Поддержали свою пехоту

Я был командиром противотанкового орудия. Поскольку танки противника почти не появлялись, нам приходилось чаще всего при поддержке пехоты подавлять огневые точки, стрелять в амбразуры дотов, бить по живой силе белофиннов.

15 декабря наш батальон, которым командовал старший лейтенант Токарев, должен был наступать на противника у озера Куолема-ярви.

Белофинны занимали очень выгодные позиции на другой стороне озера. Там была возвышенность с кустарником и небольшой рощицей. На этой возвышенности противник соорудил блиндажи, дерево-земляные огневые точки и т. д. Все это было тщательно замаскировано. Например, дзот имел форму обычного крестьянского погреба. Он был размещен или рядом с настоящим погребом или впереди, обязательно возле дома, сарая или колодца.

В этом районе была произведена разведка, по данным которой мы и ориентировались. Батальон расположился в отлогой низине, покрытой лесом и хорошо наблюдавшейся со стороны противника. Все дороги, подходившие к озеру, также находились под наблюдением белофиннов и были точно пристреляны ими. Стоило появиться где-либо повозке, лошади, группе людей, — и туда сразу же падали снаряды.

Лучшим подступом к противнику был покрытый густым сосняком мыс, вдающийся в озеро с нашей стороны. Пройти туда днем через открытую да еще заболоченную местность было невозможно. Дорога, которая вела на этот мыс, тоже все время находилась под обстрелом.

Наступила ночь. Бойцы за день отдохнули и теперь подготовились занять исходное положение, чтобы перейти в наступление утром. Нашему взводу противотанковых орудий и взводу полковой артиллерии было приказано выдвинуться на мыс и занять огневые позиции в расположении пехоты.

Орудия у нас — на механической тяге. Подъезжать на машинах в непосредственной близости к противнику — значит [133] обнаружить себя. Тогда командир взвода лейтенант Филатов направил посыльного в тыл батальона. Там находились наши зарядные ящики на конной тяге. Через час прибыли две пары лошадей. Мы прицепили орудия и бесшумно пробрались в густой лес. Отцепили пушки, отослали лошадей с передками в укрытие, а сами на руках перебросили орудия на огневые позиции.

Батальон тоже скрытно перебрался на мыс и начал окапываться. Разговаривали все шепотом, рубили сосны в глубине леса (чтобы стук топоров не выдал) и подносили их к окопам для маскировки. Срубленные сосны противник мог обнаружить, потому что они были без снега, зеленые. Приходилось и на стоящих вблизи деревьях стряхивать снег.

Ночь прошла в напряженной и кропотливой работе. Мы хорошо замаскировали орудие, вырыли окопы для расчета и с нетерпением ожидали рассвета. Справа и слева от нас, окопавшись, лежала пехота. Противник находился в 200 метрах.

Ровно в 10 часов 16 декабря два дивизиона, которые поддерживали наш батальон, начали артиллерийскую подготовку. Они расположились в лесу, километра за два с половиной от нас. Выстрелы были слышны слабо, но зато мы хорошо видели разрывы снарядов в расположении противника. Моему орудийному расчету было приказано непрерывно наблюдать за противником, [134] чтобы потом подавить обнаруженные огневые точки. Перед нами, на другой стороне озера, — сараи, жилые дома, ряд небольших возвышенностей. Какая из них действительная огневая точка и какая ложная, определить пока было трудно. Мороз пробирал до костей, приходилось все время шевелиться.

Когда наша артиллерия перенесла огонь в глубь обороны противника, пехота поднялась, стала продвигаться вперед. В этот момент противник открыл огонь из пулеметов и автоматов. Я приметил, что стреляют из дзота, расположенного как раз напротив нашего орудия. Я подал команду:

— По амбразуре осколочным, прицел три, огонь! Снаряды точно ложились в цель. После этого я приказал открыть огонь по сараю. Нужно сказать, что расчет был у меня натренированный и слаженный. Основные номера, комсомольцы Козаченок, Лагутин, Новицкий, всегда отлично выполняли свои обязанности.

Из сарая выбежала группа белофиннов — человек пятнадцать. По ним стало стрелять шрапнелью стоявшее рядом с нами полковое орудие, и все они были уничтожены. Вскоре огневые точки противника замолчали. Наша пехота вновь двинулась вперед.

Стреляли мы всего 2 — 3 минуты. После этого я подал команду «отбой». Орудие на руках перебросили к лошадям.

На покинутой нами огневой позиции стали рваться белофинские снаряды.

Так наши орудия помогали пехоте продвигаться. То, чего не смогла разбить тяжелая артиллерия, стрелявшая с закрытых огневых позиций, подавила наша, противотанковая. Противник вынужден был отступить. [135]