Саперы

Левый фланг линии Маннергейма проходил по перешейку между Ладожским озером и озером Суванто-ярви. Сжатый поздно замерзающими озерами перешеек пересекался рекой Тайпален-йоки с обрывистыми берегами и быстрым течением. Местность как нельзя более благоприятствовала обороне.

Когда наши саперы и понтонеры перебросили через Тайпален-йоки лодочный десант, а затем под прикрытием артиллерийского огня навели понтонный мост и части устремились вперед, отбрасывая финнов, оказалось, что передний край укрепленного района финнов проходит не у берега реки, а между озером Суванто-ярви и северным изгибом Тайпален-йоки.

Обход в этих условиях был невозможен. Предстояло атаковать укрепленный район в лоб.

Батальон капитана Нетребы, вырвавшись вперед, вклинился в финский передний край и овладел двумя дотами.

Я приехал на участок в день захвата этих укреплений. Передний край обороны противника еще не был разведан. Я решил лично осмотреть как захваченные сооружения, так и весь этот участок переднего края.

Белофинны делали отчаянные попытки выбить батальон капитана Нетребы с занятых им позиций, чтобы не дать нам возможности сосредоточить здесь войска. Нетреба «огрызался», вцепившись в захваченный клин, отвечал противнику штыковыми ударами. Помочь Нетребе в этот день было трудно, части только подтягивались. Второй эшелон полка был на опушке леса, за 800 метров от батальона. Их разделяла голая местность, простреливаемая вдоль и поперек.

Утром я пришел на опушку леса.

— Где капитан Нетреба, как к нему добраться? — спросил у начальника штаба батальона.

— Выйдите к дороге, а потом прямо по ней, метров семьсот. Только надо ползти по канаве. [375]

Я вышел к дороге. Финны занимали возвышенности, которые командовали над всей местностью. С деревни Коуккуниеми и с восточного берега Суванто-ярви они могли обстреливать этот участок фланкирующим огнем. Я пополз по канаве, а потом по окопу. Окоп привел меня к оврагу, который тянулся к доту, занятому батальоном капитана Нетребы.

Добравшись туда, я осмотрел сооружения. Они оказались пулеметными полукапонирами на две амбразуры каждый, с небольшими убежищами для гарнизона и выходами на наблюдательный пункт. Железобетон не ахти какого качества, стенки и перекрытия толщиной в 120 — 150 сантиметров. Но «подушки» из земли и валунного камня да еще хорошая маскировка делали эти небольшие железобетонные огневые точки весьма эффективными и малоуязвимыми. Одного взгляда через амбразуры на берега Тайпален-йоки было достаточно, чтобы убедиться, как тяжело пришлось нашим понтонерам и десанту, форсировавшим реку на виду у противника.

Дальнейшее знакомство с местностью привело меня в овраг глубиной до 12 метров и шириной поверху до 40. Овраг шел на запад к Суванто-ярви и являлся также противотанковым препятствием. Нетреба занял небольшой участок этого оврага, прямо по соседству с финнами. Но выбраться на северный откос финны ему не позволили. За оврагом опять шло голое поле и, судя по глухим звукам пулеметных очередей (такой звук бывает только при стрельбе из железобетонных сооружений), [376] где-то еще были доты. Одно сооружение финнов располагалось, очевидно, на краю оврага, так как всякие попытки движения в этом направлении финны встречали прицельным огнем. Овраг был хорошим рубежом для скопления перед атакой, но финны тоже учли это и вели по нему методический минометный огонь. Бойцы врылись в откос оврага пещерными окопами.

После обследования всего участка определились первые выводы.

Занятые нами укрепления — передовые доты, имевшие задачу — прикрывать реку, дороги и овраг. За оврагом начинается главная оборонительная полоса, упирающаяся флангом в озеро Суванто-ярви.

Разведка продолжалась. Полковник Лелюшенко, готовя свое танковое соединение к атаке, сам обследовал местность, определил боевой курс и предложил саперам устроить проходы в овраге.

