III. Боевые действия 4-й армии
4-я объединенная антияпонская армия закалилась и возмужала в жестоких боях и беспрестанных столкновениях с могущественным врагом.
Окруженная со всех сторон вооруженным до зубов противником, «Партизанская армия спасения родины» и выросшая на ее основе 4-я объединенная антияпонская армия превратились в могучую, непобедимую антияпонскую силу, в течение долгого времени постоянно одерживающую победы и разбивающую наголову превосходящие силы противника.
За три с половиной года, прошедшие с момента образования «Партизанской армии спасения родины», мы выдержали несколько сот больших и малых сражений и добились огромного прогресса во всех областях.
Своими успехами наша армия обязана горячей поддержке и помощи со стороны широких народных масс, самоотверженности и мужеству ее бойцов и командиров, а также умелому маневрированию и талантливому использованию командованием армии тактики партизанской войны.
Решающим фактором наших успехов с чисто военной стороны являлось то исключительное внимание, которое уделялось командованием армии военной подготовке и политическому воспитанию бойцов. Этому отдавалось все свободное время в перерывах между сражениями, а для ознакомления бойцов с реальными условиями местности постоянно устраивались полевые маневры. Условия, в которых мы находились, при явном превосходстве военной техники врага, обязывали нас обучить каждого бойца искусству партизанской войны. [24]
Все бои и операции, проведенные 4-й армией, разумеется, невозможно описать. Здесь излагается лишь несколько наиболее известных операций, проведенных 4-й армией и ее предшественниками. Однако и этих немногих боевых эпизодов достаточно для того, чтобы все наши соотечественники могли отчетливо представить героическую самоотверженность и боевое искусство китайских патриотов, отстаивающих с оружием в руках целостность и независимость нашей великой родины.
1. Сражение при Модаоши
Оно произошло 1 января 1933 г., еще до того, как образовалась «Партизанская армия спасения родины». Это было как раз после того, как комиссия Лиги наций, возглавляемая Литтоном, прибыла для обследования положения в Маньчжурии.
Желая блеснуть «стабилизацией» своего господства в Маньчжурии, японские захватчики, мобилизовав сухопутные и воздушные силы, предприняли ожесточенное наступление против антияпонских вооруженных сил, в лице «Армии спасения родины» и «Армии самозащиты». Модаоши (станция на КВЖД) являлась важнейшим объектом этого наступления.
«Армия спасения родины» в тот момент располагала на этом участке фронта отрядом в 500 с лишним бойцов, которыми командовал Ли Янь-лу. Силы противника были в несколько раз больше наших и при этом превосходно вооруженные.
В 6 часов утра 1 января завязался бой. Обе стороны сражались ожесточенно, с равным упорством, неся большие потери. Прошло уже шесть часов с начала боя, а исход его еще не был решен. Тогда Ли Янь-лу с возгласом: «Вперед на врага, с честью умрем за родину!», бросился в атаку. Под жестоким огнем противника, по трупам своих товарищей, ринулись за ним воодушевленные бойцы, со страстной решимостью победить или погибнуть. Закипел рукопашный бой. Не выдержав яростного натиска, враг вынужден был отступить.
Не успели наши бойцы притти в себя и привести в порядок свои ряды, как противник, получив подкрепление, неожиданно окружил нас и пошел в контратаку. Усталые партизаны бросились снова в бой. Несмотря на то, что нас была горстка по сравнению с неприятелем, а на помощь [25] извне мы не могли рассчитывать, наши бойцы сражались с большим подъемом. С наступлением ночи нам удалось вырваться из вражеского кольца. На этом закончился кровопролитный бой.
Оценивая это сражение, надо сказать, что наши потери были значительны. Однако потери врага вдвое превышали наши. Окруженные в несколько раз превосходившими нас силами противника, под ураганным пулеметным и артиллерийским огнем, мы все же прорвали вражеское кольцо и нанесли противнику тяжелый урон. Этим успехом мы были обязаны самоотверженности и отваге партизан.
2. Разгром японо-маньчжурской колонны
Это случилось 16 января 1933 г., в момент образования «Партизанской армии спасения родины». Наша армия стояла лагерем в Туаньшаньтуньцзе. Разведчики донесли, что японо-маньчжурские войска в составе 200 с лишним японских солдат, охранной маньчжурской бригады в 800 человек и отряда полиции в 200 человек, сопровождаемые пушками и самолетами, готовятся напасть на нас. Узнав об этом, мы приготовились к отпору.
В пяти ли{4} впереди намеченной линии обороны в нескольких местах были спрятаны засады. После этого, заняв выгодные позиции, партизаны стали ожидать приближения неприятельских сил.
Противник наступал тремя колоннами. Чуть забрезжил рассвет — центральная колонна в составе более 300 человек японо-маньчжурских солдат приблизилась к нашим позициям. Два часа продолжался ожесточенный бой. Враг, под прикрытием пулеметов, несколько раз бросался в атаку, но 2-й полк, под командованием Ван Юй-фына, мужественно удерживал наши позиции.
Обращаясь к бойцам, Ван говорил: «Позиции нашего полка имеют исключительно важное значение. Потерять их — значит подвергнуть опасности всю нашу армию. Поклянемся скорее умереть, чем отступить хотя бы на один шаг».
Следуя призыву своего командира, партизаны героически отражали атаки врага. Заметив японских офицеров, Ван приказал бойцам целиться в офицерские шинели. Один за другим были убиты три японских офицера. Это вызвало [26] замешательство в стане противника, началось отступление. Ван Юй-фын во главе своего полка бросился преследовать неприятеля, направляя его в сторону заранее спрятанной засады.
Теснимый 2-м полком, противник вплотную приблизился к поджидавшим его партизанам. Неожиданно выскочив, словно из-под земли, наши бойцы с четырех сторон окружили отступавшую колонну. Враг оказался в западне.
С возгласами: «Смерть японским бандитам», «Привет соотечественникам-китайцам», «Братья китайцы, переходите в ряды антияпонской армии», кинулись партизаны на оторопевших от неожиданности японо-маньчжурских солдат. Бой продолжался недолго. В конце концов, противник, неся большие потери, в панике отступил. Две другие вражеские колонны, пытавшиеся в то же время атаковать нас, — одна с запада, другая с северо-запада, были отбиты 3-м полком и кавалерийским подразделением нашей армии.
Не прошло и нескольких часов после утреннего боя, как жители поселка Кэшуньтунь, отстоявшего от Туаньшаньтуньцзе приблизительно на 10 ли, донесли, что отступившая вражеская колонна, численностью свыше 400 человек, вступила в поселок и располагается обедать. Нельзя было не воспользоваться моментом, чтобы не нанести сокрушительный удар утомленным силам противника.
Командир 2-го полка Ван Юй-фын обратился к командующему с просьбой разрешить его полку совершить налет на Кэшуньтунь. Однако Ли Янь-лу вынужден был отказать Вану. Бойцы 2-го полка выдержали на своих плечах всю тяжесть утреннего сражения, они устали и были голодны, им надо было отдохнуть.
