В первой русской революции
Революция 1905–1907 гг. в России по своему характеру являлась буржуазно-демократической. Но она отличалась от всех предшествующих буржуазно-демократических революций в Западной Европе размахом и формами борьбы, имела совершенно иные движущие силы. Вождем революции являлся промышленный пролетариат, а в открытые политические выступления включились самые широкие массы трудящихся. Политическая стачка, перерастающая в вооруженное восстание, была основным средством борьбы против самодержавия.
В этом революционном движении активное участие приняли воины флота и армии.
Расстрел 9 января 1905 г. по приказу царя мирной демонстрации рабочих в Петербурге повлек за собой вооруженные столкновения пролетариата с карателями в столице, а затем — забастовки протеста по всей России. III съезд РСДРП, состоявшийся в апреле 1905 г., обсудил коренные вопросы революции и определил задачи пролетариата как ее вождя. Разработав стратегический план и тактическую линию партии, съезд выдвинул на первый план организацию вооруженного восстания.
Вскоре вышла в свет книга В. И. Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции», в которой со всей глубиной были обоснованы теоретические положения революционной тактики, выработанной на этом съезде партии.
В ходе стачечной борьбы в Иваново-Вознесенске, а затем и в других городах появились первые Советы рабочих депутатов. Стачки стали перерастать в вооруженные столкновения с войсками, в баррикадные бои. В деревне нарастал ропот и недовольство крестьян. Революционное движение охватило многие воинские соединения и части. Наиболее организованный характер носили революционные выступления на флоте. В июне 1905 г. на Черноморском флоте восстали моряки эскадренного броненосца «Князь Потемкин-Таврический». [65] К ним присоединились команды эскадренного броненосца «Георгий Победоносец», учебного корабля «Прут» и миноносца № 267.
«Громадное значение последних одесских событий, — писал В. И. Ленин в статье «Революционная армия и революционное правительство», — состоит именно в том, что здесь впервые крупная часть военной силы царизма, — целый броненосец, — перешла открыто на сторону революции... Посланные против революционного броненосца «Потемкина» военные суда отказались бороться против товарищей... Царское правительство оказалось без флота. Самое большее, чего ему удалось пока добиться, это — удержать флот от активного перехода на сторону революции. А броненосец «Потемкин» остался непобежденной территорией революции и, какова бы ни была его судьба, перед нами налицо несомненный и знаменательнейший факт: попытка образования ядра революционной армии.
Никакие репрессии, никакие частичные победы над революцией не уничтожат значения этого события. Первый шаг сделан. Рубикон перейден. Переход армии на сторону революции запечатлен перед всей Россией и перед всем миром»{58}.
Волна революционного подъема захватывала все новые массы солдат и матросов на Дальнем Востоке.
Спешная концентрация большого числа войск вызвала здесь резкое ухудшение условий их размещения. Часть солдат и матросов жила в бараках временного типа, в палатках и землянках, не имея возможности из-за постоянной занятости на тяжелых земляных работах просушить свою одежду или подмыться в бане. Войска питались впроголодь, так как заготовленные запасы муки, солонины и рыбы оказались непригодными. Резко ухудшилось положение рабочих, которые были объявлены военнообязанными и выполняли не регламентированные временем изнурительные работы.
После заключения Портсмутского договора 23 августа 1905 г. тысячи солдат и матросов, призванных из запаса и сосредоточенных во Владивостоке, естественно, надеялись на скорое возвращение домой. Но военное командование с их отправкой не спешило. Это усиливало общее недовольство масс, особенно после того, как стало известно о решении главнокомандующего провести демобилизацию лишь весной следующего года.
Среди мобилизованных было немало участников революционных выступлений в центральных губерниях России и в Сибири. Прибывшие с началом войны во Владивосток рабочие из Петербурга, Николаева, Одессы и других портовых городов непосредственно общались с матросами, а часть их даже размещалась в казармах Сибирского флотского экипажа. [66]
В ходе войны на Тихий океан прибыло немало матросов с Черноморского и Балтийского флотов. Местное командование стремилось отправить на театр военных действий прежде всего неблагонадежных. Таким образом, Сибирский флотский экипаж и корабли во Владивостоке пополнялись революционно настроенными матросами. Во Владивостоке было много солдат и матросов — участников Цусимского сражения и боев в Маньчжурии, проникнутых ненавистью к царизму.
