Из орудия били по-снайперски

Когда я окончил полковую школу, меня назначили командиром орудия в 1-ю батарею. Мой расчет: наводчик Поветкин, замковый Болтенков, заряжающий Озеров, прави льный Фирсов — курские колхозники и московские рабочие — понимали меня с полуслова, по взгляду.

Хорошая выучка и слаженность расчета сказались в боях. Бойцы действовали отважно и умело. Весь расчет ныне награжден орденами и медалями.

Расскажу, как мы громили белофиннов прямой наводкой.

Перед прорывом линии Маннергейма в районе Кархулы разведка установила, что ряд дерево-земляных огневых точек трудно разбить с закрытой огневой позиции. Командир полка решил выделить несколько орудий, чтобы разбить дзоты прямой наводкой.

Все бойцы моего расчета горячо желали, чтобы именно их послали стрелять прямой наводкой. Это желание было удовлетворено. С радостью приступили мы к выполнению боевого задания.

Вечером расчет вызвали на командный пункт батареи. Он находился в 400 метрах от вражеских окопов. Командир батареи повел нас на опушку леса, который вдавался языком в сторону противника. Здесь нам предстояло оборудовать открытую огневую позицию.

Всю ночь мы работали. Расчищали площадку для орудия, рыли окопы для снарядов и для себя, таскали на своих плечах из тыла лес. Земля промерзла на метр. Мы скинули шинели, ломами и топорами долбили окаменевший грунт. Предварительно щупали землю руками, чтобы не зазвенеть ломом или топором по камню и не выдать себя этим. Все же противник открыл бешеный огонь из минометов, но у нас уже были готовы окопы. Когда огонь белофиннов прекратился, мы снова принялись за свое дело. К утру все было готово. Над ровиками сделали накат из бревен и земли. Вынутую землю засыпали снегом. Подвезенное к нам орудие замаскировали [338] сосновыми и еловыми ветками. Все зверски устали. С трудом поднесли лотки со снарядами, но были довольны своей работой.

Утром командир дивизиона указал нам цель. Перед нами были низина, речка, надолбы, проволочные заграждения. А на склоне высоты среди деревьев, прямо против орудия, возвышался небольшой снежный бугор с темным пятном амбразуры. Это и была огневая точка противника, не дававшая нашей пехоте продвигаться.

Я сам установил прицел, навел орудие в цель и подал команду: «Огонь!» Первый же снаряд угодил в амбразуру. Она сразу стала широкой. Второй и третий снаряды разворотили накат из бревен, земли и камней. Еще несколько снарядов, — и над белофинским логовом только пар поднялся. От огневой точки осталась лишь бесформенная груда бревен, камней и трупов.

Белофинны открыли сильный огонь из минометов. Вокруг орудия падали мины, сметая снег; обнажилась черная земля. Град осколков забарабанил по щиту орудия, по стволу. Засыпанный землей расчет укрывался за щитом и в ровике.

Считая, очевидно, что орудие подавлено, противник прекратил огонь. В это время командир дивизиона вызвал меня по телефону.

— Почему не стреляете?

— Цель разбита.

— Хорошо. Сейчас приду, укажу цели. [339]

Вскоре командир дивизиона пришел и указал мне два пулеметных гнезда и бугры, похожие на долговременные огневые точки. Пулеметные гнезда находились по сторонам разбитого нами дзота, в окопах с накатом. Перед ними была сделана просека для обстрела.

Мы развернули орудие вправо. Наводчику Поветкину и замковому Болтенкову я приказал спилить березу и осину, которые мешали нам стрелять в этом направлении. Под огнем противника бойцы поползли вперед, лежа на снегу, спилили деревья и обрубили топором сучья. Орудие открыло огонь и с трех выстрелов разбило пулеметное гнездо. Такая же участь постигла второй пулеметный расчет белофиннов.

Противник, обозленный живучестью нашего орудия, отвечал на каждый снаряд пятью минами. Дал трещину щит, осколками пробило диск колеса и лафет. Расчет укрылся в ровике, а наводчик так и не отходил от щита. Он все время наблюдал в панораму. Рядом рвались мины, засыпая его землей и снегом. А он только встряхнется и вновь продолжает наблюдать. Весь день бойцы ничего не ели, устали, но как только огонь противника немного затихал, они выходили из укрытия, и орудие посылало снаряд за снарядом в укрепления врага.

Ночью незаметно для белофиннов мы увезли орудие на закрытую огневую позицию.

После этого нам часто приходилось бить врага прямой наводкой. Разрушали дерево-земляные огневые точки, уничтожали пулеметные гнезда, делали в проволочных заграждениях проходы для пехоты, били по траншеям. Приходилось и ночью стрелять прямой наводкой.

После одной стрельбы прямой наводкой, когда наши орудия стояли от позиций противника на 200 — 250 метров, я пошел посмотреть результаты нашей работы. От леса остались одни щепки. В бесформенную груду перемешались придавленные стволами деревьев трупы врагов, телефонные аппараты, оружие, патроны...

Вывод из этого боевого опыта мы сделали такой. При стрельбе прямой наводкой расчет, особенно командир орудия и наводчик, должен знать свою пушку, как снайпер винтовку. Надо тщательно изучить особенности орудия, «поведение» механизмов при стрельбе и наводке. Тогда стрельба наверняка будет успешна. [340]