Убийцы-самураи

Робин Кларк бросил свой рюкзак на обочину дороги и присел. У него еще оставались две ручные гранаты и куча патронов, но он даже позабыл о них, настолько был изможден. И все-таки он знал, что ему не заснуть, а потому скрутил сигарету и закурил. Кларк не чувствовал ни пузырей на ступнях, ни ссадин на ногах. За минувшие дни ему не раз приходилось уничтожать присосавшихся к коже пиявок огнем сигареты. Эти мерзкие, мертвенно-бледные червяки пролезают буквально через каждую дырку в одежде и незаметно впиваются в кожу. А снимешь — остаются маленькие открытые ранки, которые начинают гноиться и неделями не дают покоя. Лицо, шея, руки, ладони искусаны москитами. Кларк зачастую поражался, что все еще в состоянии идти в строю. Но тело подчинялось велению рассудка, и так Кларк дотащился сюда от Джитры почти без пищи [108] и воды, выдерживая десятки боев, хороня убитых. Теперь он находился в таком состоянии, когда ему былосовершенно безразлично, о чем совещаются там, впереди, в голове колонны. Он мечтал лишь о нескольких, часах сна. Но рассчитывать на это не приходилось.

Собственно, Кларк давно уже отбился от своей части. Когда японцы прорвали оборону у Джитры, ему вместе с пятью индийскими солдатами удалось, тропами пробираясь сквозь джунгли, снова присоединиться к отступающей 11-й индийской дивизии. У Перака он находился в ее арьергарде, отрезанном японцами, и только неделю спустя снова встретил своих, австралийцев. Они взяли его к себе. Так как догнать отступавшую на юг 11-ю дивизию Кларк не мог, он шел теперь с частями Андерсона. С ним были еще двое его пенджабцев. Сейчас они, растянувшись, лежали рядом и, как ему показалось, молча ожидали конца. Он передал им окурок, и они тоже пару раз затянулись. Сколь ни жаждал Кларк покоя и сна, он был очень взволнован, понимая, что покой в такие моменты опасен. Надо находиться в движении, если не хочешь сломаться и потерять свою энергию навсегда. Он нерешительно встал и пошел вперед.

Через сотню метров он наткнулся на Криса Беккера, складным ножом открывавшего банку тушенки. Беккер после захвата власти фашистами эмигрировал из Германии и в конце концов поселился в Австралии, где работал в авторемонтной мастерской в Мельбурне, пока его не призвали в армию. Почему он уехал из Германии?

На это Беккер без обиняков ответил Кларку:

— Я социал-демократ. До января 1933 года я верил, что мы вместе с коммунистами не позволим этому австрийскому мазиле сесть нам на шею. И это было возможно. Но у нас, социал-демократов, были плохие вожди. Они хотели, как они мило заявляли, дать Гитлеру похозяйничать, чтобы он обанкротился. Это был бред, и многие из нас понимали это. Но мы уже ничего не могли изменить. Так фашисты пришли к власти, и началась охота — и на коммунистов, и на социал-демократов. Можешь считать меня трусом, но я уехал, прежде чем меня засадили в тюрьму. Во всяком случае, мне сразу стало ясно, что Гитлер — это война, а я не хотел воевать за чужое дело. Вот так я и очутился здесь. [109]

— Как это у тебя еще сохранилась тушенка? — как бы между прочим осведомился Кларк, садясь рядом с Беккером. Тот протянул ему банку и ответил, продолжая жевать:

— Австралия, мой милый обедневший англичанин, страна богатая. С зелеными лугами. А на лугах — коровки. У тебя табачка не найдется?

Кларк кивнул, а Беккер пробурчал:

— Тогда заключим сделку. Международный товарообмен на самом низшем уровне.

Они вместе опустошили банку тушенки. Беккер сказал с подозрением:

— Знаешь, что я заметил? Весь день над нами торчали эти «Зеро». А теперь вдруг — тихо. Что у них, выходной?