Условия военной службы на Дальнем Востоке носили крайне тяжелый характер. Труд матросов и солдат был каторжным, а питались они очень плохо, дней отдыха не знали. Их человеческое достоинство унижалось, царила палочная дисциплина и мордобой. Во Владивостоке, например, нижним чинам категорически запрещалось ходить по южной стороне Светланской улицы, ездить в извозчичьих экипажах, проходить через сад Морского собрания и находиться на Клубной пристани. Призванным из запаса солдатам за тяжелые крепостные и дорожные работы причиталось по 75 копеек в день, но и эти деньги они не получали.
Революционные события во Владивостоке были характерны массовым участием в них матросов и солдат. Лишь небольшая часть войск во время революционных выступлений оставалась здесь в подчинении властей. Революционные события нарастали бурно, охватывая всех матросов и рабочих, армейские части. В открытую вооруженную борьбу с самодержавием во Владивостоке в 1905–1907 гг. смело вступали в едином строю тысячи моряков, солдат и рабочих города.
Дошедшие до Владивостока сообщения о Кровавом воскресенье, о революционных выступлениях матросов Черноморского флота оказали огромное влияние на рабочих, матросов и солдат крепости. Росту революционного сознания солдатских и матросских масс способствовала активная работа агитаторов-большевиков, проводивших беседы, распространявших листовки и брошюры. В частях, на кораблях и предприятиях проходили митинги, на которых большевики призывали к активному участию в революционной борьбе, развернувшейся в стране.
После получения во Владивостоке царского манифеста от 17 октября революционное движение начало охватывать широкие массы. Стали проводиться митинги и собрания, на которых присутствовали матросы и солдаты. Командование крепости решило подавить революционную активность военнослужащих. По крепости и в частях издается ряд приказов, запрещающих нижним чинам посещать митинги, собрания и лекции. Это явилось одним из поводов к выступлению матросов и солдат Владивостокской крепости.
Стремясь избежать волнений в городе, власти отправили в плавание наиболее крупное соединение флота — Владивостокский [67] отряд крейсеров. На борту «России», «Громобоя» и «Богатыря» находился десант из 1000 наиболее неблагонадежных солдат гарнизона.
«Происходящие беспорядки производят развращающее действие на судовые команды, — телеграфировал морскому министру командир Владивостокского порта контр-адмирал Греве. — Ввиду этого взял на себя смелость отправить отряд за границу на соединение с Энквистом»{59}. Одновременно получил приказ выйти в море и военный транспорт «Шилка», на котором было немало революционно настроенных матросов.
Но эти меры не помогли царским генералам. 30 октября более 2 тыс. матросов Сибирского флотского экипажа собрались на городском базаре и направили делегатов к коменданту крепости генерал-лейтенанту Казбеку с требованием разрешить нижним чинам посещать митинги и собрания. К матросам присоединились Хабаровский резервный полк, насчитывавший 10 тыс. человек, рабочие, солдаты и матросы других частей.
Чтобы получить повод для расправы с ними, власти крепости подослали на митинг провокаторов, которые усиленно угощали матросов и солдат водкой, а затем бросились громить лавки и магазины иностранных фирм и поджигать дома. Были сожжены Морское офицерское собрание, здание военно-морского суда, четыре офицерских флигеля, квартиры командира флотского экипажа и командира порта. Несколько офицеров было убито. Но большинство восставших не поддались на провокации и вступили в вооруженную борьбу с частями, брошенными комендантом крепости на подавление восстания. Не надеясь на войска, расположенные в городе, власти срочно стягивали к Владивостоку крупные силы.
На следующее утро матросы Сибирского флотского экипажа и присоединившиеся к ним команды судов и солдаты (всего около тысячи человек) собрались на митинг у собора на углу Светланской и Пушкинской улиц. Они потребовали от коменданта крепости и командира порта прочесть матросам манифест царя, разрешить им посещать митинги, уволить запасных, а пока разрешить им ходить на работы, оплатить уже сделанное солдатами по более высоким расценкам, прекратить мордобой. Комендант обещал все эти требования удовлетворить. С духовым оркестром восставшие организованными колоннами направились сначала к гарнизонной гауптвахте, а затем к тюрьме и освободили всех арестованных.
