VI. Взаимоотношения с населением
4-я армия носит название антияпонской армии, поэтому важнейшей задачей ее является сопротивление японской агрессии и борьба с японскими захватчиками. Но в то же время наша армия является подлинно народной армией, оберегающей и защищающей свой народ.
Оба эти положения неразрывно связаны между собой. Осуществляемое нашей армией «сопротивление японской агрессии» имеет своей целью «защиту народа». Если бы наша армия оторвалась от народа, изменила его интересам, она безусловно не смогла бы существовать и развиваться. В таком случае нечего было бы и говорить о победе над японскими империалистами.
Лучшим доказательством этому служит судьба некоторых частей «Добровольческой армии» и лесных партизанских отрядов, действовавших раньше и ныне ликвидированных. Оторвавшись от народа и нарушив его интересы, они просуществовали очень недолго.
Начиная с момента организации «Партизанской армии спасения родины» наша армия уделяла серьезнейшее внимание этому вопросу. Именно поэтому наша связь с широкими народными массами день ото дня становилась крепче. Можно без преувеличения сказать, что наша армия слилась с народом, представляя неразрывное целое с ним.
Благодаря тому, что мы везде и всюду действовали в интересах народа и проявляли неустанную заботу о нем, наша армия повсюду получала помощь и поддержку со стороны народных масс.
В дни, когда не происходило военных действий, наша армия всячески помогала населению. Партизаны носили [61] воду, добывали топливо, ухаживали за детьми, помогая жителям во всех их домашних делах. Особенно большую помощь крестьянам оказывала наша армия в горячую пору сельскохозяйственных работ. Бойцы и командиры все выходили в поле, работая так, как будто они находились в своем собственном хозяйстве.
Каждый раз, захватив вражеские трофеи или конфискуя имущество японских грабителей и их приспешников, мы раздавали населению все то, что не являлось безусловно необходимым для удовлетворения неотложных нужд нашей армии.
По отношению к торговцам наша армия вела себя также совершенно лойяльно. Мы расплачивались с торговцами по нормальным (существовавшим в данное время на рынке) ценам, не причиняя ни малейшего ущерба нормальной торговле. Наша армия никогда не допускала каких бы то ни было притеснений и вымогательств. Поэтому неудивительно, что всякий, кто хотя бы однажды встречался с антияпонской армией, с полным основанием заявлял:
«Антияпонская армия — подлинный защитник народа. Бойцы антияпонской армии как небо от земли отличаются от японо-маньчжурских солдат. Японо-маньчжурских войск можно лишь бояться, их нельзя любить. Наоборот, антияпонскую армию можно только любить!»
Таково мнение о нашей армии, широко распространенное в народе.
Отношения чрезвычайной близости нашей армии с народными массами требовали от нас особенного внимания к политико-воспитательной работе среди населения. Мы разъясняли народным массам цели и задачи нашей борьбы с японскими захватчиками. Раскрывали преступления и чудовищные злодейства японо-маньчжурских властей. Помогали создавать комитеты антияпонской борьбы и другие легальные или нелегальные организации спасения родины и самозащиты народа.
Как только наша армия вступала в тот или иной пункт, тотчас политотдел направлял наших бойцов, командиров и политработников для широкой разъяснительной работы среди народных масс.
Наша работа сыграла немалую роль в деле повышения политического самосознания и патриотического духа народных масс.
Комитеты антияпонской борьбы в уездах Фанчжэн, Илань, Хулинь, Боли, Мишань, Жаохэ, Нинань и др. в подавляющем [62] большинстве были созданы при помощи партизан нашей армии. В этих уездах мы помогали комитетам антияпонской борьбы и кадрами руководителей и оружием. Здесь было организовано немало местных вооруженных народных дружин самозащиты.
Командующий армией Ли Янь-лу часто говорил по поводу работы среди широких народных масс, что: «это наша основная задача, если мы хотим по-настоящему организовать сопротивление японской агрессии».
Что касается помощи, полученной нами от населения, то поистине она настолько велика и разнообразна, что нет возможности перечислить ее.
Не считаясь с опасностью, население служило нам в качестве разведчиков, проводников и связистов, снабжало нас продовольствием, закупало военное снаряжение. Одним словом, каждый делал все, что он был в состоянии сделать. Во время сражений жители разносили бойцам чай и пищу и несли сторожевую охрану. По окончании боев они помогали нести трофеи, ухаживали за ранеными или устраивали торжественные встречи и празднества в честь нашей победы. Не имея возможности подробно останавливаться на этом, я вместе с тем не могу не отметить несколько незабываемых эпизодов, характеризующих глубочайшую любовь и преданность нашей борьбе со стороны широких народных масс.