В этот момент Кларк скручивал сигарету.

— Не беспокойся. Они прекрасно знают, что мы у моста. Скоро вернутся.

— Вперед нам хода нет, — сказал Беккер. — Мы в ловушке. Отсюда нам не выйти.

В ответ Кларк лишь пробормотал:

— Я уже не раз выходил из таких ловушек.

До наступления вечерних сумерек самолеты не появились. И японская пехота, следовавшая за колонной, тоже держалась тихо. Среди солдат пополз слух: Андерсон ведет с японцами переговоры. Действительно, к вечеру полковник начал думать о такой возможности. Ему стало ясно: надо либо пробиваться, либо сдаваться. Но в санитарных машинах у него было несколько десятков раненых. С ними не прорваться. В конце концов, Андерсон решил укрепить на обеих санитарных машинах рядом с красным крестом еще и по большому белому флагу. Потом водители завели моторы и по слегка поднимающейся вверх дороге медленно тронулись к мосту. На японской стороне майор Асида, приложив бинокль к глазам, приказал:

— Дайте им подъехать.

Когда санитарные машины остановились в нескольких сотнях метров от моста, из одной вышли лейтенант и англичанин, с грехом пополам говоривший по-японски. Они медленно пошли к мосту, держа в руках большой белый флаг. Асида поднялся из своего укрытия. Английский офицер отдал ему честь, а спутник [110] перевел:

— Мы просим пропустить по мосту санитарные машины с тяжелоранеными и разрешить им проехать к позициям англичан. Люди нуждаются в срочной медицинской помощи...

Асида дал ему закончить, хотя уже принял твердое решение. Ответ его был короток и ясен:

— Оба вы отправитесь сейчас к своему командиру и сообщите ему: я ожидаю капитуляции всей боевой группы. Пока не вернетесь с капитуляцией, обе машины останутся на том самом месте, где они стоят. Идите!

Узнав об этом предложении, Андерсон закусил от злости губу. Подойти к санитарным машинам теперь было невозможно. Но у Андерсона не было времени размышлять над создавшейся обстановкой. Неожиданно на дороге в хвосте колонны появилось несколько легких японских танков, их снаряды рвались среди австралийцев. С трудом удалось подбить командирский танк и тем блокировать дорогу. Из леса австралийцев атаковала японская пехота, вооруженная пулеметами и минометами. Бой длился весь вечер. Пока еще японцев удалось сдержать.

Удалось и другое. Во время боя двое водителей под покровом темноты пробрались в кабины стоявших перед мостом санитарных машин и сняли их с ручного тормоза. Дорога от моста шла под уклон, и обе машины бесшумно покатились назад. Они уже отъехали довольно далеко, когда японцы на мосту открыли по ним огонь. Тут оба водителя включили моторы, развернулись под градом пуль и помчались назад. Вскоре они скрылись за деревьями, где уже находилось боевое охранение австралийцев.

Ночь прошла в непрерывных стычках, но японцы не рискнули перейти в решающую атаку. К утру в небе появилось несколько «Бленхеймов»; они попытались сбросить окруженным частям медикаменты и продовольствие. Но один самолет сразу же был сбит в Парит-Сулонге японским станковым пулеметом, а груз другого упал в джунгли. Андерсон понял, что ему надо немедленно действовать. Он приказал передать раненых носильщикам. Боевая группа, все еще насчитывавшая несколько тысяч человек, должна рассредоточиться в джунглях, и пусть каждый самостоятельно пробирается через болотистую лесную местность в направлении [111] Ион-Пенга. Медлить больше нельзя, потому что в хвосте колонны снова разгорелся ожесточенный бой между австралийцами и отрядом японских танков, пробивавшихся сбоку от дороги.