Саперы сделали проходы за две ночи. Израсходовав больше тонны взрывчатки, они выровняли десятиметровые крутости, подбросили фашины. Но две ночи крупных подрывных работ не прошли мимо внимания финнов. Впоследствии не один танк был подбит в директрисе этих проходов.

Надо было найти способ делать проходы перед самой атакой или же к моменту атаки найти и уничтожить противотанковые орудия, поставленные соответственно направлениям проходов. Кроме того, саперы сделали проходы шириной лишь в одну машину. Следовательно, достаточно было одному танку застрять в проходе, чтобы прекратилось все движение. Если же таким образом закупорится несколько проходов, то продвижение танков будет ограничено.

Первые бои против укрепленного района, носившие разведывательный характер, многому нас научили. Они стали школой взаимодействия пехоты с танками.

Однажды, прорвавшись через овраг, танки попали в систему финских траншей. Пехота залегла под пулеметным огнем. Лелюшенко выскакивал из машины, возвращал танки к пехоте и снова вел их вперед. Немного удалось продвинуться в этот день.

Последующие бои, когда пехота двигалась за танками на бронесанях или шла, вплотную прижимаясь к танкам, дали совсем иной результат.

Просмотр материалов артиллерийской разведки переднего края оборонительной полосы и материалов инженерной разведки выявил разнобой в характеристике и оценке укреплений [377] противника. Саперы, разведывавшие передний край, утверждают, что данное сооружение — каменно-земляное. Артиллеристы наблюдающие за стрельбой по этому сооружению, отмечают его в схеме как железобетонное. Или наоборот.

Однажды я пошел на наблюдательный пункт одной из батарей, стрелявшей по сооружениям в районе Коуккуниеми. Наблюдательный пункт находился метров за шестьсот от противника. Разведчики корректировали огонь 122-миллиметровых гаубиц. Была морозная дымка, на опушке леса можно было с трудом различить очертания какой-то насыпи.

— Что это за сооружение? — спросил я у командира взвода разведчиков, наблюдавшего за местностью в стереотрубу.

— Бетон.

— Из чего вы это заключили?

— Вчера эта точка вела огонь. Я тоже стрелял по ней. Звук бетона и частые рикошеты. Два раза попал в самую точку. Кончила жить, замолчала.

— А почему сегодня в точку не бьете?

— Чего же бить? Она молчит.

Я связался с командиром батареи и попросил дать огонь по точке, которую считали мертвой.

После первых же выстрелов у дота стало заметно движение. Несколько фигур мелькнуло и скрылось на опушке. Потом попадание в точку и... рикошет. Еще. Рикошет... Еще. Разрыв. Огонь. Звук попадания не то в бетон, не то в камень. После трех разрывов заметно в бинокль и стереотрубу обнажение постройки от снега: дерево и камень. Дерево-каменное сооружение с насыпью земли и камня на перекрытии не разрушают с двух попаданий и 152-миллиметровые снаряды. Надо долбить до полного разрушения, бить 152-миллиметровым снарядом прямой наводкой. Молчание точки после первых попаданий может быть временным. Это молчание — хитрость.

Артиллеристы поняли это и продолжали добивать точку.

Возвращаясь, я думал о том, что на наблюдательном пункте артиллеристов надо чаще бывать командирам-саперам, вместе изучать передний край обороны противника, вместе делать выводы о характере сооружений.

После этого мы не раз с артиллеристами сверяли наши данные, и такая совместная работа помогла нам безошибочно разведать финский укрепленный район.

Во время подготовки к прорыву и разгрому укрепленного района на одном из участков тайпален-йокского сектора саперы начали готовить сеть траншей для исходных рубежей атакующих. В откосе оврага были только пещерные укрытия. За оврагом, как уже было сказано, тянулось открытое снежное [378] поле на 400 — 500 метров. Идти в атаку по этому полю стоило бы больших потерь. Надо было это поле подготовить для атаки.