Налет на Кэшуньтунь Ли Янь-лу поручил совершить командиру батальона Ли Фын-шаню и командиру кавалерийского подразделения Фан Шоу-чжу. План был таков. Ли Фын-шань и Фан Шоу-чжу, каждый во главе роты партизан, форсированным маршем движутся на Кэшуньтунь, вокруг прилегающих к нему холмов, и окружают поселок справа и слева. Тем временем командир роты Чэ Чжень-шень, во главе самого боеспособного взвода, приблизившись к поселку, под прикрытием соединенного огня окруживших поселок партизан, лобовым ударом бросается в атаку и опрокидывает неприятеля.
Как снег на голову, обрушились партизаны на врага. Утомленные двукратным боем в течение дня, японо-маньчжурские солдаты, обезумев от страха, бросились врассыпную. [27] Уцелевшие остатки вражеской колонны в беспорядке отступили под покровом спустившейся ночи.
Таким образом, в трех сражениях в течение дня мы одержали блестящую победу. Враг потерял более 200 человек убитыми и ранеными, в то время как мы не потеряли ни одного бойца. Нам досталось большое количество винтовок, патронов и снарядов.
Население Туаньшаньтуньцзе и Кэшуньтуня встретило нас очень радостно. Во время сражения жители обоих поселков, пренебрегая опасностью, оказывали нашей армии всяческую помощь. Они служили проводниками, указывая, где ближе и вернее ударить по врагу, и подносили на линию огня воду и пищу, раздавая ее бойцам и командирам.
После того как бой закончился нашей победой, крестьян охватила еще большая радость. Повсюду резали кур и били баранов, накрывая столы в честь победителей. Крестьяне говорили: «Сегодня самый счастливый день за всю нашу жизнь. Мы охотно пожертвуем всем нашим имуществом на нужды партизанской армии, лишь бы «Армия спасения родины» изгнала японских поработителей с нашей земли».
Во всех трех сражениях вместе с нами принимал участие прибывший к нам представитель «Всекитайской ассоциации сопротивления японской агрессии». Во время боя он выкрикивал патриотические лозунги, поднимая боевой дух партизан. Он был настолько взволнован нашей победой, что слезы радости текли у него из глаз, когда он выступил с речью на торжественном митинге, устроенном в честь нашей победы над врагом.
3. Столкновение в Бадаохецзе
Рано утром 1 марта 1933 г. конный дозор донес штабу командующего, что обнаружено расположение противника. Вслед за тем с экстренным донесением прибежали крестьяне. Они сообщили, что крупная колонна противника, в составе более 3 000 человек, среди них 400–500 японских солдат с большим количеством пулеметов, 6 орудиями и самолетами, быстро движется на Бадаохецзе. Нас отделяло расстояние не больше 7–8 ли. Крестьяне торопили скорее приготовиться к обороне.
Выслушав донесение, командующий армией Ли Янь-лу приказал: 2-му полку под командованием Ван Юй-фына [28] немедленно расположиться в засаде в лесных зарослях справа от поселка, 3-му полку, под командованием Ши Чжун-хуня, устроить засаду с левой стороны на горе. Обоим полкам пропустить беспрепятственно половину колонны противника и лишь после этого, внезапно обрушившись, разъединить его.
1-й полк и батальон Ли Фын-шаня должны были приготовиться, под прикрытием передних домов и русла реки, лобовым ударом встретить врага. На кавалерийское подразделение возлагалась служба связи. Части, непосредственно подчиненные штабу командующего, составили резерв. Мы были готовы к встрече непрошенных гостей!
В половине седьмого началось столкновение. Сверху бомбили самолеты, снизу косил пулеметный огонь, не умолкая били неприятельские пушки. К счастью, мы заблаговременно заняли превосходные позиции. Пользуясь этим, нам удалось задержать вражескую колонну. После четырехчасового боя враг, понеся большие потери, начал отступать. Однако предстояла еще решительная схватка.
Не пройдя и 3 ли, противник снова привел свои части в боевое состояние и пошел в контратаку. Завязался бой, еще более ожесточенный, чем утром. Командир 3-го полка Ши Чжунь-хунь, трижды раненый, весь в крови, не покидал позиции, продолжая энергично командовать полком. Бойцы упрашивали его оставить позиции, чтобы перевязать раны, но Ши отвечал:
«Наш священный долг истреблять врага во имя спасения родины. Стоит ли обращать внимание на всякие царапины. С такими пустяковыми ранами нельзя покидать фронт».
Глядя на самоотверженный героизм Ши, командир 1-го полка Ян Тай-хэ и командир 2-го полка Ван Юй-фын продолжали с удвоенной энергией командовать своими партизанами. Однако нашему успеху помешал недостаток боеприпасов. Так как патроны стали подходить к концу, пришлось оставить поселок. Мы отступили на холмы, окружавшие Бадаохецзе.
Едва заняв поселок, японские бандиты на наших глазах учинили зверскую расправу над его жителями. Со всех сторон сразу заполыхало пламя пожаров, в поселке сгорело свыше 200 домов. Несколько десятков жителей бандиты связанными увели с собой. Оставшихся стариков и детей, не успевших укрыться, палачи живыми толкали в огонь. 18 детей, 6 стариков и 4 старухи погибли в огне. 9 человек крестьян, пытавшиеся сопротивляться, были бесчеловечно [29] заколоты штыками. Всего от рук злодеев погибло 37 человек.
Многие крестьяне, успевшие убежать из поселка, направились на занятые нами холмы. Жалуясь на свое горестное положение и зверства японских варваров, они просили наших бойцов отомстить за их страдания и горе. Трудно себе представить гнев и возмущение, охватившие партизан при виде ужасной смерти и страданий, которым подвергались их соотечественники.
Охваченные яростью, партизаны рвались вниз, в поселок, чтобы расправиться с озверевшими японскими насильниками и отомстить за своих соотечественников. Однако, вследствие недостатка боеприпасов, Ли Янь-лу удерживал бойцов. К тому же он знал, что бойцы и командиры после целого дня ожесточенного сражения не имели во рту ни крошки. Они устали и были голодны. В таких условиях опасно было рисковать. Между тем нетерпение партизан росло.
Уступая необычайному возбуждению всей массы партизан, Ли Янь-лу разрешил совершить вылазку. Под прикрытием небольшого числа пулеметов и винтовок, бойцы и командиры, вооружившись шашками и штыками, с отчаянной решимостью спустились с холмов для смертельной схватки с врагом. Несколько десятков крестьян с кольями и ломами присоединились к партизанам.
Занятый поджогами и разбоем, враг, никак не ожидая нашей атаки, не заметил приближения партизан. С крайним ожесточением, освещенные заревом пожарищ, бросились партизаны и крестьяне на ненавистных злодеев, рубя шашками, разя штыками и кольями. Натиск партизан был неудержим.
