Пять рейдов в тыл врага

Три экипажа получили задание уничтожить железнодорожный узел. Операцией руководил командир-орденоносец тов. Завражный. За ним шли два самолета. Одним из них управлял я.

День выдался скверный. Низкая облачность и частые снегопады заставили нас в начале пути лететь на высоте от 30 до 100 метров. У подступов к Финскому заливу удалось подняться до 300 метров, но едва мы прошли над берегом, как сплошная завеса опустилась до самой воды. Самолет ведущего начал пробивать облачность, и мы поднялись на 1 500 метров. Теперь над нами ярко светило солнце, а под самолетами плыли густые серые облака. С каждой минутой мы приближались к цели.

Это был мой первый боевой полет. Я напряженно следил за самолетом командира, недоумевая, почему он не идет на снижение. Мне казалось, что мы уже давно над целью. Неожиданно самолет Завражного ушел в облака. Не отрывая глаз от ведущего, я вслед за ним пробил облачность и снизился до 400 метров. На этой высоте мы летели между двумя укрепленными островами противника.

С островов открыли зенитный огонь. На уровне самолетов и недалеко от них поминутно появлялись клубы черного дыма. Чтобы не быть расстрелянными, мы изменили направление по курсу и высоту.

Над укреплениями противника облачность была низкая — до 200 метров. С такой высоты запрещено сбрасывать бомбы. Я с беспокойством думал, какое же решение примет Завражный. И в это время он вошел в облака и поднялся на 400 метров. Я последовал за ним. Сквозь редкую облачность стали видны склады, судоверфь, пароходы. Мы были над целью! Трудно передать те чувства, которые схватили меня. Не утерпев, я крикнул в телефон штурману Турченко:

— Глядите в оба! Сейчас дадим жизни! [121]

Но предупреждать его не нужно было.

Едва от флагманской машины оторвалась первая бомба, Гурченко нажал гашетку, и бомбы — первые наши бомбы — полетели вниз. Флагштурман Дрожжин не ошибся в расчетах: внизу вспыхнул пожар, и все скрылось в дыму.

Командование высоко оценило нашу работу. Мой экипаж получил благодарность. Это радовало меня. Я извлек из полета много ценного. Главное же, я вел машину в боевых условиях, впервые шел в строю сквозь густые облака и туман.

Этот опыт я закрепил вторым боевым вылетом.

По метеорологическим условиям второй вылет не отличался от первого. Над целью шли на высоте 200 — 300 метров. Противник открыл зенитный пулеметный и артиллерийский огонь. Мы вошли в редкие облака и с высоты 300 метров сбросили бомбы. Они разрушили станцию и уничтожили воинский эшелон, стоявший на путях. Этот полет показал, что можно бомбить противника и с 300 метров.

В третий вылет условия были совсем плохие. Порой казалось, что густая облачность опускается до самой земли. Когда мы пересекали фронт, высота не превышала 100 метров. Я едва видел ведущий самолет, но все же не потерял его.

Над целью туманная завеса внезапно приоткрылась. Мы воспользовались этим и мгновенно сбросили весь груз бомб. Потом все снова исчезло за серой, непроницаемой пеленой. Туман так сгустился, что я потерял ведущего. Пришлось впервые самостоятельно вести самолет в облаках. Чтобы избежать возможного столкновения с машинами товарищей, я повернул на 15 градусов вправо, а через минуту полетел по приборам параллельно прежнему курсу. Тут я окончательно убедился, насколько важно для летчика отличное знание приборов.

Вскоре попробовал пробивать облачность. Когда машина вышла из облаков и летела на высоте 200 метров, вражеские зенитки открыли сильный огонь. Штурман Турченко передал мне:

— Набирайте скорость. Уходите в облака!

Машина взмыла вверх. Земля снова скрылась. Только над Финским заливом, уже на нашей территории, я вышел из облачности. Во время полета у нас прервалась телефонная связь. Тогда штурман воспользовался световой сигнализацией, и я благополучно посадил машину на нашей площадке.

Во время четвертого полета прекрасная видимость позволила нам лететь далеко в тыл противника и подняться над его территорией на высоту 2 500 метров. Снаряды зениток рвались значительно ниже наших самолетов. Разрушив неприятельские объекты, мы повернули обратно. Зенитки тщетно пытались. нас обстрелять. [122]

Пятый полет происходил в еще лучших условиях. Над территорией противника мы летели на высоте 4 200 метров. Белофинские снаряды и на этот раз не достигали цели. Наши бомбы обошлись им дорого: были уничтожены железнодорожный узел, два паровоза, десятки вагонов.

Первые пять рейдов в тыл врага научили меня многому... Свыше 50 боевых вылетов совершил я со своим экипажем — штурманом Ларионом Гурченко и стрелком-радистом Василием Кашуриным. 25 раз наш самолет был ведущим — я вел звено в тыл врага.

В нашем боевом активе — две уничтоженные железнодорожные станции, десятки паровозов и вагонов, несколько зениток, пять воинских эшелонов, скопления конницы, пехоты. [123]