Саперы работали ночью. Так как финны непрерывно освещали местность ракетами и систематически вели огонь по выходам из оврага, саперы вынуждены были выползать с зарядом взрывчатого вещества вперед метров на пять, взрывать заряд и рыть траншею до воронки, образовавшейся после взрыва. Затем они снова выползали с зарядом, взрывали его, опять рыли траншею до новой воронки и т. д. Сеть траншей быстро покрывала все поле. Пехота сразу ощутила все выгоды глубоких, во весь рост, траншей, подходящих почти вплотную к расположению белофиннов.

Однажды ночью группа наших разведчиков захватила удачным броском каменно-бетонный наблюдательный пункт белофиннов, находившийся в 150 метрах от наших траншей. Он был полуразрушен артиллерией и после этого ускользнул от нашего внимания. Финны посадили туда наблюдателя с перископом и телефоном. Обзор местности оттуда был очень хороший. Когда впоследствии я посмотрел из этого пункта ночью в свой тыл, мне было нетрудно пересчитать все синие огоньки наших машин, двигавшихся по берегу реки и на переправы.

Борьба за этот пункт шла всю ночь. На другой день саперы вместе с пехотой сомкнули свои траншеи с этим пунктом. [379]

Саперы-разведчики действовали самыми разнообразными приемами.

Разведывая исходный рубеж для атаки в устье реки Каарно-йоки, где были два железобетонных дота, саперы натолкнулись ночью на минное поле. Это был единственный путь в несколько десятков метров шириной для выхода во фланг финских укреплений. Саперы убрали мины. На другой день проход оказался снова минированным. Снова саперы нашли и убрали мины. И снова финны заминировали его.

В третий раз саперы убрали мины противника и потом поставили на подступах к проходу свои, поймав в эту ловушку несколько финнов. После этого у противника пропала охота заглядывать сюда.

На одном участке финское железобетонное сооружение, находившееся в складках местности на фланге наших частей, не давало покоя ни пехоте, ни саперам. Результаты артиллерийского огня по этому укреплению нельзя было наблюдать. А по всем признакам точка продолжала жить. С ней саперы разделались при помощи минного горна. Захватив ее в клещи траншейной сапой, саперы пробили под землей минную галерею в 60 метров длиной. Перед атакой горн был взорван. В 20-метровой воронке мы нашли потом только куски железобетона и железных балок.

* * *

Борьба сапер совместно с пехотой и танками против дотов шла по-разному в различных частях. Командир отделения сапер ночью пробрался со своими бойцами к финскому укреплению по воронкам и складкам местности, таща на лыжах три заряда по 120 килограммов. В то время, когда пехота с исходного рубежа для атаки вела огонь, отвлекая все внимание на себя, саперы заложили заряды у дверей и на перекрытиях дота и взорвали их. Пехота только этого и ждала. Стрелки бросились вперед. Опорный пункт был взят.

В другом месте тов. Сагонян с пятью храбрецами и танком ночью отправился к финскому железобетонному капониру. Где был в это время финский наблюдатель — неизвестно. Тов. Сагоняну удалось беспрепятственно добраться до капонира и подорвать бронекупол. Из капонира теперь можно было вести наблюдение лишь через фланговые амбразуры. Следовательно, он был ослеплен со стороны фронта. Пользуясь этим, пехота подошла к нему по ненаблюдаемой полосе, блокировала его и окончательно уничтожила.

Однажды бойцы саперного батальона при блокировке дота на реке Салмен-кайта взяли по 50 килограммов взрывчатки и в процессе боя совместно с пехотой подобрались к двери сооружения. Взорвали дверь. Обрушилась часть входа. [380]

Гарнизон был жив, а со стороны амбразур к доту нельзя было подойти. Тогда саперы влезли на дот и при помощи небольших зарядов взрывчатки обрушили часть перекрытия на амбразуры.

В ряде сооружений на этом рубеже артиллеристы разбили бронекупола дотов прямой наводкой из 152-миллиметровых орудий. А сами сооружения продолжали жить. В таких случаях саперы подходили к доту со стороны напольной стены, не имеющей наблюдения, и подрывали сооружение. Пехота в это время выбивала противника из траншей.

Так действовали саперы в боях на линии Маннергейма. [381]