Застигнутые врасплох, бандиты, понеся большие потери, очистили Бадаохецзе и отошли на 30 с лишним ли. В этой ожесточенной схватке с нашей стороны погибли адъютант и 2 отделенных командира; 6 бойцов были ранены. А японские бандиты потеряли ранеными и убитыми свыше 200 человек. Мы захватили очень много винтовок и патронов. Получив хороший урок, японские разбойники до прибытия свежих подкреплений не посмели приближаться к нам. Теперь они пустили в ход против нас новое оружие — мы были подвергнуты жестокой блокаде. Отрезав все пути сообщения, японцы на некоторое время лишили нас возможности получать продовольствие. Двое суток никто из нас, включая командиров и командующего Ли Янь-лу, не [30] имел во рту ни крупинки риса. Наконец, с помощью оставшихся среди нас жителей Бадаохецзе, мы откопали среди пожарищ погреб с картошкой. Это была великая находка!
Содержимое погреба распределили поровну среди всех партизан. Каждому досталось по три картофелины, это позволяло кое-как утолить голод. Однако, как на зло, двум бойцам нехватило по одной картофелине, на их долю досталось всего лишь по две. Увидев это, Ли Янь-лу подал каждому из них недостающую картофелину из своей доли, оставив себе всего лишь единственную картофелину. Этот поступок растрогал партизан. Бойцы мужественно выносили муки голода. Никто не роптал, наоборот, боевая решимость закалилась еще больше.
После описанных столкновений авторитет нашей армии сильно поднялся. Действовавшие поблизости отряды «Добровольческой армии» и лесные партизанские отряды охотно объединялись с нами и подчинялись нашему командованию. Влияние нашей армии благодаря этому распространилось еще больше.
4. Переход маньчжурского гарнизона на сторону партизан
В Дундине (Нинаньского уезда провинции Гирин)стояло более тысячи солдат маньчжурской армии. Помимо того, здесь находился небольшой отряд японцев, прикомандированный в помощь от нападения партизан и для наблюдения за «ненадежным» маньчжурским войском.
В последней декаде марта штаб нашей армии получил сведения от местного комитета сопротивления японской агрессии, что Дундинский гарнизон за последнее время полностью разложен. Под влиянием возросших среди солдат и офицеров антияпонских настроений, а особенно после нашей победы над японцами в Бадаохецзе, Дундинский гарнизон боялся встречи с «Партизанской армией спасения родины» и не рассчитывал отразить ее удар.
Как только штаб получил это сообщение, тотчас было созвано совещание командного состава армии для выработки соответствующего плана действий. Начальник штаба Лю Хань-син настаивал на немедленном наступлении на Дундин. Однако решающая роль в этой операции отводилась не столько оружию наших бойцов, сколько политическому настроению Дундинского гарнизона, который, как мы полагали, перейдет на нашу сторону. Руководство операцией было возложено на Лю Хань-сина. [31]
У стен Дундина были заранее разбросаны листовки и «обращение к маньчжурской армии», разъяснявшее жителям и солдатам, что мы не стремимся к вооруженному захвату города, а призываем маньчжурских солдат, не подвергая город опасности разрушения, самим присоединиться к антияпонским силам и перейти на нашу сторону.
Рано утром 26 марта, разделившись на четыре колонны, наша армия окружила Дундин. Лю Хань-син приказал бойцам не стрелять в маньчжурских солдат, призывая своих братьев сложить оружие, а открывать огонь лишь по японским бандитам; вступив в город, не прикасаться ни к единой вещи, принадлежащей жителям или торговцам. Лю Хань-син предостерегал, что нарушившие этот приказ понесут суровое наказание.
Подойдя вплотную к городским стенам, партизаны начали кричать:
«Китайцы не убивают своих братьев китайцев, а уничтожают лишь презренных японских бандитов!»
«Мы все китайцы! Нашим общим врагом являются не китайцы, а японские захватчики и поработители!»
«Солдаты! Нам не нужны ваши жизни, нам нужно только ваше оружие!»
«Перешедших на нашу сторону офицеров мы повышаем в чине на один ранг!»
«Тот, кто сдаст оружие, получит по 50 долларов за каждую винтовку!»
«Сдавайте оружие! Поднимайтесь на борьбу против японских бандитов!»
Партизаны издалека переговаривались с маньчжурскими солдатами за городской стеной. Так продолжалось около часа. Все усилия начальника гарнизона и японского отряда воспрепятствовать сближению солдат с партизанами оказались безуспешными. Начальник гарнизона Ма Хай-шань, убедившись, что положение становится опасным, воспользовался удобным случаем и незаметно бежал. Вслед за ним поспешили скрыться более 30 японских солдат, приставленных для наблюдения за маньчжурскими солдатами.
Предоставленный самому себе, гарнизон, насчитывающий свыше 1000 солдат, восстал и целиком перешел на нашу сторону. Как родных братьев встретили партизаны восставших. Сейчас же открылся митинг «смычки» нашей армии с восставшим гарнизоном.
На этот раз наша армия захватила большие трофеи. Однако в городе конфискованы были лишь несколько магазинов, [32] принадлежавших японским разбойникам и их агентам. Магазины и имущество китайских торговцев не пострадали. Необычайно довольные этим, китайские торговцы по собственному почину собрали продовольствие для нашей армии.
5. Ночной налет на Янмулинцзе
Это случилось в начале июня 1933 г. День был необычайно жаркий. Наша армия вступила в Малянхэ (уездный город провинции Гирин). Был созван массовый митинг, чтобы разъяснить населению цели и задачи нашей борьбы против японских империалистов.
Едва только открылся митинг, как отряд японской разведки, численностью более 70 человек, столкнулся с нашим сторожевым охранением. Завязалась упорная перестрелка. Однако очень скоро бандиты вынуждены были ретироваться.
Вслед за тем из Янмулинцзе, расположенного поблизости, пришла женщина с очень важным донесением. Она сообщила следующее. В Янмулинцзе только что прибыла крупная воинская часть, свыше 3000 человек, состоящая из одних японцев. Бандиты расположились на ночлег в радиусе свыше 10 ли в окрестности Янмулинцзе и намерены завтра, на рассвете, ударить на Малянхэ. Небольшой отряд уже послан на разведку, чтобы выяснить силы и расположение партизан.
Женщина рассказывала далее: «японские разбойники жалуются на то, что солдаты маньчжурской армии не являются искренними патриотами Маньчжоуго. Бандиты считают этих солдат «ненадежными», и не хотят поэтому иметь в своей армии ни одного маньчжурского солдата. Японцы хвастаются, что непременно покончат с «бандитским движением» (так называют японские захватчики партизанское движение в Маньчжурии) и установят в Маньчжурии «всеобщий мир!»
