Содержание
«Военная Литература»
Военная история
Старший лейтенант П. Ляшенко

Домик на том берегу

Говорят, будто озера Куолема-ярви и Хатьялахден-ярви в летнюю пору выглядят особенно хорошо. Вода прозрачная, берега золотым песком усыпаны, а лес подступает к самой воде и вековые сосны, словно стражи, охраняют покой озера.

Может, они и впрямь красивы, эти озера. Только мне их красоту увидать не пришлось, потому что дело происходило зимой, мороз сковал озера льдом, а ветер намел высокие сугробы снега. Да к тому же любоваться пейзажем особенно не приходилось, — противник сидел под боком.

От озера к озеру тянулся узкий пролив, через него мост, а дальше шоссейная дорога, и вела она, как говорится, в самое вражеское пекло. Но об этом мы потом уже узнали, на утро, — после того, как ночью стрелковая рота лейтенанта Мухомедзяна и поддерживающая ее моя батарея заняли указанный нам район.

Местность незнакомая. Ночь. Противник еще не разведан, но знаем, что должен быть где-то здесь, поблизости. В таком случае лучше всего занять круговую оборону и произвести ночной поиск. Так и сделали.

В ночной поиск пошел с группой бойцов командир отделения разведки Петрушин. Это человек большой отваги. Ему лет под тридцать. Вид у него всегда суровый, будто сердится на что-то, а сам такой душевный, карие глаза из-под густых бровей светятся мягко. Петрушин повторил мое приказание и пропал в ночной темноте.

Проходит час, другой, третий — нет Петрушина.

«Пропал, — думаю, — парень».

И так мне жалко стало отличного разведчика. А Мухомедзян успокаивает:

— Как такой человек может пропасть? Он никак не может пропасть. Он обязательно придет.

Тут из секрета боец является и спрашивает:

— Есть у вас такой — Петрушин? [166]

А нужно сказать, моя батарея только накануне встретилась с ротой Мухомедзяна, и артиллеристы не успели еще как следует познакомиться с пехотинцами.

— Есть, — говорю, — Петрушин. Что случилось?

— А мы задержали его, с ним еще несколько человек. Подозрительными показались... Раненого несут, а откуда раненый? Как будто никто не стрелял...

Вскоре показался Петрушин со своими разведчиками. Не вытерпел я, обнял его крепко. Так рад был, что он вернулся.

Петрушин доложил, что мост через пролив взорван. У берега обнаружено минное поле, у взорванного моста нашли раненого бойца.

Рассветать стало. Время дорого — надо рекогносцировку сделать. Вышли мы с командиром роты и политруком, достигли мелкого сосняка, что на опушке леса. Каждый себе из снега бугорок сделал и залег за ним. Осторожно выглядываем, смотрим, что на другом берегу делается. А там, сквозь утреннюю дымку, видно движение. Вот двое белофиннов подошли к сожженному дому и скрылись в его развалинах. Недалеко от этого места, на берегу озера, — остатки другого сожженного дома. И возле него шевелятся: подойдут двое-трое и словно в преисподнюю провалятся, а через некоторое время выходят поодиночке.

Что, думаю, им делать у сожженных домов? Продолжаю наблюдать: возле развалин земля тронута, видно»

вскопал ее кто-то. Да никак финны оборудуют огневую точку?

А развалины сожженных домов вроде как бы маскируют их! Радостно на сердце стало, что вражескую хитрость разгадал.

Ладно, думаю, ройте, кроты, свои темные норы, там и конец себе найдете.

Около трех часов наблюдали мы за врагами. Еще одну огневую точку нашли поодаль от берега, ближе к лесу. Здесь же дом деревянный стоял, и очень интересный дом оказался. Выкрашен он был в красную краску, из трубы дым вьется, на окнах занавески висят. Чем не мирная картинка! Только слышим, затарахтели вдруг из этого дома зенитные пулеметы и смолкли. Смотрим, а в небе наш самолет. Ему не видно сверху этого бандитского гнезда, сосны прикрывают. Вот вам и мирный домик! А тут к дому финны на машине подъезжают, другие — на лошадях.