Крис Беккер прицелился в японца, голова которого показалась из-за подбитого ведущего танка. Танк наполовину лежал на боку. Он свалился, и потребуется немало времени, чтобы снова сделать его подвижным. Винтовка Беккера была снабжена оптическим прицелом, к тому же он был отличным стрелком. Он взял японца на мушку, и рука его не дрогнула. Спустил курок и в оптический прицел увидел, как японец медленно осел на землю.

Кларк лежал позади Беккера. Он услышал, как один из пенджабцев что-то крикнул ему сзади, но что именно, не расслышал. Лес, казалось, кишмя кишел японцами, Они предпочитали забираться на деревья и оттуда стрелять по австралийцам. Кларк вытянул одну из двух своих гранат и бросил ее в чащу, где ему послышалось какое-то движение. После взрыва там все затихло. Но зато слева вдруг заговорил пулемет, прочесывавший дорогу позади них. Беккер обернулся, увидел маленькие фонтанчики земли от пуль и сухо сказал Кларку:

— Все. Нам не пройти...

Рассредоточение началось. Кларк и Беккер увидели, что австралийские солдаты, залегшие у моста, теперь начали исчезать в лесу.

— Похоже на «спасайся, кто может!» — крикнул Беккер.

Кларк лишь кивнул. Он надел рюкзак, а потом махнул рукой Беккеру:

— Пошли! Нам еще удастся выбраться!

Они переползали через дорогу, когда мимо подбитого танка, сминая все на своем пути и непрерывно стреляя, прошла еще одна группа японских танков. Это были уже тяжелые танки, и им ничего не стоило просто-напросто раздавить слабую противотанковую оборону австралийцев. В одно мгновение танки оказались в середине колонны. Начался яростный ночной бой. Австралийцы бросали в стальных колоссов последние бутылки с горючей смесью. Некоторые солдаты, обвязавшись связками ручных гранат, бросались под гусеницы танков. Но за танками шла пехота, и вскоре сопротивление [112] австралийцев было сломлено. Никакого командования уже не существовало. Последний приказ Андерсона гласил: всем солдатам поодиночке отходить через болотистый лес на юг.

Японцы очень быстро разгадали этот маневр. Они рассыпались и начали прочесывать джунгли. Часами длились бои на непроходимой местности. Только каждому четвертому из австралийских солдат удалось преодолеть болота. Когда наступила ночь, японцы сделали перерыв в охоте на людей.

* * *

Генерал Нисимура вылез в Парит-Сулонге из танка и прошел в здание, где прежде находился английский телеграф. Теперь здесь располагался передовой командный пункт императорской гвардейской дивизии. Нисимура приказал кратко доложить обстановку. Результатами операции он был доволен. Утром его части продолжат преследование бегущего противника.

Было уже темно, когда из леса вернулась одна из японских преследующих групп. Она привела около пятидесяти взятых в плен австралийцев, которые по приказу полковника Андерсона пытались вынести на юг тяжелораненых. Солдаты были совершенно измождены. Большинство раненых находилось при смерти или умерло в пути.

Нисимуру пригласили поглядеть на пленных австралийцев. Это отняло у него немного времени.

— Сколько у нас здесь офицеров? — осведомился он у Асиды.

Оказалось, что десять лейтенантов, три майора и один полковник. Нисимура приказал собрать их всех на площади перед телеграфом.

— Офицеры императора! — выкрикнул он громким, резким голосом. — Мы одержали решающую победу. По обычаю наших предков победитель имеет право убить поверженного врага. Я надеюсь, что каждый из вас мастерски владеет мечом, как подобает офицеру императора. Через час мы свершим здесь свой приговор над побежденными. А это значит: голову долой! Пятьдесят носильщиков были отведены в сторону. Никто из них не знал, что должно произойти, так как ни один не понимал по-японски. Но они почувствовали, [113] что судьба их решится еще этой ночью, ибо им пришлось беспомощно наблюдать за тем, как японские солдаты сбросили с носилок раненых и безжалостно швырнули в бамбуковую хижину. Потом принесли канистры с бензином и облили раненых, а один из японцев, отойдя поодаль, выстрелил из ракетницы. Хижина запылала. Несколько минут слышались вопли заживо сжигаемых.

