Артиллеристы-разведчики

Одно дело — артиллерийский полигон, на котором мы учились в мирное время, другое дело — война. В обучении было у нас много условного, и мы не представляли себе всех трудностей, с которыми впоследствии столкнулись в боях. Особенно сложным оказалось наблюдение. На полигоне можно было ясно видеть цели издалека, а на местности, где шли бои, ничего не видишь даже за несколько десятков шагов.

Впервые мне пришлось по-настоящему познакомиться с трудностями наблюдения и разведки в районе озера Куолема-ярви, где наши части встретили большое сопротивление противника. Озера Куолема-ярви и Хатьялахден-ярви соединялись узким проливом. Мост через пролив был взорван, и дорога, идущая по противоположному берегу, сильно укреплена. По всей видимости там находилось несколько крупных дерево-земляных точек. Эти точки вели мощный огонь по занятому нами берегу и особенно по стрелковой роте, которая занимала мыс у разрушенного моста. Крайняя часть мыса была открытой, и стоило только высунуться из-за опушки леса, как раздавалась бешеная стрельба. Однажды к мосту случайно проскочила повозка с тремя красноармейцами. Кони и люди были убиты в один миг. Несколько смельчаков предприняли две-три вылазки, чтобы забрать трупы, но белофинны каждый раз открывали такую пальбу, что к повозке невозможно было подступиться.

Междуозерные укрепления белофиннов являлись ключом ко всему участку. Казалось, наша артиллерия превратила их в груды развалин, но проходила ночь, и оживала та или другая точка. В то время я был командиром взвода разведки штабной батареи. Командир полка поставил мне задачу — разведать, действуют ли две передовые точки справа и слева от дороги. Весь день я провел в расположении стрелковой роты, изучая местность впереди моста. Пролежав несколько часов в снегу перед опушкой леса, я наметил путь для разведки и постарался запомнить его настолько, чтобы ночью ориентироваться [298] наверняка. К концу дня финский снайпер заметил меня, но промахнулся: пуля пролетела мимо уха.

В разведку я решил много людей не брать, так как малейший шум мог нас выдать. Со мной пошли только младший командир Мевх и боец Сыров. Предварительно мы хорошо пригнали снаряжение, надели чистые халаты, набили карманы патронами и взяли по нескольку гранат.

Когда проходили через расположение пехоты, командир роты сказал мне:

— Если дело будет плохо, мы вас поддержим.

— Не нужно, — ответил я. — Это будет нецелесообразно. В темноте вы можете нам только повредить.

Я попросил его предупредить всех стрелков передовой линии, чтобы они не открывали огня даже в том случае, если белофинны начнут стрелять.

Мы миновали мыс и спустились в пролив. Снегу здесь нанесло по пояс. Впереди шел я. Осторожно опуская одну ногу в снег, я искал для нее опоры на льду, и, лишь найдя опору, передвигал другую ногу. Эта предосторожность, как потом оказалось, была не напрасной. На льду пролива имелось несколько прорубей — ловушек, покрытых сверху слоем соломы и снегом.

Разведчики шли по моим следам. Мы двигались бесшумно. Ночь была темная, и нас едва ли кто мог заметить. Но когда добрались до цели и я юркнул под мост, в небо вдруг взвилась ракета и осветила все вокруг своим холодным зеленоватым огнем. Разведчики поспешили за мной под мост и сделали это своевременно. Одна за другой беспрерывно взлетали вверх ракеты. Стало светло, как днем. В душе я поблагодарил противника за услугу: при свете ракет из нашего укрытия можно было кое-что увидеть.

Белофинны открыли сильный огонь. Снопы трассирующих пуль пролетали над нашими головами. Рискуя себя обнаружить, я в промежуток между двумя ракетами приподнял голову, и все для меня стало ясным: жили обе точки! Кроме того, я понял, что финны впали в заблуждение. Трассирующие пули летели явно к тому месту, где стояла наша повозка. По всей вероятности, финны думали, что красноармейцы, пользуясь ночной темнотой, предпринимают новую вылазку.

Мы порядком закоченели, пролежав под мостом целых четыре часа. Наконец, противник угомонился и прекратил стрельбу. Я дал знак разведчикам, и мы поползли в обратный путь.

В следующую ночь нам поручили разведать и другие точки. Вместе с нами действовали десять пехотных разведчиков. Чтобы вызвать огонь противника, они придумали хитрое приспособление. Притащив с собой несколько халатов, набитых [299] соломой, и издали напоминавших человеческие фигуры, они через некоторое время вызвали целый переполох в лагере финнов. Неслышно приблизившись к укреплениям, разведчики воткнули в снег несколько палок и накинули на них веревки, к которым были прикреплены чучела. Затем, отползши в сторону, они стали тянуть за веревки. Послышался шум, напоминавший движение людей по снегу. Финны выскочили из укреплений и блиндажей, стали занимать траншеи. Все действующие огневые точки открыли стрельбу по чучелам. Это помогло нам, артиллеристам, засечь ожившие дзоты. Вскоре наша тяжелая артиллерия уничтожила их окончательно, освободив путь для пехоты.

Артиллерийская разведка всегда требовала большого напряжения и хитрости, а наблюдение — методичности. Для того чтобы обнаружить наблюдательный пункт противника или огневую точку, надо было помногу часов, а то и по нескольку дней подряд следить с разных пунктов за местностью и тщательно вести запись наблюдений. [300]