Ну, мы сообразили, в чем тут дело, посоветовались и решение приняли.

Был у меня в батарее командир орудия Алексеенко, а наводчиком при этом орудии комсомолец Мячинский. Наводчик первого класса, до войны три премии за отличную стрельбу получил. Шустрый такой боец, что ни прикажешь, — все мигом сделает. Приказываю я скрытно выкатить орудие для [167] стрельбы прямой наводкой. Батарея в лесу надежно укрыта, а одно орудие к опушке подтянули. Здесь большая осторожность требовалась, чтобы не выдать себя противнику.

Минут сорок продвигали орудие на огневую позицию: где лопатой путь расчистишь, где потихоньку деревцо срубишь, а где на руки возьмешь орудие. Выкатили, установили. Для укрытия расчета траншейка готовая тут же оказалась — ее финны вырыли для своих надобностей, и нам она пригодилась.

Финны, пока мы занимались этим, копошились у своих нор, ничего не подозревая. А Мячинский уже приник к буссоли, довернул немного орудие. Вот щелкнул замок.

Первый снаряд высоко поднял вверх куски дерева, камни, комья земли. Он ударил прямо в огневую точку, и из-под развалин повалил густой дым. Оттуда выскочили уцелевшие финны и, не понимая, в чем дело, стали озираться. В этот момент у развалин разорвался второй снаряд, а с фланга ударил наш пулемет. Финны заметались, не зная, куда скрыться. Некоторые бросились было ко второй огневой точке, но отпрянули, словно ошпаренные: снаряды рвались уже на ней, разбрасывая в стороны камни и бревна. А слева по финнам хлестанула еще пулеметная очередь.

Но на этот раз не удалось добить вторую огневую точку. Вступили в действие минометы противника. Снег вокруг орудия Алексеенко стал черным от разрывов мин. Осколки царапают орудие. Рисковать жизнью бойцов дальше не стоит. Приказываю уйти в укрытие. Траншейка пришлась как нельзя кстати.

Мячинский сидел в траншее, глаза его горели. Он был возбужден до предела, но молчал. Молчали и другие. Так прошло несколько минут. Потом Мячинский, стряхнув с рукава кусок прилипшей земли, тихо сказал, будто ни к кому не обращаясь:

— Снаряды все. Придется подбросить пару лотков, не оставлять же так...

Он боялся, что я прикажу отвести орудие в глубь леса, и ему не удастся добить врагов.

Белофинны долго вели минометный огонь, но видя, что мы не отвечаем, решили, что все кончено, и затихли. Чтобы подбросить к орудию еще четыре лотка снарядов, потребовалось немного времени. Правда, тащили их ползком, за веревку, чтобы без шума, — враг был настороже. И вот «программа» повторяется. Первый же снаряд накрывает уцелевшую еще вторую огневую точку врага. 'Туда, для верности, посылается еще пара снарядов, а потом огонь переносится на красный дом.

Неудача. Орудие стоит на пригорке, и дом тоже на пригорке. Наводчик немного не рассчитал, и первый выстрел дал недолет. В тот же момент враг снова открыл минометный огонь. [168]

Осколок мины ударил в колесо орудия. Надо опять уходить в укрытие.

— Сию минуту все будет сделано, — крикнул Мячинский. Его слова заглушил выстрел, и на том берегу над красным домом вспыхнуло пламя.

Финны вели огонь, пока не стемнело. Когда расчет вышел из укрытия, он мог еще видеть на другом берегу замерзшего озера догоравшие остатки красного дома. Среди бесформенной черной груды обуглившихся бревен прыгали язычки пламени. Казалось, они исполняют какой-то причудливый танец. Ночью мы отвели орудие в глубь леса. [169]

Дальше