Получив эти сведения, мы, зная чванливых японских вояк, не сомневались в том, что они не готовы к обороне. Прибыв только сегодня, они не успели еще ознакомиться с местностью, а маньчжурских солдат, которые могли бы служить проводниками, среди них не было. Учитывая это, решено было сегодня же ночью совершить налет, чтобы захватить врага врасплох. Подготовить операцию было поручено командиру роты Че Чжень-шеню, которого [33] Ли Янь-лу знал как смелого и выдержанного командира, сумеющего выполнить эту ответственную задачу.
Командующий армией приказал Че Чжень-шеню, разделив свою роту на три части, незаметно подойти к расположению противника и, оставаясь незамеченным, поднять со всех сторон стрельбу. «Остальное, — добавил Ли Янь-лу, — противник довершит сам. Не ожидая нападения, он, едва услышав ружейные выстрелы, поднимет панику и начнет истреблять сам себя». Че Чжень-шень должен, не вступая в столкновение, доложить в штаб о положении противника и ждать дальнейших распоряжений.
Получив приказ, Че Чжень-шень разделил свою роту на три взвода и направился к Янмулинцзе, продвигаясь тайком при бледном свете луны. Подойдя к поселку, партизаны услышали справа, у речки, шум и всплески воды. Это японские солдаты, поужинав, купались в реке. Че Чжень-шень оставил здесь в засаде один взвод партизан, условившись, что, как только они услышат ружейный залп из поселка, пусть немедленно возьмут на прицел расположившихся на берегу японцев. Другой взвод остался в засаде за невысоким холмом, с левой стороны поселка. Последний взвод, во главе с Че-Чжень-шенем, расположился в засаде с третьей стороны, позади поселка. После этого Че с пятью бойцами, перебравшись через холмы, задами приблизился к самому поселку, наблюдая за тем, что происходит в стане противника.
Действительно, враг не подозревал опасности и чувствовал себя беззаботно. Он нисколько не был готов к самозащите.
Подкравшись к ближайшему дому, Че Чжень-шень заглянул в окно. Здесь было жарко и душно. На полу, на разостланном брезенте в разных позах, раздетые и босые, лежали японские солдаты. Несколько человек растянулось на столах. Во внутренних комнатах солдаты заигрывали с женщинами.
Убедившись, что мы имеем все шансы на успех, Че вернулся к партизанам. Он поднялся со своим взводом на вершину холма, напротив поселка, и приказал открыть стрельбу по освещенным окнам в поселке. В тот же миг воздух взорвался ружейным залпом. Его сейчас же повторили два других взвода, оставшихся справа и слева от поселка.
Тотчас поднялось нечто невообразимое. Охваченные паникой, храбрые японские вояки, погасив огни, кинулись во [34] все стороны, подняв яростную стрельбу по неизвестному противнику из ружей, пулеметов и орудий.
Ли Янь-лу точно предугадал события! Не зная местности, японские солдаты не решались выйти из поселка, и им не оставалось ничего другого, как истреблять взаимно друг друга. Стреляли все, но никто не знал, где находится противник и каковы его силы. Во всех направлениях летели снаряды, им вдогонку свистели пули, расстреливая своих собственных солдат.
Беспорядочная стрельба только усиливала панику. Разбросанные вокруг Янмулинцзе отдельные отряды японских солдат, услышав яростную стрельбу в поселке и предполагая, что произошло нападение на главные силы, расположенные в Янмулинцзе, начали в свою очередь ожесточенно обстреливать поселок. Стрельба не утихала всю ночь. Между тем Че Чжень-шень, увидев, что враг попался на удочку, послал гонца с докладом командующему, а сам, собрав свою роту, поспешил занять все высоты вокруг поселка, держа противника под прицелом.
Ночь кончалась, забрезжил рассвет. Стрельба понемногу начала стихать. Теперь только враг понял, что противника в поселке нет и он расстреливает сам себя. Суматоха обошлась дорого, повсюду валялись убитые и раненые.
Едва только бандиты принялись подбирать трупы и перевязывать раненых, подошли наши главные силы и со всех сторон кинулись на врага. Теперь паника в стане неприятеля достигла высшего предела. Началось беспорядочное отступление. Ошеломленные японцы, спасая свою шкуру, бежали во всех направлениях, с трудом отбиваясь от натиска партизан. Потери врага были огромны.
Моральный эффект разгрома был настолько велик, что разбежавшиеся по округе остатки японской колонны только спустя две недели начали собираться вместе. Дорого обошлись японским воякам их самонадеянность и хвастливость!
В этой славной операции помимо 4-й армии приняли участие войска нынешней 5-й антияпонской армии и много добровольческих и лесных партизанских отрядов.
6. Решительность и находчивость
Все сказанное выше относится к периоду деятельности «Армии спасения родины» и «Партизанской армии спасения родины». К сожалению, я лишен возможности остановиться [35] на боевых операциях «Партизанской армии спасения родины», происходивших позднее, вплоть до преобразования ее в 4-ю антияпонскую армию. Как уже известно читателю, вследствие ранения и болезни, я был в этот период оторван от партизанской армии и не принимал участия в ее действиях.
Последующее изложение посвящено боевым успехам 4-й объединенной антияпонской армии. Не затрудняя внимания читателя подробным описанием всех столкновений и боев, имевших место с момента образования 4-й армии, я останавливаюсь лишь на нескольких из них, наиболее интересных и значительных, состоявшихся в промежутке времени с февраля по май 1935 г.
В поисках лошадей для кавалерии
Это было сейчас же после образования 4-й армии. Наши ряды быстро росли. Честные, преданные своей родине патриоты массами вступали в нашу армию.
Штаб армии решил преобразовать имевшееся у нас кавалерийское подразделение в кавалерийский полк. Люди для этого имелись, нехватало строевых лошадей.
В начале 1935 г. мы получили информацию из Боли (провинция Гирин), что в Циншаньгоу расквартирован отряд лесной полиции, имеющий свыше 500 хороших лошадей. Этим случаем нельзя было не воспользоваться. Решено было немедленно двинуться на Циншаньгоу.
6 февраля часть наших войск, во главе с командующим армией Ли Янь-лу, соединившись с несколькими отрядами «Добровольческой армии», тронулась в путь. В полдень мы были уже вблизи расположения полицейского отряда. Разделившись на три колонны и окружив противника, мы пошли в атаку. Бой длился уже три часа, а противник не сдавался. Тогда командир полка Ян Тай-хэ, во главе нескольких храбрецов, с ручными гранатами и штыками в руках, презирая опасность, кинулся на врага. Стремительный натиск отбросил противника, партизаны овладели казармами.
Враг потерял 7 человек убитыми и более 10 ранеными, остальные рассеялись в разные стороны. С нашей стороны был ранен один партизан. Нам досталось много винтовок, патронов и другое военное имущество, но самой ценной добычей являлись свыше 500 добрых коней, захваченных нами. 300 лошадей мы увели с собой, а более 200 роздали окрестным крестьянам. [36]
Ловкий прием
12 марта 1935 г. командир 3-го полка Ли Тянь-чжу, во главе части войск своего полка, наступал на Тученцзы (в уезде Илань провинции Гирин). В этом городе стоял полк охранной бригады маньчжурских войск.