1. Трагическая смерть У Дян-чена и его семьи
У Дян-чен, крестьянин уезда Мишань (провинция Гирин), узнав, что наша армия подверглась блокаде противника и испытывает большие затруднения в продовольствии, собрал на несколько сот долларов пожертвований, купил риса и муки и доставил эти продукты нам. Он сделал это по собственной инициативе, подвергая себя и свою семью страшной опасности.
На обратном пути У Дян-чена задержал вражеский дозор. Его арестовали и подвергли жестоким пыткам. Но Дян-чен сумел обмануть японо-маньчжурских собак и отвести опасность, не сказав ни единого слова об истинном характере своей поездки. Его выпустили.
Однако спустя некоторое время японские палачи, через своих агентов, подлых предателей, дознались о поездке [63] У Дян-чена. Его немедленно схватили и после жестоких пыток расстреляли его самого и всю его семью от мала до велика — всего 9 человек. А дом и все хозяйство сожгли.
2. Героический подвиг Ван Сяо-тяна
Ван Сяо-тян, житель Бадаохецзе, узнав о расположении неприятеля, направился тайком через фронт, чтобы донести нам об этом. Ему оставалось дойти до нашего лагеря половину ли, когда его настигли две пули. Ван, тяжело раненый и истекая кровью, продолжал продвигаться ползком. Теряя последние силы, он, наконец, добрался до лагеря. Ван Сяо-тян успел предупредить нас об опасности и тут же на наших глазах скончался. Перед смертью он успел сказать: «Я выполнил свой долг перед родиной! Продолжайте беспощадно истреблять японских варваров, пока последний из них не будет изгнан с нашей священной земли».
3. Пир, устроенный в честь нашей победы
Едва закончилось сражение в Туаньшаньтуньцзе, принесшее огромный успех нашим войскам, как во всех домах затопили печи. Всюду готовили вино, резали кур и баранов, желая достойным образом отметить нашу победу.
Даже бедняки — и те истратили для угощения партизан почти полумесячный запас продуктов, не желая отстать от своих соседей.
Жители, соперничая друг с другом, радостно зазывали наших бойцов и командиров каждый в свой дом. Первоначально мы, опасаясь налета со стороны остатков разгромленной колонны противника, поблагодарили жителей за проявленную заботу и любезность, но не решались разойтись по домам. Однако наши соотечественники и не думали принимать всерьез наш отказ. Они принялись с еще большей настойчивостью приглашать партизан. Узнав о том, что является причиной нашего отказа, крестьяне немедленно выделили полсотни молодцов, расставив их на расстоянии 5–6 ли вокруг поселка, чтобы предупредить нас на случай внезапной опасности.
Теперь не было причины отказывать гостеприимству наших соотечественников, и пир, устроенный жителями поселка в честь нашей победы, вылился в настоящий народный праздник. [64]
С фактами, подобными вышеописанным, мы встречались на каждом шагу. Перечислять их все нет нужды, достаточно и этих примеров, чтобы убедиться, какой любовью и преданностью окружали нашу армию народные массы Маньчжурии.
Описанные выше отношения нашей армии с народными массами распространялись не только на китайское население. С корейцами, населяющими Маньчжурию (особенно восточную часть ее — район организации и действий нашей армии), мы находились в столь же тесных отношениях взаимной дружбы и помощи. И от корейского населения наша армия постоянно получала огромную, подчас неоценимую помощь и поддержку. Наша армия не признает никаких национальных или расовых различий, объединяя все антияпонские силы, одинаково поддерживая все население, подавляемое и угнетаемое японскими империалистами.
Корейцы в нашей армии составляли 10%, среди них были и командиры. В прошлом в отдельных частях антияпонских войск некоторые малосознательные элементы проявляли пренебрежительное отношение к соотечественникам-корейцам.
Нечего и говорить, что это было лишь наруку японским поработителям, так как ослабляло наши собственные силы и раздробляло антияпонский фронт.
С подобными явлениями наша армия повела решительную борьбу. Корейцы, как и представители других национальностей, состоявшие в рядах нашей армии, пользовались всеми правами и несли одинаковые со всеми обязанности. Между ними и бойцами-китайцами не делалось никаких различий.
Но одновременно с этим мы относились непримиримо к тем корейцам, которые являлись пособниками и прямыми шпионами японского империализма в Китае, действующими в угоду и по указке своих презренных хозяев.
Итак, подытоживая, можно сказать, что повседневная неустанная помощь широких народных масс Маньчжурии являлась важнейшим фактором наших побед, источником существования, укрепления и развития 4-й объединенной антияпонской армии. [65]