* * *

Крис Беккер недоверчиво втянул в себя вечерний воздух. Запах гари был непривычен. И Беккер сообразил, что это значит. Шепотом он сказал лежавшему рядом Кларку:

— Это из деревни. Сжигают трупы.

Кларк пожал плечами. После того как шум боя затих, они решили повременить со своим бегством. Они находились в болотистом лесу, и продвигаться дальше было так тяжело, что это окончательно исчерпало бы их силы. Когда же к вечеру японцы оттянулись, Беккер сказал:

— Поверь мне, в болоте они нас возьмут. И не позже чем завтра, когда отдохнут, а мы устанем. Но они наверняка не предположат, что мы уходим в непосредственной близости от дороги...

— Ты хочешь вернуться к дороге? — Кларк сначала даже не понял. Там было оживленное движение. Крупными и мелкими группами проходили японцы, лязгали гусеницы танков. Но, подумав, он согласился, что мысль Беккера верна. Разумеется, на дороге японцы чувствуют себя уверенно, там они отступающих солдат противника встретить не предполагают, да особенно и искать не станут.

И лишь только наступила ночь, они поползли к дороге. Вскоре добрались до холма, на котором лежала деревня. Они видели японцев, зажегших факелы, видели машины у телеграфа.

— Подождем, пока все стихнет, — проговорил Беккер. Они залегли в нескольких сотнях метров от окраины Парит-Сулонга на небольшой сильно поросшей высотке, откуда им было все видно. Беккер бодрствовал, а Кларк ненадолго вздремнул, не выпуская из рук винтовку. Он вздрогнул, когда Беккер потряс его за плечо:

— Погляди! [114]

Кларк протер глаза и посмотрел, куда указывал Беккер. На площади перед телеграфом стояло примерно пятьдесят австралийских солдат. На них больше не было ни курток, ни рубашек. Японские солдаты с примкнутыми штыками охраняли их. Кларк заметил, что руки австралийцев связаны за спиной.

— Что они собираются с ними сделать? — спросил он в недоумении. Тут он увидел, как охрана вытолкнула вперед двенадцать пленных — туда, где стояли японские офицеры с длинными сверкающими мечами. Пленным велели встать на колени. Офицеры подошли к ним, по команде Нисимуры разом подняли палаши и резким взмахом опустили их на затылки своих жертв.

— Они... рубят им головы! — вскрикнул Кларк. Он вскочил, но Беккер с силой прижал его к земле:

— Хочешь, чтобы и нас так же?

— Но... Крис!.. Они отсекают им головы!.. — Кларк в ужасе закрыл лицо руками.

Беккер снял со своей винтовки оптический прицел и теперь смотрел через него. Сжав зубы, он тихо произнес:

— Возьми себя в руки, Робин. Это — фашизм. Или ты не знал, с кем воюешь?

Кларк не ответил.

Немного погодя Беккер опустил прицел и сказал:

— Все. Пятьдесят три человека. Один из них — Флетчер из моего взвода.

Кларк покачал головой. Он никак не мог заставить себя посмотреть на деревню, где японские солдаты сносили теперь в кучу трупы обезглавленных и обливали их бензином. Когда вспыхнуло пламя, он, наконец, пришел в себя и тихо сказал, обращаясь к Беккеру:

— Поражаюсь, как у тебя хватило мужества наблюдать это, Крис...

Беккер снова прикрепил оптический прицел к винтовке и в раздумье ответил:

— Придет день, когда я смогу это засвидетельствовать. Тогда, когда фашизм предстанет перед судом. Надеюсь, я до этого доживу.

Они пустились в путь. Километр за километром пробирались они вперед вдоль дороги, иногда углубляясь в джунгли, когда на обочинах показывались японские солдаты. Шли они преимущественно ночью, а днем спали. [115]

Питались дикорастущими бананами, препротивными на вкус. На третий день Беккер подстрелил лесного фазана, которого они вдали от дороги изжарили. Потом снова рискнули выйти на дорогу. Японцев видно не было, но и своих тоже.