Применяя тактику ночного налета, партизаны с наступлением темноты, в 9 часов вечера, пошли в атаку. Несмотря на темную ночь, враг держался упорно. К тому же противник, по сравнению с нами, занимал прекрасные позиции.
Бой длился шесть часов, но исхода еще не было видно. Тогда Ли Тянь-чжу пошел на хитрость. Чтобы отвлечь внимание противника, он отделил два небольших отряда партизан, приказав им тихонько обойти поселок и с двух сторон, издалека подняв крик, открыть стрельбу.
Маневр блестяще удался. Услышав у себя в тылу стрельбу и нарастающий шум, противник, не поняв хитрости, принял это за свежее подкрепление партизан. Опасаясь окружения, бандиты, оголяя фронт, бросили свои силы в направлении мнимого прорыва.
Воспользовавшись этим, мы прорвали фронт и захватили штаб полка. Противник потерял 8 человек убитыми и 6 человек ранеными, оставив нам свыше 10 винтовок и несколько тысяч патронов. С нашей стороны не пострадал ни один человек.
Неожиданная преграда
Гэфынлоу — известное торговое село в уезде Илань провинции Гирин. В нем имеется много жителей и несколько сот лавок. В селе стояла рота солдат охранной бригады маньчжурских войск.
17 апреля 1935 г. 2-й и 3-й полки нашей армии, возглавляемые начальником политотдела армии Хэ Чжун-го, проходили через этот район. Собственно говоря, мы не предполагали предпринимать здесь наступательных действий. Однако вблизи Гэфынлоу авангардные части донесли, что, по сведениям жителей, стоящие в поселке войска намерены преградить нам путь и выставили на дороге, близ поселка, пулеметы.
Получив это донесение, Хэ Чжун-го приказал партизанам остановиться. Разыскав крестьянина из этого села, он направил с ним письмо командиру маньчжурской роты, расположенной в поселке. [37]
Разъясняя цели и задачи антияпонской борьбы, Хэ Чжун-го убеждал маньчжурского офицера восстать против поработителей китайского народа и перейти на нашу сторону. Если же он не согласится на это, то ему предлагалось отойти со своей ротой на расстояние 5 ли от поселка, для беспрепятственного прохождения через село наших частей. Хэ Чжун-го предупреждал командира роты, что если к 8 часам вечера не поступит положительного ответа, то партизаны сами очистят себе дорогу.
Командир маньчжурской роты не только не принял нашего предложения, но самонадеянно приказал открыть против нас огонь. Он жестоко поплатился за свою дерзость!
Разделившись на три колонны, партизаны после трехчасового боя полностью овладели селом. Противник потерял убитыми и ранеными более 20 человек. С нашей стороны погиб командир роты и горнист, сражавшиеся оба с исключительным мужеством и самоотверженностью. Нашими трофеями оказались свыше 30 захваченных в бою винтовок.
Заняв село, мы не причинили жителям и торговцам-китайцам ни малейшего ущерба. Лишь магазины нескольких японских торговцев и японских агентов подверглись конфискации, да несколько предателей родины — пособников японских насильников были арестованы. Из конфискованного имущества все ненужное для армии было роздано населению. Тут же состоялся массовый митинг с участием всех жителей поселка, на котором были разъяснены смысл и значение героической борьбы нашей армии против японских поработителей.
Разоружение двух маньчжурских «дружин самозащиты»
7 мая 3-й полк нашей армии наступал на Лунчжаогоу (в уезде Боли провинции Гирин).
В этом поселке имелась местная «дружина самозащиты». Командир дружины зверски обращался со своими подчиненными. Среди дружинников уже давно велась антияпонская пропаганда. Поэтому, как только дружина заслышала о нашем приближении, она отказалась сражаться против нас.
С необычайной легкостью дружина целиком разоружилась. Мы получили разное военное имущество, много патронов и 16 винтовок. [38]
С такой же легкостью спустя две недели была разоружена другая маньчжурская «дружина самозащиты». Случилось это так.
24 мая наш 1-й полк, под командованием Ян Тай-хэ, двигался в направлении станции Дидахэ. Узнав, что станцию занимает «дружина самозащиты» и свыше десятка японских солдат, Ян Тай-хэ решил на рассвете внезапным ударом овладеть станцией.
В 2 часа ночи партизаны, скользя и цепляясь за кусты, начали спускаться с холмов, кольцом окружавших станцию. Осторожно продвигаясь, мы незамеченными подошли к самой станции. Здесь спали глубоким сном.
Посреди платформы, сидя на табурете, спокойно дремал дружинник — единственный страж станции. Не дав ему пикнуть, партизаны связали его. Лишь когда казарма, где находились дружинники и японцы, была оцеплена нами, беззаботные вояки начали пробуждаться.
Ян Тай-хэ приказал партизанам не стрелять без разбора, японских бандитов не щадить, дружинников-китайцев не трогать. А сам, во главе небольшой группы партизан, сломав двери, ворвался в казарму. Голыми руками хватали партизаны сонных дружинников. Дрались врукопашную. Когда начало светать, все было кончено, дружина была полностью разоружена:
Убито было 12 японских солдат, дружинников пострадало очень мало. С нашей стороны было двое раненых. Наше хозяйство пополнилось 10 винтовками нового японского образца, 3 000 патронов и другим военным имуществом.
7. Героическая смерть комиссара Хэ Чжун-го
Начальник политотдела армии Хэ Чжун-го был одним из наиболее любимых вождей 4-й армии.
17 июня 1935 г. 3-й полк нашей армии, возглавляемый Хэ Чжун-го, стоял на привале в Мааньшане (в уезде Боли провинции Гирин). Неожиданно часовой доложил: «Под горой японская разведка». Посмотрев в бинокль, Хэ Чжун-го увидел, что издалека приближались 8 японских солдат.
Тотчас же небольшой отряд партизан спрятался в засаде у края дороги. Гуськом, один за другим, разговаривая между собой, шли японцы, одетые в желтые костюмы. Как только они поравнялись с нашей засадой, раздалась [39] команда. В тот же миг партизаны выскочили навстречу непрошенным гостям.
Не успели японские бандиты очнуться, как семеро из них были убиты, и только одному раненому японскому солдату удалось улизнуть, но не надолго. Преследуемый партизанами, он, не пройдя и половины ли, подвергся участи своих собратьев. Бандиты оставили нам хорошие подарки: легкий пулемет чехословацкого происхождения, легкий бомбомет, 5 винтовок, патроны и другое имущество.
Захватив с собой трофеи, партизаны остановились отдохнуть в маленькой избушке, под горой. Но не успели они расположиться здесь, как снаружи донесли, что приближается большой отряд противника. Опасаясь окружения, Хэ Чжун-го приказал во что бы то ни стало прорваться наверх, на вершину горы.