Среди матросов и солдат выделились вожаки — унтер-офицер флотского экипажа Первак, фельдфебель 30-го Восточно-сибирского полка Колесников и другие. Командование крепости [68] слало вышестоящему начальству панические телеграммы, требуя прислать воинские части.
В городе произошли крупные вооруженные столкновения восставших с прибывшими частями казаков и солдат. В результате было убито и ранено 182 человека, в том числе 24 — из числа восставших.
Восстание было подавлено. Однако это революционное выступление моряков, солдат и рабочих не прошло бесследно. Оно вынудило коменданта крепости пойти на известные уступки. Он разрешил посылать на работы в городе и в окрестных деревнях запасных из всех частей гарнизона, отдал приказ об увольнении в запас 6 тыс. мобилизованных, а также об уравнении денежного содержания матросов, проходивших службу на дальневосточных кораблях, с денежным содержанием матросов Балтийского флота.
Новый командир порта Стаценко так характеризовал положение в крепости: «Восстание 30 октября прекратилось, но не было окончательно подавлено, и между начальством гарнизона и нижними чинами, нарушившими свой долг, установились отношения взаимной терпимости, причем со стороны нижних чинов поступил ряд требований о льготах и уступках, которые начальство постепенно удовлетворяло, не видя возможности отвечать отказом, чем совершенно нарушился воинский порядок в частях»{60}.
Октябрьское восстание во Владивостоке дало толчок революционным выступлениям других гарнизонов Дальнего Востока. Произошли крупные волнения солдат в Ново-Киевском, Никольск-Уссурийске, на станции Пограничная и в ряде других мест.
Вскоре во Владивостоке матросы восстали снова. Большую активность в этом выступлении проявили прибывшие сюда из японского плена портартурцы. Испытав горечь поражения по вине тупых и невежественных царских адмиралов и генералов, они были особенно чутки к революционному слову. Многочисленные волнения вспыхивали уже в японских портах и на судах, доставлявших портартурцев в Россию. Около тысячи человек, вернувшихся из плена, были размещены в тесных и холодных бараках на мысе Чуркин. Военное командование всемерно оттягивало отправку их на родину.
12 ноября капитан Новицкий за неотдание чести зарубил артиллериста Калинина. Возмущенные зверской расправой над товарищем, портартурцы окружили Офицерское собрание и в стычке убили одного офицера и нескольких ранили. К матросам присоединились солдаты крепостной артиллерии.
Гарнизонным властям удалось подавить восстание. Было [69] арестовано и предано суду около 400 его участников. В ответ на это 6 декабря на Первой речке состоялся массовый митинг Владивостокского гарнизона, в котором участвовало более 5 тыс. человек. Выступавшие подчеркивали необходимость объединить усилия матросов, солдат и рабочих в борьбе с царизмом.
В последующие дни на митингах был избран исполнительный комитет нижних чинов Владивостокской крепости из 12 человек, в том числе четыре представителя от пехотинцев и по два от моряков, артиллеристов, инженерных войск и интендантства. Возглавил комитет эсер прапорщик Шпер. Большинство членов исполкома имело эсеровско-либеральные взгляды, верило в политические свободы, обещанные в манифесте царя, и не являлось выразителем революционных настроений масс. В состав исполкома входили и сторонники активной революционной борьбы, такие, как ефрейторы Л. Кругликов и И. Кириллов. Но их было мало. Имела определенное значение и специфика в организации работы комитета, заключавшаяся в том, что все резолюции сначала принимались на общегородских митингах, а затем уже рассматривались исполкомом нижних чинов.
Исполнительный комитет обобщил и отпечатал выдвинутые на собраниях и митингах требования солдат и матросов к предстоящему учредительному собранию. Они содержали более 100 пунктов, в том числе об отмене смертной казни и военно-полевых судов, полной амнистии политическим заключенным, свободе собраний нижних чинов, отмене таких наказаний, как стояние под ружьем, темный карцер, и т. п.
Таким образом, матросы и солдаты в своих требованиях не ограничивались лишь вопросами улучшения условий службы и жизни, выражали и свои политические устремления. Однако они еще не выдвигали требования о свержении самодержавия. Это объяснялось отсутствием в то время во Владивостоке крепкой большевистской организации, а также соглашательской ролью эсера Шпера.