— Мы на ничейной территории, — констатировал Беккер. — Теперь только на юг!

Он обследовал дорогу. За последние часы по ней никто не проезжал: следов шин не было, и отпечатков танковых гусениц тоже. Итак, японские танки здесь не проходили.

— Пошли! — крикнул он Кларку. — Теперь-то мы доберемся.

Но у Кларка хватило сил только спросить:

— До Сингапура?

— Да.

— Чтобы они снесли нам головы там?

— Идиот! — вне себя крикнул Беккер. — Мы идем в Сингапур не для того, чтобы дать отрубить себе голову. Мы идем в Сингапур, чтобы биться с японцами и победить их!

К полудню они добрались до какой-то деревни. Жители осторожно выходили из хижин и разглядывали пришельцев. Они держались дружественно и принесли им поесть. И все время уверяли, что японцев поблизости нет. Утром здесь даже проезжали английские машины. Впервые за много дней Кларк и Беккер поели горячего. Пили из глиняных кувшинов кристально чистую ледяную воду с земляным привкусом. А под конец Беккер выменял у хозяина хижины фунт табаку на свой складной нож. Хозяин — малаец средних лет — принес ему пригоршню высушенных на солнце кукурузных листьев, из которых можно делать самокрутки. Потом он потрогал беккеровскую винтовку и сказал:

— Пожалуйста... Не продадите?

— А на что она тебе? — с недоумением спросил Беккер.

Малаец смущенно ответил:

— Вы уходите... Придут японцы.

— И тогда тебе понадобится винтовка?

— Да, — ответил малаец.

Беккер поглядел на Кларка. Тот кивнул: он вспомнил об А Пине, который тоже хотел иметь винтовку. [116]

— Я не могу продать ее, — сказал Беккер. — Я солдат.

— Но вы можете ее потерять, — настаивал малаец.

Беккер только отрицательно покачал головой. Малаец сказал:

— Ложитесь спать. Мои сыновья пошли на север. Если покажутся японцы, мы узнаем заранее и разбудим вас.

Кларк и Беккер покурили крепкого, жегшего язык табака. Спать было рискованно, во всяком случае, здесь, в деревне. Но они могли еще немного отдохнуть, прежде чем идти дальше. Ночью они успеют далеко продвинуться вперед по пустынной лесной дороге.

— Знаешь, — сказал, наконец, Кларк, — я больше не верю, что мы сможем не отдать японцам Сингапур.

— Я тоже, — сознался Беккер.

— Мы против них слабы, — констатировал Кларк. — У нас нет ни солдат, ни танков, ни самолетов, ни орудий, чтобы справиться с ними. Это — конец.

Беккер пососал самокрутку и покачал головой:

— Глупец ты. Не обижайся. А я-то думал, что такой газетчик, как ты, понимает все гораздо лучше.

— Но я и раньше, еще в Англии, не верил, что при существующих условиях мы сможем отстоять Сингапур, — защищался Кларк.

Беккер возразил:

— Мы смогли бы сделать это, командуй нами не колониальные чиновники в генеральских мундирах, а настоящие солдаты. И если бы мы получше подготовились к стычке с врагом. Ведь мы же знали, с кем она произойдет. Японцев можно бить точно так же, как и германских фашистов.

— Ну, пока-то они бьют нас. Беккер посмотрел ему прямо в глаза.

