Сбили "кукушку"

Был у нас в батальоне боец Богоудинов. Прибыл он к нам в часть из Татарии. Спокойный, аккуратный боец, — он пользовался в батальоне большим уважением. Расторопный и быстро схватывающий все объяснения командиров, он хорошо изучил автоматическое оружие. Винтовку-автомат и оптический прибор к ней он знал назубок, и когда начались боевые действия, это ему здорово помогло.

Перед рассветом я лежал в одном окопе с Богоудиновым, наблюдая за противником. Морозно было в этот день, деревья в лесу потрескивали от холода. Окоп наш был вырыт за плетнем, у опушки леса, сквозь плетень мы и наблюдали за белофиннами, которые расположились метрах в трехстах от нас. Чуть рассвело, с финской стороны послышались одиночные выстрелы.

— Ага! «кукушка» закуковала! — подумал я и стал следить. Глаза уже устали, заслезились, но я никак не мог обнаружить белофинского снайпера. Всматривался во все местные предметы на финской стороне, проверил все бугорки, кустики, заборы, за которыми мог укрыться снайпер, но ничего заметить не удалось.

Постреливает белофинн то и дело, а откуда — не видно. Хитрая, значит, «кукушка». А наших бойцов видит хорошо;

только зашевелятся они, сразу же — «жик, жик», — посылает по ним снайпер пули.

— А может с поля, с открытого места бьет? — подумал я и сразу перевел бинокль на белое, засыпанное снегом поле.

И только посмотрел туда, как вижу — что-то шевельнулось, точно белая кочка приподнялась на мгновение и снова опустилась, сливаясь с землей.

— Ага, есть молодчик!

Оказалось, снайпер, думая перехитрить нас, вырыл себе окопчик на самом что ни на есть открытом месте. Вырыл да и засел там — выглянет на мгновение и снова спрячется. Сам [152] бы его снял, да у меня обыкновенная винтовка, без оптического прибора. Толкаю Богоудинова и шепчу:

— Видите птичку?

А он даже вздрогнул весь. Ведь все время тоже эту самую «кукушку» искал, все глаза проглядел.

— Смотрите! — говорю Богоудинову и показываю по ориентирам направление. Не видит.

Да и в самом деле очень трудно так сразу разглядеть. Дал я ему бинокль. Заметил. Вернул мне бинокль и говорит:

— Следите за результатом попадания, товарищ политрук! И стал целиться.

Долго целился. И как назло «кукушка» присела в своей норе и носа на свет не показывает. Но вот зашевелились наши на левом фланге. Видим — снайпер приподнялся, поглядел и открыл огонь. Стреляет и не чует молодчик, что уже на мушке у Богоудинова сидит.

Мой сосед выстрелил. Вижу в бинокль, как пораженный первой же пулей Богоудинова повалился белофинский снайпер на бок и винтовка его отлетела в сторону.

— Результат хороший! — говорю Богоудинову. — Но, может, притворяется?

Следим мы теперь за «кукушкой», а в то же время повыше глазами забираем. Смотрим — там, выше, на бугре, тоже зашевелились финны. Только они стали перебегать, Богоудинов снова начал стрельбу. Один финн нырнул в снег, другой схватился за ногу и завертелся волчком на одном месте. Кусачие, значит, наши пули!

Финны разозлились и открыли по нас артиллерийский огонь. Один снаряд упал метрах в десяти, но не разорвался — только снегом нас засыпало. Ну, против снега мы не возражаем — жить можно! Пролежали четыре часа, подползает к окопу смена.

— Ползите, Богоудинов! — говорю я бойцу.

— Разрешите, я еще останусь! — отвечает он.

— Что такое?

— Аппетит появился. Может, еще какую «кукушку» подобью!

И остался. До темноты просидел он в окопе, сбивая финнов меткими выстрелами.

Когда Богоудинова наградили орденом Красного Знамени, командование батальона послало в его родной колхоз, в Татарию, поздравительное письмо. Вскоре получаем ответ, подписанный всеми колхозниками. Радуются вместе с нами награде и благодарят Красную Армию за то, что воспитала из их земляка Богоудинова отличного бойца.

Забыл сказать, что снайпер, убитый пулей Богоудинова, был первой «кукушкой», которую обезвредил наш батальон. [153]