Требования владивостокских моряков и солдат по своему характеру были близки к тем, что выдвигали моряки Черноморского флота. Этот факт свидетельствует о том, что матросы и солдаты Владивостокской крепости были солидарны с героями восстания на броненосце «Потемкин».
Получив сообщение о поражении декабрьского вооруженного восстания в Москве, власти Дальнего Востока решили, что пришло время принять самые жесткие меры против революционно настроенных матросов, солдат и рабочих Владивостока. Комендантом крепости был назначен командующий Иркутским военным округом генерал-лейтенант Селиванов, прославившийся тем, что вместе с карательными экспедициями Ренненкампфа и Меллер-Закомольского жестоко подавлял революционное [70] движение в Сибири. Об этом генерале говорили тогда, что он залил рабочей кровью всю Сибирскую дорогу. Селиванов запретил митинги и собрания. Начались аресты членов исполнительного комитета нижних чинов, усилилось преследование большевиков.
Несмотря на жестокие репрессии, властям не удалось предупредить нараставших революционных событий. Благодаря активной работе большевиков все более росла сознательность солдат и матросов гарнизона. В годовщину Кровавого воскресенья рабочие порта, матросы и солдаты собрались с красными флагами у здания Восточного института на митинг, носивший ярко выраженный политический характер. Ораторы призывали к свержению самодержавия.
Во время митинга прибежавший матрос сообщил, что во флотском экипаже разоружают моряков. Матросы бросились в экипаж и вернули себе оружие и боеприпасы, которые офицеры пытались увезти из части. В этот же день захватили оружие матросы и солдаты и других частей, чтобы на следующее утро принять участие в митинге и, если потребуется, защитить его от происков реакции.
Около 11 часов 10 января 1906 г. к Сибирскому флотскому экипажу начали прибывать группы рабочих порта, матросы стоявших в бухте крейсеров «Жемчуг» и «Терек», транспортов «Аргунь», «Шилка» и других кораблей. Отсюда собравшиеся направились к зданию цирка. В пути к ним присоединились роты из двух железнодорожных батальонов, матросы форта на Тигровой горе и из других подразделений. Митинг, в котором приняли участие многие жители города, длился несколько часов. Его участники решили послать к коменданту крепости делегатов с требованием освободить руководителей исполнительного комитета нижних чинов. Делегация не застала Селиванова дома. Тогда все участники митинга направились к штабу. Впереди шел оркестр, за ним женщины и дети.
Едва колонна демонстрантов вышла на Первую Морскую и Алеутскую улицы, со всех сторон раздались пулеметные очереди. Упали первые убитые и раненые. Повернуть обратно демонстранты не могли — улицы были заняты казаками. Часть демонстрантов, прорвавшихся с Вокзальной площади к бухте, поддержали матросы стоявших здесь крейсеров «Аскольд» и «Жемчуг», транспорта «Лена». Они открыли огонь по войскам. Восставшие заняли склоны Тигровой горы. Захватив здесь батарею, они заставили артиллеристов открыть огонь по селивановцам.
Несколько раз восставшие переходили в контратаки, но силы были слишком не равны, отсутствовало и единое революционное руководство. Зашедшие с тыла стрелковые части потеснили моряков и рабочих. Было убито 30 и ранено 56 демонстрантов. [71]
В городе начались массовые аресты. Но сломить революционный порыв рабочих, матросов и солдат эти репрессии уже не могли. 11 января восстали артиллеристы Иннокентьевской батареи на полуострове Шкота. Прогнав офицеров, они подняли над батареей красный флаг. Вскоре на сторону восставших перешли артиллеристы батарей на мысах Чуркин и Голдобин, а также солдаты 32-го полка, еще накануне поддерживавшие коменданта крепости. Вместе с матросами и рабочими солдаты этого полка направились к гауптвахте, разогнали караул и освободили всех арестованных. Комендант крепости генерал Селиванов сам прибыл на Иннокентьевскую батарею и пытался уговорить восставших. На их справедливые требования он ответил угрозами. Тогда артиллеристы ранили Селиванова, а затем предъявили казакам ультиматум о немедленном выходе из города. Казаки спешно покинули Владивосток.