Ведя за собой бойцов, Хэ успел захватить вершину горы. Однако враг продолжал наступать с неослабевающим натиском, направив на нас ураганный пулеметный огонь. Учитывая рискованное положение нашего полка, Хэ Чжун-го привел в порядок ряды партизан, готовясь отразить натиск противника.
Хэ стоял на вершине горы и энергично командовал. Противник заметил его и, сообразив, что это наш командир, направил на него сосредоточенный пулеметный огонь. Вскоре в него попало три пули. Однако Хэ Чжун-го, не замечая боли, продолжал попрежнему энергично руководить боем. Лишь когда четвертая пуля смертельно ранила его, Хэ почувствовал себя дурно и упал.
Сознавая, что он расстается с жизнью, Хэ Чжун-го вытащил револьвер и важные документы и передал их своим товарищам. Перед самой смертью он успел прокричать: «Долой японский империализм», «Да здравствует освобождение китайского народа».
Ненавистью закипела кровь, когда партизаны увидели сраженным своего отважного комиссара. Отчаянно и самоотверженно бросились партизаны в атаку. Они клялись отомстить за смерть Хэ. Натиск партизан был стремителен и неумолим. Враг был отброшен.
Глубокой скорбью встретила наша армия и все окрестное население уездов Боли и Мишаня известие о смерти комиссара. Сердце сжималось от боли, слезы текли из глаз. Это была тяжелая утрата!
Хэ Чжун-го был подлинным национальным героем, [40] горячо преданным своей родине. Блестящий полководец и стратег, он мгновенно и безошибочно оценивал положение противника. В бою он был смел и отважен, всегда на передовой линии огня. Многочисленные операции, которыми руководил Хэ Чжун-го, неизменно кончались победами для партизан. Образование и укрепление 4-й объединенной антияпонской армии, как и создание единого фронта всех вооруженных антияпонских сил Маньчжурии, во многом обязаны этому страстному и талантливому сыну своей родины.
В его лице антияпонское движение в Маньчжурии понесло невознаградимую потерю.
8. Захват Дяолина и Линькоу
В начале июля 1935 г. в местечке Далолэми (уезда Фанчжэн провинции Гирин) наша армия встретилась с 1-м полком 3-й объединенной антияпонской армии, под командованием Ли Хай-тао. Это было большим событием! Как дети, плясали и прыгали партизаны, радуясь встрече с боевыми товарищами.
Вскоре после этого к нам присоединились боевые части Се Вынь-дуна и Ли Хуа-тана. Это было еще более значительным событием, так как Се Вынь-дун и Ли Хуа-тан, оба известные всей Маньчжурии национальные герои, обладали многолетним опытом героической борьбы против японских захватчиков. Присоединение боевых частей двух испытанных полководцев вызвало огромный подъем боевого духа партизан нашей армии.
Решено было, в честь нашего соединения, провести совместное выступление антияпонских вооруженных сил на Дяолин (в уезде Илань). На этот раз мы отказались от тактики внезапного налета, а предприняли открытое наступление. Мы имели полную уверенность в победе, так как силы противника, находившиеся в Дяолине, значительно уступали нашим.
По существу, для этой операции не требовалось даже выступать всеми силами, достаточно было пустить в дело часть наших войск. Но так как это было первым выступлением объединенных антияпонских сил, то каждый хотел принять в нем участие, не желая уступать другому лавров победы.
Как только началось формирование боевой группы для участия в этой операции, сейчас же поднялись пререкания: [41]
«Я думаю, что тебе следовало бы остаться отдохнуть». — «А я полагаю, что целесообразнее тебя оставить в резерве», — говорили друг другу партизаны.
Дело дошло до командующего армией. Ли Янь-лу, улыбаясь, сказал: «Я вижу, что этот вопрос очень трудно решить. Бить японских разбойников — это самое радостное и почетное дело для каждого из нас. Оставаться отдыхать в такой момент — значит подвергнуть себя жестоким мукам. Кто добровольно согласится на это?
Мое мнение таково: самое лучшее выступить всем вместе. Хотя «кур обухом не бьют», гласит пословица, однако мы можем дозволить себе такую роскошь, пусть спесивые японские вояки испытают на себе мощь соединенных антияпонских сил. К тому же это будет внушительным зрелищем для всех патриотов Китая».
Для участия в операции решено было разделить соединенные силы партизан на три колонны. План наступления был принят такой: 4-я армия окружает Дяодан с востока; 3-я армия — с запада; части Ли Хуа-тана — с юга; войска Се Вынь-дуна располагаются в резерве, в качестве подкрепления.
16 июля в 10 часов утра соединенные силы партизан вплотную подошли к стенам Дяолина. Не желая сразу прибегать к оружию, мы послали в город письмо, предлагая открыть городские ворота и встретить нас как гостей.
Как выяснилось потом, население города радостно приняло наше предложение и готовилось хлопушками и фейерверками приветствовать наше вступление. Помешал местный исправник, японский лизоблюд Фын. Не считаясь с мнением жителей, он отказался открыть ворота и распорядился начать против нас стрельбу. Нам ничего другого не оставалось, как отдать приказ о всеобщем наступлении.
Стремительной лавой, соревнуясь друг с другом, ринулись партизаны в атаку, осыпаемые дождем неприятельских пуль. Очень скоро фронт неприятеля был прорван, а вслед за тем весь город оказался в наших руках. Наибольшую доблесть в этой операции проявила рота политической охраны нашей армии, во главе с командиром Ду Чан-шеном.
Мы захватили около полутораста винтовок, множество патронов и другое военное имущество. В самом городе оказалась группа солдат более 100 человек, добровольно перешедших на нашу сторону и вступивших в ряды антияпонской [42] армии. В бою против нас противник потерял убитыми и ранеными свыше 70 человек. С нашей стороны был один убитый и один раненый. После занятия города партизаны арестовали исправника Фына и нескольких других полицейских и гражданских чинов — известных японских агентов, поручив общему собранию жителей города решить судьбу этих подлых изменников родины.
Покидая город, мы сожгли городскую крепость. Жители города и, торговцы от нас не пострадали.
Как только мы завершили операцию в Дяолине, было принято решение — немедленно, обходным движением на юг, молниеносно ударить на Линькоу (уездный центр в провинции Гирин). Для этого были очень веские аргументы.
Мы не сомневались в том, что в то время, как мы угрожали Дяолину, власти его, не надеясь на свои собственные силы, успели вызвать на помощь уездный гарнизон Линькоу. «Гости» могли явиться с часу на час. Не стоило упускать случая навестить их у них дома как раз в то время, когда они будут искать нас в Дяолине!
Мы не ошиблись в расчетах. Когда мы прибыли в Линькоу, в нем не оказалось гарнизона. За день до нашего прибытия сюда стоявшие в Линькоу части направились на выручку Дяолина, рассчитывая настигнуть там партизан. Мы предвосхитили планы противника! Без малейших усилий партизаны заняли Линькоу, овладев большой железнодорожной станцией.