— Парень, тебе еще многому надо поучиться. Какое это имеет значение, удержит ли Англия Сингапур или нет, проиграет ли она еще какую-нибудь битву, уничтожит ли Монтгомери еще дюжину танков в Африке и потеряют ли американцы еще несколько судов? Ведь нынешняя война уже давно не такая, которую может выиграть или проиграть отдельное государство. Весь мир, за малым исключением, борется, чтобы не дать фашизму подобно чуме охватить весь земной шар. И что значит [117] отдельная проигранная битва? Потерянный Сингапур? Ничего! В конце концов, мы все равно их разобьем. Мы сильнее. Даже если здесь или там нам и приходится отступать. Есть вещи поважнее Сингапура. Например, то, что в России фашистской армии ломают хребет. А это значит, что песенка фашизма в Европе спета. А потом и мы сломим хребет японцам. Тогда и здесь с фашизмом будет покончено.

— Только нас с тобой, верно, уже не будет в живых.

— Возможно, — ответил Беккер. — Но нечего думать об этом днем и ночью. А то станешь кроликом, который окочуривается от разрыва сердца при одном взгляде удава.

Кларк швырнул окурок.

— Мы могли бы отстоять Малайю, если бы начали по-другому. Мы могли бы иметь на своей стороне миллионы малайцев — таких, как этот, что хотел купить у тебя винтовку. Миллион малайцев с винтовками — хотел бы я посмотреть тогда, что бы стали делать господа японцы!

Беккер рассмеялся:

— А почему, как ты думаешь, миллион малайцев не получил от нас винтовок, а?

Кларк промолчал, а Беккер сам ответил на свой вопрос:

— Потому, что тогда ваша прелестная, доходная колония Малайя просто-напросто перестала бы существовать, мой дорогой! Миллион малайцев, прогнавших японцев ко всем чертям, не захотел бы вновь оказаться под властью десяти тысяч колониальных чиновников из Лондона. Малайцы потребовали бы независимости. А прибылей от оловянных рудников и каучуковых плантаций — для самих себя. Или, ты думаешь, японцы не знали наверняка, что вы не дадите малайцам винтовок? Знали, знали прекрасно! И использовали это к своей выгоде. Вот те тиски, в которые зажата Англия! Ты должен это понять. Тогда только поймешь и то, что здесь происходит.

— Я все понимаю, — ответил Кларк. — Меня тошнит от этого. Но я не могу ничего изменить.

Они по очереди поспали до наступления темноты…

Вернулся малаец и принес бананов и вареного риса. Поев, они рассовали по карманам остатки пищи и опять [118] отправились в путь. Только позже Кларк заметил, что Беккер без винтовки.

— Оставил ему?

— Да, — ответил Беккер. — В Сингапуре я получу другую. Там этого добра достаточно.

/В предутренних сумерках они услышали шум мотора приближающейся автомашины и осторожно укрылись у обочины дороги. Это был английский «Моррис». Они с облегчением выскочили на дорогу и замахали руками. Тяжелый грузовик остановился. Из кабины выпрыгнули двое мужчин в английской тропической форме без каких-либо знаков различия. Один из них был высокий блондин с лицом хищной птицы. Он оглядел с ног до головы их оборванные фигуры и спросил:

— Отбившиеся от части?

— Нет, — ухмыляясь, ответил Беккер. — Мы идем из Пенанга с ежегодного конгресса жизнерадостных любителей лесных прогулок. А вы кто такие?

Блондин громко расхохотался. Потом вытащил из кармана сигареты, знаком велел водителю заглушить мотор и присел на обочину рядом с Беккером и Кларком. Они взяли сигареты и не отказались глотнуть джина из плоской фляги блондина.

— Вот это как раз то, что надо битому солдату, — констатировал Беккер, опрокидывая в себя джин.

Кларк осведомился:

— Вы что, хотите на грузовике угодить японцам в лапы?

Блондин улыбнулся:

- — Ну, до них еще далеко. Они взяли себе тайм-аут. После Муара они еще не атаковали. Вы были на Муаре?

Кларк кивнул. Он рассказал, что им пришлось там пережить, что они видели в Парит-Сулонге. Блондин молча слушал. Кларк инстинктивно почувствовал, что это не простой солдат и не штатский, поспешно натянувший на себя тропическую форму. Блондин производил впечатление офицера. Кларк мысленно старался припомнить, где он видел это лицо. В том, что лицо это ему знакомо, он был абсолютно уверен.