Вскоре восставшие захватили центральную телефонную станцию. Город фактически оказался в руках рабочих, матросов и солдат. Однако сказалось отсутствие революционного руководства. Вместо решительных действий эсеры и мелкобуржуазные элементы повели линию на соглашательство с властями, которые в это время концентрировали силы для подавления восстания. Во главе этих сил был поставлен генерал-адъютант Мищенко.
Большевики развернули активную агитационную работу в карательных частях. Однако в этот ответственный момент революционной борьбы исполнительный комитет нижних чинов опубликовал воззвание, в котором утверждал, что Мищенко и новый комендант Владивостокской крепости генерал Артамонов — «честные люди» и что «они заслужат любовь всего гарнизона». Так руководители исполнительного комитета предали восставших.
В город вошли карательные войска. Во Владивостоке начался невиданный разгул реакции. Сразу же была создана военно-следственная комиссия. Заменялись команды кораблей, выводились из города неблагонадежные части. Всех их направляли в Спасск. Туда же были отправлены арестованный в полном составе Сибирский нестроевой полуэкипаж, 500 матросов с кораблей и флотского экипажа, артиллеристы ряда фортов. Расчеты Иннокентьевской батареи посадили под арест на мысе Чуркин. По распоряжению генерала Мищенко жертвы расстрела 10 января ночью были вырыты из могил и перевезены в неизвестное место. Начались непрерывные судебные процессы над участниками революционных выступлений. Из 402 преданных суду матросов трое были приговорены к смертной казни, замененной потом пятнадцатью годами каторги, остальные — к различным срокам тюремного заключения и каторжных работ. [72]
Одновременно с революционными событиями во Владивостоке произошло восстание артиллеристов крепости Чныррах, расположенной вблизи устья Амура. Пользуясь отдаленностью гарнизона от административных центров, офицеры здесь вели себя особенно разнузданно, всячески измывались над нижними чинами. Условия жизни артиллеристов были каторжными, издевательствам над солдатами не было конца.
Восстание в крепости Чныррах отличалось организованностью. Возглавлял его комитет, в который вошли В. Иванов, П. Мухин, И. Решетников, Ф. Соколов и М. Касьянов, по своим политическим убеждениям близко примыкавшие к социал-демократам. Восставшие арестовали начальника артиллерии крепости, а затем и остальных офицеров. Однако оторванность от революционных организаций и отсутствие ясной программы действий обрекли и это восстание на поражение. Комендант Николаевска-на-Амуре, узнав о восстании в крепости, поспешил удовлетворить все требования артиллеристов. Это вызвало колебания в рядах восставших. Путем обмана властям удалось вскоре полностью подавить восстание, а руководителей его арестовать и предать суду.
В январских выступлениях во Владивостоке и в крепости Чныррах проявилось укрепление революционных связей между матросами, солдатами и рабочими в этих гарнизонах. Вместе с тем эти революционные события показали необходимость дальнейшего усиления большевистского влияния в армии и на флоте. Поэтому в начале 1906 г. отдельные социал-демократические группы были объединены в единую партийную организацию РСДРП Приморского края. Для руководства работой в воинских частях горком РСДРП назначил ответственного организатора. К началу 1907 г. военная организация РСДРП обзавелась типографией и начала систематически распространять листовки, прокламации и другие пропагандистские материалы. Большой размах получила также устная пропаганда и агитация.
Революционное движение на Дальнем Востоке не затихало и в 1907 г. В октябре восстали минеры крепостного минного батальона в бухте Диомид, вслед за ними — матросы миноносцев Сибирской флотилии. Однако на исходе этого выступления сказался арест летом 1907 г. значительной части военной организации Владивостокской партийной организации. Ее руководитель большевик Григорий Моисеевич Шамизон в начале 1908 г. был повешен.
Перед казнью этот мужественный человек написал своим соратникам: «Товарищи! Я иду на эшафот, твердо зная, что буду отомщен, как отомщена будет и вся до сих пор пролитая народная кровь. Знаю, смерть моя только увеличит то пламя, которое скоро поглотит палачей наших и все творимое ими зло. [73]
Товарищи! Я умираю!