Когда японские вояки узнали о случившемся и поспешили из Дяолина назад в Линькоу, нас давно и след простыл. Разделившись на мелкие отряды и уйдя в разных направлениях, мы действовали уже в другом месте.
Подобная тактика нашей армии — необычайная подвижность и маневренность ее — вынуждала японских захватчиков безуспешно гоняться за нами с севера на юг и с юга на север, утомляя и, истощая свои силы. Обрушиваясь на противника там, где он этого вовсе не ожидал, наша армия неуловимо ускользала из-под носа врага.
В этом и состояло искусство партизанской войны.
9. Успешный маскарад в Эрдаохэ
События, которые я опишу здесь, во многом напоминают только что изложенное. Но на этот раз мы провели японских бандитов еще хитрее. [43]
В середине октября 1935 г. Ли Янь-лу с 1-м и 2-м полками и ротой политической охраны находился в районе Иланя. В один прекрасный день поступили сведения, что 3-я объединенная антияпонская армия, под командованием Чжао Шан-чжи, на-днях соединится с нашей 4-й армией. Мы все необычайно обрадовались и стали готовиться к достойной встрече овеянных славой, героических бойцов 3-й армии. Действительно не прошло и нескольких дней, как Чжао Шан-чжи, во главе части войск 3-й антияпонской армии, соединился с нами. Партизаны ликовали!
3-я антияпонская армия была грозой японских захватчиков в Маньчжурии. Своей доблестью, неустрашимым мужеством и неизменными победами над врагом она держала в страхе японских бандитов. А ее командующий Чжао Шан-чжи был известным вождем антияпонского движения в Маньчжурии, подлинным национальным героем, соединявшим в себе знание и мужество. Каждый из нас гордился возможностью познакомиться с этой героической личностью.
Не успели еще отзвучать возгласы радостных приветствий по случаю прибытия дорогих гостей, как поступило агентурное донесение о приближении неприятеля. Партизаны обрадовались. «Японские вояки снова привезли нам подарки, — шутили они, — очень кстати! Теперь мы смажем достойно отпраздновать приезд Чжао Шан-чжи».
Тотчас соединенные силы партизан направились в Байцзигоу (вблизи Дяолина), лежавший как раз на пути продвижения противника. Здесь по условиям местности было очень удобно устроить засаду. Разделившись на две колонны, войска партизан расположились в засаде, условившись по сигналу — пушечному выстрелу — дружно атаковать врага.
Настроение партизан было чрезвычайно приподнятым. «Бандиты, конечно, позаботились запасти для нас побольше винтовок и патронов», — говорили одни. «Сегодня надо во что бы то ни стало взять в плен несколько бандитов», — замечали другие.
Постепенно вражеские силы подходили к месту, обложенному нами. Как только прогремел условный сигнал — пушечный выстрел, партизаны выскочили из засады и ринулись на врага, окружая его с двух сторон.
Криком и стонами наполнился воздух, свистели пули, казалось, стреляла сама земля. Роняя стальные шлемы, [44] кинулись во все стороны японские бандиты, настигаемые меткими пулями партизан. Надо отдать должное бойцам 3-й армии и 4-му полку нашей 4-й армии — с необычайной смелостью и отвагой кидались они на врага, их натиск был беспощаден. На месте боя мы насчитали 34 убитых и свыше 40 раненых бандитов. У нас был один убитый и один раненый. Японские бандиты оставили нам немалое имущество: 31 винтовку, 3 револьвера, свыше 5000 патронов, 12 лошадей с кожаными седлами на них, полевой бинокль, 38 стальных шлемов и многое другое.
Как только кончился бой, командующий 4-й армией Ли Янь-лу созвал совещание с участием Чжао Шан-чжи и высшего командного состава обеих армий. Несомненно было, что, потерпев такую неудачу, японцы, чтобы «покарать» нас, двинут сюда крупные силы. Поэтому решено было быстро переменить позиции, — пусть они совершат прогулку к Иланю!
Так и случилось. К Иланю были двинуты крупные военные силы японцев, но в это время главные силы партизан, переменив направление, успели переправиться на северный берег Сунгари и совершенно неожиданно для врага подошли к Эрдаохэ. Здесь мы разыграли ловкий маскарад.
Остановившись вблизи Эрдаохэ, мы прежде всего пригласили к себе сотников 1-й, 2-й и 3-й сотни местной «дружины самозащиты» и, разъяснив им цели и задачи антияпонской борьбы, предложили перейти со своими дружинами на нашу сторону. Сотники оказались горячими патриотами и охотно приняли наше предложение.
С их помощью были прежде всего разоружены их собственные дружины. Затем партизаны переоделись в одежду разоруженных дружинников и под видом полка охранных маньчжурских войск, под командованием Ли Хай-тао, пошли по улицам Эрдаохэ разоружать полицейские отряды.
Когда мы приблизились к расположению полицейского отряда, солнце уже село, а наступившие сумерки мешали разглядеть наши лица и одежду. Стоявший на посту полицейский окликнул: «Кто такие?» — «Возвращаемся из похода, — последовал ответ, — двое суток помучились, а вы небось дома за печкой прохлаждались!» — «А антияпонскую армию встречали?» — полюбопытствовал полицейский. — «Как не встречали, — ответил один из партизан. — Целых полдня продолжался бой. Но зато и погнали же мы их!» [45]
Нисколько не сомневаясь, полицейский открыл ворота, уступив нам путь. Ли Хай-тао, ведя за собой партизан, без малейших усилий разоружил весь полицейский отряд.
В это же время другая часть партизан, действуя таким же способом, разоружила другой полицейский участок и полицейское управление. Здесь оказались японский инструктор и советник. Они были арестованы и затем расстреляны. Однако одному из них удалось каким-то образом уцелеть. Ночью он добрался до ближайшей китайской лавочки и переменил здесь свою одежду и головной убор на китайские, но не надолго. Лавочник тайком известил нас о новообращенном китайце. Он был снова пойман и получил свое возмездие. На этот раз бандит уже не воскрес!
Закончив маскарад, мы подсчитали трофеи. Они были значительны: 2 легких пулемета, свыше сотни кавалерийских винтовок чехословацкого производства, 9 маузеров, свыше 50 000 патронов и другое военное имущество. И все это мы получили без единого выстрела, не причинив ни малейшего вреда разоруженным маньчжурским солдатам.
Ни один из этих солдат не пострадал. После того как им были разъяснены цели и задачи борьбы антияпонской армия и каждому из них (без различия, рядовой ли он или офицер) выдали на руки по 5 долларов, они все, поголовно, были отпущены на свободу.
10. На северном берегу Сунгари
После ловкой операции в Эрдаохэ соединенные силы партизан направились в уезд Танюань (провинция Хейлунцзян). Здесь к нам присоединился местный партизанский отряд, действовавший в этом уезде{5}. Теперь антияпонское движение стремительно поднялось на северном берегу Сунгари.