— Едете в горы на рудники? — наконец спросил Беккер. Блондин покачал головой, потом ответил:

— Проедем еще километров десять или немного больше, а потом скроемся в лесу. [119]

— Вместе с грузовиком?

— Со всем, что в нем есть.

Блондин встал и пошел к машине. Опустил подножку и поднялся в кузов. Через некоторое время он вернулся с грудой мясных консервов, пакетом сухарей, двумя банками шоколада и несколькими пачками сигарет. Когда он отдал им все это, Беккер ухмыльнулся:

— Ага, значит вы, так сказать, везете излишек английских армейских запасов по направлению к Токио?..

Блондин ответил:

— У нас там оружия и динамита побольше, чем жратвы. И это не первый грузовик.

— Так, — произнес Беккер, — понимаю! Вы едете к лес и затаитесь там, как мышки, пока японцы не почувствуют себя в полной безопасности, а потом зададите им жару, так?

— Ты словно насквозь видишь.

— Интересное дельце. А носочки, чтобы менять, с собой захватили?

Блондин снова пустил фляжку с джином по кругу.

— У нас есть все, что надо. Можете поверить, мы подпалим японцам задницу!

Он не стал распространяться насчет деталей, да и вообще избегал отвечать на конкретные вопросы. Не сказал, что прибыл прямо из небольшого поселка в пятнадцати километрах западнее Сингапура, где английская армия в последние дни спешно готовила несколько десятков офицеров для выполнения особых заданий в тылу наступающих японских войск. Это учреждение именовалось ничего не говорящим названием «Школа 101». Для военных действий в джунглях отобранные офицеры тренировались в небольшом густом лесу, неподалеку от горы Тимах. Они прозвали его «мини-джунгли». Офицеров учили закладывать мины, обучали различным способам диверсий и саботажа. Одновременно намечали места их действий в Центральной Малайе, оснащали их оружием, рациями и продовольствием. Теперь последние выпускники этой школы направлялись на свои базы.

Английское командование считало этот маневр гениальным шахматным ходом. Не было сомнения в том, что и без того весьма активные малайские коммунисты и другие патриоты смогут оказать японским захватчикам более или менее длительное вооруженное сопротивление. [120]

Малайя весьма подходила для партизанских действий. Важно было, чтобы это сопротивление контролировали и даже направляли англичане — в этом-то и состоял затаенный расчет британского командования. Вот для чего отправлялись в джунгли офицеры вроде этого блондина. Потом можно будет сказать, что не малайцы руководили борьбой своего народа против японских оккупантов, а британские офицеры. Это служило векселем на будущее.

Вдруг Кларк вскочил и, улыбаясь, поглядел на блондина:

— Теперь я знаю, где видел вас! В газете! Вы — Чепман, знаменитый альпинист! Так? Вы поднимались на Эверест или, во всяком случае, собирались туда! Ваш портрет был во всех газетах.

Блондин смущенно улыбнулся. Потом встал и дружелюбно сказал:

— Вы ошибаетесь. Верно, я просто очень похож на него... Ну, а теперь нам пора в путь. Всего!..

Прежде чем сесть в кабину грузовика, он крикнул:

— Можете спокойно шагать по дороге. Через час или два дойдете до маленького селения, там наш передовой пост. Идите посредине дороги, чтобы вас смогли увидеть. А то примут за япошек и пристрелят!

Блондин помахал им на прощание, и грузовик умчался.

— А все-таки это он! — заявил Кларк. — Только не хотел признаться!

Беккер тяжело поднялся.

— Секретная операция, мой дорогой! Тут и как тебя звали позабудешь. Его величество король английский заботится, чтобы за Англией осталось руководство в сопротивлении малайцев японцам. Что ж, пошли защищать Сингапур! И так опаздываем.