Да здравствует народ и его пробуждение! Пусть наша свежая кровь запылает великим огнем народного восстания, и да придет же наконец та святая жизнь в мире и любви, то счастье, за которое мы вместе боролись»{61}.
Выступлению минеров предшествовали следующие события. На вечерней поверке минеры первой роты выразили желание доложить командованию свои претензии. Офицеры не стали их слушать и приказали разойтись. Минеры отказались выполнить это приказание, за что 132 человека были арестованы и преданы военно-окружному суду. Многим грозила смертная казнь. 5 октября для обсуждения мер по освобождению арестованных собрались представители частей гарнизона. Большевики, понимавшие, что в условиях разгула реакции активные революционные действия будут обречены на провал, предлагали провести в защиту минеров митинг. Но эсеры, спекулируя левыми фразами, настаивали на организации вооруженного восстания. Под их влиянием это выступление было назначено на 21 октября.
Полиция, осведомленная о собрании, арестовала 50 его участников. Командование гарнизона, торопившееся расправиться с минерами, назначило суд на 17 октября. Зная о дате восстания, оно рассредоточило корабли по разным бухтам, усилило полицейский надзор. Из Раздольного во Владивосток были вызваны драгуны и казаки. В сложившейся обстановке эсеры на очередном совещании представителей частей добились решения о переносе начала восстания на 16 октября. В этот день на рассвете небольшие группы солдат, матросов и рабочих прибыли в расположение рот минного батальона в бухте Диомид и дали сигнал к восстанию. Минеры разобрали винтовки и двинулись к казармам полка за пулеметами, но здесь их встретили пулями. В завязавшейся перестрелке несколько человек были убиты. Восставшие отступили. В знак солидарности с минерами забастовали рабочие порта и мастерских. Колонны демонстрантов направились к казармам Сибирского флотского экипажа. Однако рабочим не удалось соединиться с матросами: солдаты, охранявшие казармы, разогнали демонстрантов.
Утром 17 октября к местам стоянки кораблей в бухте Золотой Рог стали стекаться на митинг рабочие порта и матросы флотского экипажа. Но вместо митинга стихийно вспыхнуло вооруженное восстание. К борту миноносца «Скорый» подошла шлюпка с тремя эсерами, которые сообщили о начале восстания. Направленный ими машинный содержатель Яков Пойлов спустился в каюту командира лейтенанта Штерна и выстрелом из револьвера убил его и смертельно ранил мичмана. Затем [74] Пойлов выбежал на верхнюю палубу и, открыв стрельбу, убил командира соседнего миноносца.
— Товарищи! Постоим за себя! Довольно нас дурачили. Присоединяйтесь, скоро придет двенадцатый полк! — крикнул он матросам.
Над «Скорым» взвился красный флаг. Вскоре такие флаги были подняты на миноносцах «Сердитый» и «Тревожный». Однако остальные корабли не поддержали восставших.
«Скорый» отошел от стенки и начал артиллерийский обстрел здания военно-окружного суда, дома губернатора и казармы 12-го Восточносибирского стрелкового полка. За «Скорым» отошел от стенки и «Тревожный», но унтер-офицеры успели вывести из строя рулевое управление, и миноносец подошел к угольной стенке. Красный флаг на нем был спущен. Вскоре офицеры и солдаты 12-го полка захватили «Сердитый».
Миноносец «Скорый» под обстрелом отдельных кораблей, а также солдат с берега отошел к Гнилому Углу. Он дважды пытался прорваться в море, но был буквально засыпан снарядами и, получив серьезные повреждения, выбросился на берег в районе Штабной пристани. Почти вся его героическая команда погибла.
Во Владивостоке было введено осадное положение. Смертные приговоры следовали один за другим, исполнение их не задерживалось. 7 декабря в бухте Улисс были расстреляны 16, а через четыре дня в бухте Тихая — еще 19 революционных моряков. В феврале 1908 г. царские палачи повесили минера Кирилла Кудрявцева, который на допросе прямо заявил: «Я знал, что беру винтовку, чтобы воевать против правительства. Я совершенно сознательно присоединился к восставшим»{62}.
Восстание минеров и команд миноносцев Владивостокской крепости в 1907 г. показало, что никакие репрессии реакции, никакие жертвы не могут остановить передовых пролетариев, матросов и солдат в борьбе с самодержавием. [75]