Как раз в это время японские бандиты не могли ничего предпринять. Дело происходило в начале ноября, но Сунгари еще не замерзла. Пока же не закончился ледостав, японские власти лишены были возможности перебросить свои войска на северный берег реки на лошадях или при помощи автотранспорта. [46]
Поистине, «близок Локоть, но не укусишь». Устремив бешеный взор на ту сторону Сунгари, японские вояки потрясали кулаками в воздухе. Антияпонские силы действовали близко, но были недосягаемы!
Тем временем партизанские армии остановились вблизи золотых приисков в Ланцзыхэ. Командующий 3-й армией Чжао Шан-чжи пригласил к себе управляющего золотым прииском и командира стоявшей на прииске роты 38-го маньчжурского полка.
Чжао Шан-чжи убеждал своих соотечественников порвать с презренными поработителями нашей родины и присоединиться к антияпонским силам. Собеседники ответили, что они целиком сочувствуют антияпонскому движению, но их открытое выступление против японских захватчиков немедленно повлечет за собой жестокую расправу с их семьями и с их имуществом, которые находятся под надзором японских властей.
Видя нерешительность своих соотечественников, Чжао Шан-чжи не настаивал на своем предложении. Он рекомендовал своим собеседникам выдать имеющееся на прииске оружие и прислать немного золота на нужды нашей армии.
С этим пришлось согласиться!
Вскоре с приисков были доставлены: 2 легких пулемета, 100 винтовок, свыше 30 000 патронов, 3 револьвера и свыше 100 лан золота{6}. В награду за это командиру роты и взводным командирам разоружившегося гарнизона тут же было выдано 375 долларов, а каждому разоружившемуся солдату по 50 хао золота {7}.
Маньчжурские солдаты были поражены и растроганы, «Вот это действительно подлинно народная антияпонская армия!» — восклицали они.
Вслед за этим разоружившиеся солдаты обратились к Чжао Шан-чжи и Ли Янь-лу с просьбой разрешить им присоединиться к нашим войскам. Разумеется, эту просьбу легко было удовлетворить. Маньчжурские собратья были тепло встречены партизанами, и все они оказались глубоко преданными и твердыми бойцами антияпонской армии.
В конце ноября Сунгари покрылась крепким льдом, и японские бандиты переправили против нас на северный берег реки крупную «карательную экспедицию». Но это [47] оказалось бесцельным, так как партизанские армий в этот момент действовали уже совсем в. другом месте.
Японцам положительно не везло! В бешенстве поносили они несчастных маньжурских солдат, называя их «дармоедами» и «бездельниками». Что оставалось им делать еще? Это было поистине единственным утешением!
11. Налет на японский транспорт
Операция в Джутихэ (уезд Фанчжэн, провинция Гирин) происходила в начале 1936 г. В ней принимали участие: 2-й полк 1-й дивизии нашей 4-й армии, 9-й полк 3-й антияпонской армии и войска Ли Хуа-тана.
Ранним утром 3 января мы получили донесение, что японский транспорт из 170 подвод, конвоируемый сильным отрядом, в составе свыше 300 японских и 200 маньчжурских солдат, должен пройти через Джутихэ.
Совещание командного состава решило устроить засаду по обоим берегам Сунгари, выжидая приближения противника. К 10 часам утра большая часть транспорта оказалась уже в районе нашей засады. Наскочив неожиданно со всех сторон, партизаны преградили обозу путь. Мы действовали решительно.
Застигнутый врасплох и стесненный тяжелым обозом, японский конвой отбивался с большим трудом. В конце концов, понеся огромные потери, уцелевшие остатки конвоя, спасая свою шкуру, поспешили отступить, уведя с собой меньшую половину обоза. На месте столкновения остались 91 подвода, нагруженная разным ценным имуществом, и свыше 80 убитых и раненых японских и маньчжурских солдат.
Мы захватили огромную добычу, большую часть которой составляло военное имущество, а в нем наша армия испытывала как раз большую нужду. Но, кроме военного имущества, здесь были такие предметы, как мануфактура, холст, соль, спички, керосин, жмыхи, масло, мука, рис, красная рыба, мороженая груша, свежие фрукты и др. И, кроме всего этого, 309 лошадей. На этот раз бандиты снабдили нас щедро!
Половина этих товаров была роздана окрестным крестьянам. Другая же часть, вместе с захваченным военным имуществом, была поделена между партизанскими частями, принимавшими участие в этой операции. Для этой цели была образована комиссия из представителей от каждой [48] самостоятельной антияпонской части, которая и распределила сообща все захваченное добро.
12. Захват Шитоухэ
Это последняя операция, в которой пришлось принять участие автору этих строк.
Стоял март 1936 г. Наша армия действовала в уезде Хуачуань (провинция Гирин). Командующий 3-й армией Чжао Шан-чжи к этому времени уже расстался с нами, оставив один полк своих партизан для совместных действий с нашей армией.
В первых числах марта мы начали готовиться к нападению на золотые прииски в Шитоухэ (провинция Гирин). С этой целью Ли Янь-лу созвал совещание высшего командного состава армии, с участием представителей 3-й армии: командующего 4-й дивизией Хэ и начальника политотдела 3-й армии Жен Дин-цэ.
Совещание разработало план наступления, предусмотрев, что 3-я армия действует с востока и юга, а наша 4-я армия — с севера и запада. Около аэродрома и вблизи расположения маньчжурского гарнизона устраивались засады. Руководство операцией возлагалось на Ли Янь-лу.
К 9 часам вечера 9 марта войска партизан заняли свои места. В час ночи (в ночь на 10 марта) началась атака. Японские разбойники и их приспешники из Маньчжоуго, застигнутые врасплох, не могли оказать серьезного сопротивления. Вскочив среди ночи, они в страхе прятались куда попало. Через два часа пять главных улиц Шитоухэ были целиком в наших руках. Понеся большие потери, противник беспорядочно отступал.
Мы подобрали свыше 70 убитых и раненых японских и маньчжурских солдат. С нашей стороны погиб лишь один — командир взвода Сян Чжун-хэ, я сам был ранен. Нам достались большие трофеи: свыше 70 винтовок, 16000 патронов, более 100 лошадей.
Как только наступил день, работники политотдела армии развернули широкую разъяснительную работу среди населения города. Был организован местный комитет «Ассоциации спасения родины». В городе царил необычайный подъем. Чрезвычайно довольные нашим приходом, жители нанесли нам много подарков.
Спустя несколько часов политотдел открыл большой митинг смычки партизан с населением. Собралась масса [49] народу, здесь были рабочие, крестьяне, торговцы, учащиеся. После того как Ли Янь-лу произнес речь, выступил представитель Хуачуаньского уездного комитета «Ассоциации спасения родины».
За ним выступили представители различных общественных кругов города. Все ораторы с большим чувством разъясняли собравшимся, что несет китайскому народу японское господство и каковы пути и средства спасения нашей родины от нависшей смертельней опасности. [50]