идти на Хаджи-Кала, где решено было собрать военный совет и обсудить положение дел. В виду этого выступление нашего отряда из Тер-Сахана назначено было на 17-е августа.

В час пополудни этого дня, выступил первым князь Витгенштейн с 2 сотнями дагестанцев; вслед за ним в 2 часа двинулся обоз под прикрытием 2 сотен лабинского казачьего полка и ракетной батареи, а в 4 1/2 часа вышли драгуны и артиллерия. Предстоял 46 верстный безводный переход. Привал был назначен у колодцев Маргис, в 28 верстах от Тер-Сахана.

Дорога до этого пункта проходит по довольно живописной гористой местности; пыли было значительно меньше, чем на двух последних переходах и люди бодро подвигались вперед. Недоходя 10 верст до колодцев, мы обогнали обоз и благодаря лунному освещению продолжали безостановочно движение и в 10 часов вечера пришли на место.

На местности, называемой Маргис, находятся два колодца, но содержание воды в них настолько незначительно, что ее могло бы хватить едва для какого нибудь взвода, а потому не пришлось воспользоваться их услугами. На этом биваке нам впервые пришлось испытать холод; всю ночь [50] пронизывал нас порывистый северный ветер. К часу ночи стянулся понемногу обоз.

В 3 часа утра весь лагерь был уже на ногах и полчаса спустя мы выступили в совершенной темноте.

Местность от Маргиса до Хаджи-Кала становится немного ровнее и низменнее и перерезывается невысокими песчаными холмами. Пройдя 18 верст, мы перевалили через кряж, по которому дорога была еще не разработана, так что пришлось тащить орудия на руках, и глазам нашим представилась Хаджи-Калинская долина.

Местность Хаджи-Кала представляет довольно большую площадь, окруженную с севера отвесной стеной Копет-Дага, а с трех остальных сторон небольшими возвышенностями. Посреди ее подымается довольно высокий холм, у подножия которого, на южной сторон, находятся два источника, снабжающее всю местность превосходнейшей водой, какой мы нигде не встречали за весь поход; источники эти образуют два небольших ручья, соединяющихся в полуверсте от холма. По берегам их растет в изобилии частый кустарник и кое где попадаются деревья. Лесок этот изобилует фазанами, дикими курочками, куропатками и др. дичью. По соединении, ручей поворачивает почти под прямым углом на запад. За леском, по обоим берегам ручья, тянется густой и высокий тростник, в котором попадаются целые стада кабанов, они водятся здесь в изобилии, благодаря тому, что туркмены не употребляют их в пищу, а потому и не истребляют их. Наши солдаты, отправлявшиеся на фуражировку за тростником, встречали их массами и рубили просто косами и шашками. Охота на этих кабанов не представляла большого интереса, потому что они подпускали к себе охотника на самое близкое расстояние, так что приходилось стрелять чуть не в упор, что, конечно, не могло доставить особенного удовольствия.

В 1 1/2 версте, на северо-запад, от холма с источниками виднелись развалины крепости, разрушенной русскими [51] войсками за год до нашего прихода. Крепость эта собственно и называлась Хаджи-Кала. Название свое она получила от нескольких родов Ходжей{2}, населявших долгое время эту местность и покинувших ее лет двадцать тому назад, вследствие постоянных набегов текинцев и персидских куртин.

Хаджи-Калинская долина показалась нам, после пустынных степей, настоящим эдемом. Здесь мы нашли превосходную, холодную, ключевую воду, какой уж не пили с Кавказа; тут мы нашли и тень и прохладу, лес и траву; если прибавить к этому изобилие дров, всевозможной дичи нами настрелянной, и дынь, арбузов и винограду, навезенных торговцами туркменами, то нетрудно себе представить с каким удовольствием отряд наш отдыхал здесь, широко пользуясь всеми земными благами.

Авангарда князя Долгорукого мы уже не застали, так как он передвинулся в Бами и там остановился поджидая остальной отряд. Вот что узнали мы о его действиях:

Как сказано было выше, авангард, выступив из Чекишляра 6-го июня, прошел почти безостановочно до Дуз-Олума, устраивая по пути спуски к Атреку и Сумбару, прокладывая дороги через балки и роя кое-где колодцы. После того, пройдя до Тер-Сахана, он остановился на более продолжительное время и занялся проведением трудного перевала через Бек-Тепе, который к 15-му июля и был окончен. Получив известие о выступлении главных сил из Чекишляра, князь Долгорукий немедленно двинулся вперед. Не доходя Хаджи-Кала, авангард встретил толпы текинцев, оберегавших огромное стадо баранов; быстрым налетом кавалерии текинцы были обращены в бегство, оставив на месте несколько тел и 4,000 баранов. По стопам неприятеля князь Долгорукий прошел до Бендесена и, оставив [52] здесь пехоту, вступил с кавалерией, горными орудиями и ротой охотников в горный перевал и вслед за сим занял Бами. По приходе туда, узнав, что текинцы, встреченные им в Хаджи-Кала, удалились на север, в пески, он выслал немедленно в набег две кавалерийские колонны; первая из них, состоявшая из двух сотен дагестанцев, под начальством подполковника Васильчикова, прошла до колодцев Кара-Сингер и нагнав текинцев, отбила у них около 4,000 баранов и 300 верблюдов; вторая, летучая колонна, из сотни таманского казачьего полка, под начальством поручика Словачинского, пройдя в несколько часов 60 верст, налетела на аул Ниаз и после получасового боя взяла его, отбив 900 верблюдов и 2,000 баранов. Таким образом в несколько дней авангард захватил более 10,000 баранов и 1,200 верблюдов и благодаря этому весь отряд был обезличен на некоторое время продовольствием. Между прочим, поручик Словачинский нашел в Ниазе и освободил солдата александропольского полка, захваченного в плен текинцами, пять дней перед этим, в окрестностях Тер-Сахана, в то время, когда он пас стадо маркитанта. Солдатик этот был найден в тяжелых кандалах и рассказывал, что в продолжение всего пребывания в плену он служил развлечением всему аулу; днем его выводили из кибитки и тут толпа окружала его и всячески тешилась над ним. Его били, мучили, плевали в глаза и уговаривали принять магометанство, обещая облегчение участи. Особенно приставали к нему женщины во время отлучек мужчин из аула.

По возвращении обеих колонн в Бами, князь Долгорукий вернулся с трофеями в Бендесен. [53]